Рассвет придет

«Господи, когда это все закончится» — в который раз взвыла Василиса, при этом стараясь держать лицо бодрым. До окончания вечера оставался час, и его как-то нужно было прожить и не сойти с ума, при этом делая вид, что впрочем-то не прочь здесь находиться. А Бал в честь летнего солнцестояния, самого длинного дня, был в самом разгаре, и остальные гости явно не разделяли желания рыжей улететь подальше и наподольше отсюда. Еще когда они добирались сюда, она приметила качель, скромно примкнувшуюся у самых верхних веток. Может быть сбежать и укрыться там, а не возвращаться в домик, который им выделили, тогда отец подумает, что она просто затерялась в толпе. Кстати, где он сам? Она начала понемногу отходить в сторону от основной толпы кружащихся в танце и окружающей их массы разговаривающих гостей и фей. — Эй, рыжая, сбежать решила? Закон подлости никто не отменял. В очередной раз пожалев о слишком выделяющихся волосах, она медленно повернулась к Дейле, скучающим взглядом показывая, что не склонна к дискуссиям. — А ты так печешься о моей безопасности, что летела за мной через всю площадку? — попыталась отбиться Василиса, но слишком поздно поняла, что ее ответ прозвучал несколько двусмысленно. А Дейла побледнела, и ее личико исказилось от злобы. И зачем она сказала «Летела»… Она сказала это не подумав, но сестра расценила эту фразу как насмешку. — Ты… Ты!.. Лети, отсюда, распрекрасная бабочка, а то смотри как бы крылышки не сломали! Василиса только усугубила ситуацию между ней и сестрой, хотя сейчас оно и к лучшему. Сама же сказала «лети», но после такого вызывать крылья ей казалось уж слишком издевательски, потому она прыгнула на ближайший лист и стала осторожно спускаться, придержаиваясь за тонкие побеги, хотя сейчас они казались толстенными ветками. Уже стала, но замерла от еще одного знакомого голоса и уже подумала, что ее раскрыли. А она в голубом платье, задранном до колен, и с перекошенным воротником, согнувшая ноги для прыжка на очередной лист. — Ты куда это собралась,… Вдох-выдох. -…Дейла? Василису посетило чувство дежавю, ведь еще минуту назад она точно также как сестричка-блондинка поворачивалась к слишком глазастому и внимательному родственнику, который стоял с ухмылкой и злорадством на лице, словно застал ее на занятии чем-то наказуемым, в чем давно ее подозревал. А Дейла была не то чтобы зла, а стояла с расстроенным видом, совсем не такая, как была при Василисе. Настоящая. Огнева не могла не признать, что почти не ненавидит Дейлу, а местами даже сочувствует. Возможно, если бы она дружила с кем-то другими… — А тебе какое дело? — Дейла стояла спиной к Василисе, и было только видно, как она напряженно сжала кулаки. Своим голосом она и выдала всю грусть и видимо сама была ошарашена своей же интонацией, потому на немного выпала из реальности. — Отец сказал, чтобы мы не уходили, забыла? — в тоне Норта не было ни капли заботы или интереса к странному настроению сестры. И мог бы ограничиться, но ему надо же поглумиться над кем-то. «Словесное недержание у него, что ли?!» — почти разъяренно подумала Василиса, хотя сама недавно так же задела ее. Но ведь случайно? Она на это надеялась. — А Марк устал тебя ждать, ха. Ты же весь вечер на танец набивалась, чуть ли на нем не висла… — издевался Норт, а Василиса поняла, что в ее душе поднимается злорадство и волна удовольствия. Пусть сестра ощутит на своей шкуре все, что выпадало порой и рыжей. Она вспомнила Ингу, и листок, который между прочим был толстым сейчас, хрустнул под ее пальцами. А Норт, словно не замечая настроение сестры, сжатые кулаки которой задрожали, а светлые волосы заколыхались, продолжал свою безжалостную речь. Василисе только оставалось догадываться, какое же выражение лица было у Дейлы. Может, она побледнела, и желваки заходили как у ее отца, а может покраснела как Василиса. Девочка понимала, что больше задело Дейлу — не ревность она испытывала, а задело ее то, что ее считали влюбленной дурочкой, и Норт, возможно сам того не замечая, открывает в этих фразах свое отношение к сестре. К близнецу. К