***
— Пусть Криста сходит. Эрен безжалостен. Ленц знает, что он её не слишком жалует: будет, наверное, защищать, как и прочие, но не с такой охотой. Эрен что-то скрывает, на него не действуют её повседневные чары. Он с небывалым упрямством подвергает её опасности. — Я уверен, капитан не будет зверствовать с Кристой. Никто не зверствует, — объясняет Эрен выбор гонца. Это правда: Кристе прощают ошибки с большей охотой, поэтому обыкновенно она сообщает плохие новости. В большинстве случаев работает. Однако Криста знает, что в случае с капитаном Леви трюк не удастся. Сказать об этом вслух и, следовательно, отказаться она не может — равносильно признанию в собственной фальшивости. Потому что это будет значить, что в действительности Криста понимает, как устроен этот мир. Ну скажет она: «Не пойду докладывать капитану, я его боюсь», — её тут же раскроют. Все боятся капитана Леви — все знают, что на самом деле это глупость, напускное, ничего он своим бойцам не сделает. Все поймут, что у Кристы совсем другие причины, личные. Пусть лучше не догадываются. Ни о причинах, ни о её гнилой сути. Криста ведь в любом случае сделает всё, чтобы выжить. Абсолютно всё. — Давай схожу с тобой, — предлагает Имир, когда общим голосованием отряд всё-таки выбирает Ленц в качестве вестника. Она всего-то должна отчитаться, что его приказ они не выполнили: командир отправил их тренировать манёвренность, а они после трёх дней тренировок даже не приблизились к желаемому результату. Ничего особенного в этой новости нет, они пытались, не увиливали от приказа — наказывать их не за что. И всё же. — Я справлюсь, — улыбается Криста. — Это быстро. Имир дурить сложно — Имир её защищает, оберегает, заботится. Но Имир не всесильна. Есть вещи, с которыми она Кристе не поможет. Криста не уверена, к примеру, что Имир может помочь ей с выживанием — Имир всего лишь человек. Такая же слабая девчонка, как и Ленц. Поэтому Кристе придётся самой. — Войдите, — у капитана Леви даже голос тяжёлый. Криста набирает полную грудь воздуха, как перед прыжком в озеро, толкает дверь, отдаёт честь, механически рапортует о том, с чем послали. Леви не слушает — смотрит на её из-под полуприкрытых век, складывает губы в равнодушную усмешку. У Кристы есть призрачная надежда, что ей показалось: что он лучше этого, выше этого взгляда. Но сама Криста пять минут в армии, а в Легионе и того меньше, гигантов видела полтора раза, сражалась с ними какие-то двадцать минут, и она уже не ощущает себя тем человеком, которым была пару месяцев назад, до встречи с изнанкой мира. Она, не знающая мира за Стенами, не видевшая ни его ужаса, ни его свободы, всё равно готова на всё, чтобы выжить. На что готов он, за Стенами живущий, знающий мир на порядок дольше и глубже, совершивший то, что сделало его Легендой — на что готов этот человек? Он никак не может быть лучше этого, потому что она сама не лучше. Криста использует всё, что даст ей судьба, и уверена, что капитан Леви сделает то же самое. Впрочем нет — он использует больше. Может уже использовал столько, что человека внутри просто не осталось, лишь инстинкт выживания? — Я могу быть свободна, сэр? — спрашивает Криста, закончив доклад. Леви хмыкает, будто потешается над её наивностью. — Нет, — спокойно отзывается он. Криста не боится его так, как боятся остальные — она не боится физического насилия. Даже после того, что он, по слухам, сделал с Эреном на суде, что вытворяет с новобранцами на площадке для спарринга — его физическая сила Кристу не пугает, даже обращённая в похоть, направленная против неё. Капитан Леви внушает ей страх, потому что она не знает, что с ним делать, чтобы одержать верх, но знает, что сделать должна, чтобы иметь хотя бы шанс на выживание. Он ничего не говорит. Секунды тянутся дольше, чем диктуют часы. Криста делает шаг к командирскому столу, затем второй. Становится вплотную, облокачивается на столешницу — с тем выражением лица, которое подобает случаю. Голубые глаза вспыхивают, и Криста приоткрывает рот. Леви не двигается, даже не моргает — остаётся равнодушным. Кажется, его даже не удивляет то, что Криста так хорошо понимает ситуацию. Ленц пугается всерьёз: если он её разгадал, то совсем никаких козырей у неё не осталось. — Догадливая, да? — тихо, но внятно говорит капитан, кладёт согнутый локоть на стол, приближает к ней лицо. — А если судить по виду, такая же дура, как и все зелёные новобранцы. Что ж, это хорошая новость, — своей нечитаемой, ровной интонацией продолжает мужчина, и Криста не успевает уследить за движением. Когда и как рука капитана оказывается в её распущенных волосах, куда девается её шпилька — она не знает. Ленц занята поиском слабых мест, вычислением возможностей, которых у неё нет. Если капитан Леви знает, что она пойдёт на всё — ходить против него нечем. Она задерживает дыхание, косится на его пальцы. Руки у неё подрагивают от волнения. Но капитан Леви не делает ничего опасного — перебирает пряди, даже не касается затылка или