Память

      Когда Кэсс открывает глаза, перед ней всё то же умиротворённое лицо. Прямые угольно-чёрные ресницы, россыпь веснушек на носу и скулах и тонкие обветренные губы. При первой их встрече она и не думала, что будет лежать вот так вместе с ней на кровати и спать, а на душе будет очень спокойно и тепло.       Она аккуратно проводит холодными пальцами по щеке своей девушки, но так, чтобы не разбудить. Пальцы скользят выше, на те самые веснушки. Кэсс не верит, что она теперь не одна. И, как в подтверждение, девушка перед ней горячая, мягкая и абсолютно точно живая и дорогая сердцу.       Поэтому когда она хмурится во сне, Кэсс тут же убирает пальцы. Смотрит на неё ещё несколько секунд, убеждаясь, что она не проснулась, и тихо встаёт с постели. И так же тихо Кэсс добирается до холодильника и вытаскивает бутылку виски.       Сегодня на неё резко напал приступ ностальгии.       Кэсс слегка болтает алкоголь, доставая с полки стакан, а из морозильника — лёд. Наливает и садится за кухонный стол.       Виски ей напоминает о тех временах, когда она бухала вместе со своим караваном у костра посреди Пустоши, позади них время от времени кричал брамин, а они все положили крупный болт на всё и просто горланили песни.       Она иронично ухмыляется и думает, насколько же давно это было. Улыбка быстро сползает с лица, а в мозгах стучат кувалдой мысли о том, что она была тогда вроде как счастлива. По крайней мере, люди так это называют.       Её караван был в то время всей её жизнью с тех пор, как пропал отец и умерла мать, оставив только любовь к виски и кулон с розой. Кэсс сжимает его в руке. Её ребят с ней больше нет — лишь воспоминания, благодаря которым у неё ещё больше посажена печень.       Она старается думать о хорошем: не хватало ещё ей здесь расклеиться — давно уже не пять лет, да и любимая будет грустить вместе с ней, а Кэсс больше нравится, когда она смеётся. К тому же, и самой Кэсс не нравится горевать.       Кэсс делает ещё один глоток и прислушивается к тишине комнаты, пытаясь понять, спит ли ещё её курьерша. Спит.       Кэсс помнит, как так же, как и с ней, лежала в постели с каким-то парнем. Вроде он даже ей нравился, и у них был роман. До тех пор, конечно, пока он не попытался по-крупному развести её на крышки.       Тогда она, естественно, отвела его на пустырь и прострелила башку. Она уже большая девочка и, к тому же, может за себя постоять. Да, она любит решать проблему прежде всего кулаками, но от вида дыры промеж глаз, обмякшего тела и вытекающей крови этого обмудка ей, честно говоря, стало хорошо. Кэсс вообще-то ценит и уважает себя и свою работу, благодаря которой заработала столько. И потому не допустит, чтобы какой-то мужик нагнул её саму и её караван, пусть даже они и переспали разок-другой.       Хотя нет, не «так же, как с ней». С ней — лучше. С ней тепло и приятно, даже если тот тип и хорошо работал своим членом. Но опять же её курьерша куда лучше любых херов.       Когда Кэсс впервые её увидела в том баре на аванпосте Мохаве, то почему-то сразу же подумала, что им совсем не по пути, они не одного поля ягоды. Она тогда заливала своё горе виски, когда эта несомненно сильная девушка подошла к ней. С каштановыми волосами, собранными в вялый хвост, уверенной походкой и старым 10-мм пистолетом, запрятанным в кобуру на поясе. Кажется, тогда Кэсс бросила ей: «Ищешь неприятностей?» И весь её вид будто говорил: «Да, чёрт возьми, их я и ищу!» Несомненно, именно их они потом вместе и искали.       Кэсс с громким стуком ставит на стол стакан, когда вздрагивает от неожиданно обнявших её со спины рук.       — Чёрт, блять, побери, — совершенно спокойным голосом выругивается Кэсс. — Зачем так пугать?       — И тебя с добрым утром, — зевая, отвечает девушка.       Она кладёт подбородок ей на плечо и снова зевает — уже почти прямо в ухо. После смотрит напряжённо на её пальцы, обхватывающие стакан с виски, и не целует — скорее клюёт спросонья куда-то в щёку.       Курьерша треплет Кэсс по рыжим волосам и уходит к плите готовить им завтрак. По ингредиентам, которые та достаёт, Кэсс подозревает, что это будет пустошный омлет. Она бы ей помогла, но она сейчас не в настроении, да и виски ещё не допит.       Девушка что-то режет, жарит, а Кэсс сидит просто и любуется ею. Разглядывает её розовую пижамку, следит за каждым движением рук и рассматривает перекатывающиеся под кожей мускулы. Когда носишься туда-сюда с пушкой наперевес, хорошая форма так же естественна, как и шрамы по всему телу. Но Кэсс любит её всю.       — Что ты так улыбаешься? — внезапно спрашивает девушка, даже не поворачивая головы.       — Всё-то ты видишь, — тянет Кэсс и, наконец допив, отставляет стакан в сторону. Ставит локти на стол и кладёт на ладони подбородок, обращая всё своё лицо точно на спину девушки. — Просто вспоминаю нашу первую встречу.       Кэсс на несколько секунд замолкает, но всё же решается и говорит:       — Не думала тогда, что буду так счастлива с тобой.       Девушка перед ней замирает; её спина выпрямляется, будто в неё воткнули стержень, а руки прекращают свою работу. Она медленно поворачивается, а в болотных глазах ясно читается любовь.       — Ты никогда мне такого ещё не говорила…       — Но теперь-то сказала, да? Лучше поздно, нежели когда убьёт стая касодоров, верно? — хмыкает Кэсс и встаёт со стула.       Подходит к девушке и целует её в губы. Кэсс умеет целоваться: за свои тридцать семь годиков она научилась это делать не хуже стрельбы из дробовиков, — но сейчас даже, чёрт возьми, всем её мастерством не передать, как сильно она счастлива и влюблена.       Они отстраняются друг от друга, когда у обеих заканчивается воздух в лёгких, а на плите, кажется, что-то начинает пригорать.       — Давай быстро завтракаем — и в путь, — говорит Кэсс хриплым голосом и садится обратно за стол, за виски, однако, не принимаясь. — Нам ещё задание выполнять.       Они всегда прикрывают одна другой спины, и сегодня не исключение. Кэсс с уверенностью может сказать, что пройдёт ради неё через огонь, воду и треклятые медные трубы. И знает, что та ответит ей тем же.       Можно даже сказать, что она будто всегда искала человека, на которого она сможет слепо положиться. Может, даже в некоторой степени похожего на неё. Но эта девушка совсем не как она и даже не как девушки и парни, которые были до неё. Она находит друзей словами, а Кэсс — кулаками. У неё непереносимость алкоголя, а у Кэсс он чуть ли не по венам течёт. И так можно перечислять очень много и очень долго.       Кэсс помнит, как как-то бросила: «Когда я пьяна, мне всё равно, с кем делить постель». И увидела какой-то родной огонёк в глазах напротив, будто она тоже. И она тоже. И Кэсс думается, что это их главное сходство. Курьерша всё пытается ей доказать, что вовсе не единственное.       Кэсс сладко жмурится, когда получает поцелуй в макушку и тарелку завтрака перед собой.       — Обед готовишь ты, — говорит девушка и садится рядом с ней, принимаясь есть.       — Да без вопросов, — отвечает ей Кэсс.       Девушка переплетает с ней пальцы и почти что шепчет:       — Люблю тебя.       И Кэсс прекрасно знает, что ей не нужен ответ, потому что по её лицу и так всё видно. Взаимные, тёплые чувства в глазах горят ярче самого Нью-Вегаса.