Fuckin Perfect / Чертовски Идеально

      Чимин не ожидал, что увиденное на ужине у Тэхёна произведёт такое сильное впечатление. В первое утро после этого он ходил немного озадаченный и будто виноватый. Хотя его вины тут не было или… было? Он просто удерживал меня тогда, когда этого хотел Сокджин. Он бы не делал это по своему желанию. По крайней мере, я так думала.       И спустя день я смогла всё расставить по полкам, понять и смириться с мыслью, что я должна высидеть в следующий раз до конца. Такова жизнь моего мужа, а наши судьбы с ним очень тесно переплетались, поэтому я просто должна продолжать пробовать. Но, не смотря на все свои выводы, сил в себе на нормальное общение с Чимином я не находила. Моё состояние казалось каким-то тягучим болотом, из которого выбраться не так-то просто, как казалось на первый взгляд. Вроде ничего страшного не увидела, просто секс. Но я знала этих людей. К Тэхёну испытывала дружеские чувства, к Намджуну какие-то тёплые, как к хорошему доброму соседу, а к Соре — смешанные. Теперь всё это перемешалось во мне. Я увидела иную их сторону, видела то, что не предназначено для чужих глаз и теперь не могу забыть. Как теперь сесть рядом, когда знаешь, что у каждого из них болтается между ног? Некоторые вещи лучше не знать!       Но больше всего в этом всём меня печалила моя реакция. Моё возбуждение. Ощущая стыд за это, я старательно пыталась забыть произошедшее. Но это было сложно. В воображении всплывали многие люди из моей жизни. Ярче всех я видела маму и папу, бабушку, что осталась в Румынии, моего куратора, который так тепло ко мне относился, и… Хосока. Все эти люди выстраивались в ряд и по очереди смотрели на меня так, будто знали, что у меня в трусах было мокро, когда я наблюдала за свингерами, что я спала с другом мужа и хотела бы делать это ещё и ещё. Презрение и стыд за то, что они вообще знают такую, как я, брезгливость, застывшая на их лицах, убивала самооценку. Это мучило меня каждую минуту. Я понимала, что бы я не пыталась сказать в своё оправдание, никто не станет слушать. Сама виновата…

***

      На тренировке я была вялая и рассеянная намного больше, нежели в самые тяжёлые прежде дни. Для Чонгука я, конечно, старалась не вешать нос, а если совсем не выходило, то притворялась, как могла. Но в итоге госпожа Хан отпустила нас раньше, потому что тоже заметила мою несобранность. Не было смысла топтаться на месте, если от этого нет никакого толку.       — Хочешь, я сейчас быстренько ополоснусь и сходим в кафе, как раньше? — спросил Чонгук, пока мы стояли около раздевалок.       — Нет, Чон, не выйдет, прости… — Говоря это, в который раз испытала угрызения совести. Я скучала по тому времени, когда мы могли с ним проводить немного времени после тренировки.       После моего побега от Джина и попытки с ним развестись, программа, установленная мужем, на моём телефоне отслеживала все передвижение. Так что я перестала позволять себе даже изредка проводить время с партнёром по танцам. Это меня несколько печалило. Чонгук тоже выглядел немного расстроенным, хотя он прекрасно понимал, насколько моя жизнь могла измениться после замужества.       — Я всё понимаю, не извиняйся… Наверное, после того, как твой муж увидел нас в танце, то приревновал, так?       — Нет, не в этом причина.       — Да, он не выглядел тогда злым… — Парень в задумчивости почесал затылок. — Но мне не нравится твоё состояние. Ты снова какая-то не такая.       — Ох, Чонгук, я всегда «не такая», не заморачивайся на мой счёт. Просто дел очень много появилось. Сегодня с Сокджином должны поехать в гости к моим родителям. Он приедет за мной, и я не хочу его пропустить.       — А-а-а, ну родители — это святое! Понимаю тебя.       — Как только выпадет возможность, мы обязательно сходим вместе покушать. — Я на минуту даже улыбнулась. Самой захотелось просто посидеть с ним с пол часика за столом и поговорить о чём-то простом, может быть, смешном. Ведь парень умел веселить и всё, что видел превращал в нечто смешное.       — Ай, не волнуйся, Михэль, я всё равно экономлю. Давно хотел вымыться как следует здесь, чтобы в съёмной квартире не тратить горячую воду.       Это было так похоже на Чонгука. Парень никогда не упускал возможности, которые ему подбрасывал случай.       Я широко улыбнулась.       — Что ж, удачно отмыться! А почему экономишь?       — Хочу подкопить деньжат и подарить Доре что-то стоящее. Скоро у неё день рождения.       — Это так мило… Расскажешь потом, что купил? Мне интересно.       Попрощавшись друг с другом, мы разошлись по разным дверям. Сегодня я брала с собой запасную одежду. На всякий случай, вдруг испачкаю или оставлю зацепку на колготах. Моя мама всегда ругала за подобное, особенно тогда, когда мы ещё жили в Румынии и каждая вещь была на вес золота. Она не обрадуется, узнав, что с тех пор, как я вышла за порог их с папой дома, что-то изменилось.       