шеи. — Ты не ответила на мой вопрос, девочка, — напоминает он, и Кристу трясёт от этой интонации. Интонации человека, у которого в ногах лежит мир — пугающей интонации. — Зачем ты в Легионе? Тяжёлый взгляд вцепляется ей в душу, и Криста понимает, что это важный вопрос, не праздное любопытство. Ей кажется, что она единственная из новобранцев, кому он задаёт этот вопрос. Исключительность её не радует, лишь злит. Всё в нём её злит, а что не злит, то заставляет нервничать. Поэтому Криста не следит за словами. — Чтобы выжить, — слишком честно для себя, слишком пылко признаётся она. Она знает, как это звучит: выживание не жизнь, выживание — цель эгоистичная. В ней ни света, ни достоинства, ни будущего. Но для Кристы это правда. — Странная причина для этого места, — отзывается Леви. Ленц кажется, что ничего на свете не способно его пронять или удивить. Даже перед её наготой он останется равнодушным. Может потому, что заранее знает, что может получить что угодно — это, увы, право сильнейшего. И капитан пользуется им сполна. Хватка его усиливается, и если Криста вздумает сопротивляться, точно лишится клока волос. Поэтому она не препятствует, перегибается через стол, позволяет себя поцеловать. Не строит оскорблённую невинность, даже если это бесцеремонный, наглый, глубокий поцелуй без любого намёка на нежность и заботу. То, как капитан Леви владеет ситуацией, Кристу тоже злит. Ведь по факту это означает, что он владеет ей. Вот так просто, без чего-либо взамен. Всего-то потому, что он лучше умеет выживать. — Я тебе в этом не помощник, — честно, равнодушно, прямо в глаза признаётся он, едва Криста восстанавливает дыхание. Досада на несправедливую судьбу, гнев на собственную слабость клокочут в ней, вырываются на свободу странным признанием. — Тогда зачем вы мне нужны? — сипит Криста, потому что такие слова невозможно говорить легко. Фальшивая личина отрывается с трудом, отходит с мясом — она уже пристыла, срослась с костями. Криста обнажает неподдельное нутро, и там только злая девчонка, разучившаяся плакать, но так и не разучившаяся бояться. Во взгляде капитана помимо вечного спокойствия и этого выражения мелькает что-то ещё. Что-то, что вселяет в неё надежду — командиру как будто по душе её дерзость и внезапная правдивость. Едва ли это так, скорее, отчаянная иллюзия лихорадочно работающего мозга. — Кто знает, — в голосе его как будто улыбка, хотя рот остаётся спокойно-флегматичным. Он смотрит на Кристу вблизи, слегка разжимает пальцы в её волосах, и она чувствует прикосновение кожи к коже — шершавые подушечки пальцев касаются её гладкой шеи. — Можешь идти. Неожиданное разрешение выбивает дух. — Это всё? — Криста едва ли способна поверить, что всё так просто. С ней не случается щедрых подачек судьбы, ей не встречаются люди, отказывающиеся от шанса. — Можешь остаться, — предлагает капитан Леви альтернативу так же равнодушно. Ему как будто всё равно, какой из двух вариантов она выберет, в нём ни расчёта, ни энтузиазма. Криста хватается за полученный шанс. Будто она станет выбирать остаться, если у неё будет выбор! Криста делает торопливый шаг назад — волосы её проскальзывают между длинными бледными пальцами. Она запинается о собственную пятку, прежде чем небрежно отдать честь и поспешно вылететь за дверь. Никаких игр, никаких насмешек — неприкрытая правда, сплошное равнодушие и к её судьбе и к собственной. И бесконечное желание лёгкости и простоты, дающих возможность отвлечься от дрянного мира — вот что она видит в капитане Леви. Вот что пугает её больше прочего.***
Леви даже лень тратить силы на какую-нибудь ремарку вслед выскочившей из его кабинета девчонке. Он довольствуется собственной немногословностью, опускается на стул, прихлёбывает уже остывший чай, заботливо заваренный подчинёнными. Девчонка не впечатляет поначалу. Но Леви не ищет впечатлений, а то, что ищет, в Кристе угадывает легко: безразличие к миру, умение подчиняться беспрекословно и лишь одно страстное желание — выжить любой ценой. Девчонка как никто умеет находить себе защитников и покровителей, тех, кого можно использовать, тех, кого можно обыграть, тех, благодаря кому получится выжить. Других талантов у неё нет — только притягивать взгляды сильных и беду. У Леви пунктик на бедовых, а рядовая снаружи хороша, красивая. После недолгого разговора наедине Леви всё так же не впечатлён. Несмотря на то, что она легко читает чужие намерения (должно быть, не раз сталкивалась), что в ней многое скрыто от глаз, несмотря на весь жизненный опыт, видимо, относительно паршивый, девчонка не знает и половины того дерьма, что случается в жизни с подобными ей. Она просто симпатичная пташка, на которую так приятно смотреть, которой так лестно обладать. И даже в тот момент, когда она на секунду становится правдивой, Леви заинтересован лишь на микрон сильнее. Он не считает, что рядовую красит дерзость, его не возбуждает её нагловатый тон. Но фальшивая личина ей тоже не слишком идёт. Поэтому капитану без