самому близкому человеку, и слова ранят ее похлеще ножа. А Василиса вспоминала все, что они вместе говорили ей, и ее душа разрывалась между двумя чувствами — сочувствием, состраданием, мысленно она вспоминала себя на месте Дейлы; и от этих же воспоминаний не могла испытывать мстительность, хоть и понимала, что это мелко. Горькая месть, потому что мстишь другой версии себя, себя же отравляешь; и сладкая боль, потому что теперь ее приносят не тебе. И в то же время Норт был более близким для Дейлы, чем они вместе для Василисы. И растворяясь в этих противоречивых чувствах, она только и могла что смотреть. …А Дейла вцепилась ногтями в лицо Норта, а он закричал и стал стряхивать ее с себя. На его лице даже не было крови, сестринские коготки оказались не такие уж и длинные и оставили лишь две царапины на щеке и виске. Конечно же у него получилось ее сбросить, и она, вскрикнув при ударе о ветку, полетела вниз. Норт и Василиса стояли в ступоре и смотрели, как исчезает с криком в листве сестра, а потом Василиса мигом вызвав крылья выскочила из своего укрытия. Норт остолбенел, а потом зло прищурился: — Подглядываешь?! — Твоя сестра падает, болван! — заорала Василиса, и они вместе ринулись вниз. Они летели, отталкивая от лица царапающие ветки в паре метрах друг от друга. Вдруг листва закончилась и они увидели мелкую летящую фигурку, которая уже не вопила. «Похоже, она потеряла сознание». Василиса ринулась вниз, но ее остановил Норт. — Там паутина внизу, — пояснил он. И правда, светловолосая фигурка мягко приземлилась на паутинку, которая чуть отпружинила, подкинув раз тело в воздух, и остановилась. Сводные брат и сестра подняли Дейлу за руки, за ноги и отнесли в их домик. Дом был погружен в темноту, а никто из них так и зажег свет. Положив ее на кровать, Норт с необычным беспокойством и растерянностью встал над ней. — Может дать ей понюхать нашатыря? — предложила Василиса, но Норт не оценил ее заботу. — Тебе то какое дело?! Сама очнется, вон, здоровая как лошадь, а ты иди отсюда. Вроде свой домик есть, или друзья тебя выгнали, а? Василиса обомлела, а потом рассердилась, но не смогла ничего сделать, кроме как промямлить что-то и пулей вылететь через окно, потому что слезы душили ее. Слезы и обида. Хотя, она думала, что это переживание за сестру может их сблизить? Тогда, когда Норт переживал за сестру, пусть он и был противным, растерянным и довольно жалким, но он был нормальным. Но не стоило надеяться на что-то. Никогда не стоит надеяться на большее, чтобы потом не было больно. В домике уже были в сборе все, кроме Ника. Фэш лениво жевал булочку, Захарра разворачивала конфеты, и брат поддразнивал ее по этому поводу. А Диана сидела немного отстраненно, припевала чай и свысока наблюдала над Драгоциями, а на лице ее как будто читалось «Дети, честное слово». Ярко освещенный и уютный домик, скатерть в бело-красную клетку, круглый стол с чайником и стопкой чашек. Сладости. " Чай они тут пьют» — зло подумала Василиса, даже не понимая, почему так злится. Падение Дейлы, грустный темный домик, где она сейчас лежит с братом и эта теплая, почти семейная обстановка резко дисгармонировали. А все уставились на нее, даже Фэш повернулся на все сто восемьдесят градусов, озадачившись ее молчанием. И что они так смотрят? — Что случилось? — пискнула Захарра. — Ты… плачешь? — тихо сказала Диана, а Василиса положила руки на щеки. Мокрые. Стало немного стыдно. Она качнулась назад и точно так же выпорхнула из окна, как и в первый раз. Подальше ото всего. От обоих домиков. На качели, где никого нет и она сможет прореветься, а то будет вести себя как капризная истеричка. Стыдно, стыдно… Пусть она плохо поступила, заставив друзей волноваться, но объяснить она им точно бы ничего не смогла. И ведь даже поговорить о том, что заставило ее плакать, с кем-то из друзей нельзя. Ведь у нее, какими бы они не были, но все-таки есть брат, сестра, отец. И даже мать, хотя они об этом не знают. А у них нет. И этой мыслью, пытаясь вызвать у себя сострадание, Василиса утешала себя. В домик она так и не пришла ночевать.

