***
— Больно? — Миралем аккуратно, почти невесомо проводит ваткой по свежей ссадине, — Ты скажи, если будет сильно щипать. Федерико рассеянно отмахивается, продолжая смотреть в одну точку перед собой. Он сцепляет руки в замок и нервно расчесывает стертую кожу на костяшках. Пьянич не спрашивает, что случилось и почему у Бернардески такой вид. Тот звонит ему поздно вечером и интересуется, может ли он зайти к нему на пару минут. Миралем не упускает свой шанс и тщательно скрывая радостные нотки в голосе, разрешает. Они сидят так уже намного дольше, чем пару минут. В основном из-за того, что Пьянич долго искал аптечку, а потом возился с пачкой ваты и флаконом перекиси, потому что дрожащие руки сильно усложняло ситуацию. Как только Федерико появился у него на пороге избитый, словно дворовая собака, крупная дрожь пробила все тело. Со временем она ослабла, но окончательно никуда не делась. Миралем изо всех сил старался обрабатывать раны и ссадины аккуратно, чтобы не причинить Бернардески лишнего дискомфорта. Но, кажется, итальянцу настолько плевать, что, приложи он к его руке раскаленный утюг, тот даже бровью не поведет. От его апатичности воздух в доме становится слишком разряженным и это до чертиков пугает. Миралем заканчивает колдовать над чужими ранами и уходит в ванную, чтобы вернуть аптечку на место. Когда он возвращается, Федерико выглядит уже более оживленно, быстрым взглядом осматривая комнату и останавливаясь на Пьяниче. Тот, заметно тушуется и неловко отворачивается в сторону окна. — У тебя есть что-нибудь выпить? — Федерико ничего не замечает, а может просто предпочитает не замечать, — Думаю, мне бы помогло. — Д…Да, конечно, — Пьянич до боли заламывает руки, — Сейчас принесу. Он вихрем проносится мимо дивана в сторону кухни. Там же находятся два чистых стакана и бутылка какого-то виски, которое ему подарил давний друг. Миралем не любитель алкоголя и пить ему особо не с кем, поэтому спиртное так и осталось стоять закрытым. Он разливает янтарную жидкость по стаканам, несколько раз ударяя горлышком по краю. Руки не перестают дрожать. Пьянич в панике осматривает подвесные шкафчики и, добравшись до них, резко открывает один, заставляя лекарства внутри качнуться. Он бессильно смотрит на баночку таблеток, которая успела наполовину опустеть за время приема. Крышка падает на стол и несколько ценных пилюль отлетает в сторону. Миралем рывком опрокидывает в себя виски, чувствуя, как морфин уходит внутрь его тела. Так всегда проще, в первые секунды принятия действует своеобразный эффект плацебо. Дрожь моментально прекращается, а в глубине души начинает зарождаться крохотное спокойствие. Пьянич уже более трезвым взглядом осматривает стаканы с виски и безумная идея приходит в голову сама собой. Здравый смысл извивается на периферии сознания, умоляя одуматься, но дьявол у него за спиной громче и сильнее. Он нежно нашептывает о волшебном результате его решения, о безграничной власти, которая станет ему доступной. Миралем закусывает губу и чувствует металлический привкус на кончике языка. Его тошнит. На светлом кафеле перед ним возвышается тень с очертаниями огромных крыльев и устрашающих рогов. В левой руке оказывается еще одна таблетка, в правой — бокал воды. Пьянич словно король со скипетром и державой в руках, которые дают ему необъятное могущество. Но только если ты знаешь, как их правильно использовать. Бернардески все так же сидит на диване, откинув голову на спинку и прикрыв глаза. Миралем на секунду замирает, но все же ставит бокал на столик и кладет рядом таблетку. — Выпей, этой обезболивающие, — его тон почти приказной и не терпит отказа, — Тебе полегчает. Бернардески берет таблетку в руки и словно на рефлексе проглатывает ее, запивая водой. Он отдает пустой бокал Миралему и усаживается на диване поудобнее. Дьявол ликует. Он нежно берет его под локоть и помогает донести алкоголь до комнаты. Выворачивает устои сознания, развращая. Миралем оставляет стаканы и поворачивается к зеркалу. Не его глаза, не его тело, не его разум. На гладкой зеркальной поверхности лежит точная копия его внешности, но внутри сокрыто нечто совсем другое. Вокруг его головы, словно божественный нимб, раскинулось темное пятно, ползущее прямо из сознания. Как нефть, разлитая в глубинах океана, пятно не стоит на месте, а медленно расползается. Оно стремится заполнить собой все существование, проникнуть в самые узкие щели и ходы. Стать целым, стать единственным. Алкоголь, морфин, любовь и непростительный грех смешались. Их сосудом стал человек. Тот, кто поддался искушению и постепенно задыхается. Когда он возвращается, Бернардески отходит от окна и берет в руки принесенный стакан, задумчиво рассматривая его. Пьянич