разницы, предпочтёт она играть куклоподобную дурочку или будет делать вид, что кусается — пока она всё так же пуста внутри, пока готова решительно на всё ради своей низкой, бессмысленной цели, ему её не жаль. Он не станет относиться к ней по-человечески — только так, как она заслуживает. Криста считает, что ни к чему бороться с судьбой, если её всё равно не преодолеть, и не его дело навязывать ей борьбу, не его дело о ней заботиться. Если она так смиренно потакает чужим желаниям, если готова продать своё тело и душу за малейший шанс быть в безопасности — это её дурость, а не его вина. Для него всё просто удачно совпало. Из этой её внутренней пустоты он возьмёт то, что нужно ему. Криста, Леви знает, готова к грядущему с самого начала. Смиряется сразу, стоит ему только разок посмотреть, не маскируя это однозначное желание во взгляде. Её невозможно к чему-то принудить — она заранее согласна на всё. С подобными ей даже не нужно использовать силу. Леви, по правде, для таких целей никогда силу и не использует. Это мерзко и низко, совсем из Подземного Города. Нет никакого удовольствия в том, чтобы что-то брать силой. Он знает, потому что сила неотступно сопровождает его, лишние доказательства ни к чему. Леви не гоняется за трофеями или сломанными душами — он магнит для заблудших, потерянных овечек, ждущих шанса, пташек, слетающихся на свет. Разница только в том, что на счёт этой пташки у него есть планы с самого начала. Своими шансами Леви всегда пользуется. Он очень легко догадывается, что представляет из себя Криста Ленц. Он знает исход их вялого противостояния заранее, и то, что девочка вылетает из его кабинета напуганная и мечущаяся, нисколько не влияет на ситуацию. Потому что Леви, в отличие от всех остальных в её жизни, честен с ней. Даже несмотря на то, что он не может дать ей желаемое, не может гарантировать выживание, она всё равно поддастся — и это будет по-настоящему лестно. Она поддастся, потому что вопреки всему он всё ещё её лучший шанс. Даже если он сказал правду — взамен он ничего ей не даст, ни защиты, ни особого отношения, ни надежды. На самом деле она поддастся просто потому, что сама так решит, сама выберет, сама захочет. Потому что сама загонит себя в это состояние безвыходности. Почему она достойна чего-то лучшего, чего-то большего, пока верит в подобный бред? Пока, убеждённая в собственной беспомощности, подставляется под удары судьбы, пока не верит, что заслуживает лучшего? Раз она так относится к себе, считает Леви, нет нужды обходиться с ней по-другому. Даже лучшие из людей не получают того, чего достойны. Для беспомощной девчонки, путающей выживание с жизнью, он напрягаться не станет. Убеждать её, что мир щедрее, чем она думает — лишняя трата времени. Он в любом случае получит желаемое.***
Вслед за его отрядом, новобранцами и офицерским составом в захолустный штаб перебирается весь Легион. Для отчаянного плана Эрвина нужен каждый солдат разведки, и Леви как обычно готов выполнять приказы Смита с завидной отдачей. Какими бы бредовыми они ни казались, какими бы опасными ни были. Но как минимум в одном Эрвин неправ: старый штаб не приспособлен для такого количества народа. В столовой в обед ужасная толкучка даже при том, что часть солдат обедает на улице. Леви ненавидит бывать в этой шумной толпе. Впрочем, обычно ему и не приходится: обедает он сильно позже остальных, а если вдруг оказывается в общей медленно ползущей очереди, она тут же рассасывается. Капитан не терпит преклонения, но подчинённые никак не усвоят: кто-то нет-нет, да норовит пропустить его вперёд. Как особо ущербного, видимо. Поэтому столовой Леви избегает всячески. Ещё и потому, что это одно из мест, где пересечения офицерского состава с рядовыми происходят слишком уж очевидно. Сейчас, например, капитан одного из отрядов и его заместитель, пережёвывая овощное рагу, поглядывают на новобранцев, на женскую их часть. Точнее сказать, бесстыдно пялятся и обсуждают, даже особо не стесняясь. Для внешнего мира убеждение, что в армии нет пола, работает. Внутри самой армии оно не в ходу. Леви краем уха цепляет разговор капитана с замом — они обсуждаю Кристу и ту рядовую, имя которой Леви ещё не запомнил, но про себя зовёт её дурной девкой. Не из-за нрава, а из-за недюжинной силищи и нездоровой привязанности к мальчишке-Титану. Обсудить есть что: и то, что к блондинке не подступишься, потому что вокруг неё всегда ошивается её бдительная подружка и высокий, крупный солдат, не похожий на новобранца; и то, что вторая сама тебя на лопатки уложит, если вздумаешь лезть. Страхи обоих офицеров Леви не разделяет — для него они несущественны. Криста, будто ощутив, что её обсуждают, оборачивается ровно в то мгновение, когда зам капитана красноречиво пялится на её задницу. Вспыхивает, наткнувшись взглядом сперва на него, затем на убийственно спокойного Леви неподалёку, и отворачивается. Ладони её сжимаются в маленькие кулаки, и это единственное, что выдаёт в ней недовольство — Криста продолжает беззаботно щебетать что-то новобранцам из 104-го. «Ого, проблеск сознания. Неужто не потерянная?» — не без удивления думает Леви, но через минуту затишья, отсутствия любой внятной эмоции от девчонки, теряет всяческий интерес. Допивает свой чай и покидает переполненную столовую.***
