Лучшее в мире лекарство

Вечер после битвы. — Уйди, кому сказано! Отстань от меня, кошак! — Прекрати вредничать, глотай, и немедленно! — Вот знаешь что… эээ… чёрт, погоди… апчхи! — Койю потёр покрасневший нос и злобно зыркнул на Широяму, высунувшись из импровизированного кокона-одеяла. — Если бы такое предложение прозвучало при несколько других обстоятельствах, я бы согласился, — он нырнул обратно и пополз гусеницей в угол дивана. — Не буду я пить эту фигню, сам её пей, здоровее будешь! Аой закатил глаза, застыв у дивана с кружкой в руках. В кружке, собственно, плескалась причина праведного гнева его гусеницы — горячая микстура, которую Юу заварил для решившего заболеть Урухи. Из кокона в сотый раз за этот несчастный день послышалось приглушённое «апчхи!», и Широяма зарычал, сев на диван и отставив кружку с гадким пойлом на кофейный столик. Он не отрицал — микстура была весьма мерзкой на вкус, запах и даже цвет, но в её действенности он не сомневался. А вот Такашима совершенно не умел болеть — что он и доказывал прямо сейчас, тихо сопя в углу и наматывая на кулак сопли. Причём, почти в прямом смысле. Юу постарался призвать на помощь своё хладнокровие, от которого после всех сегодняшних мытарств осталось одно название, сделал глубокий вдох и посмотрел на свёрток одеяла с пыхтящим внутри Койю. — Эй, слышь? Личинка? — брюнет потыкал свёрток. — Ты не превратишься в бабочку, пока не выпьешь моё зелье. Это обязательная часть ритуала. — А я, может, хочу оставаться личинкой? — продолжал гнуть своё Уруха, так и не удостаивая Аоя личной аудиенцией. — Койю… — Юу потёр переносицу, зажмурившись. Простывший Такашима — всё равно что малое дитя, такой же капризный и упёртый. — Ты думаешь, я бегаю за тобой с этим пойлом наперевес от скуки смертной? — Да кто тебя знает? — Койю, — с нажимом повторил Широяма, — тебе только легче станет. Неужто не надоело чихать и скрести нос? Температура у тебя далеко не в норме. Тут выпить — всего три глотка. Потом я отстану, даю честное слово, и можешь обижаться на меня, сколько влезет. — Я на тебя не обижаюсь, я просто не хочу это пить. Ты не хуже меня знаешь, как я отношусь к таблеткам и порошкам. — Я тоже их не особо жалую, но иногда они необходимы. Если ты думаешь, что я буду рад провести целую ночь под аккомпанемент твоих чихов и шмыгов, то ошибаешься. Я спихну тебя к чёртовой матери на пол, будешь там свои рулады выводить. — Не спихнёшь. С больным так нельзя. — Ты не больной, ты вконец оборзевший, — Аой потёр лицо ладонями, чувствуя, что весь пыл и надежда влить в глотку Урухи спасительное лекарство вот-вот выветрятся, оставив место лишь бессильной беспомощности. — Я хочу, чтобы тебе стало легче, понимаешь? — тихо произнёс Юу. — Я же не требую невозможного. Выпей и верни мне пустую кружку. Койю слушал устало-замученный голос Широямы, чувствуя, как цепкие коготки совести впиваются в спину. Брюнет действительно смертельно устал за этот день, пытаясь заботиться о разболевшемся Уру. А заболевший Уру — это весьма брыкливый и вредный Уру. Причём, его гадостное состояние и настроение мало поддавалось контролю, он попросту ничего не мог с собой поделать, а крайним оказывался, конечно, Аой. Тем не менее он стоически выносил приступы вредности, приносил Такашиме чай и куриный бульон, которые господин пациент ещё изволил благосклонно принимать. Но когда дело касалось таблеток и микстур, Койю превращался… в гусеницу. Юу терпел. И Койю знал, что Юу его терпит. И от понимания этого на душе было не совсем спокойно, ведь меньше всего на свете Уруха хотел огорчать его, но простуда вносила свои коррективы в его поведение. Сейчас, когда волна чихов постепенно сходила на нет, к Такашиме так же постепенно возвращалась