credo quia absurdum

      на улицах Лондона по обыкновению пахло гнилью. этот мёртвый запах въедался в лёгкие, в одежду, под кожу, из-за чего каждый проходящий мимо человек пах как мертвец. "их лица совсем не отличаются от запаха этого города", - с искренним сожалением пронеслось в голове мальчишки, чьи волосы, светлые от природы, покрылись грязью и пылью, посему нельзя было с точной достоверностью определить натуральный цвет его волос.       поблагодарив торговца, мальчик ловким движением спрятал небольшую буханку хлеба под рубашку и быстро шмыгнул в сторону Уэстминстер, стараясь не сталкиваться с прохожими. несмотря на затишье пандемии, в трущобах всё ещё могли быть больные люди, а заразиться никому не хотелось. подросток искренне верил: Всевышний защитит его от столь безобразной смерти.       серые, в точности как небо дома встретили яна вонью и громкими разговорами людей со всех сторон. терпкий запах алкоголя смешивался с запахом бездомных, полумертвых людей, создавая отвратительную симфонию, которой жил этот город уже не первый век. лужи и грязь на земле делали и без того тонкую обувь мокрой, заставляя мальчишку дрожать от холода и всё больше кутаться в старый, местами порванный плащ. запах трущоб наполнялся гарью, кто-то разжигал костры прямо на улицах в попытке согреться. из очередного кабака прямо на каменную, покрытую слякотью и отходами мостовую вылетел пьяница, будучи не в силах расплатиться за уже принятый алкоголь, но так желающий получить ещё больше. на этих грязных смердящих улицах очень сложно было рассмотреть небо: дома и их неровные облезлые крыши, нависали над людьми так, что казалось, они вот-вот упадут и разом раздавят всех никчёмных обитателей этого "города" внутри Лондона, уничтожив его.       ян почти уронил хлеб, когда рука какого-то дряхлого дрожащего старика потянула его за плащ. бегло вглядываясь в лицо незнакомца, блондин всё больше ощущал себя здесь чужим: старик был грязный, некогда белёсые его волосы почернели и засалились, так что едва угадывался их первоначальный цвет, земля так сильно засохла на его коже, что казалось, будто он и есть одно несуразное земляное изваяние. от него не разило алкоголем, он был обычным крестьянином, одним из многих, у кого не было ни жилья, ни работы. поджав губы, мальчик вложил в протянутую ладонь монету - последнюю, что у него оставалась, и выдёрнул плащ из крепкой хватки, тут же ускоряя шаг. аколит не мог долго находиться здесь: всё было до тошноты омерзительным. мёртвым. впрочем, как и вся страна. —       - чонин! ты задержался в городе дольше, чем требовалось, - горбатый, уже потрёпанный временем мужчина медленно подошёл к яну, как только за тем захлопнулась дверь Вестминстерского аббатства.       блондин вздрогнул и резко обернулся, смотря аббату прямо в глаза. он старался зайти максимально тихо, но, видимо, его действительно не было слишком долго.       - в городе очень много людей, все обеспокоены исчезновением Эдуарда V. я старался вернуться вовремя, но... - голос дрожал, а к глазам подступали слёзы. чонин не привык чувствовать себя виноватым и просить прощения. - я готов принять любое наказание, я искренне каюсь в своём проступке, я...       ян упал на колени и прислонился лбом к сухой ладони аббата. он часто видел, как наказывают других детей аббатства: было легче принять наказание сразу, чем бегать от него и вызывать гнев священнослужителей.       - помимо основных обязанностей, чонин, сегодня ты целую ночь должен молиться Отцу Нашему и каяться, прося о прощении. утром же феликс проведёт омовение - ты должен смыть свой грех перед Богом, - мужчина прикрыл глаза и грубо отдернул свою морщинистую жилистую руку из маленьких рук мальчика, стряхивая остатки грязи, что упали с его волос.       аколит так и не решился поднять голову, пока не услышал закрывающуюся дверь где-то в правой части церкви. по бледным щекам текли слёзы, смывая грязь с лица и оставляя неровные светлые дорожки на его коже. мальчик дал волю чувствам, испытыв сильнейший страх пару минут назад. держа в памяти наказание, которому подвергся хёнджин совсем недавно, ян чувствовал себя исключительным счастливчиком. ощутить на своём теле удары плети никому не хотелось.       медленно поднявшись с пола, блондин стряхнул грязь с колен, смахнул слёзы ладонью и оглянулся вокруг себя: большинство свечей горело, создавая полумрак в обширном, даже огромном зале. потолка не было видно, а статуи, что стояли аккурат вдоль стен, казались какими-то до жути человечными при тусклом мерцании свеч. чонин уже привык к этому окружению и не пугался так, как это было 10 лет назад. на улице царил мрак, и ни одна крупица света не проникала в помещение, из-за чего по углам, где не было свеч, было особенно темно. цветные стёкла витражей, что украшали невероятно высокие окна церкви, будто горели, переливаясь от огня. ян в который раз за свои 17 лет жизни убедился в том, что это место — самое неописуемо прекрасное из всех, что он видел.       чонин тихо, пытаясь рассмотреть потолок, шёл вперёд, к самой большой иконе, с желанием начать молитву и получить заветное прощение аббата. от недостатка света в помещении зрачки расширились, глаза бегали по убранству храма, то и дело цепляясь за золотые оформления и рамки икон. аколит поражался умелости мастеров, что создали то, что он видел и, думая, что, должно быть, их руки поцеловал сам бог. стоя прямо под аркой, мальчик рассматривал вимперг, с вырезанными на нём узорами. эти хитрые сплетения линий и форм было невозможно сосчитать, они были абсолютно везде: на арке, вдоль неё, на небольших башнях, что содержали в себе витражные окна, на вимпергах, которыми заканчивались все арки в этом месте. ян мог часами рассматривать это убранство и постоянно находить в нём что-то для себя новое. он был слишком мечтательным и наивным для времени, в котором родился и жил.       сделав глубокий вздох, мальчик выдохнул и отворил Царские врата, проходя в алтарную. это был ещё один просторный зал, но с весьма скудным убранством: лишь посередине стоял трон, на котором проводилась коронация будущих монархов Великобритании, и, чуть дальше, на стене, висела икона Девы Марии, над которой возвышалось внушительных размеров окно с витражными стёклами. обогнув престол, аколит мягко опустился на колени, устраиваясь на каменных плитах пола. веки неспешно опустились, а ладони, что до этого покоились на коленях, сжались в кулаки, впиваясь короткими ногтями в мозолистую кожу ладоней. брови сошлись к переносице, тело напряглось, а аккуратные, тонкие губы поджались.       ян не привык просить прощения у Господа.