— Могу я прийти сегодня? Вопрос настигает его после тренировки, когда голова пуста от физической работы, а тело всё ещё действует на инстинктах. Криста пускает свою фразу прицельно — она бы не могла выбрать лучшего момента. Раскрасневшаяся, влажная от пота, немного растрепанная, с тяжёлым, сбитым дыханием, она уже живое воплощение будущей ночи. Если бы Леви хватало воображения, если бы он когда-нибудь отвлекал себя от реальности фантазиями, он бы видел именно такую картинку. Непременно. Леви стаскивает с изгороди форменную куртку, которую пришлось снять на время спарринга, придирчиво отряхивает её и только потом переводит взгляд на Кристу. Вокруг уже никого нет: подчинённые разбежались ещё в тот момент, когда он скомандовал «свободны». Удивительно, но то, что никто не задержался сейчас и то, что люди в принципе предпочитают не задерживаться рядом с ним, девчонку в чувство не приводит. Невозможно получить более явный сигнал. — Я подумала, если вы вдруг свободны, сэр… — уточняет Криста, когда его молчание затягивается. Её настойчивость была бы похвальна, если бы всё не было решено заранее. Криста просто плывёт по течению, соглашается с тем, что Леви решил за неё. Иллюзия отсутствия выбора завладевает ею окончательно. Ему нет никакого дела, что подтолкнуло её к решению именно сейчас. Он рассчитывал на скорый результат (если бы у него было время на ритуальные танцы, он бы потратил его на кого-то другого), но девчонка к просьбам перешла слишком быстро, он даже до десяти не сосчитал. Если уж взялась дерзить, то надо было держать марку. Формулировка у неё дурацкая: Леви не бывает свободен. Если он не гоняет новобранцев, не следит за Йегером, не препирается с Ханджи и не согласует планы со Смитом, значит он проверяет бесконечные бумажки или рубит гигантов за Стеной. Для Кристы, правда, время у него найдётся. Впрочем, не для Кристы — для себя. — За двадцать минут до отбоя. Кружку чая захвати.***
Чай она заваривает гораздо хуже его бойцов, и Леви отставляет недопитую кружку. Криста, к тому же, занимает его больше. Ей дополнительно объяснять не требуется: девчонка молчит и даже не отводит взгляда, когда Леви, властно протянув руку, ведёт ладонью по её бедру, притягивает ближе, оглаживает ягодицы. Криста не сопротивляется даже глубоко внутри себя, не стыдится. И ему внезапно становится интересно: насколько глубока её яма, как низко она может упасть, где черта, за которую она не согласна ступить ради выживания? Есть ли хоть что-то, что Криста считает неприемлемым, на что скажет, наконец, «нет»? Поэтому он убирает руки, отходит на полшага, обрывая физический контакт, и смотрит Кристе в глаза. Она не ожидает такого пытливого взгляда, она к нему не готова. — Попроси меня, — внезапно говорит Леви в минуту её душевного дисбаланса. Не потому, что он хочет поиздеваться или унизить — он хочет понять, что она о себе думает. И что думать ему. — Что? — оторопело переспрашивает рядовая. Выбивает её из равновесия сама просьба, или тот факт, что раньше она никогда не сталкивалась с подобным, — наверняка, те, кто её хотели и получали, не особо заморачивались с тем, чтобы получить то же самое в ответ, — но у Кристы уходит добрых полминуты, чтобы понять, чего от неё требуют. — И сделай так, чтобы я тебе поверил, — сухо добавляет Леви и делает ещё шаг назад, недвусмысленно демонстрируя, что не станет ничего предпринимать без соответствующей просьбы. Заставить её умолять о том, чего она даже не хочет — достаточное испытание. И подлость тоже достаточная. По взгляду видно, что Криста считает его больным извращенцем. Это, впрочем, не какая-то фантазия, льстящая самолюбию — это то желание, которое Леви никогда не озвучивает, но всегда испытывает. Потребность и привычка быть нужным. Без неё он не существует. К тому же, обмен ролями не просто забавная игра: отдать инициативу Кристе — это своего рода проверка. У неё есть реальная возможность выбраться из этой ситуации, откреститься от выбранного пути — не проси и уходи, пока можешь. Леви не играет в благородство: он просто ставит на то, что у девочки не хватит храбрости выбрать самостоятельность сейчас, отказаться от таких удобных привычек. Ведь в глубине души, даже если знает обратное, она до последнего надеется, что эта связь обеспечит её козырями. Леви предупредил, но Криста наивна, как любая пятнадцатилетняя девочка. Может, она не верит в мир, но она умеет считаться с силой. И попадает под это очарование, как и остальные — Леви весь из силы соткан. — Мне делать вид, что я хочу вас? — не путаясь в словах и не спотыкаясь, уточняет Криста. Будто боевую задачу. — Можешь делать вид, можешь захотеть, мне без разницы. Просто убеди меня. — И вас