Друзья

      — Я думала, мы друзья.       Она произносит это с такой горечью и разочарованием в голосе, что будь на его месте какой-нибудь мягкотелый добряк, он, не мешкая, рассыпался бы в извинениях. Пингвин же просто фыркает и не может сдержать смешок – ему кажется это просто абсурдным. О какой дружбе может идти речь, когда он видит этого рыжего чудика впервые в жизни?       Друзья. Хах.       Её взгляд полон обиды. Айви смотрит то на него, то на Гейба, поджав губы. И всё ещё надеется на что-то.       Когда Пингвин всё же понимает, что сказано это было всерьез, то на секунду теряется. Вот только он никогда не умел извиняться, да не особо-то и хочет. Перед кем? Перед чокнутой садовницей? Не смешите.       Друзья… предают.       Он пытается спрятать сомнение в верности приспешника, зародившееся после её обвинений, за нервными смешками. Проще назвать её фриком и смотреть, как девушка уходит, забавно размахивая руками.       Удивительно, что после этого она снова его спасла.       Айви продолжает называть его другом. Продолжает помогать ему, несмотря на обидные слова. Продолжает искать ему союзников, словно не понимая, что рискует жизнью, даже просто находясь рядом с ним.       Она поддерживает его несмотря ни на что. Освальд в ответ пытается сдержать обещанное и вести себя дружелюбно, хотя из-за череды неудач и провалов ему всё больше хочется сорвать злость на ком-нибудь, и Айви для этого прекрасно подходит. В силу неопытности и излишней доверчивости любительница растений частенько становится источником проблем.       Конечно, Освальд бессовестно пользуется наивностью девушки. Её духи – слишком полезное оружие, можно потерпеть и её выходки, и дурацкие прозвища, играя в дружбу.       Всё же, это лучше, чем оставаться одному в опустевшем особняке. Со временем он даже привыкает к такому чудному окружению. К её бесконечной болтовне о растениях, к её безумным идеям, горящим глазам, к её улыбке, травяным отварам, от которых почему-то так тепло на душе.       Возможно, даже слишком привыкает.       Это в его планы не входило.

***

      — Я думала, мы друзья…       В гостиной в старом особняке отца царит полумрак. От камина расползается мягкое, обволакивающее, как перина, тепло. Очаг ещё и единственный источник света. Задорные языки пламени бросают золотистые блики на низкий деревянный столик, темную бутылку красного полусладкого вина из коллекции ВанДалей, пару высоких бокалов, кожаный тёмно-оливковый диван, резные стеклянные дверцы шкафов, старинные вазы.       Её голос дрожит. Случившееся кажется полной фантасмагорией.       Айви нервно прикусывает губу, вцепившись ноготками в обивку дивана, как кошка. Она чувствует, как тело знобит, по коже бегут мурашки, а щёки пылают от смущения, и смотрит на собеседника широко распахнутыми глазами.       Не знает, как реагировать.       Освальд пытается унять трясущиеся руки, которыми только что касался её спины, плеч и шелковых, приятно щекочущих кожу волос. В груди жгло так, словно он глотнул углей из того же камина. Дыхание прерывистое, кажется, кислород почти не поступает. Вместо него в лёгкие льется сладковатый цветочный аромат. Мысли хаотично расплываются. Он не может сосредоточиться.       Не может понять, что делать дальше.       А ведь Освальд всего-то собирался отметить завершение работы над новым клубом со своим верным другом. Почему-то только с ней. И то ли алкоголь на него так подействовал, хотя у него с этим не бывало проблем, то ли запах духов из жасмина и еще каких-то неизвестных ему трав. Или дело в её слишком милой улыбке?       Как так получилось, что он решился её поцеловать? Наверное, опять вспомнил свою излюбленную поговорку про то, что «удача благоволит храбрым». Впрочем, если бы Освальда спросили, о чём он думал в тот момент, вряд ли он смог бы ответить. Владелец вновь преображенного клуба «Айсберг Лаундж» не вспомнил бы даже, о чем шел разговор.       Помнил только, что получилось всё как-то слишком быстро, скомкано и совсем не так, как Освальду хотелось бы. Он так перенервничал, что даже не смог нормально поцеловать её в губы – только в щёку, где-то рядом. А теперь, кажется, что-то мямлит, оправдываясь и пытаясь извиниться.       Конечно, на что он мог рассчитывать? Она красивая, статная юная девушка, ей даже не требуется особых усилий, чтобы привлечь мужчину. А он? Неказистый, щуплый, хромой недо-романтик, не вполне контролирующий свои эмоции. Его покойная матушка всегда зря переживала – ни одна женщина не захочет быть с таким. Разве только у барышни будет комплекс неполноценности.       Так думает Освальд Кобблпот.       И совсем по-другому думает Айви Пеппер, когда берёт его за руку и сама робко целует в губы.

