Moment.

      Я зашел в свою бывшую комнату, которая пустовала уже более 12 лет. Не знаю, возможно, моя мать приглашала сюда кого-либо погостить или, может, сдавала кому-то ее на время, но в ней остался все тот же неизменный запах лаванды, мой любимый запах. Может, она просто поддерживала его все то время, пока я искал себя в других странах? Иногда приходила сюда и вспоминала. Горевала ли она о разлуке со мной? Печалилась ли о том, что меня нет или продолжала жить своей жизнью, полной разных забот и неурядиц?! Мой взгляд коснулся вещей, до сих пор покоившихся на своих полках. Они погружали меня в воспоминания и сожаления. О том, что я сделал, и что должен был сделать на самом деле. Я не должен был уезжать?! Этот вопрос все долгие 12 лет хранился в моей голове, не желая покидать хозяина, желая мучить, вступая в сделку с хранившейся в долгом ящике совестью. И вот теперь я стою в центре комнаты. Я здесь. Но это и не важно, поскольку я ЗДЕСЬ ненадолго. Здесь и вообще на свете. На этой Прекрасной Планете с впечатляющими обитателями, населяющими ее. Как печально, что я понял это только сейчас, когда узнал о скорой смерти. Это навевает на грустные мысли. Что же там ждет меня? Рай или ад? А может и вовсе пустота? Лучше уж вечные муки, чем постоянная пустота внутри. Раньше такие мысли пугали меня, теперь же меня сложно чем-то взволновать. Я перестал чувствовать, хоть и понимаю, что в последние недели нужно ощущать как можно больше, ощущать всем сердцем, пропускать через себя. Нужно многое успеть. Только вот за что взяться? От этого напрашивается другая мысль. Что бы я смог оставить после себя? И я вовсе не о пьесах, которые когда-то написал, они ничего не стоят. Я о гораздо важных вещах, имеющих хоть какой-то, пусть ничтожный смысл. У меня нет семьи, детей, у меня даже нет того, чем бы я мог по-настоящему гордиться. Не будь я на антидепрессантах, вряд ли бы хватило смелости даже приехать сюда. Не понимаю, почему вдруг, узнав о своем диагнозе, я решил вернуться в родной город и поворошить прошлое, окунуться с головой в ностальгию или подвести итоги. Это можно назвать как угодно, ведь смысл не меняется. Отчасти я хотел повидаться со своей семьей в последний раз, узнать, что у них все хорошо, это казалось более чем важным. Но другие мысли все чаще посещали меня. Простили бы они мое столь внезапное возвращение? И мою столь же внезапную пропажу? Все время моей поездки я потратил на размышления. Стоило ли приезжать? Если да, то стоит ли огорчать той мыслью, что осталось жить мне совсем не долго? А может это бы не огорчило их, а наоборот. Или, возможно, разозлило. Никому не может быть приятным вновь сближаться с человеком, которого по сути уже нет. Это мазохизм, проявляющийся в особом виде, разрушающий все внутри тебя, возомнивший себя ураганом. Моя довольно долго не проявляющая себя совесть внезапно проснулась, оставляя горький осадок в душе. Но с другой стороны всегда приятно возвращаться туда, где тебе было по-необычному хорошо, где твоя обычная жизнь походила на красочную сказку или, может, яркий клип с необыкновенными эпизодами. В этом месте мне действительно было хорошо, когда-то. Как жаль, что время невозможно вернуть назад, я бы отдал за это собственную душу, которой, возможно, у меня и нет. Я спокойно подошел к окну, вглядываясь в вечность. Неподалеку стоял дом соседей. В мое поле зрения внезапно врезалась девушка, парящая в воздухе с помощью батута. Она была изящна. Все движения, которые она творила в воздухе, были грациозны и точны. Она заставила невольно любоваться ею. Но заметив меня, она как-то сердито взглянула. Или, может, так играет мое воображение?! Ее внешность напомнила мне одного человека, которого я знал слишком хорошо, чтобы с кем-то спутать. И помнил слишком точно, чтобы забыть. Это ударило мне в грудную клетку, разрывая мое сердце. Пьер был необыкновенным парнем, вошедшим в мою жизнь быстро, оставляя в ней четкий след, который невообразимо сложно было стереть. Я виноват перед ним, очень сильно, настолько сильно, что слова описывающее мою вину просто не существовали. Не уедь я тогда, все могло сложиться иначе. Это ломало мой мозг словно