устроит, даже если вы будете знать, что это притворство? — во взгляде её что-то мелькает, словно она удивлена таким выбором — добровольным согласием заблуждаться. Иронично, учитывая, как сильно она заблуждается по поводу отсутствия у себя выбора. — В этом мире всё притворство, настоящая только смерть, — отзывается капитан и устало трёт лицо. Криста раздумывает над его ответом, над своими возможностями — не иначе. А затем делает полтора этих шага, которыми Леви их разделил, стремительно обхватывает его руками за плечи и прижимается на глухом ударе сердца. Она хранит молчание и стоит так некоторое время, может, ожидая ответных действий, но Леви недостаточно вдохновлён её игрой, хоть и мысленно хвалит за решимость. Криста, поняв, что не дожала, запрокидывает голову, смотрит ему в лицо и привстаёт на мыски. Целует она его, плотно зажмуриваясь, и Леви даже лень думать, кого она представляет на его месте. Оскорбляться как-то не к ситуации и не по статусу — он же не дурак. Капитан отвечает ей лениво, и тогда поцелуй становится настырнее. «Твоё бы упорство да в благое дело», — мимоходом думает Леви вместо похвалы за старания. Должно быть, Кристу раздражают его холодность и бездействие — вероятно, она с таким не сталкивалась. С каждой проходящей секундой она всё больше вживается в роль, и Леви не может не признать, что ей идёт пылкость. Пытаясь достать из него хоть какую-то реакцию, выполнить его приказ, задобрить, чтобы иметь хотя бы шанс получить желаемое взамен, Криста становится всё упорнее. Её пальцы путешествуют по его плечам и лицу, пока, наконец, не останавливаются в волосах, массируя затылок, портя привычную строгую причёску. Но это несовершенство Леви не раздражает, он даже не думает об этом, потому что на затылке пальцы рядовой не задерживаются. Она пробегается по шее, спине, несколько суетливо проводит по плечам, опускает руки к его животу, и когда спускается ниже, Леви не без удивления понимает, что возбуждён. «Неплохо», — даёт он мысленную оценку действиям Кристы. Она не сбавляет натиска, довольно умелого, как бы ни грустно было об этом думать. Заставляет его сделать несколько слепых шагов спиной, пока Леви не натыкается на кровать. Криста усаживает его на матрас достаточно убедительным поцелуем и сама опускается сверху, забирается на колени. Леви чуть-чуть уступает и тоже приводит мир в движение: обнимает её за талию, поддерживая в нужном положении. Криста понимает, что справляется с приказом, судя по тому, каким огнём загораются её глаза. Леви удивляет, что в такой неживой, бездушной девчонке всё же есть эта искра, вспыхивающая, правда, по неверным поводам. Криста безропотно подставляет шею под слишком жадные поцелуи — заведённый, Леви не следит за тем, чтобы оставаться в рамках. Он думает, как удачно назвал её пташкой при первой встрече. Послушная пташка, который нравится делать то, что скажут. Может, она даже наслаждается тем, что может в точности выполнить приказ. Кто знает, какие реакции замещения в её мозгу. Покорность девочки капитана полностью устраивает, и замечательно, что она умеет правильно её применить. Это то, что он изначально от неё хочет: лёгкости, безропотности, забытия. Криста умеет кое-что ещё: чувствовать удачный момент. — Леви… Трахни меня, — это выходит у неё даже с претензией на искренность. «Молодец». То, что она переходит с ним на «ты», удивляет Леви не больше, чем выбор слова. Она не говорит «будь со мной» или на крайний случай «возьми меня». Не прикрывается тщательно подобранными выражениями, не пытается обмануться. Она говорит, как есть, чётко по делу и по факту. Очень согласованно с реальностью. И хотя это вписывается в рамки его приказа, иллюзию нисколько не поддерживает. Но так как в целом Криста справляется, Леви прощает ей выбор выражения. Одним движением он снимает её со своих колен, переворачивает, перехватив под бёдра, укладывает на спину. Не слишком торопливо расстёгивает мелкие пуговицы на её рубашке и стягивает узкие форменные брюки. А затем отстраняется, чтобы внимательно, беспристрастно изучить открывшийся вид. Несмотря на общую худобу, фигура у Кристы очень женственная, бедра мягкие, а грудь упругая. Наощупь она кажется чуть более округлой, чем на вид. Её гладкое тело не портит даже дневной свет, а в сумраке зажжённой в комнате масляной лампы Криста и вовсе кажется идеальной богиней, фантазией изголодавшегося мозга. Она, пожалуй, слишком красива для Легиона. И для Леви, конечно, тоже. Но в нём нет ни капли желания пожалеть эту красоту. Девчонка не смущается даже теперь — не пытается скрываться от взгляда, когда Леви стягивает с неё нижнее бельё. Разматывая тугую перевязку на груди, он тратит чуть больше времени, чем необходимо, потому что не может отказать себе в удовольствии завладеть тонкой, уязвимой шеей, изучить чистую кожу на плечах и спине в поисках возможных (даже желанных) изъянов. Он пересчитывает хрупкие позвонки костяшками пальцев, и девчонка выглядит удивлённой, совершенно не готовой