Revolution

      Тёплый апрельский вечер. Тэхён сидит в библиотеке, выполняя своё домашнее задание. Несмотря на аномальное тепло, не присущее итальянскому апрельскому климату, все окна закрыты, и кроваво-оранжевый закат освещает всё помещение.       — Я тут, dalli!*. Сколько же ты меня ждал? — Джин наклоняется к парню и целует его в щёку, присаживаясь рядом. Его тёплый, как сегодняшняя погода, голос словно обнял Тэхёна в самых нежных объятиях.       — Недолго, дядя. Я так рад тебя видеть! — Тэхён расплывается в улыбке и начинает собирать свои вещи.       — Но мы ведь видимся почти каждый день, далли, — улыбается ему в ответ Джин и переводит взгляд на книгу, лежащую перед Тэхёном. — Что это у тебя за домашнее задание такое? — неодобрительно спрашивает он.       Потупив взгляд и чуть быстрее начав складывать вещи, Тэхён отвечает:       — Мы сейчас проходим... Ну, знаешь, радикальные направления... Ничего такого, впрочем. Ты же знаешь, где я учусь...       Несмотря на возражения всей семьи и, в том числе, Джина, Тэхён поступил на философский факультет и всего себя посвятил учебе. Часами он проводит время в библиотеке, по вечерам ждёт дядю со службы и они вместе идут по домам.       Джин — священник в монастыре. С маленьким Тэ они познакомились, когда тому было пять лет. Своего отца он не знал, жил со своей матушкой, которая, в первую очередь, стремилась привить своему сыну такие качества, как честность, добросердечность, искренность, любовь и сожаление. Поэтому она и привела его в монастырь в надежде, что душу того обогатят самыми лучшими качествами, которые присущи верующему человеку. На службы маленький Тэхён ходил где-то до тринадцати лет, но с течением времени он всё больше привязывался к своему падре, священнику-Джину, и тот, в свою очередь, проводил с ним всё своё свободное время, и маленький Тэ уже тогда решил для себя, что встречи с ним обогащают больше, чем службы. Вслух этого он никогда не произносил: боялся обидеть. Они гуляли, на выходных выезжали за город, ходили на выставки, в театры и музеи. Тэхён доверял ему все свои секреты, а если вдруг тот натворил что-то дома, после домашнего ареста сразу бубнил: «Ну почему мама такая злюка, даже к тебе не отпускает!». Однако прямо перед вступительными экзаменами во Флорентийский университет у мамы Тэхёна останавливается сердце, и он остаётся жить со своим отчимом, его (уже) новой женой и их детьми. В жизни у Тэхёна нет никого ближе, чем Джин: его падре, его дядя, его родственная душа.       — Милый, не думаю, что Макиавелли и Дж.Ч. Ванини — представители радикального направления... — Тэхён понимает, о чём Джин говорит, но, даже несмотря на его настороженность и некоторое подозрение, голос дяди всё равно остаётся бархатным, глубоким и таким ласковым.       Ничего не ответив, Тэхён встаёт с места и неоднозначно улыбается Джину. Тот замечает (в прочем, он не мог не заметить, так как никто не мог знать его лучше, чем сам падре), как в его глазах мелькает тоска, но Тэхён всё равно вытягивает из себя улыбку.       — Прогуляемся? — спрашивает Тэ.       — Конечно, dalli.

***

      Они пошли в ближайший парк, который, скорее, был похож на лес, оставленный нетронутым в городе. Порой кажется, что Италия живёт по совершенно другому времени: на дворе вроде бы 21 век, а ощущение, что страна осталась где-то в девятнадцатом. Ну, ладно, может, в начале двадцатого. Страна, пережившая господство Бурбонов, Наполеона, и как же не вспомнить о Муссолини и зарождении фашизма, всё равно сохранила традиции и обычаи, присущие исключительно Италии. Несмотря на то, что по национальности Тэхён является корейцем, он гражданин Итальянской республики, и, кроме как отличительных внешних черт, он больше никак не связан со своим происхождением. Утончённый, хрупкий, загорелый шатен, с бронзовой сияющей кожей, — Тэхён всем существом пропитан своей родиной. (Однажды он познакомился с эмигрантом из Южной Кореи и очень удивился, что те предпочитают заварную лапшу из пакетов вместо их, родной, из отборных сортов, пасты, которая, по мнению Тэхёна, гораздо питательнее и вкуснее). Каждое движение Тэхёна так изящно, что порой кажется, что это миловидная девушка в мужском обличии. Однако его взгляд так пронизывающе глубок и мудр для своих лет, что создаётся впечатление, что он прожил уже куда более длинную жизнь, чем двадцать лет. Он излучает тепло и добро, всегда очень отзывчив и всегда придёт на помощь. Его искренность и такая душевная простота видна невооруженным взглядом, но, несмотря на это, Тэхён никогда не был посмешищем в чьих-то глазах или предметом для издевок — он всегда мог постоять за себя. Тэхён завораживает, вдохновляет, выглядит как произведение самого искусного мастера. Благодарить ли за это маму, Джина, или его библиотечное самовоспитание в груде книг — вопрос.       — Dalli, что с тобой происходит в последнее время? Ты выглядишь таким уставшим и изнуренным... — решает начать Джин, когда они прошли уже добрые километра два в полной тишине, провожая последние лучи заката в парке.       Присев на ближайшей скамейке, Тэхён начал говорить:       — Думаю, мне стоит переехать... Со смерти мамы всё очень изменилось, дядюшка. Отчим позволяет себе страшные вещи: он кричит на всех, включая своих детей и жену, меня без внимания тоже не оставляет. А однажды и вовсе начал читать мне лекцию о том, как мать ужасно воспитала меня и почему я не пошёл учиться на финансы. Пророчил моё будущее, что останусь бедным и никому не нужным «псевдофилософом». А он же, Джин, даже не понимает, что я поступил на философский лишь потому, что мне это очень интересно, но всю жизнь провести за учебниками — не моя мечта и цель... — Тэхён опустил голову вниз, перебирая левой рукой свои волосы.       — Я рад слышать, что ты живёшь так, как хочешь этого именно ты, — говорит Джин и кладёт свою руку на плечо парня. — Чего же ты хочешь, Тэхён?       Промолчав минуту, Тэхён медленно поднимает голову, глядит куда-то перед собой и отвечает:       — Освободить Италию, дядя.