способность мыслить адекватно. Он знал, что Широяма по-прежнему сидит рядом с ним на диване и ждёт, когда гусеница выцедит чудо-микстуру. А ещё он чувствовал, что Юу расстроен. Аой зевнул и краем глаза заметил, как из кокона материализовалась одна рука, затем вторая. Следом высунулась голова со взрывом на макаронной фабрике вместо шевелюры. Зрелище довольно забавное, и Юу, возможно, улыбнулся бы, не будь он так адски вымотан. Такашима мельком глянул на него и подполз к тумбе. Он взял кружку и залпом осушил её содержимое, не забыв под конец крякнуть и сморщиться, дабы шибче надавить на жалость. Но Юу, похоже, был не в настроении жалеть его. У него вообще настроения ни на что не было. Вот так носишься с этим Такашимой, как с писаной торбой, а нужно всего лишь сделать над собой усилие и пара секунд, чтобы проглотить микстуру. И всё. И этого безобразия Широяма Юу ждал весь день. Ладно хоть, теперь его мучения подошли к концу, можно выдохнуть… — Я в душ и спать, — бросил Аой через плечо. — И тебе долго бодрствовать не советую. Больше будешь спать — быстрее поправишься, — он взял с полки шкафа чистое полотенце и покинул гостиную. Койю проводил его взглядом и выпутался из одеяла, когда дверь в ванную закрылась. Да, Юу тоже терпеть не мог таблетки и хождения по врачам, и потому подбирал лекарства на случай необходимости с особой тщательностью. Уруха встал с дивана и посмотрел на опустевшую кружку из-под микстуры, с которой Широяма бегал за ним последние полчаса. А брюнет и впрямь разбирается в этих противных порошках… и пяти минут не прошло, как Койю выпил микстуру, но желание обчихать всё живое медленно, но верно скатывалось в сторону минуса. Да и глаза, кажется, меньше слезиться стали… Уру болел редко, но метко — с громоподобными чихами, соплями до пола и принявшими чудесный алый оттенок глазами, налитыми горячей христианской кровью. Аой позаботился о том, чтобы ему стало легче, а он даже не знает, как его отблагодарить. Постараться не вести себя, как засранец, в следующий-то раз? Хотя кого он обманывает… каждый раз себе это обещает, и приходится Широяме с первыми позывами к соплям вновь примерять на себя роль заботливого папочки. Заботливого — ключевое слово. И только Уруха знал Аоя таким. Когда Юу вернулся в спальню, кровать была расстелена, а под одеялом уже дремал Койю. Тёмные волосы изящной волной легли на подушку, которую он мило обнимал обеими руками. Действительно мило по сравнению с его недавними выкрутасами. Но Широяма никогда не мог злиться на него слишком долго. Юу погасил свет ночника и забрался под одеяло, устраиваясь на своей половине кровати. Он лёг на бок, спиной к Такашиме, и натянул одеяло до талии. Стоило ему затихнуть, как со стороны Койю послышалась возня, матрас неравномерно прогибался под его весом — и что он там делает? Юу настолько устал, что даже чуть повернуть голову было дико лень. А ответ пришёл сам. В виде Урухи. Уру перебрался на половину Аоя через него же, беспардонно проехавшись по разморённому телу и руками, и ногами, затем приподнял край одеяла и улёгся вплотную, прижавшись спиной к груди брюнета. Широяма забыл про усталость и удивлённо вскинул брови, уткнувшись взором в растрёпанную и пахнущую шампунем макушку. — Будешь знать, как задницей ко мне поворачиваться, — похоже, его недоумённый взгляд Койю каким-то неведомым образом почувствовал. — Спи давай, — сонно проворчала ходячая бацилла. Юу ничего не ответил. Только улыбнулся и обнял Такашиму за талию, зарывшись носом в тёплые волосы. *** Утро. Койю не спал уже… сколько? Час? Или два? Интересно, в том, что он проснулся в восьмом часу утра, при этом чувствуя себя прекрасно отдохнувшим, тоже заслуга зелья Юу? Ему стало легче, и это здорово, но