утро

Подъездная дверь медленно закрывается, пряча за собой первые тусклые лучи зимнего солнца, а оживлённый голос Итсуки перебивает навязчивую мелодию домофона, и вскоре та вовсе растворяется в бессмысленном лепете. Сумераги чертовски хорошо удаётся скрывать тревогу разговорами ни о чём и не переставать улыбаться, даже зная, что для обеспокоенных родителей у неё нет никакого объяснения многочисленным засосам на шее и отсутствию дома в эту ночь. Каэдэ лишь слушает её краем уха, задумчиво поглядывая то на серую плитку под ногами, то на Итсуки, полную беспечности, и хочет верить в то, что ей не составит труда выдумать историю о том, где же она пропадала, за время, пока лифт будет доставлять её на нужный этаж. Дойдя до серых лифтовых дверей, до которых Каэдэ провожал Итсуки во все остальные дни, Сумераги не слишком спешила нажимать на кнопку вызова, а Маньюде даже в голову не приходит поторопить её с этим. По прошествии пары секунд в тишине и бездействии Итсуки коротко вздыхает, неохотно отпуская локоть Каэдэ, и тут же лениво утыкается парню куда-то в ключицу, напрашиваясь на прощальные объятия, обвивает руками чужую спину, цепляясь ногтями за колючую ткань пальто в попытках продлить их общие минуты ещё на немного. Каэдэ поддаётся и аккуратно приобнимает девушку за плечи, попутно зарываясь носом в слегка растрёпанные рыжие волосы, и начинает считать секунды до момента, когда её придётся отпустить. Будучи в объятиях, Маньюда медленно обводит глазами пространство вокруг, такое серое и скучное, и взгляд его невзначай цепляется за испачканную засосами шею Итсуки, а холодные пальцы уже сами начинают тянуться к ничем неприкрытым следам. Сумераги вздрагивает, а затем нагло врёт о том, что тут совсем не о чем волноваться, и почти не краснеет, после несмело касаясь тех же фиолетово-красных пятен, слишком бросающихся в глаза. Но Каэдэ, кажется, совсем её не слушает, и поэтому через пару минут Итсуки уже оказывается по нос небрежно укутана в его клетчатый шарф. — Отдашь потом, — коротко отрезает Маньюда с полной уверенностью в том, что так будет лучше. Тёмно-синяя ткань неприятно колет ещё немного розовые от февральского холода щёки, а запах табака, смешанный с ароматом дорогого парфюма, резко ударяет в ноздри, но Сумераги точно не планирует возвращать вещь на ближайшей неделе. Слушая сумбурные благодарности и смотря на то, как Итсуки аккуратно стягивает ткань шарфа с носа, Каэдэ беспокоится за девушку чуть меньше. Лифт прибывает на первый этаж почти сразу же после нажатия кнопки вызова, и замечая, что двери уже почти открылись, Итсуки всё же находит пару секунд для того, чтобы, привстав на носочки, едва ощутимо коснуться обветренными губами щеки Каэдэ, и не особо сильно переживает по поводу того, что не успеет зайти внутрь лифта. Выходя на улицу, на которой стало уже почти совсем светло, Каэдэ замечает, что без шарфа ему не так уж холодно.