под гидравлическим прессом, сжимало в тиски, слишком часто напоминая о себе. Я был молод, в погоне за своей мечтой, за лучшей жизнью и счастьем. Я не мог понять, что счастье совсем рядом и оно любит, когда чем-то жертвуют ради него. Но я пожертвовал всем, чтобы удовлетворить себя мнимым знаменитым будущим. И я бы все отдал, чтобы вернуть то время, когда я был счастлив. С ним. Его блондинистые волосы до плеч, которые я часто называл солнечными, врезались в мою память слишком отчетливо. Также как и его небесные глаза, не потому, что они были цвета неба, а потому что казались мне настолько чудесными, что найти похожие я не смог и не смогу. уже. Они были божественны, как и его прямой, слегка угловатый, наполненный смехом, взгляд. Он любил жить налегке, просто радуясь, что живет, не придавая значения таким мелочам в виде будущего. Мы познакомились на автобусной остановке. Я, по нелепой случайности, опоздал на автобус, а он ждал свой. Мы стояли вместе молча, не обращая внимания друг на друга. Но вдруг я решил покурить, наивно полагая, что в моей зажигалке осталось топливо. Он безмолвно поднес свою зажигалку к моим губам и улыбнулся. Эту улыбку я запомнил навсегда. Назвал свое имя. «Я Пьер» — этот голос звучал в моей голове, он был опьяняющим, завлекающим к себе. Я ловко поддался его чарам, я любил ветер, гуляющий в моей голове. Это знакомство было началом моей любви к нему. Произошло это также неожиданно как и его поступок. Мы много разговаривали, смеялись. Он совершенно не умел шутить, но издеваться у него получалось на ура. И каждую его выходку я помню будто это произошло вчера, слишком уж сильно я преподносил все близко к сердцу. И его тоже. В воспоминаниях очень долго мелькало жаркое лето и то прекраснейшее поле одуванчиков, которые гармонично смотрелись на его голове, после небольшой драки между нами. После небольшой ссоры, которую спровоцировал он очередной выходкой, произошел первый поцелуй. Его губы были ни с чем несравнимо мягки и сладки как мой обожаемый десерт. В тот момент я понял, что неизбежно влюблен в него, меня бросало в дрожь от его взгляда, моя жизнь была в его руках, лишь потому что я падал в пропасть. Падал, вглядываясь в эти пухлые губы, которые он нередко покусывал, в эти глаза, которые смотрели с насмешкой, кидая вызов влюбиться, в эти идеально расположенные темные брови, они были прекрасным дополнением к его дурманящей улыбке. Меня интересовало только одно — смог ли я также сильно зацепить его как и он меня? Ради него я был готов на все. Отключалась голова, я забывал как должен себя вести, как это выглядит со стороны, что подумают люди, единственное, что было важно — это целовать его пока позволено. Пока позволено, потому что это казалось сном или видением, чем-то ненастоящим, но необыкновенно желанным. Таким он и был. Про себя я любил называть его своим. «Мой Пьер». Это было медом на моих устах. Вряд ли я бы смог осмелиться, чтобы сказать ему даже эти два слова, не говоря о признании в любви. Это было бы неправдой. Я не просто любил, я был зависим от него, делая все, что он пожелает. Он подсадил меня на наркотики, которые я презирал. Но его уговоры не шли в сравнение с моими убеждениями. Ради него я отказывался от принципов. Я делал ради него многое, чтобы просто быть рядом, а все, что делал он ради меня — был рядом, и мне этого хватало сполна, чтобы удовлетворить зверя жаждущего любви. И этот зверь насыщался только Пьером, отвергая кого-либо другого. Я был ослеплен, наблюдая за каждым его движением или взглядом, смущаясь от прикосновений. А он оставался невозмутимым, даже оказываясь в моей постели, светился своей уверенностью. Меня всегда поражали его четкие действия, никогда не устану это повторять. Одним движением он мог уложить меня в постель, даже не напрягаясь. В большинстве случаев я был просто куклой в его руках, которая обмокала от его прикосновений. Он был кукловодом, а я марионеткой, которая лишь изредка позволяла себе дернуть за ниточки. Меня не раз посещали мысли о том, что ему нравится такая моя беспомощность. Преимущественно он был сверху. Я заглядывался на то, как он изящно снимал с себя футболку, оголяя