окончательно вставать и разворачивать бурную деятельность Такашима всё равно не торопился. Юу, например, устал вчера, набегался, настрадался, ему тоже нужно выспаться. Уруха максимально тихо выбрался из кровати, прошмыгнул в ванную комнату, умылся и вернулся обратно. А что ещё делать? Можно просто полежать, поплевать в потолок. Наконец, он догадался пододвинуть к себе телефон брюнета и включить подсветку на дисплее. Половина десятого, значит? Он повернул голову к Аою — тот спал сном младенца, и Уру скучающе вздохнул. Отлёживать бока и спину больше не хотелось, точно так же, как не хотелось и начинать день без Юу. Широяма что-то неразборчиво пролепетал во сне, перевернулся на спину, и взору Койю открылась весьма интересная и пикантная картина. Ну как, пикантная… скорее, естественная, ибо утренняя эрекция — явление более чем обыденное, особенности мужского организма, все дела… но именно сейчас этот гордо возвышающийся под одеялом Олимп заставил Уруху закусить край нижней губы. Вот же… чёртов Аой! Ни в болезни, ни в здравии с ним покоя нет! В болезни шпигует таблетками и микстурами, в здравии… изводит. Стояком. Большое и человеческое ему за это спасибо. А ведь Такашима так надеялся, что сможет дать ему выспаться… но эта надежда таяла на глазах, плавилась, аки эскимо под палящим солнцем. Коварная улыбка тронула губы Уру, и он нырнул под одеяло с головой, добираясь до своей заветной цели. Юу проснулся от того, что он стонет. Стоп, что? Стонет? Он резко распахнул глаза, чувствуя на своём члене жар и влагу, его сердце бешено стучало, а дыхание превратилось в судорожно-рваное. Брюнет рывком откинул в сторону одеяло… и ошарашенно замер. — К… Койю? — Широяма приподнялся на локтях, встречаясь со взглядом хитрых карих глаз. — Какого… — Что значит — какого? — Уруха выпустил изо рта стоящий колом член и обхватил его ладонью, принявшись медленно и ритмично водить ей вверх и вниз, не давая Аою передышки. — Помогаю тебе проснуться. — Поздравляю, это тебе удалось, — процедил сквозь зубы Юу. — Тебе что-то не нравится? — на этих словах пальцы Урухи крепче сжались на основании плоти, от чего Широяма чуть не взвыл. — Всё мне нравится, — прошипел он. — Но не проще ли было… твою мать… — Юу откинул назад голову, с трудом справляясь с полыхающим в низу живота возбуждением. — Дождаться, когда я сам проснусь? — Мне перестать? — пальцы сжали головку, и Аой громко ахнул. — Только попробуй, — прорычал брюнет. — Вот и умница, — удовлетворённо кивнул Такашима, возвращаясь к прерванному занятию. Губы мягко обхватили головку, а язык несколько раз дразняще обвёл её кругом — Уру отлично знал, как это нравится Широяме. А ставшее глубоким и частым дыхание лишний раз подтверждало это. Койю развёл колени Аоя шире, чтобы устроиться между ними удобнее. Он же должен загладить свою вину за неподобающее поведение накануне, значит, нужно как следует постараться. Уруха вобрал его член максимально глубоко, наслаждаясь пульсацией возбуждённой плоти во рту, и провёл ладонями по стройным бёдрам. Юу находился в его власти, полностью, и Койю хотел выжать из этих мгновений всё, до последней капли. Он старательно вбирал член как можно глубже, не забывая повторять языком причудливый рисунок вен, очерчивать головку. Такашима с лёгким нажимом провёл по стволу резцами, услышав тихое шипение и еле слышное «Койю», смешанное с порывистым выдохом. Он почувствовал, как сильные, с грубоватыми от долгой игры на гитаре подушечками пальцы вплетаются в его волосы. Но Аой никогда не задавал собственный темп — Уру всегда и всё делал безупречно, а пальцы принялись ласково перебирать тёмные пряди. В приоткрытое окно спальни без спроса ворвался утренний ветер, овеяв покрытую испариной грудь Широямы, и