Поэтому надев лёгкий просторный свитер, заправленный в джинсы, я набросила на плечи куртку и спустилась вниз. Усевшись на специальном сидении среди таких же пустующих, взгляд упал на стенд с фотографиями преподавателей. Я прошлась по знакомым лицам мужчин и женщин, которых лично не знала, однако при встрече уважительно кланялась. Хосок был всё таким же жизнерадостным на изображении. Я никак не могла уловить эту разницу. Когда кончалась одна сторона Хосока и начиналась другая. Всё слишком непонятно и заключается в его мыслях, которые не прочесть, как бы ни старалась. Он остаётся закрытым. Я не думала, что мужчина станет разговаривать со мной после того, как я согласилась на свингерство. Но нет, он говорил и даже улыбался мне порой. Возможно он лишь наблюдал. Ему интересно к чему это всё может привести, чтобы после сказать «я же предупреждал, я же советовал, а ты меня не послушала». Да, он был прав, он предупреждал, советовал… Но это моя жизнь и я должна её принять. А рассказать о том, что видела и как это на меня подействовало. Нет, не смогу. Мне стыдно. Перед ним стыдно больше, чем перед всеми остальными вместе взятыми.       — О, привет, — раздался голос Хосока со стороны, и мужчина как-то молниеносно приблизился к месту рядом со мной, занимая его. В холле всегда было сидеть «опасно». Хосок часто бегал туда сюда, как вихрь по каким-то своим делам. Но сейчас он был в выходной одежде, утеплённой мешковатой толстовке и… складчатых штанах. На одном плече висел рюкзак. Мужчина слегка нагнулся вперёд, чтобы иметь возможность заглянуть мне в лицо.       — Привет, — я вяло улыбнулась из-за неожиданности появления собеседника и из-за того, что именно на его фото таращилась, когда он подошёл. Заметил ли?       — Чимина ждёшь?       — Нет, Сокджин должен заехать. У нас сегодня дела.       Хосок отреагировал улыбкой. Морщинки у глаз и его плотно сжатые губы чуть ли не говорили о том, что мужчина вот-вот прыснет со смеху. Однако он сдержался, и лицо его разгладилось. Он проговорил:       — Ага, так вот почему мы сегодня такие кислые. — Мужчина лукаво улыбнулся и насмешливо вздёрнул бровями, изучая глазами моё поникшее лицо.       Издевается, насмехается, оно и понятно. Но я не сильно обиделась. Хосок и так переступил через себя и продолжил со мной общаться, не смотря на мой выбор. А мог бы рычать, как на Сору. Он ведь не знал, отчего в действительности моё настроение пропало и я не собиралась ему говорить.       Слабо и неправдоподобно улыбнувшись одним уголком губ, я снова повесила нос, не зная что сказать, чтобы продолжить разговор.       — Занятия же ещё не кончились, почему ты тут?       — Госпожа Хан отпустила.       — Почему? Снова упала?       Хосок автоматически покосился на мои колени, на которых, даже если сильно захотеть, ссадин не будет видно под джинсами.       — Нет, я в порядке. Просто рассеянная. Со мной такое иногда случается… — оправдалась я.       — Верю, верю, — снисходительно отозвался мужчина и предложил: — По соку выпьем?       — Я… не могу, жду Сокджина, — снова объяснилась, заморгав.       — Да в курсе я, что ждёшь. Пошли, я тоже, между прочим, жду «госпожу Хан». — Он посмеялся и встал, не собираясь давать мне возможность придумать ещё какие-то отговорки.       Я послушно встала и поплелась за ним к выходу. Хосок громко попрощался с женщиной за ресепшном и быстро вышел из здания, пока я, кланяясь, пятилась туда же.       Выйдя на улицу, я обнаружила, что дождь кончился и некоторые участки асфальта успели подсохнуть. Хосок, надевший было капюшон на голову, вновь скинул его, посчитав ненужным.       — Давай, я Джину наберу, скажу, что позаимствовал тебя ненадолго?       — Да, пожалуйста.       — Сейчас… — Мужчина даже не стал здороваться по телефону, просто сразу выпалил:       — Твоя жена со мной в том самом кафе неподалёку.       После этих слов Хосок замер, вслушиваясь. Потом быстро кивнул, будто друг мог его видеть по телефонной связи и отключился.       — Всё, а ты переживала.       — Я не переживала, просто…       — Просто рассеянная, помню, — отчеканил он, не желая слушать мои объяснения.       Тогда я умолкла, думая, что мужчине вовсе не нужен собеседник, раз он таким быстрым способом затыкает мне рот. Путь до кафе был коротким. Стоило совсем немного пройтись у магазинчиков, вдоль дороги, и уже на месте. Но со мной вечно что-то случалось, однако в этот раз Хосок взял весь «удар» на себя.       Я шла у самого края дороги, а мужчина, наоборот, ближе к магазинам. Искоса глянув на него, я вдруг отметила, как меняется его выражение лица, когда он автоматически оглянулся. Хосок тут же схватил меня за куртку у плеча, рванув на себя, меняясь со мной местами и оттесняя к стене, держась уже двумя руками. Я знать не знала, что происходит, просто перепугалась до онемения в конечностях, ухватившись за запястья мужчины. Первая мысль, что появилась — это машина, водитель которой потерял контроль над управлением.       Авто всё же действительно было виновато, однако причиной такой реакции Хосока стала лужа. Очень большая лужа, конечно, от которой сейчас он стоял весь в брызгах, по прежнему сжимая кулаками мою куртку, а с его намокших волос стекала дождевая вода.       — Блять… — громким шёпотом выдал Хосок, прикрыв глаза и делая глубокий вдох, чтобы не продолжить материться.       — Сейчас… у меня где-то был платок…       Я принялась рыться в сумке, ощущая, как хватка мужчины становится легче, а после и вовсе спадает. Хосок потёр большим пальцем под носом и склонил голову ниже, чтобы вода не попала в глаза. Платок я так и не нашла, зато была моя чистая майка, взятая «на всякий случай», который вот как раз и наступил. Позволив себе взять мужчину за руку, пока он пребывал в некой прострации, злясь на случай, я отвела его в сторону, чтобы нас снова не окатило холодной водой.       — Она чистая, — сказала я, прежде чем приняться вытирать лицо Хосока.       Он сперва прикрыл глаза, позволяя мне дотронуться тканью до его лба, а потом резко выдохнул через нос и остановил своей ладонью мои движения.       — Я и сам могу, спасибо, — сказал Хосок махнув рукой с моей майкой. — Постираю и верну.       Он взялся за неё обеими руками и сильно потёр волосы, взъерошивая их и оставляя влажными торчать во все стороны.       — Чёрт… — снова подытожил он и неопределённо качнул головой в сторону кафе, отчего пряди волос сразу легли на эту же сторону.       Войдя в кафе, Хосок почти сразу сбросил рюкзак на стул у окна и положил мою вещь в отдельный карман. Я заняла соседний стул, радуясь, что мы не сидим напротив друг друга и мне не придётся постоянно прятать глаза.       — Перестань, — буркнул мне мужчина.       Я повернулась к нему, ведь не понимала, что именно я должна перестать делать. Но так ничего и не поняла. Хосок, по всей видимости, и сам собирался объяснить свой внезапный выпад в мою сторону, поэтому, не глядя на меня, проговорил:       — Ты стыдишься своего выбора. — Он искоса глянул на меня, а после оглянулся в поиске официантки, которая до сих пор не подошла к нам по какой-то причине. — Не стоит этого делать. Я видел, что тебе нравится быть с Чимином. Возможно, именно это стало рычагом, на который надавил Джин, уговаривая тебя.       Мужчина отвлёкся, диктуя заказ официантке.       — Сэндвич с двойной рыбой и яблочный сок. А девушке…       — Мне чашку зелёного чая, пожалуйста.       — Вот, — подтвердил он, а когда девушка удалилась продолжил разговор:       — Сделала выбор — теперь не жалей о нём. Я не тот, на чьё мнение тебе стоит равняться.       — Разве ты не презираешь свингеров? — спросила я, наконец в полной мере осознавая, что являюсь одной из них.       — Свингеров в целом — да. Тех, кто сделал такой же выбор, как и ты — да, презираю. Но Сокджин и его компания для меня не левые люди. Моё хорошее, дружеское отношение к ним перевешивает осуждение. Я стараюсь закрывать глаза на их пристрастия. А то, что я не люблю Сору или же Анри… это никак не связано со свингом. Они мне не нравились и до того, как всё закрутилось. Сора помешана на сексе и готова каждому кобелю, у которого встанет подставить свою задницу. ЭТО я презираю. А Анри, будучи женой Чимина, ничуть не скрывает своё помешательство на Сокджине. Этим унижает себя, унижает мужа и тебя, должно быть, это задевает.       Хосок заглянул мне в лицо, пытаясь понять, так ли это, но сразу продолжил:       — Их есть за что презирать и без свинга. Тебя — не за что. Поэтому перестань испытывать стыд передо мной.       Я коротко кивнула, но легче мне не стало и стыд никуда не девался. Получается, мы так и будем подавлять в себе чувства? Я — чувство стыда, а он — презрения. Однажды может произойти сбой и Хосок сорвётся, а я довольно чутко реагирую на негативное отношение к себе. Одна Анри селит во мне море неуверенности и убеждения собственной никчёмности. Если и Хосок выкажет это хоть раз, то я долго буду это переживать в себе.       Казалось, это было единственным, что мужчина хотел сказать мне. После принесли наш заказ, он принялся за еду с огромным аппетитом, будто сэндвич имел намерение сбежать от него. Я же осторожно попивала из чашки свой чай без сахара и наблюдала за машинами, снующими перед окнами кафе. Дождь снова начал накрапывать, оставляя на стёклах длинные следы от капель.       Перед входом появилась высокая фигура мужчины с зонтом и я даже не сразу поняла, что это мой муж. Просто так задумалась и словно забыла, что он должен вот-вот присоединиться к нам.       — Мишель, надеюсь, ты не кушала, — проговорил он, закрывая зонт и держа его на расстоянии от себя, пока с него стекала вода. — Твоя мама, как всегда, устроит целый пир.       Он приблизился, по всей видимости, не собираясь садиться даже, и поцеловал меня в щёку.       — Нет, я только попила.       — Дружище, — поздоровался с мужем Хосок, заразно улыбаясь и смотря на него снизу вверх. — Форс мажор?       — Да, не то чтобы так накладно… Даже хорошо, что мы с Мишей сможем провести некоторое время вместе. Она очень быстро отвыкает от рук. Стоит уйти утром на работу, к вечеру она уже будет сторониться меня.       — Ну-у-у, товарищ, однако ты ушёл надолго… — пошутил Хосок и засмеялся.       — Готова? Едем? — спросил, повернувшись ко мне, Сокджин.       — Да, — я тихо ответила и принялась сползать со стула, вытянув одну ногу.       Джин попридержал меня, чтобы не упала и обратился к другу:       — Сколько я тебе должен?       Хосок покосился на него, сперва не въезжая о чём он говорил. А потом махнул рукой.       — Сочтёмся позже.       Мужчины попрощались, а я аккуратно приподняла ладонь, ощущая свой голос каким-то совсем тихим и боясь, что Хо решит, будто я ушла по-английски. Сокджин вышел первым и остановился под козырьком кафе, чтобы снова открыть зонт, а после обнял меня за спину, прижимая ближе, чтобы я не намокла под дождём.       Было так непривычно снова садиться на сидение нашей машины рядом с Джином. Даже запах, исходивший от искусственного ароматизатора в виде аккуратной маленькой бутылочки, казался чужим, но предельно знакомым. Муж верно подметил, я быстро отвыкаю от всего, если какое-то время с этим не соприкасаюсь.       По пути Джин поддерживал разговор вопросами, а я вяло отвечала, пребывая всё ещё в непонятном состоянии. Иногда я вообще казалась себе сбитой с толку. А, войдя в отчий дом, моя крыша вовсе потечёт, и проливной дождь заполнит всё вокруг, оставляя меня размытой и беспомощной.       Когда муж взял меня за руку и позвонил в звонок, который раньше я слышала только изнутри, даже ощутила слабость в конечностях. Ещё одно место, которое было мне родным совсем недавно и люди, которым я как-то быстро перестала доверять. Мне было страшно. Я боялась всего. Взглядов, вопросов, движений. Казалось, проще навсегда где-то спрятаться и больше не появляться на глазах родителей. Я ведь так их разочаровала.       Дверь открыл Штефан, чему я оказалась несказанно рада. Брат тут же пискнул и выскочил босиком, чтобы обнять меня. Я даже облегчённо выдохнула, приняла его в свои объятия и подняла на руки, занося обратно в квартиру.       — Миша пришла! — визгнул брат мне на ухо, немного оглушив и снова оказался на своих ногах.       — А с Сокджином поздороваться? — спросила я.       — Здравствуйте, — встав ровно, словно солдат, проговорил мальчишка и поклонился чуть ли не образовав собою прямой угол.       Мужа позабавило такое его поведение, и он искренне улыбнулся, отвечая моему брату взаимностью. Все члены «моей» семьи появились почти сразу, словно по команде. Папа приобнимал маму и придерживал стесняющуюся младшую дочь за голову. Сестрёнка Джил улыбалась и стояла, подперев собой косяк двери, ведущий в гостиницу. Когда-то именно так мы встречали здесь Джина и его родителей, устраивая посиделки за ужином ради знакомства. Теперь я на другой стороне, в другой семье, с другой фамилией.       Избегая смотреть на каждого по отдельности, я поздоровалась, Сокджин тоже. Пройдя в гостиную, где до сих пор пустовал стол, я не могла просто молчать, потому что даже сама понимала, насколько на себя не похожа сейчас. Стояла, теребя свитер, словно дома не у своих родителей, а совершенно у чужих мне людей. Даже у Тэхёна в гостях по началу я ощущала себя более непринуждённо.       Это не удивительно. Я считала, что здесь меня всегда готовы принять снова, но оказалось всё совсем не так.       — Мам, помочь накрыть на стол? — спросила, взглянув в глаза матери, наконец.       — Нет, милая, отдыхай, Джил мне поможет.       Я понятливо улыбнулась и кивнула, подходя к дивану и садясь на него рядом с Джином. Отчего-то мне хотелось прямо вжаться в него, настолько сильно я ощутила отчуждённость матери, не смотря на ласковое обращение. Она скрывала, что до сих пор злилась, но мне удалось заметить.       Сокджин тоже ощущал некое напряжение. Это было заметно по его беспокойно сжимающимся разжимающимся пальцам на моём боку.       Папа приблизился, чтобы запечатлеть на моём лбу поцелуй. Он сел рядом с нами, на расстоянии вытянутой руки, а муж повернулся к нему корпусом, не отпуская меня и продолжая с ним разговаривать. Изредка и я вставляла несколько слов, в основном тогда, когда ко мне обращались.       Отец сделал комплимент моей новой одежде, а я перевела стрелки на мужа, уверяя, что это его выбор и его стиль. Но, честно говоря, мне он тоже нравился.       Младшая сестрёнка побаивалась подходить, пока я пребывала в такой близости с Сокджином. А средняя бросала на меня кокетливые взгляды, держа свой путь с кухни в гостиную и обратно.       Ничего необычного не случилось. Стол был накрыт, все мы сели и неспеша поели. У корейцев было разрешено разговаривать во время еды, и мой папа с удовольствием поддерживал сдешние привычки. Зато мама сидела молча и даже жевала с закрытым ртом, время от времени бросая гневные взгляды на своих детей, упрекая их в нарушении её правил.       Когда и мама доела свою порцию, мужчины всё продолжали разговаривать и докладывать в свои тарелки самое вкусное, что было выставлено на столе. Отец всё уговаривал Джина выпить его фирменную настойку на цветах, но муж вежливо отказывался, ссылаясь на вождение авто и обещая выпить в следующий раз.       