Палач и судья

От чего обычно просыпаются люди? От лучей солнца, прорвавшихся через мелкий зазор между штор и копьём ударившим прямо по закрытым глазам, что часто испытывал Бон-бон? От приятных прикосновений и тепла своей второй половинки, что стали уже столь привычни для Бонни и Чикади? Или от ночных кошмаров, которые наконец ослабили свою хватку и выпустили свою жертву из неосязаемых рук тирании сновидения прямиком в мир материальности, как это часто случалось с Фокси? Мангл всегда просыпалась от звука будильника. Обычно, люди ненавидят адскую симфонию, что звучала из него, но Мангл не была такой. Резкий взрыв звука придавал ей бодрости, а от желания спать не оставалось и следа, следовало ей протянуть руку и выключить будильник. И сегодняшнее утро не было исключением. Проснувшись от звука будильника и через считаные секунды выключив его, Мангл скинула с себя голубое одеяло и спешно встала с кровати. В темноте она сделала пару ловких шагов и включила свет в комнате, окончательно выгнав из неё всю ночную сонливость. Лисица все такими же лёгкими шагами подошла к встроенному в стену шкафу и широко распахнула дверь, на внутренней стороне которой оказалось большое, почти во всю дверь зеркало. Она удивлённо посмотрела на своё отражение, но уже спустя пару секунд вспомнила, почему оно выглядело именно так, как выглядело, и смущённо хихикнула. Дело в том, что у Мангл была странноватая привычка, о которой она сама периодически забывала: она почти всегда спала голой. Без пижамы, ночнушки, майки, нижнего белья, совершенно голая. Она и сама не совсем понимала почему она так делала. Возможно, дело в необычной ощущении свободы, которого ей так не хватало во время рабочего дня. А может, дело в риске того, что если кто-то решит разбудить её посреди ночи, то обязательно увидит её, что уж греха таить, сексуальное тело, чего Мангл в какой-то степени даже…хотелось. От части, это постыдное, как она сама считала, желание возникало от некой зависти, что она испытывала к своим подругам, Чике и Чикади. У них обеих была вторая половинка, с которой они, в той или иной степени, не боялись и не стеснялись быть открытыми и уязвимыми. Но у Мангл не было никого, с кем она могла бы вести себя столь честно и непосредственно. Бон-бон, самый близкий для неё друг, прикладывал все усилия, но не мог дать ей чувства свободы и безопасности, которое она так жаждала. Ей всегда приходилось скрываться за фасадом любви и обаяния, ведь никому не нужны страх, ненависть. Она всем показывала свою улыбку, потому что никто не хотел видеть слёз. Мангл обвела глазами свой силуэт, по форме напоминавший песочные часы. Встав в пол оборота она осмотрела свою спину. Линии силуэта плавно расплывались по шее, идя вниз по позвоночнику и переходя из талии в пышный белый хвост с розовым кончиком. Девушка словно искала что-то, но не знала что и зачем. В конечном итоге спустя пару минут разглядывания самой себя, она так и не нашла чего-то нового и принялась готовиться к рабочему дню. Белые трусики и бюстгальтер, черная тушь, красная губная помада, всё стандартно и обычно. Но пока девушка безучастно наносила уже давно надоевший, неизменный макияж, она то и дело осматривала свою комнату. Она была больше чем таковая в её старой пиццерии, но из-за этого она казалась ещё более одинокой и давящей. В ней не хватало чего-то важного. Кого-то важного. Мангл слегка помотала головой и поспешила закончить нанесение макияжа до того, как окончательно впадёт в апатию и тоску. Впереди у неё есть чуть больше часа свободного времени, а затем — целый рабочий день, ничем не отличный от всех предыдущих. Быстрым шагом она вышла из комнаты и направилась к комнате своего голубого товарища, будить его от глубокого сна. Чуть-ли не тащя его по полу, она довела его до кухни, где они сели и начали ждать. И ждали они до тех пор, пока к ним не зашла Чика. Удушье. Удушье это один из самых, не самый жуткий способ проснутся. Возникающие чувства беспомощности, страха и злости смешиваются в кашу, не давая разуму прояснится и начать действовать здраво. Всё вместе, это порождает в голове простой, истинный, первобытний страх, перед которым бессилен абсолютно любой. Фокси лихорадочно оглядывал своё окружение. Свет в комнате был выключен, но его глаза уже давно привыкли к такой темноте. Чувство давления на его шее резко пропало, что одновременно успокаивало и пугало ещё больше. Лис не мог понять, была ли это очередная галлюцинация, или же нечто куда более жуткое. У Фокси ушло несколько минут, пока его сердце не перестало колотиться как сумашедшее, а его тело было готово усесться на одном месте, а не без оглядки рвануть из комнаты и бежать куда глаза глядят. Дыхание выровнялось и лис начал приходить в себя и понимать где он находится и что делает. Опустив глаза со стен на кровать, на которой он сидел, Фокси с удивлением обнаружил что был один. Чика проснулась какое-то время назад и уже ушла, оставив лиса наедине с его сном. Сдвинувшись к краю кровати, Фокси обхватил голову руками. Он с трепетом ожидал, когда же в ушах снова появится шум, а голова начнёт трещать по швам от боли. Обычно лис просыпался либо от боли и шума, либо они наступали вскоре после пробуждения, превращая каждый миг прояснения и облегчения в ещё большую пытку. Но пока Фокси сидел, склонившись и беспричинно смотря в пол, секунды свободы шли, постепенно превращаясь в минуты. И ничего не происходило. Боль, нашествие которой Фокси уже предвкушал, так и не являлась, что вводила его в замешательство. Чем эта ночь отличалась от многих других? Фокси встал с кровати и лихорадочно осмотрел тёмную комнату. Набредя глазами на тумбочку рядом с кроватью, он схватил с неё небольшие электронные часы и посмотрел на циферблат: 13:23. Придя в шок, Фокси снова упал на кровать. За многие недели, это был первый раз, когда он смог мало-мальски выспаться. Более десяти часов сна было для него новым рекордом. Фокси снова вскочил с кровати и сделал затяжной, глубокий вдох. По всему телу прошла лёгкая тряска, а в разуме наступил штиль. В глазах стало яснее, к рукам вернулась чувствительность, шерсть на спине и хвосте поднялась, а ногам стало теплее. Фокси наконец проснулся. Первым делом Фокси поднял руки и осмотрел свои запястья. Бинты с засохшими, кроваво-красными пятнами ослабили свою хватку, их концы свободно висели у локтей. Резким движением Фокси порвал их на правой руке и осмотрел следы от ран. Примятая шерсть слегка мешала, но было понятно что раны уже закрылись и можно было избавится от тканевых оков. Сделав тоже самое с бинтами на другой руке, Фокси скомкал окровавленные рваные тряпки и положил их в карман штанов. В прояснившейся голове лиса почти сразу возникло некое подобие списка дел, которые нужно было сегодня сделать. Главное из них — поговорить с Марионеткой. Каким бы недоверчивым Фокси не был, отрицать полезность куклы он не мог. Он не знал её мотивов и зачем ей пытаться помочь ему, но факт в том, что она единственная, у кого он мог получить хоть какую-то подсказку. Хотя бы крупицы, по которым он мог придти к удовлетворительному исходу. И Фокси был уверен, что если он не воспользуется этой возможностью сейчас, в редкий момент ясности, то шансов вылезти из бездны забвения у него почти не будет.