он блаженно прикрыл глаза. Такое невероятное и чувственное сочетание — холод и жар, бросившийся к щекам и объявший низ живота, заставляя выгибаться и сжимать запутавшиеся в волосах Койю пальцы. Такашима сомкнул губы на члене плотнее и обхватил бедро Аоя одной рукой, пальцы второй руки поглаживали основание ствола. Кончик языка несколько раз прошёлся по уздечке, зубы бережно прикусили головку, чтобы ни в коем случае не причинить боль, и Юу несдержанно застонал, приподнимая бёдра навстречу движениям Койю. Он был близок к разрядке, а Уруха не собирался ему препятствовать. Не в этот раз. Будь обстоятельства иными, Уру изрядно его помучил бы, долго не давая кончить, чтобы довести Широяму до полного изнеможения. Но вчера он провинился, а значит… Койю ускорил ритм, помогая себе ладонью, сильнее надавливая языком на твёрдую плоть. С каким же удовольствием он слушал это частое дыхание, чувствовал любимые пальцы в своих волосах — и как же это возбуждало… такой распалённый, притягательный, на пике желания Аой — его неповторимый афродизиак. Но своё желание Уруха оставит на потом, ему было важно услышать последний, протяжный, наполненный страстью стон, почувствовать, как это прекрасное тело судорожно выгибается в его руках — это будет его самой лучшей наградой за старания. Юу скомкал в ладонях ткань простыни и кончил с хриплым стоном, запрокинув голову назад. Койю ощутил на языке пряно-солоноватый вкус семени, но не отстранился, продолжая ласкать Широяму, пока его тело били оргазменные судороги. Когда Юу обессиленно упал на постель, Такашима наконец-то смог оторваться от него, подобраться ближе и улечься к нему под бок. — Вот где твоё «глотай» не будет неуместным, советую это запомнить, — довольно произнёс он, гордо оглядывая брюнета. — Боги, Койю… — устало рассмеялся Аой, закрыв лицо ладонями. — Что? — Уру невинно захлопал ресницами. — Ты ещё попроси, чтобы я перестал тебя смущать. Койю натянул на бёдра одеяло, чтобы его возбуждение не бросалось в глаза. Тревожить сейчас Широяму ему не хотелось. — С чего вдруг такая щедрость? — Юу с улыбкой провёл ладонью по его гладкой щеке. — Ну, считай, что это — моё извинение за вчерашние выходки, — Уруха оставил лёгкий поцелуй на кончиках его пальцев. — Так тебе стало лучше после моей отравы? — Как видишь, — Такашима развернулся, сел и быстро цапнул оставленную на спинке стула футболку. — Давай, приходи в себя, а я пойду на кухню. Индивидуальные пожелания по завтраку будут? — Проглочу всё, что ты состряпаешь. — Договорились. Потом не жалуйся. Койю надел футболку, чтобы прикрыть так и не прошедшее возбуждение, и выскользнул из спальни. Ничего, ничего… сейчас он придёт на кухню, возьмётся колдовать над завтраком, и всё пройдёт… Уруха был уверен — вечером Аой воздаст ему сполна за столь приятное пробуждение. *** Полчаса спустя. Юу обернул полотенце вокруг бёдер, осторожно прикрыл за собой дверь в ванную комнату и, стараясь ступать бесшумно, прокрался к кухне. Миссию можно было считать успешно выполненной — Койю его не услышал, продолжая что-то нарезать на разделочной доске. Размеренно гудела кофеварка, распространяя по всей квартире терпкие волны кофейного аромата. Да и пахло чем-то ну очень вкусным, однако соблазнительные запахи отошли для Аоя на второй план, ибо перед его взором маячил кое-кто не менее соблазнительный. Такашима что-то даже напевал себе под нос — настолько он увлёкся процессом. А взгляд Широямы скользил по узким бёдрам, едва прикрытым тканью футболки, по широким плечам и открытой шее — Койю перекинул волосы вперёд, любезно предоставив на обозрение светлую кожу, на выступающие под ней позвонки, к которым внезапно так захотелось прикоснуться губами. Хотя почему внезапно… Аой