Мама тоже подключилась к разговору, но больше слушала, чем вставляла слова. Она лишь спросила как мои оценки и, услышав, что всё по-прежнему, вернулась к слушанию мужских разговоров. А я воспользовалась случаем и пошла с братом и сёстрами в девичью спальню.       Я знала, что мы не пробудем тут долго. Время уже было позднее, а Сокджину ещё везти меня к Чимину. Родители вряд ли хотели откровенно поговорить о произошедшем в прошлый раз, им просто хотелось посмотреть на нас, убедиться, что всё в порядке и мы помирились. Я же в глубине души желала прощения от них, хотя прекрасно понимала, что ни в чём не виновата… не была виновата.       Проведя пол часа со своими младшенькими, я успела наслушаться много нового, в том числе и всякой неважной ерунды, произошедшей с ними в школе, детском саду. Из-за того, что я безумно по ним скучала, мне было приятно слушать абсолютно всё. Но тут в комнату заглянул папа и добродушно попросил меня помочь матери.       Меня не нужно было долго ждать. Я готова была перемыть всю посуду, наготовить новых блюд и подмести весь дом ради того, чтобы меня простили и перестали относиться с таким отчуждением. Чтобы снова мама звонила хотя бы через несколько дней и узнавала о моих успехах, о том, как мои дела, хорошо ли я питаюсь. А папа, услышав, что она говорит со мной, кидал несколько громких фраз, заставляющих меня широко улыбаться. Поэтому я подскочила с пола, на котором удобно устроилась вместе со всеми и вышла следом за папой.       Я вынесла всю посуду и столовые принадлежности на подносе в кухню, где мама, не отрываясь, мыла то, что я приносила. Я встала у стола, чувствуя себя не в своей тарелке, больше потому, что ощущала напряжение. Движения матери были дёрганными, будто осознание моего близкого нахождения рядом с ней, делали её нервной.       — Мама, — облизав губы и набравшись смелости, произнесла я.       Она молча продолжала своё занятие, а я повторила.       Но ничего не произошло снова. Я просто осталась стоять на своём месте, не решаясь уйти. А когда всё это сильно затянулось, аккуратно, чтобы не создавать шума, положила поднос на стол и сделала шаг к выходу. Грязная посуда в этот момент закончилась, мама выключила воду и встряхнула руками, после чего обернулась и сложила руки под грудью, смотря на меня и ожидая слов.       — Мама, прости меня. Я поняла свои ошибки.       — Это не у меня ты должна вымаливать прощение, — строго приговорила она слегка дрожащим голосом.       — У Джина я уже попросила и много раз, — ответила я быстро.       — Я хочу быть честной с тобой, Михэль. Не имею и малейшего понятия, как он смог простить тебя после твоего ужасного легкомысленного поведения. Знать бы заранее, что так случится, ни за что бы не стала рекомендовать тебя дяде твоего мужа.       — Понимаю, мам, я просто ошиблась, прости…       — Не могу, — обрубила она мои слова, а после добавила: — Пока что не могу.       Я и сама знала, что мама рано или поздно успокоится и простит, ведь я её дочь. Но она слишком сильно злилась, а я не могла хоть как-то оправдать своё поведение, поэтому ей понадобится немало времени, чтобы принять меня такую… неидеальную, неправильную.       — Знала бы я, что ты такая, то разрешала бы больше гулять с одногодками. Лучше бы выдали тебя замуж не девственницей, зато сейчас бы ты не заглядывалась на других мужчин! — У матери выступили слёзы и она с досадой бросила кухонное полотенце на разделочный стол.       Я напряглась всем телом, готовая убежать от этих обидных слов. По щекам уже потекли слёзы и я заметила, что задерживала дыхание, отчего тут же захотелось вдохнуть воздух. Он ворвался в лёгкие резко, заставляя громко всхлипнуть, перед накатывающей истерикой.       — Поплачь ещё, плакса! Всегда ты так, чуть что, сразу на жалость давишь. Ты хоть о ком-то думаешь, помимо себя?..       На этом моменте я не выдержала. Не скажу, что истерика окатила меня из-за этих слов, нет. Они лишь подтолкнули неизбежное к более скорому проявлению. И я рванулась к двери, на выходе врезаясь в грудь Сокджина, который поспешил на звуки повышенного голоса и хотел разобраться в чём причина. Он взял меня за плечи, хотел отстранить и посмотреть в глаза, но я стала сопротивляться и отворачивать уже зарёванное лицо. Джин нахмурился и поднял взгляд на мою маму. Крепкие мужские руки отпустили меня, когда он понял, что именно сейчас ничего уже не поделаешь. Я кинулась обуваться в коридор, наспех набросила на себя куртку, готовая выскочить на улицу и немного отдышаться.       — Мишель, да куда ты?! — быстро вернувшись из кухни, спросил Сокджин. Муж действительно был удивлён и протягивал ко мне руки, желая удержать хотя бы до тех пор, пока не получит ответ.       — Я… я подожду на улице, — заикаясь и глотая комками слёзы, ответила я и открыла входную дверь.       — Погоди. — Сокджин снова нагнал меня уже в подъезде. — Там дождь. Сядь в машину.       Он протянул мне ключ и проводил взглядом до лифта.       Покинув отчий дом, я готова была чуть ли не выть от того чувства, что распирало изнутри. Некоторое время я стояла оперевшись о машину, ничего не видя перед собой и отчаянно рыдая, что есть мочи. Мне было всё равно видит ли меня кто-то или нет. Единственное, чего хотелось, это плакать и сидеть в одиночестве.       