Deine Augen sind die besten aller Sterne

      Дождь нагнетающе стучал по железной крыше ангара, в котором вечно что-то то упадёт, то прошуршит, а то и вовсе послышатся недовольные немецкие вопли, что предназначены явно не для детских ушей. Наш всем знакомый механик вновь конструировал некоторую машину, не обращая внимания на то, что слабая лампочка стала его единственным освещением. Не волновало, что надоедливый дождь стал понемногу прекращаться, стуча каплями всё реже и реже, а свет из-за уходящих туч прорывался в не особо освещенное помещение ангара, давая понимать, что время уже довольно позднее. Делал он свою работу не как обычно. А с серьёзным раздражением, хотя… скорее, считай, это было разочарование и лёгкая грусть из-за того, что его глубоко любимый ученый отказался смотреть с ним сегодня на звезды. Не из-за погоды, нет, а только из-за того, что внезапно в этот день на Лосяша оказался большой поток, так называемой, «нужности». Всем резко понадобился этот лось, словно сговорились.       — Nein! — воскликнул немец, роняя на пол гайку. — Черт бы тебя прокляйт! — с самым недовольным вздохом Пин отложил небольшую машину, которая стояла у него на коленях, а сам полез под стол, чтобы достать несчастную деталь. Но, однако, пока глаза Пина бегали по темным углам помещения, уши уловили чей-то голос с улицы.       — Пин, друг мой, вы здесь? —       И уже явно стало ясно что за гость к нему пришёл.       Пин вздёрнулся и быстро вылез из-под стола, удачно, но не стукнувшись головой. Подправил шапку и осторожно вышел из своего места творения. И что же, вдали, а вернее сказать, у его домика стоял тот самый любимый астроном, что уже успел видимо подняться и спуститься по своеобразному «лифту» у дома Пина.       Механик слегка поёжился, снял перчатки и довольно громко проговорил. — Ja-ja, я здесь! — а закончил речь с радостной улыбкой.       Лосяш, увидев того, кого так искал, улыбнулся и быстро подошёл к Пину, добродушно заговорив:       — Ох, Пин! Я рад, что Вы здесь. Приветствую вас вновь, мой друг. — послышался негромкий смешок.       — Ты… что-то хотейт? —       — А-ах, да. Хотел у Вас попросить немного масла, чтобы смазать некоторую деталь в устройстве. —       Лёгкая воодушевленность в голосе Пина тут же пропала, ведь он ожидал, что ученый всё же решился прийти к нему именно не по делу, а для рассматривания звёзд. Вместе с ним. — Ja-ja… Найдётся… — задумчиво проговорил тот, но после всё же усмехнулся. — Пройти за мной. —       Пин, зайдя в дом следом за Лосяшем, направился к старенькой раковине в углу. С трудом открыв ржавый кран, немец смыл с рук машинное масло и протер лицо холодной водой, дабы не выглядеть как чумазый пингвин. Полегчало и освежило. Мысли все время путаются и идут не в ту сторону, сердце начинает биться чаще, а в горле образуется ком, сотворенный тайной любовью. Вытерев лицо маленьким полотенцем, да так быстро, что на щеках, поросших черной щетиной, осталась пара капель воды. Взглянул в небольшое зеркало и повернулся к ученому, который спокойно себе присел за стол, на удивление который, не затерялся во всём этом бардаке.       — Так значит… Масло. — повторил лично для себя и, вытирая по пути руки о всё то самое полотенце, направился в другой угол своего небольшого дома, где взял маслёнку, обтёр её и вернулся уже к учёному.       Лосяш кивнул и добродушно улыбнулся. — Спасибо, друг мой чудесный! — и подметил приятный факт того, что её для него обтёрли. Менее жирной она не стала, но всё же.       — Это… всё, что ты хотейт? — корявым русским спросил Пин. Сколько бы он не жил в Ромашковой долине со смешариками, его акцент продолжает быть неисправимым.       Учёный, однако, заметно помялся. — Сегодня утром Вы говорили, что… починили старый телескоп, а также… пригласили меня посмотреть на звезды. Я довольно грубо, как мне показалось, отказался от предложения из-за того, что Карыч просил меня помочь ему. Но… Надеюсь, всё же, Вы всё ещё не против? — потер в руках маслёнку и поднялся с места.       Лицо немца сразу приобрело добрый вид из-за появившейся на лице улыбки. — Конечно я не против, mein друг! — подправил шапку на голове, и отложил в сторону некогда белоснежное полотенце.        Астроном кивнул и направился к выходу. — Тогда я подожду Вас на улице, Пин. — осторожно раскрыл дверь и покинул дом механика.       Но что же до Пина, тот не стал мешкаться. Быстро захватил с собой телескоп и рванул за учёным его сердца.