чувствовал прилив желания каждый чёртов раз, когда засматривался на эти длинные и стройные ноги, нежную кожу, чувственные губы и тёмные, с манящим блеском глаза. Весь же Койю действовал на Широяму, как глоток крепкого, дорогого, качественного алкоголя — затуманивал разум и срывал все тормоза. Но брюнет этому и не думал противиться. Сколько лет они вместе, но каждая их близость была наполнена яркими красками, страстью, переплетённой с нежностью, словно в первый раз. Что стало ясным для Аоя, как божий день, так это то, что с продолжением этого утра он уже определился. Осталось лишь подобраться к своей жертве вплотную. — Твою мать! — выдохнул Уруха, когда вокруг его талии сомкнулись сильные руки. — Юу, у меня же нож, — возмутился он. — Ну и напрасно… — томно прошептал Широяма, забирая холодное оружие и возвращая его в подставку. — Ты что задумал, кошак? Кожа Койю покрылась мурашками, когда чувствительной кожи шеи коснулись мягкие губы. — А на что это похоже? — ладони пробрались под футболку, проведя по животу снизу вверх, к груди и напрягшимся соскам. — Кот поймал бабочку. — Бабочку? — пробормотал Уру, когда его сосков коснулись подушечки пальцев, и откинул голову на плечо брюнета. — Бабочку, — важно кивнул Юу, поглаживая его грудь. — Вчера ты был гусеницей, помнишь? А после моего зелья проснулся бабочкой. — Припоминаю… — Такашима сделал глубокий вдох и перехватил руки Аоя. — Без завтрака остаться хочешь? — он попытался произнести это как можно строже, но вышло совсем неубедительно. — Завтрак никуда не убежит, — зато уверенность Юу просто сражала наповал. Высвободив одну руку, Широяма взял Койю за подбородок и развернул к себе его лицо, сразу захватывая в плен тёплые губы. Он улыбнулся в поцелуй — Уруха сдался без боя, сразу опустив вторую руку брюнета на свою талию и накрывая его ладонь своей. А выделывался-то… — Думаешь, я ничего не заметил в спальне? — прошептал Юу и прикусил мочку его уха. — Футболки такие вещи не скрывают, мой мальчик. — Не издевайся… я хотел только… Койю охнул, когда ладонь Широямы проворно скользнула под бельё, и пальцы сомкнулись на твёрдой плоти. Забыв обо всём на свете, Уру расслабленно прислонился к его обнажённой и влажной после душа груди. Аой водил ладонью по его члену вверх-вниз, старательно целуя шею и выступающие позвонки, о которых он грезил пару минут назад. — Чего ты там хотел? — Тебя хотел, балбес, — всхлипнул Такашима, пока Юу неспешно собирал кончиками пальцев выступающую смазку, увлажняя ей налившуюся головку. — Юу… — М-м? Уруха развернулся в объятиях Широямы и обнял его за шею, сразу ощутив, как в живот уткнулся член брюнета. На дне антрацитово-чёрных глаз Юу плескалось неприкрытое вожделение, его ладони массировали кожу на гибкой спине Койю, прижимая его ближе. Принимая правила этой возбуждающей игры для двоих, Уру опустил одну руку на поясницу Аоя и подцепил край полотенца. Махровая ткань тотчас упала к их стопам, Койю сел на столешницу и обхватил ногами талию Широямы, скрестив ноги в лодыжках за его спиной. — Полотенце было лишним. — Как и твои шмотки, — нагло заявил Юу, стаскивая с Такашимы футболку и опрокидывая его на стол. — Чтоб тебя и твои ноги, — прошипел он, снимая бельё и откидывая его в неизвестном направлении. — Что не так с моими ногами? — Койю вскинул бровь и выгнулся, прижимаясь пахом к члену Юу. — То, что я готов кончить, даже когда просто вижу тебя таким, — рыкнул в ответ Аой, также вжимаясь в него бёдрами и заставив застонать обоих. Койю нетерпеливо заёрзал под брюнетом и притянул его к себе, прильнув к пухлым губам в требовательном поцелуе. Всё, что было нужно Уру — это почувствовать тело Широямы, почувствовать, как он проникает языком в его рот, доминируя и подчиняя, как