к такому повороту. Леви не тянет, не отсрочивает неизбежное и уж точно не думает заботиться о девчонке, её ощущениях и удовольствии — он растягивает собственное. Потому что в суете нет потребности. У капитана достаточно времени и нет проблем с самоконтролем. Он не собирается торопиться. Рядовая хорошенькая, возбуждает фантазию и тело, но не настолько, чтобы набрасываться на неё, рискуя навредить. Это ничтожно-хрупкое тельце можно разломить пополам слишком сильным напором. Леви хочется сохранить его на подольше — он одержим бегущей по венам силой и мыслью продлевать чужую жизнь настолько, насколько возможно. Ему не нравится быть героем и защитником, но он сильнейший, и он соответствует этому титулу, видят Стены. Кажется, его поведение пугает Кристу сильнее, чем всё, что было до этого: она не двигается и больше не проявляет той пылкости, с которой сперва взялась за задание. Забывается и не знает, как реагировать. Леви напоминает ей, подтягивая к краю кровати за лодыжку, раздвигает безотчётно и крепко сомкнутые ноги, прижимается к ней, впрочем, полностью одетый, и навязывает поцелуй. Он кусает её за губу, заставляя очнуться от наваждения испуга, ответить. Но прежде, чем Криста успевает включиться, ныряет вниз, подхватывает её под бёдра и крепко прижимает к матрасу, ограничивая в движении. Криста издаёт звук, понятный лишь интуитивно. Он похож на задушенный вскрик. Но у Леви железная хватка на случай, если она начнёт дергаться. — Не шуми, — выдыхает Леви, и интонация у него угрожающая. За стенкой тоже офицерские покои, в беззвучный ночной час всё слышно. Меньше всего Леви заинтересован в обсуждениях своей личной жизни и в открытом нарушении устава. Армейские правила строгие: если им верить, за неуставную связь с подчинённой ему грозит минимум официальный выговор с занесением в личное дело. Но жизнь не сборник правил. Даже жизнь в армии. Все прекрасно понимают, как работает мир. В Легионе, где скорость критична и значима, потому что сегодня ты есть, а завтра уже варишься в желудке гиганта, понимают особенно. В армии, на самом деле, на многое закрывают глаза, если ты делаешь свои дела тихо. В армии всё так же, как и во внешнем мире. Девчонка послушно затихает. Она дурманяще пахнет чистотой, и Леви касается её языком мягко, даже бережно, собираясь распробовать. Криста удивленно вздрагивает — этого она тоже не ожидает. К счастью, она разумно не задаёт лишних вопросов. Она гладкая под его языком и приятная на вкус, совсем не пресная, как можно было бы ожидать. И очень скоро становится влажной не от его слюны — с ней всё быстрее, чем Леви изначально рассчитывает. Он уже привык к этому недоразумению. Не в силах сдержаться, он поднимает взгляд — ему любопытно посмотреть в её лицо, интересно, что он теперь там увидит. Наверное, Ханджи заразила его жаждой исследования. Криста таращится в ответ и, судя по взгляду, не до конца понимает, что творится. Леви может только догадываться, что подобный опыт у неё впервые. Или, может, она не ждала конкретно от него. Душевные терзания ему не интересны. Насмотревшись, он сосредотачивается на своём занятии: когда ему надоедает выписывать сдержанные круги, он проникает в неё языком. Девчонка дёргается, будто бы хныкает — это не звучит как расстройство. Обе руки её подлетают в воздух, и Леви мельком замечает, что рядовая зажимает себе рот. То ли послушная его команде, то ли не желающая признаваться в ощущениях. Леви не знает, какой из двух вариантов ему больше нравится, какой больше льстит. Он хмыкает, занимается пуговицами собственной рубашки. Подбородок его делается влажным, и Леви не собирается его вытирать. Пуговицы поддаются. Леви вылезает из рубашки, возвращается к Кристе. Язык он заменяет рукой, без труда вводит в девочку два пальца и тут же находит подходящий угол, нужную точку. Незамысловатый кляп не помогает ей сдержать неожиданно громкий стон. Криста булькает что-то невразумительное и хватает Леви за руку. — Просил не шуметь, — строго напоминает капитан и стряхивает с себя цепкие пальцы, игнорируя молчаливую просьбу остановится. Его тон и резкое движение действуют на подчинённую отрезвляюще: она убирает руки и не препятствует его действиям. Елозит по простыне и на его пальцах, но больше не мешает. Напрягается только, когда Леви щёлкает пуговицей на штанах — вся натягивается, как тетива. Леви, поймавший это ощущение, останавливается. Убирает от неё руки, сдерживая мрачную ухмылку грядущего. Потому что он знает, что теперь будет — он ждал очередного шанса проверить её на прочность. Её решимость и пресловутое желание выжить. Что она будет делать, столкнувшись с очередным сомнительным, неудобным выбором? Где-то ведь её покорность судьбе должна закончится, где-то ведь проходит граница. — Давай сама, — говорит Леви и взглядом указывает на свои полурастёгнутые штаны. Ему, впрочем, всё больше надоедает давать ей шансы. Может, он и не отпустит, передумай она сейчас. И его проверке есть предел. Выдержке тоже. Возбуждение