***

      Трава ломилась под ногами, отстраняясь от объятий яркой луны, что можно было разглядеть даже без микроскопа. Череда хмурых и пасмурных дней оставила за собой подарок в виде красивых ночей, небо которых украшали не только яркие звезды, но и танцующие возле них светлячки. Садились то на травку, то на листок, то вновь полетят куда-то, создавая вид земной звездочки.       Наши герои довольно быстро (хоть и в томной тишине) добрались до самого высокого холма их долины, сразу дивясь красотой природы.       --…Das ist fantastisch! — Пин чуть сильнее сжал в руках телескоп, что, к счастью, был небольшим, на то и не особо тяжелым.       — Хах… Полностью с вами согласен, друг мой технический. — Лосяш посмеялся и осторожно взял из рук Пина телескоп, начав устанавливать в удобном месте.       — Тебе такой не очень удивительно? — механик достал небольшой плед, который захватил с собой, и расстелил на траве, осторожно присаживаясь на него, но взгляд увлёк на Лосяша, что, кажется, излюбленно настраивал телескоп. Как профи.       — Ох, я не говорил так! Но всё же стоит Вам взглянуть на сами космические тела, которые находятся далеко от нас, ведь то, что мы видим сейчас — не так уж и много! Хотя очень странно говорить такое человеку, что сам летал в космос и всё видел. — посмеялся, подкручивая что-то в их «аппарате».       — Космос… — усмехнулся. — Это точно, Лосяш. Он велик и прекрасен. Но исследовайтя самую минимальную часть, даже не встретить mein Sohn, за которым и летайт… —       — Вы очень заботливый отец, Пин, это очень хорошо, да и я понимаю вашу отцовскую скуку, вот только он большой мальчик, а к тому же его учил такой, как Вы, а значит не пропадёт. — взглянул на своего собеседника, что широко заулыбался белоснежными зубами, а после чуть отошёл. — Я всё настроил, можем смотреть! —       Пин осторожно поднялся и подошёл к телескопу, прильнув к окуляру, где сразу четко смог разглядывать белые сверкающие точки. — Ого!       — Если Вы посмотрите чуть левее, сможете увидеть малую и большую медведицу, которые считаются самыми частыми созвездиями, которые мы можем увидеть. — проговорил учёный, слегка повернув телескоп в нужную сторону.       — А долго ли ты наблюдайт за звездами? — Пин отстранился и посмотрел на Лосяша, что от легкой неожиданности слегка вспыхнул. Совсем чуть-чуть, будто обсыпали тёплым пурпуром, неаккуратно, зато невероятно подходяще. Механик сразу же смягчился в поведении, смотря на чужое, слегка полненькое от вечных поеданий бутербродов, лицо. Лосяш начал что-то рассказывать про звезды и наблюдения, но приятный голос словно проходил мимо ушей, заставляя слушать только его тембр и тон, погружаясь в какой-то сон. И понимал, что чужие глаза при свете яркой луны были ярче и прекраснее даже той самой, главной полярной звезды, помогающей найти дорогу путникам, но в нашем случае, он только заблуждался где-то внутри него, прекрасного учёного, застревая в его зеркально-карих глазах, в которых мог лишь утонуть.       — Пин? Пин? Всё хорошо? — обеспокоенно щёлкает пальцами возле чужих глаз, но его резко притягивают к себе и впиваются в мягкие алые губы, забывая о нормах приличия и всяких ваших разделениях на гендеры и ориентации. Лосяш не успевает среагировать, никак, просто чувствует, с какой любовью и жаждой, а также с неотъемлемой нежностью, чтобы… не спугнуть (?), целует тот. — П-прости меня. Прости! Wie dumm… wie dumm es war! Oh! Oh!..