его пальцы впиваются в кожу — и плевать, что потом останутся следы. Этот поцелуй был жадным, страстным, словно они не виделись сто лет, изголодавшись друг по другу в тягостном томлении. Их языки рьяно сплетались, Аой покусывал губы Такашимы, чтобы потом пройтись по месту укусов кончиком языка. Юу продел одну руку под спиной Койю, второй крепко сжал его ягодицу и спустился с поцелуями к выгнутой шее. Медленно, до сноса крыши медленно напряжённые бёдра Аоя двигались вперёд и назад, имитируя секс, и при каждом движении его член соприкасался с членом Урухи — Аой знал, как это действует на него. На них. Койю просто терял голову, заходясь громкими стонами и вцепляясь ногтями в спину Юу. Широяма втянул кожу под ключицей, оставив очередную алую метку и тщательно зализав её. Кожа Такашимы горела в тех местах, где её касались умелые губы и руки, он тянулся им навстречу, подставляя шею и грудь под ласки. Койю так крепко обвил Юу руками и ногами, что, казалось, он желал только одного — полностью раствориться в брюнете. Аой покрывал поцелуями его грудь, теребя языком твёрдые бусины сосков и спускаясь ниже, к животу. Такое частое, хриплое дыхание подстёгивало Юу стараться усерднее, срывать ещё больше стонов с этих сексуальных губ. Юу нехотя разорвал поцелуй и выпрямился, поднявшись над задыхающимся Койю. Оба хотели логичного продолжения объявшей их страсти, но как же не хотелось идти в спальню за смазкой… — Что такое? — чуть нахмурился Уруха, глядя на задумавшегося Аоя. — Придумал! — невпопад ответил Широяма и потянулся к стоящему рядом холодильнику. Вернее, к оставленной на нём небольшой бутылочке оливкового масла. — Я не хочу делать тебе больно, — негромко произнёс он, заметив изумлённые глаза Койю. — Или ты хотел с подсолнечным? Так оливковое полезнее. — О, боже, заткнись! — Уру рассмеялся и стыдливо прикрыл лицо ладонями. Сдержав улыбку, Аой капнул на ладонь немного масла и вернул бутылочку на место. Он растёр вязкую субстанцию по пальцам и вернулся к Такашиме, вновь накрывая его губы поцелуем. — Расслабься, — шепчет Юу, потёршись носом о его нос. Койю кивнул, закусив губу… Аой неторопливо ввёл сразу два пальца, зная, что Койю не будет больно. Он осторожно разводил и сводил пальцы, поглаживал горячие стенки изнутри, слишком ярко представляя, как внутри будет тесно и жарко, как плотно эти мышцы обхватят его член… Мысли об этом отдавались мучительно-острыми спазмами возбуждения в паху — как он ненавидел себя в такие моменты за своё же воображение! Но как он любил слушать мелодичные, протяжные стоны Такашимы, когда пальцы умело находили простату, дразняще пробегаясь по ней подушечками… Когда Уруха сам стал подаваться навстречу его движениям, Юу добавил и третий палец. Койю вцепился в края столешницы, нахмурившись от вторгшегося в наслаждение дискомфорта, и это не осталось незамеченным. Спустившись ниже, Аой обхватил ладонью его член и провёл по нему языком, отвлекая от неприятных ощущений. Такашима вздрогнул всем телом, когда брюнет полностью вобрал его плоть, и с тихим благодарным вздохом опустил ладонь на черноволосую макушку. — Не могу больше ждать, — пробормотал Койю, дотянувшись до плеч Широямы. — Иди ко мне… Сложно отказать в такой приятной просьбе, и брюнет выпрямился, извлекая пальцы. Юу нанёс масло на свой член и накрыл стройное, гибкое тело Такашимы своим, чтобы чувствовать каждый его изгиб и разгорячённую кожу. Аой вошёл одним плавным толчком, одновременно прижимаясь губами к приоткрытым губам Уру. Койю вплёл пальцы в чёрные пряди, сжал их и с готовностью ответил на поцелуй. Дальше не будет места ни боли, ни дискомфорту — только тягучее, разделённое на двоих наслаждение, разливающееся по венам от тесных объятий, от