Разблокировав дверцы авто, я села на заднее пассажирское сидение, свернувшись чуть ли не калачиком, и ещё долго, как мне казалось, рыдала. Я ощущала обиду и несправедливость, а чувство того, что меня предали родные люди, воспринималось мной неправильно. Я знала, это пройдёт и родители меня не предали, их обманули и они поверили. Они поверили не мне. Обида на Джина за его поступок уже улеглась, зато обида на родителей — нет. У мужа была причина поступить подобным образом, он хотел сохранить брак, что же до моих родителей… Мне казалось, будто от меня просто хотят избавиться… поэтому никто не пытался даже вникнуть в смысл моих слов, пропустив их мимо ушей.       Истерика почти закончилась, исчерпав все запасы эмоций, что во мне были. Однако дыхание всё никак не могло прийти в норму. Я вздыхала резкими рывками и шмыгала носом, вздрагивая всем телом. В бардачке у Джина всегда хранились салфетки, поэтому я достала целую пачку и принялась раз за разом прочищать нос, вытирать солёные потёки с лица и влагу с глаз. В отражении зеркала заднего вида я заметила насколько припухли веки и покраснела кожа лица.       Сокджина не было достаточно долго. Надеюсь, после моего ухода не разгорелась ссора между родителями и им. А я ведь ушла, даже не попрощавшись со всеми. Штефан обидится…       Но вот знакомая фигура появилась в свете вечерних фонарей. Муж, заметив, что я ютилась на заднем сидении, тут же открыл дверцу рядом с которой сидела я и попросил подвинуться. Он устроился и захлопнул дверь, тут же обнимая меня и прижимая к себе. Я не противилась. Это было мне нужно сейчас, и Сокджин дал мне немного ласки. Нет, не немного, достаточно, чтобы я ощутила себя не одинокой и чтобы свежие несколько слезинок скатились из глаз, напоминая о недавнем разочаровании.       Мужчина просто молчал, сидел, обнимал меня, был рядом, гладил по голове и целовал в волосы. Судорожные вздохи понемногу сходили на нет. Я прикрыла глаза, утыкаясь носом в ворот мужской кофты, которая виднелась из-за наполовину расстёгнутой куртки.       — Мы же знаем, кто виноват, да? — спросил он.       Я знала, но не ответила и даже не кивнула. Мне так хотелось, чтобы он не был виновен в моей ссоре с родителями, чтобы всё вернулось на прежние места и снова было таким обыкновенным, но таким желанным, как после медового месяца.       — Прости меня, но так нужно было, сама знаешь почему.       Сокджин отстранил меня и взглянул в лицо.       — Я всё исправлю, обещаю. Твои отношения с родителями станут прежними, — говорил он. — С твоей матерью я уже поговорил…       А мне отчего-то приходила убийственная мысль о том, что ничего уже не вернёшь. Ведь наши отношения никогда не станут прежними. Новый лист бумаги не станет снова гладким, если его скомкать. Это будет уже не искренне. Я буду помнить и просто больше не смогу доверять людям, которые меня растили.       — За ужин у Тэхёна тоже прости… Я не рассчитывал, что ты испугаешься. Впредь, мы будем думать лучше и больше никаких сюрпризов…       Мне нечего было ему сказать. Опустив глаза, я просто слушала.       — Я хотел поблагодарить тебя, Миша.       Я снова взглянула на мужа.       — Спасибо, что стараешься принять меня, каким есть и мой образ жизни. Я это очень ценю.       Муж мягко поцеловал меня в губы, затем более ощутимо и, наконец, почти со страстью. Как ни странно, сейчас я ему верила. Он был искренен и действительно выглядел виновато. Он потянулся рукой к нагрудному карману и, дёрнув за замочек, вынул от туда синюю коробочку.       Она была велика для кольца, поэтому я невольно заинтересовалась. Сокджин открыл её так, чтобы я могла увидеть. Вокруг небольшой подушечки был аккуратно устроен серебряный браслет. По центру располагался овальный тёмно-зелёный камень. Украшение в действительности было очень красивым, поэтому я невольно засмотрелась.       — Но… зачем? — спросила я, зная, что вопрос глупый.       Сокджин улыбнулся и молча достал браслет из упаковки, тогда как мне совсем не хотелось нарушать ту идиллию, что находилась между коробочкой, подушкой и браслетом.       — Это нефрит, — пояснил мужчина, открывая замочек и беря мою руку. — У нас считается, что он оберегает ото всех бед. Это, конечно, выдумка. Но мы будем верить, что всё же есть тут частичка правды и, когда меня не будет рядом, он убережёт тебя от неприятностей.       Я не смогла не улыбнуться в ответ его словам и ласковому взгляду.       Сокджин взял мою руку двумя своими, погладил, повертел, чтобы разглядеть насколько хорошо смотрится его покупка и сказал:       — Зелёный прекрасно сочетается с цветом твоей кожи. — Мужчина усмехнулся. — На самом деле, я выбирал самый красивый, чтобы ты чаще смотрела на браслет и вспоминала меня. Надевай его каждый день, хорошо?       Я кивнула и снова приняла поцелуй от Сокджина.       — Когда мы расстались, я был не в лучшем расположении духа, поэтому не смог сказать… Анри для меня ничего не значит, нет повода для беспокойства. Я думаю о тебе каждый день, не имея на себе никаких напоминаний.       Он кивнул на браслет, всё ещё держа мою ладонь в своей и поглаживая большим пальцем.       — Пожалуйста, помни, что только я люблю тебя и только мне ты нужна.       — Я помню, — произнесла я первые слова за всё это время, но нагло соврала, отчего сама покрылась румянцем.       В непосредственной близости с Чимином я забывала обо всём на свете. Не могла точно вспомнить, что в те моменты крутилось в моей голове, но Сокджина там точно не было.       — Вот и хорошо, — подытожил муж и предложил пересесть вперёд.       Не смотря на поздний час, дороги были загруженными и путь до дома Паков замедлился.       — Ты ведь понимаешь, почему мы обменялись? — спросил Сокджин, когда мы ожидали разрешающего ехать цвета от светофора.       — Да, — ответила я, — ты хотел, чтобы мои чувства к Чимину быстрее перегорели?       — Не только поэтому… Я думал, что смогу проявить терпение и самостоятельно ввести тебя в свою жизнь. Но оказалось, делаю только хуже. Чимин более тактичен и спокоен. У него это получится лучше, чем у меня. Он должен обучить тебя всему…       — Кажется, я припоминаю, что вы говорили об этом когда-то.       — И… на каком вы этапе? — аккуратно поинтересовался он.       Я приоткрыла рот и тут же закрыла. Что он хотел слышать? Подробности? У меня никогда язык не повернётся рассказать ему. Возможно в общих чертах, но… нет, нет, не смогу.       — Я не знаю какие этапы бывают, — ответила я неопределённо.       — Я тоже, — засмеялся Сокджин и причмокнул губами в раздумии. — Секс был?       Ну, почему он спрашивал об этом? Я отвернулась к окну, отвечая утвердительно и снова заливаясь таким явным румянцем.       — В какой позе?       Я занервничала, начиная перебирать звенья браслета. Что сказать? Что Чимин имел меня стоя, нагнув у раковины? Или что я залезла на него, а он прижал меня к стене? А после я сидела на нём в ванной, пытаясь расстаться со смущением и немного подвигать тазом… И после этого все разы на диване были в самой стандартной позе, которая мне нравилась.       — Может, ты спросишь об этом у Чимина? Он больше меня знает какие это были позы, — попыталась отвертеться я.       Сокджин, конечно же понял, что я избегаю подобных разговоров и сказал:       — Привыкай, Мишель. Пробуй почаще говорить об этом, не со мной, так с Чимином.       — Хорошо, — положительно ответила я, радуясь, что хотя бы сейчас мне не придётся рассказывать об этом.       Когда свет фар машины осветил первый этаж дома, в котором жил Чимин, я вышла из машины и остановилась на месте, ожидая, когда Сокджин приблизится, чтобы попрощаться со мной. Но он так же встал, ожидая чего-то от меня.       — Чего замерла? Пойдём внутрь?       — Разве ты… не спешишь домой? — уточнила я, потихоньку направившись в сторону лестницы.       — Ты важнее. Хочу обсудить кое-что с Чимином и взглянуть, как ты здесь обустроилась, — сказал мужчина и протянул одну руку, обнимая и прижимая к себе.       Мы поднялись и позвонили в звонок. Чимин открыл быстро, наверное, смотрел телевизор на диване, который располагался неподалёку от входа.       — Ну, как прошло? — Пак широко улыбнулся и скользнул взглядом с Джина на меня. На этом моменте его улыбка спала. — Ты плакала? Что-то случилось?       — И да, и нет. Но уже всё хорошо, а дальше будет ещё лучше. Я могу войти ненадолго?       — Зачем спрашиваешь? Входи, конечно, — разрешил Чимин и закрыл за нами дверь.       Я следовала своим привычным действиям, сев на пуф, принявшись разуваться и снимать верхнюю одежду, тогда как Сокджин снял уличные туфли, аккуратно примостив их на полке и куртку, после чего решил осмотреть гостиную. Чимин принял куртку из моих рук. Он всегда ухаживал, если была подобная возможность. Повесив вещь на вешалку, он сунул руки в карманы домашних штанов и подошёл к Сокджину, который остановился у барной стойки, оперевшись локтем на столешницу.       — Я хотел поговорить о Мише, — начал он, покосившись в мою сторону и поманив меня жестом руки.       Я приблизилась, хотя собиралась уединиться в ванной, чтобы переодеться и вымыть руки. Джин притянул меня и обнял со спины. С одной стороны я действительно не хотела слушать, о чём они говорят, но с другой… это же хорошо, что Джин хочет ко мне прислушаться.       — Нужно решить, как быть дальше. С чего начать, чтобы Мишель не испугалась.       Чимин, не долго думая, ответил:       — Можем для начала переночевать втроём… несколько раз, чтобы она избавилась хотя бы от стыда перед тобой. Иногда мне кажется, что Миша чувствует себя изменщицей.       По всей видимости, он думал об этом раньше. Меня передёрнуло от его предложения и предположения обо мне, будто он наблюдал со стороны и делал пометки в блокноте, не считая нужным поговорить со мной об этом.       — Нет, не пойдёт, — отрезал Джин, — Анри обозлится, я не стану оставлять её одну. Только вчетвером. Или же… на одной из встреч я могу присутствовать во время вашей близости. Я не буду вмешиваться — просто смотреть. Таким образом Миша привыкнет к посторонним взглядам и перестанет стыдиться передо мной.       