***

      Освальд тяжело и шумно выдыхает, мотая головой и ища, за что бы уцепиться взглядом. Что угодно, только бы не смотреть в эти огромные, полные слез и непонимания происходящего, зелёные глаза. Ему стоит титанических усилий держать руку прямо и ровно, не трястись, будто это первый раз.       Первый раз, когда его предают.       Первый раз, когда он убивает.       Первый раз, когда чувства невзаимны.       По какому кругу он уже проходит этот сценарий?       А ведь все так хорошо начиналось! В какой момент все пошло под откос, полетело в тартарары? Почему простодушная Айви, его Айви, из верного друга стала предательницей? Что заставило её сдать Пингвина, выдав его тайные планы Гордону и Софии?       Освальд не хотел знать. Виктор Зсасз, стоящий сейчас у неё за спиной, предлагал провести допрос с пристрастием, но Кобблпот отказался. Какая теперь разница? Ему просто достаточно знать, что и она бросила его. Подставила. Предала.       Айви сидит на стуле в его кабинете со связанными за спиной руками, трясется от страха, бессвязно бормочет что-то, жалобно всхлипывая. Забавно. Ещё несколько часов назад Освальд готов был убить любого за одну её слезинку. А сейчас он пытается заставить себя нажать на курок, чтобы её голос, наконец, затих. Он смотрит на неё и видит ту простодушную чудачку, которая вытащила его из реки, выходила, помогла спастись от Гейба и его помощников. Поражающую своей наивностью, любовью к цветочкам и верой в дружбу девчонку, но никак не хитрую, беспринципную стерву, коей она является, по словам Виктора.       Ему было плохо. Просто плохо. Ощущение ирреальности, бессмысленности, безнадеги и тупая боль где-то слева. Голова гудела, будто в ней был рой ос. Ноги не чувствовались, а руки словно не принадлежали ему. Осознание того, что ему сейчас придется сделать, давило на Освальда иридиевой скалой, растекалось медленным, холодным ядом по телу. Неверие и отрицание захлестывают, как волны в шторм.       Потому что Айви не могла так поступить.       Она никогда не разбиралась в сложных интригах претендентов на трон Готэма. Всегда действовала напролом, иногда повергая в глубокий шок своими действиями. Подчас настолько необдуманными, что Пингвин просто хватался за голову. Всё это ещё больше укрепляет в нем сомнение.       Ведь даже если она и зла на него за что-то, эта рыжая бестия просто не стала бы придумывать сложный хитроумный план. Освальд скорее поверил бы, что Пеппер могла сотворить какую-нибудь масштабную пакость. Да она скорее бы сама заставила его сдаться с помощью своих духов, чем сливала через посторонних людей информацию тому, кто убил её отца.       Внезапно промелькнувшая мысль – и разум кристально проясняется, а ответ приходит на ум довольно быстро. Теперь, взяв себя в руки, Пингвин надеется только на одно – что он правильно разгадал замысел своей конкурентки. Взгляд становится холодным и ожесточённым. Как ни странно, теперь нажать на курок гораздо проще. Конечно, жаль, что так вышло, но от крыс надо избавляться.       Айви замирает в ужасном ожидании и смотрит на того, кто стал ей самым дорогим существом в мире, и тихо шелестят губы:       — Я думала, мы…       Пуля попадает точно меж глазниц Виктора Зсасза.