течёт по венам вместо крови, и контролировать желание помогает только размеренное дыхание. Криста не колеблется: придвигается, оттолкнувшись от матраса, дёргает молнию вниз, уверенно спускает брюки вместе с бельем к низу бёдер и зачем-то поднимает на него глаза. Леви сталкивается с ней взглядом, и ему надоедает искать её точку невозврата. Всё, что теперь занимает его голову — её нежные руки на его члене и влажный рот, умелый и восхитительно тёплый. Даже то, как просто и охотно Криста позволяет ему контролировать свои движения, когда Леви надавливает на её затылок, увлекает его теперь недостаточно. Ведь есть все те ощущения, которые пулей разлетаются по телу, чтобы взорваться в мозгу и вернуться в нервные окончания ярким фейерверком. Криста, стараясь приспособиться к грубоватым толчкам, машинально сглатывает, и у Леви мир сужается до предела. Это маленькое движение он ощущает всем телом — изо рта вырывается удовлетворённый стон. Он, придерживая Кристу за густой хвост светлых волос, подается вперёд, ещё глубже, и впитывает это ощущение. — Хорошая девочка, — выдыхает Леви с тихим свистом, задерживаясь в точке наибольшей остроты. И если бы ни рука девчонки, пихнувшая его в бедро, и ни её отчаянный вздох, когда она, наконец, получает доступ к кислороду, он бы побыл там подольше. Девочка не жалуется, хотя ей очевидно не хватает воздуха. Она сглатывает обильную слюну, откашливается, вытирает уголки рта тыльной стороной ладони. Леви ждёт, когда она поднимет на него взгляд, чтобы найти там хотя бы неодобрение. Но Криста вместе с глазами поднимает и руку, делает зовущий, приглашающий жест, и капитан не может не задуматься: выполняет ли она команду, оставаясь инициативной, или просто хочет, чтобы всё побыстрее закончилось. Но любые рассуждения тонут в дымке возможностей. То, что он может с ней сделать, покорной и податливой — обещание безграничного. Леви наступает на брюки, окончательно избавляясь от них, и понимает, что даже у него не хватит выдержки продлевать агонию. Поэтому он хватается за её протянутую руку без раздумий, дёргает на себя, вытягивая из её горла удивлённый, чуть болезненный возглас. Тела их схлопываются, как две столкнувшиеся вселенные, и Леви обрушивается на девчонку сверху, вминает её в матрас. Близость кажется запредельной: Леви прижимается к Кристе даже лбом, и всё её тело сразу достаётся ему. Руки её он закрепляет над головой, поймав запястья в кольцо, и свободной рукой забирается ей в волосы. Криста занята ответом на долгий, мучительный поцелуй в тот момент, когда Леви реализует самое болезненное желание. Ему не нужно смотреть, чтобы нащупать нужное положение — проскальзывает он в неё без каких-либо усилий, даже руки не использует. Хоть в чём-то её покорность не вызывает неизбежного раздражения: Криста услужливо влажная и горячая, и выражение лица у неё даже лестное, очень кстати. Не восторженное, до этого уровня артистизма она не дотягивает, но взгляд, чуть затуманенный, Леви различает хорошо. Удивительно, но даже теперь он не чувствует никакого сопротивления, ни психологического, ни физического. Ему комфортно, не критично туго, не слишком узко, несмотря на скромные размеры её тела — то, что нужно для продолжения. — Пташка, а ты в самый раз для меня, да? — вложить в это высказывание достаточно ехидства не получается. Выходит как-то слишком восхищенно. Но именно на эту фразу Криста реагирует стыдливо, пытается даже отвернуться от внимательного взгляда. Леви, конечно, не ждёт ответа. Особой реакции тоже, но при первом же резковатом движении выясняется, что девчонка молчит не просто так — голос её подводит. — Так не пойдёт, — констатирует Леви в ответ на следующий громкий стон. Тишина критична, и если это условие рядовая соблюдать не способна, придётся ей помочь. Когда Леви выскальзывает из небольшого тела Кристы, пустота делается осязаемой. Девочку пугает остановка, и Леви держит её за лодыжку, не позволяя нервничать — тактильный контакт даже диких зверей успокаивает. Прерываться обидно, но если он рассчитывает получить больше, то осторожность не помешает. Капитан свешивается с кровати, нащупывает карман куртки, двумя пальцами подцепляет чистый платок. Методично и аккуратно сворачивает его треугольником, касается плеч девчонки. — Открой рот, — велит Леви и в ответ на вопросительный взгляд целует алый рот, а затем заставляет её прикусить ткань, медленно затягивает узел на затылке. Бандитские навыки часто выручают его в жизни. Вот и теперь не подводят: перегнув девчонку через деревянную спинку кровати, Леви отмечает, что стало тише. Её приглушённые стоны, сдавленное мычание радуют его ничуть не меньше, чем чистый звук. В этой позе Криста лишена возможности двигаться, отстраняться или отвечать, и Леви окончательно отказывает ей в иллюзии самостоятельности. Он двигается так интенсивно и глубоко, как ему нравится, практически не обращает внимания на реакции её тела. Разве что в тот момент, когда пульсация внутри становится невыносимой, и