Чимин бросил на меня внимательный взгляд.       — Ей не нравится…       Я благодарно взглянула на него и заморгала. Разговор об этом начался слишком резко. А от сцен, что в будущем я могла пережить, у меня ужасно заходилось сердце, отчего мне сложно было что-либо сказать.       — Мишель ничего из этого не нравится, помимо, пожалуй, секса с тобой, — сказал Джин и по-доброму посмеялся, показывая, что его это вовсе не цепляет и он не хотел меня этим обидеть.       — Куни со мной ей тоже по душе, — не удержался Чимин от комментария и сдержанно улыбнулся с неким превосходством, хотя по нему было видно, что улыбнуться он хотел шире.       Я не видела реакции Сокджина, но, кажется, он покивал головой и выдохнул через нос.       — Понял, понял… Так что делать будем? — Мужчина взял меня за плечи, разворачивая и задавая вопрос мне напрямую.       — Я… а нельзя сделать что-то наподобие ужина у Тэхёна? — спросила я, понимая, это действительно было не самое страшное из того, что они могли придумать.       — Миша… — протянул Джин с упрёком, состроил брови домиком, но больше ничего не сказал.       — Тэхён и Намджун слишком жёсткие для твоих глаз, — заключил Чимин. — Миён и Юнги, не знаю, согласятся ли… Тогда это либо я с Анри, либо Джин с ней же. Готова смотреть?       — А-а-а… нет, не уверена.       Я вспотела и почувствовала себя не совсем не хорошо.       — Ты можешь подумать… Просто, я хотел создать более спокойную атмосферу. Мы с Анри придём сюда, к вам, приглушим свет, включим какое-то кино и будем смотреть, не запрещая себе при этом некоторые вольности. Обойдёмся на первый раз поцелуями и лаской. Как тебе? — поинтересовался муж.       — Это лучше, — согласилась я, облегчённо выдыхая.       — Отлично, — просиял Сокджин и оттолкнулся задом от барной стойки. — Тогда до следующих выходных?       Я покивала и он поцеловал меня в лоб.       — Я пойду, а то Анри станет волноваться…       — Странно, что она не оборвала тебе телефон от волнения, — заметил Чимин.       — С чего бы ей?.. Я объяснил, где буду, и сказал не звонить.       Мой муж уже поспешно обувался. Куртку он вовсе не удосужился надеть, ведь почти сразу сядет в машину, а после, из машины — войдёт в подъезд…       Мы с Чимином наблюдали за его скорыми сборами, а он выпрямился и выдал:       — А поцелуй для меня на прощание?       Я нерешительно шагнула к нему, но он меня остановил.       — Не меня целовать нужно, — пояснил муж.       Пока до меня доходил смысл сказанного, Чимин повернул моё лицо к себе ладонью и завладел губами, пробираясь руками к моей спине и прижимая ближе.       — Вот, это уже что-то, — довольно произнёс Сокджин и вышел, прикрывая дверь за собой.       Чимин разорвал поцелуй с причмоком и продолжил на меня смотреть, не обращая внимания на закрытую только что дверь.       — Не понимаю… — только и сказала я.       — Я думал, ты осознаёшь, в чём смысл свингерства для Джина. Не только в обмене и разнообразии. Ему нравится, когда тебя касается кто-то помимо него.       Чимин отпустил меня и пошёл к бару, бросая по пути:       — Я хотел сегодня немного выпить… Составишь мне компанию?       Вместо ответа я последовала за мужчиной, наблюдая как он выбирает бутылку.       — В смысле «нравится»? — спросила, замечая, наконец, что Чимин уже был немного выпивший, от этого и его расслабленность в жестах и общении.       Я замечала нечто странное, да, Джин порой вёл себя так, будто копировал чьё-то поведение, но утвердиться в своих выводах я не могла.       — Его это возбуждает, Миш, — объяснил Чимин со всей серьёзностью. Он наполнил себе бокал и поставил рядом для меня. — Думаешь тогда, во время медового месяца, я бы реально стал так откровенно приставать, если бы не получил официальное разрешение? Вернее даже, просьбы…       Мужчина налил мне совсем немного и придвинул бокал ближе. Пожалуй, мне не помешает сегодня расслабиться. Каждый раз мне казалось, что теперь меня сложно удивить или напугать, но у Джина это получалось. От его продуманности становилось не по себе, и я автоматически бросила взгляд на своё запястье, где теперь красовался браслет.       — Он же ничего не мог видеть, — проговорила я.       — Я ему рассказывал всё в подробностях, — сказал мужчина, приподняв брови, после чего сделал большой глоток.       Я приоткрыла рот, узнав достоверно то, что подозревала, и последовала примеру Чимина.       — Зачем?       — Он хотел знать каковой будет твоя реакция на подобное поведение и что ты станешь делать. Но ты нажаловалась на меня.       Мужчина засмеялся по-доброму и мазнул указательным пальцем руки, что держала бокал, мне по носу. Я сделала ещё глоток и отставила от себя выпивку.       — Мне… нужно сменить одежду и приготовиться ко сну, — сказала я, меняя тему, но обещая себе вернуться к ней обратно когда голова будет более ясной.       Чимин тоже поставил свой бокал и проговорил:       — Я с тобой.