следует его примеру и становится напротив итальянца. — За что пьем? — Миралем вглядывается в лицо напротив, но в глазах Федерико теперь плещется еще большая отстраненность. Он залпом выпивает все виски, оставляя вопрос Пьянича без ответа. Бернардески перешагивает через столик, чуть не опрокидывая бутылку и оказывается прямо напротив одноклубника. Миралем натянуто улыбается и нервно сглотнув, делает вид, что тоже немного отпивает. — За что тебе будет угодно, — злобно шипит Федерико. Он возвращается к окну, устало прислоняясь к холодному стеклу лбом и бесцельно крутит в руках пустой стакан. Пьянич недовольно цокает языком и скрещивает руки на груди. — Ну конечно, только наш особенный имеет право злиться, — Миралем шепчет это под нос скорее самому себе и отставляет стакан в сторону, — Даже если находится не у себя дома. Но у Бернардески оказывается замечательный слух, и он резко разворачивается в сторону боснийца. Усталость и безразличие сползает с его лица, словно маска. Федерико в бешенстве вскидывает руки и резко замахнувшись, кидает стакан в сторону Пьянича. Тот ловко уклоняется, а граненое стекло, попав в стену, вмиг разлетается на сотню мелких кусочков. Они рассыпаются ровной дорожкой прямо перед зеркалом и мерно поблескивают под ярким светом люстры. Бернардески толкает ногой напольную лампу и она, качнувшись, падает с глухим стуком. На его глазах выступают еле заметные крупинки слезы, но Миралем тут же их замечает. Он вообще всегда замечает все изменения во внешности и поведении одноклубника. — Я думаю, что сейчас точно имею! Не моя вина, что он каждый раз выводит меня из себя, — Федерико старается говорить спокойно, но все равно срывается на крик, — И в этот раз наш семейный разговор опять закончилось дракой. Я ненавижу его, ненавижу это все! Бернардески одним быстрым движением смахивается статуэтки с ближайшей полки и изо всех сил ударяет кулаком в стену. На побелевших костяшках вновь выступает кровь. — Он думает, раз вырастил меня, значит я теперь буду его верной собачкой, — итальянец сжимает пряди волос и оттягивает их, словно пытаясь вырвать с корнем, — Я не хочу этого… Дьявол заинтересованно выглядывает из-за плеча, ему нравится ощущение чужой слабости. Она всегда открывает путь к новому искушению, а еще ей очень легко управлять. Миралем подходит к одноклубнику почти в плотную и тот поднимает голову. Федерико выглядит неестественно бледным, зрачки трясутся, словно глаза у игрушек. Он распрямляется и тут же удивленно шмыгает носом, а затем вытирает рукавом дорожку крови. Но та начинает течь лишь сильнее, стекая на губы и подбородок. Пьянич помогает ему дойти до дивана, после чего садится рядом. Федерико зажимает нос и чуть наклоняется вперед, как их учили на курсах оказания первой помощи. Багровая жидкость покрывает всю ладонь и медленно переползает на запястье. Миралем берет со стола салфетку и нежно вытирает кровавые пятна на лице Федерико. Он быстро уходит на кухню и возвращается с еще одним стаканом, в который тут же наливает новую порцию виски. Миралем насильно вручает его в окровавленные ладони одноклубника, Федерико послушно выпивает. Он немного сползает по дивану и измученно стонет. Руки расслабляются и стакан свободно падает рядом. Бернардески переводит мутный взгляд на Миралема, пытаясь что-то сказать, но тот придвигается ближе и накрывает его губы ласковым поцелуем. На языке ярко проступает металлический привкус крови и горечь только что выпитого виски. Пьянич целует все напористей, поглаживая плечо Федерико, но не получает никакого ответа. Бернардески все так же лежит на диване и потерянно смотрит куда-то за спину Миралема. Кровь перестала идти и неравномерно растерлась по лицу итальянца. Пьянич отстраняется и с нескрываемым обожанием оглядывает Федерико. Недолго думая, он закидывает его руку себе на плечо и аккуратно оттаскивает в сторону спальни, после чего укладывает на постель. Бернардески все еще в сознании, но его руки и ноги, словно налитые свинцом, совсем не слушаются своего хозяина. Он поворачивает голову в сторону одноклубника и вновь протяжно стонет. Миралем быстрым движением снимает с себя футболку, откидывая ее куда-то в сторону. В глазах Федерико мелькает испуг, и он пытается отползти, но ему элементарно не хватает на это сил. Миралем садится на кровать и приближается к Федерико. Он аккуратно стягивает с него окровавленную толстовку и ласково проводит ладонями по холодному торсу итальянца. На шее проступают мурашки, а дьявол, умирая от нетерпения, полностью берет ситуацию под свой контроль.don’t fight