его обдаёт волной жара, а предельная узость выталкивает остатки воздуха из лёгких. Пока Леви пытается собраться с мыслями или продолжить действовать механически, на инстинктах, он всё-таки тратит две секунды паузы на наблюдение: как всё тело Кристы потряхивает, сводит накатывающими спазмами, как пульс её отдаётся ударами в его голове, и как она обмякает, поддерживая только перегородкой кровати и его ладонями. Если бы Леви уже не знал, что не так с этой девчонкой, он бы не был готов. Но вместо того, чтобы удивиться, он вытягивает Кристу из её неудобной и продуктивной позы, небрежно роняет на спину, чтобы взглянуть ей в лицо. Чтобы смотреть в своё удовольствие, пока его тоже уносит всё дальше от реальности. Чтобы кончить, наслаждаясь потерянным, но заинтригованным выражением в её глазах. Леви, несколько мгновений наблюдающему, как сперма стекает с гладких бёдер Кристы, кажется даже, что он слишком затянул. Но корить себя за неосторожную увлечённость нет сил. Он валится на кровать, оттесняя Кристу к стене, — армейская постель, даже офицерская, для двоих не предназначена, — прикрывает глаза, пытаясь запечатлеть недавнюю картинку во всех деталях и подробностях. Криста дышит слева от него, и, судя по возне, развязывает платок, вытирает тот беспорядок, что он устроил. Меньше всего Леви нужно делить с кем-то постель на всю ночь, но отбой был уже давно. Выгнать девчонку сейчас — рискнуть нарваться на неприятности. Если её поймают, ей придётся писать объяснительную. Актриса она неплохая, но у неё недостаточно мотивов его покрывать. Поэтому, когда давление на матрас ослабевает, Леви, не открывая глаз, хватает приставшую Кристу за руку с рациональным расчетом. Она понимает без слов, и у него нет желания предполагать, что она себе придумывает. К счастью, девчонка ничего не говорит, укладывается обратно, и когда Леви смотрит на неё, не находит в ней торжества или чего-то, что говорило бы об оставшейся в ней надежде на его часть неозвученной сделки, выполнять которую он отказался сразу. Впрочем, Леви знает уже, что Криста, судя по недавнему выступлению, способна подделать почти любую эмоцию, и на рациональность с её стороны не особо рассчитывает. Наверное, она никогда не расслабляется. Леви думает так, потому что даже теперь, когда от неё ничего не требуется, Криста ищет способ подыграть. Её приспособленческие навыки и проницательность поражают воображение. Криста укладывается на его плечо, смотрит на Леви внимательно, долго, будто ищет в нём что-то, и страшная догадка вдруг мелькает в её глазах. Леви сглатывает: он не ошибся, приняв её за догадливую. Но, видимо, он за это заплатит. Сердце с готовностью пропускает удар, когда Криста прижимается, обвивает его торс рукой, утыкается в грудь лбом, доверчиво и трогательно, как могла бы, если бы всё это было взаправду. Губы её размыкаются, тёплое дыхание касается его груди и шеи. — Леви, я люблю тебя, — говорит она, мудро спрятав взгляд, и он не знает, как у неё получается сказать это так правдиво. Он может легко поверить в её слова, если захочет. А он, безусловно, хочет. «Нащупала, да? Молодец, пташка». Леви даже не стыдно за такой паршивый прокол, но он ни на секунду не прекращает корить себя за дурацкую потребность в этом признании. И за то насыщенное чувство удовлетворения, что разливается по телу. Оно гораздо ярче и ценнее недавнего физического. Что ж, видимо, желание услышать эти слова всё-таки подводит его. Может, он безотчётно выбирает такую девочку — девочку, которая догадается и не устыдится обмануть. Девочку, которую не смутит собственная ложь. Девочку, которая готова на всё, чтобы выжить в этом мире. Он даже готов признать, что сам помог ей догадаться, что все его действия вели к этому простому выводу, сколько бы маскировки он ни использовал. Леви хмыкает в ответ, покровительственно обнимает Кристу одной рукой и думает, что в этом не так уж много неприятного, не так уж много горького. Искусная ложь кажется безобидной фантазией, а не злой насмешкой. В конце концов, едва ли он действительно достоин любви, но хотя бы фантазии он точно заслуживает. Леви сказал Кристе правду: только смерть правдива, только смерть существенна. Её одну стоит опасаться всерьёз. Завтра не будет никакой разницы, как он обращался с девочкой, с чем она боролась и кто кому лгал. Потому что завтра все умрут: он, она, ещё полмира. А не завтра, так через неделю или год. Результат один, он неизбежный. Но до него ещё надо добраться. У кого-то вроде Леви путь долгий, и в процессе он просто хочет думать, что ему есть, зачем жить. Пускай и ценой правды. Пускай и в собственноручно слепленной фантазии. __________________________________________ *предполагается, что Леви использует здесь своё любимое «brat», но, увы, в русском нет подходящего к ситуации эквивалента. Разве что «непослушный ребёнок», но это тоже далеко от правды. Ублюдок, крыса или отродье ближе по смыслу, но для адекватности текста автор оставил нейтральное «девочка».