каждого размеренного и глубокого проникновения в узкое тело. Юу не спешил прибавлять темп, он двигался медленно — и чтобы дать Такашиме привыкнуть, и чтобы как следует его распалить. Ноги Уру обвили талию Аоя, он не смог сдержать вскрика, изогнувшись под телом брюнета. Глубокого внутри член коснулся простаты, и Широяма прекрасно знал, что это за реакция. Но позволить Урухе кончить так быстро… — Торопишься куда-то? — чёрные глаза хитро блеснули в полумраке, и пальцы Юу плотно сжали ствол Койю у основания. Такашима едва ли не захныкал под ним, в то же время задыхаясь от пронзающих тело насквозь вспышек блаженства. Потому что теперь Аой не щадил его, входя плавно, но быстро, задевая головкой комочек нервов внутри, отчего Койю подбрасывало под ним, а с губ срывались всё новые хриплые стоны и крики. Он метался по столу, цепко держась за его края, извивался, кусал губы и не смел отвести взгляда от Юу, который сейчас в его глазах был божеством. Чёрные волосы, разметавшиеся по плечам, руки, надёжно удерживающие изнывающего Койю, крепкие мышцы груди и пресса, что так соблазнительно напрягались при каждом движении бёдер — это так завораживало, возбуждало до сбившегося пульса и дыхания. Широяма продолжал нещадно терзать его, теперь двигаясь ещё быстрее. Уруха, не помня себя, стонал его имя, в уголках глаз застыли слёзы — и от удовольствия, и от сладкой боли на грани разрядки. Аой шумно выдохнул, чувствуя, как вокруг его члена сжимаются пульсирующие мышцы, и стиснул зубы. Дьявол, как хорошо, как восхитительно выглядит извивающийся под ним Койю, чьи протяжные стоны были лучшей музыкой на свете… и Юу решил сжалиться над ним. Пальцы ослабили хватку на ноющем члене Такашимы, ладонь заскользила по стволу — резко, ритмично. Широяма наклонился к нему, впиваясь в припухшие губы, и Уруха обнял его за плечи, вонзив ногти в покрывшуюся мурашками кожу. Войдя в последний раз до упора, Аой кончил, простонав в рот Койю. Перед глазами расстилалась серая пелена, Юу дрожал, когда ощутил на своём животе капли горячего семени Койю и услышал его сдавленный стон. В одну секунду все силы покинули Юу, и он изнеможённо разлёгся прямо на Урухе. Брюнет почти трепетно обнял его вздрагивающее тело, лениво целуя солёную от испарины шею и гладя слегка спутанные волосы. Оба тяжело дышали, обоим было жарко, но ни один не торопился выпускать из объятий другого. — Значит… — Широяма лизнул ухо Койю, услышав в ответ приглушённый смех. — Оливковое масло тоже сгодится. — Дурак, — Уру несильно стукнул его кулаком по спине. — Но ты прав. — Какой же я дурак? — Юу приподнялся над ним на локтях и укусил за кончик носа. — Я весьма находчив. — Ты находчив и явно голоден. Уши мне лижешь, за нос кусаешь… Не хочешь съесть что-нибудь более существенное? — Более существенное, чем ты? — Я тебе ещё пригожусь. — Хм… — Аой с деланной задумчивостью оглядел его, выпрямился и протянул руку, помогая сесть. — Пожалуй, ты прав. — Разумеется, — Такашима потёр нос и через миг на его лице отобразилось неподдельное страдание. — О, нет… — Что такое? — Широяма поднял сиротливо валяющееся полотенце с пола. — О… оп-пять… — выдавил Уруха и громко чихнул. — Ками всемогущая… — Очаровательно, — вздохнул Юу и, положив на колени Койю его футболку, шагнул к подвесному шкафчику. — Вместо кофе будешь пить микстуру, гусеница. — Нет! — Койю в ужасе округлил глаза. — Ты сегодня сказал, что я — бабочка! — Пока болеешь, чихаешь и не пьёшь микстуру, ты — гусеница. — Ни за что! Аой не ответил, уже предвкушая замечательный, наполненный непрерывным и звонким чиханием день и вечер. И не менее замечательное завтрашнее утро, ведь Уруха обязательно захочет извиниться за своё поведение. Вывод? Даже у простуды есть свои плюсы.