свой рельефный торс, как рукой убирает назад непослушные волосы, которые в свете из моих окон казались ангельскими. Могу сказать одно, внутри он был настоящим дьяволом, способным лишь глазами пригвоздить меня к кровати. Смело наклонялся ко мне за поцелуем, хватая за руку, переплетая наши пальцы. Его ладошки были горячей моих и это поражало. Секс всегда был запоминающимся и каждый следующий раз превосходил предыдущий по горячности. Я ждал каждый следующий раз, мне никогда не хватало предыдущих. Став настоящим наркоманом, зависящим от его прикосновений, испытывал ломку каждый раз, когда он уходил. А когда мы были вместе я был максимально счастлив как и каждый наркоман, получающий новую дозу. Был ли он также счастлив со мной? Ждал ли каждой новой встречи, как ждал ее я? Плавился ли от моего взгляда? Я не знал. В череде секса, нелепых разговоров, употребления кокаина и курения кальяна, он не разу не говорил мне о любви. А я не пытался выпрашивать у него ответ. Мне хватало простого присутствия. Нам было хорошо без громких слов о любви и привязанности. Каждый раз после «прихода» он рассказывал мне свои сны, оглушенно смеясь. Пьер жил на позитиве, он не любил плакать и как-либо показывать грустные эмоции. Был лишь один раз, когда он плакал, я помню этот день очень хорошо. В этот день я решил сказать ему, что уезжаю «в погоне за мечтой». Его взгляд был серьезен, после этой новости он не отпускал свои неумелые шуточки, а после очередной дозы кокаина, положив свою голову на мое плечо, он заплакал. Было видно, что ему невыносимо грустно, и, может быть, больно, но признаваться в любви он бы не стал, даже если и любил меня. Я всерьез подумывал отменить поездку и остаться с ним, но он заставил меня пообещать ему, что я уеду и добьюсь всего, чего хочу и достоин. Я поклялся. После этого разговора мы долго лежали на моей постели, я мысленно прогонял в голове все воспоминания с ним, клясь себе в том, что не забуду. Мы договорились, что расстанемся с миром. Скажу правду, это далось мне нелегко, особенно смотреть на то, как он выпрыгивает в мое окно, следом закрывая дверцу. Я заставлял себя улыбаться. Я прекрасно понимал, что, скорей всего, вижу его в последний раз. Может быть, мне тогда было нужно, чтобы он остановил меня и сказал, что без меня его жизнь бессмысленна, но этого не произошло. Тогда я в последний раз смотрел на него. На его лицо за моим окном, которое вспотело, то ли из-за прохлады на улице, то ли из-за жары в моей комнате. Пьер показал мне средний палец и одними губами произнес:"Fuck you». Я взаимно показал ему в ответ. Это было наше личное, прощальное, оригинальное «я люблю тебя». После этого жеста он развернулся и исчез. Я его больше не видел, но я бы все отдал, чтобы еще раз прикоснуться к нему, вглядываясь в эти глаза. Как жаль, что я понял как сильно он был мне нужен уже после того, как покинул его. Я был слишком молод и глуп, чтобы держаться за эти отношения. Да, эти отношения были не единственными в моей жизни, но от чего-то именно они были самыми красочными и яркими в моей жизни, и первыми. Прошло много времени, а я не смог забыть. Люблю ли я его до сих пор? Возможно. Но это уже не важно как и все теперь в моей жизни. «Только ты был важен, Пьер»

***

-Пьер умер недавно, рак. — произнес мой брат, выйдя из машины. Я с непониманием на него посмотрел. -Пьер? — зачем-то переспросил я, услышав до боли знакомое имя. Я хотел, чтобы это был не он или чтобы мне и вовсе послышалось. — - Же Ликьер. Пьер же Ликьер. Твой Пьер. В голове вновь заиграла сцена с запотевшим стеклом и его ладошкой, оставившей отпечаток не только на окне, но и в моем практически закаменелом сердце. Эта новость огорчила меня. Нет, не так, она опечалила меня настолько сильно, что я не мог говорить, не мог произнести и слова. Казалось, столько времени прошло, тогда почему мне настолько горестно? Почему я не могу забыть его? Но тут же я отвечаю на свои вопросы. Он был особенным и занимал особое место как в моей жизни, так и в моей памяти. Радовало только одно, вместе с тем и пугало — скоро мы увидимся. Моя жизнь состояла из моментов, но ты был лучшим моментом в моей жизни, Пьер.