SILENTIUM

У Джина вместо глаз бездонные провалы. Вот-вот, кажется, упадёшь как с огромной высоты в их глубину и тело твоё вспорят роскошные, тихие пики. Каин, к слову, всегда удивлялся этому: в чём-то громкий, словно королевский оркестр, шумный от череды пороховых выстрелов, скорый на пылкие фразы — впервые столкнувшись с ним взглядом Шида не ожидал увидеть…это. Даркин привык к полыханию Ноксианского пламени во взгляде Зеда, помнил потустороннее сияние глаз Шена… Да что уж говорить, глядя на своё отражение он видел на пораженной стороне лица зияющий алым провал. Но в Джине, источающим все самое яркое, заметное, блистала оглушительная в своей простоте тишина. Такая, что вглядевшись в неё в первый раз, Каин в буквальном смысле слова задохнулся холодным лесным воздухом. Хада склонил голову набок. Выверено, изящно, как и всё, что он делал. И усмехнулся. Это Каин понял, конечно же, не по мелькнувшей там улыбке или по внезапно образовавшейся духовной связи, а по банальному смешку, который выдавил из себя Джин. Именно что выдавил, после этого чертового взгляда глаза в глаза Шида был уверен, что может теперь отличить напускное в нём. Очень претензионное заявление. Хада до сих пор так говорит. Смотрит как на мальчишку, сверху — вниз. Иногда скептически приподнимает бровь, однако всегда запечатляет нежную полуулыбку. Каин уверен, что когда-нибудь в неё провалится с головой. И стыдно тут же и гордо. От того, что Джин слушает. Считается. Реагирует. Зед бы ничего не сказал. Посмотрел бы коротко, как сквозь, и пошёл бы дальше. Хада всегда реагирует. Не всегда адекватно. Каин помнит его горячее хриплое дыхание и металлическую руку, сдавившую глотку. Помнит светившийся лихорадочный взгляд. Он точно знает, что Джин жаждет с ним сделать. Убить. И поэтичность исполнения его убийств не смягчает этого факта. Каин в ужасе. Каин влюблён. Рааст бормочет что-то насчёт того, что Зед сломал представление о прекрасном в Шиде. Иногда Джин спокоен. Он трепетно прижимает Каина к себе, целует, шепчет что-то о любви — хотя Каин не читал, он уверен, что это что-то из какой-нибудь пьесы, возможно собственного сочинения золотого демона. Поцелуи Джина легки словно бабочки. Бабочки ножи. Даркин чувствуют, как они вспарывают его кожу, почти видит узор собственной крови на своём же бездыханном теле. Оглушительная тишина в глубине его глаз. Молчание, словно из бездны на тебя по-матерински ласково смотрит безмолвная смерть. Перевертыш. Громкий снаружи и тихий внутри. Искусство запечатляют  в вечности. И имя вечности — смерть. Джин любит. И выражает любовь через убийство. Он жаждет смерти Каина… И выражает это через любовь.