— Наконец-то, ты полностью мой, — Миралем проводит языком по четко выступающей ключице, — Я так долго этого ждал. Он покрывает лицо Федерико короткими поцелуями, специально не касаясь рта. Миралем садится на живот итальянца и жадно целует его губы. Не обращая никакого внимание на отсутствие движения со стороны Бернардески, он ласково проводит пальцем по ребрам, а затем снова вверх к шее. Холод его кожи опьяняет сильнее любого виски, заставляет припадать к ней снова и снова. Касаться, целовать, чувствовать — и этого все равно оказывается мало. Пьянич не в силах больше сдерживать свое возбуждение — он отстраняется и начинает расстегивать пряжку на ремне Федерико. Джинсы летят на пол, а вслед за ними и штаны самого Миралема. Он не замечает, как на глазах одноклубника вновь выступают слезы. А может, этого предпочитает не замечать дьявол. Пьянич проводит влажную дорожку поцелуев от пупка и до резинки боксеров. Затем так же быстро избавляет Бернардески от последнего элемента одежды и тот остается лежать на его постели абсолютно голый. Тело Федерико никак не реагирует на полученные ласки и он, словно безвольная кукла, продолжает лежать, не двигаясь. Миралем натыкается на пустой взгляд остекленевших глаз и сверкающую дорожку слез. Он кончиками пальцев проводит по внутренней стороне бедра итальянца и наклоняется ближе к его лицу. — Это только между нами, — Миралем другой рукой нежно заправляет челку за ухо Федерико, — Давай же, милый. — Нет, — он тихо шепчет, еле шевеля губами, — Не надо… Пьянич испуганно отодвигается и непонимающе оглядывает Бернардески. Дьявол приходит в бешенство и пытается заглушить голос совести, заставить продолжить, но он уже потерял свою власть. Федерико с трудом переворачивается на бок, поджимает к себе ноги и остается лежать в позе эмбриона. Он стыдливо утыкается лицом в колени, пытаясь обуздать волну страха. Миралем поднимает с пола футболку и быстро натягивает ее на себя, а после аккуратно устраивается рядом. Федерико лежит, повернувшись к нему спиной и, кажется, даже не дышит. Пьянич осторожно протягивает руку, пытаясь коснуться спины итальянца, но неожиданно отдергивает ладонь, когда слышит тихие всхлипы. Плечи Федерико резко вздрагивают, словно в конвульсиях, а нагое тело быстро покрывается мурашками от холода. Миралем не знает, сколько времени они так лежат, но за окном окончательно стемнело и над городом взошла стареющая луна. Федерико сползает с кровати и медленно идет в сторону ванной. В гробовой тишине слышно, как итальянца тошнит. Он снова рыдает и его всхлипы ударяют по ушам, пробираются под череп. Перед глазами появляется истощенное лицо Бернардески с красными от слез глазами. Кровь уже застыла на лице, словно абстрактная картина. Пьянич падает глубоко в свои мысли, не видя, как Федерико испуганно подбирает вещи и не слышит, как захлопывается дверь. Ему срочно нужна еще одна таблетка, но сейчас не до этого. Он вновь задыхается. Легкие словно кто-то проткнул миллионами острых лезвий и теперь они пускают внутрь кровь. Из горла вместо выдоха доносится громкий, почти предсмертный хрип. Глаза сами по себе закрываются и становится абсолютно темно.***
В раздевалке пусто. Никто еще не вернулся с тренировки, которую Миралем беззаботно пропустил. Он внимательно наблюдал за одноклубниками из тени здания, как обычно выделяя среди них лишь одного. Федерико выглядел спокойно, но слегка сонно. Он о чем-то быстро переговаривается с Ругани, а затем возвращается к упражнениям. Миралем достает из рюкзака заранее приготовленную веревку, снимает кофту и внимательно оглядывает потолок. Прямо напротив двери тянется длинная труба, которая уходит внутрь стены. Пьянич быстро выполняет задуманный план и аккуратно взбирается на стул. Он давно это решил и его задумка совершенна, продумана во всех аспектах. Выбора нет и именно поэтому конец должен быть идеален. Миралем на славу постарался.i don't care if you believe in me i still wonder why you're leavin' me
Одно движение и веревка под потолком натягивается. Все эти ощущения ему уже знакомы. Темнота перед глазами, давящая боль, которая разрывает легкие. Он несколько раз скребет пальцами до крови по тугой петле на шее. Глупый инстинкт самосохранения. А потом все как-то резко закручивается, словно в диком водовороте и исчезает. Дьявол в бешенстве, он в агонии кричит, но слишком быстро затихает. Парни идут в раздевалку, весело болтая. Пеллегрини, зашедший первым, моментально замолкает и, зависнув на несколько секунд, падает в обморок. Федерико замирает перед мертвым телом, с ужасом вглядываясь в посиневшее лицо одноклубника, а затем переводит взгляд на футболку. На белой ткани ярко выделяется черная, словно выжженная, надпись.«Forgive me»
Миралем удивленно разворачивается, пытаясь лучше разглядеть мутное пятно на другой стороне. Но оно слишком быстро удаляется от него все дальше и дальше.