***

**Домик Ордена Дружбы. Тот же вечер** — Что это с ней? — хмуро спросил Фэш, будто сам у себя. Василиса так быстро улетела, что они не успели и слова ей больше сказать. И даже не могли заметить в какой стороне она исчезла, на Долину фей опустилась ночь, только окна жилых домиков да мелкие фонарики-точки светились на ветках, но последние скорее играли роль маяков, чем освещения. И где ее искать по этой тьме? Захарра, как самая импульсивная из них, мигом вскочила на ноги, пролив чай на скатерть, на что недовольно цокнула Диана. — Так пойдемте быстрее, пока недалеко ушла! А вы чего сидите как истуканы?! Тебе совсем на Василису наплевать?! — Спокойно! — прошипела мигом рассердившаяся Диана, — Как ты могла такое сказать? Думаю, ей сейчас надо побыть одной. — Да, Захарра, — пристыдил ее брат, — Переставай играть в заботливую мамочку! Нам всем… Василиса очень дорога, — на этом Фэш замялся, будто смутился от своих слов, — но это не значит, что нужно нестись куда-то сломя голову. «Ага, ага, — твердил голос внутри, — Кому ты врешь? Не было бы тут друзей, сразу бы сорвался с места, даже не подумав!» — Только как бы она опять куда не вляпалась, вечно ее надо откуда-то вытаскивать, — ворчал он, помешивая ложкой напиток. Диана и Захарра еще долго пререкались, а Фэш сидел задумчиво, стараясь сохранять невозмутимый вид, иногда поглядывая на окно, что не укрылось от ехидного взгляда Захарры.

***

Василиса очнулась от холода и сырости, и сон сразу спал, когда она обнаружила на подоле своего платья мокрые капли, бликующие при слабом свете встающего солнца. Рука, державшаяся за отсыревшую веревку, закоченела. Василиса изумленно осматривалась вокруг, стараясь вспомнить, как ее угораздило заснуть здесь. Кажется, вчера она до темноты качалась и плакала, так сильно раскачивалась, что задевала и со злостью пинала ногами ветви. Она вскочила на ноги и посмотрела вниз на закачавшуюся землю. При свете дня эти качели уже не казались такими укромными. Девочка смотрела, как качаются домики фей рядом с ее ногами в бежевых туфлях, и думала, как же хорошо, что она проснулась так рано. Успеет вернуться в домик и забраться под одеяло, чтоб друзья не волновались, где она была всю ночь. Все, что было вчера, казалось нереальным, сном. Как можно представить те мрачные и отчаянные чувства, разрывающие вчера ее душу на части, как представить мрак, сжимающий ее в своих тисках, когда сейчас так светло и умиротворенно на душе. Может, ей нужно было проплакаться. Правильно, сделала, что улетела. Правда, как неудобно перед друзьями! — Право, стыдно! — смеялась непонятно от чего симпатичная рыжая девушка, прыгая на качелях в своем немного помятом сиреневом платьице, жадно вбирая в себя свет. И пролетающий фир только улыбнулся, даже не подумав, что это маленькая фея (она уже расправила свои алые крылья, на которых не было и намека на обводку по краю, что не могло быть у духа или простого человека) еще вчера рыдала здесь же навзрыд, а она и сама не знает, от слез ли мокро ее платье, али от утрененней росы. А брат с сестрой пусть будут, какие есть. Она бы и не стала печалиться. Просто она — человек. Просто во всем виновата ночь. Только она не заметила, когда зашла свою комнаты, как из того же окна выпрыгнул на ближайшую ветку черный кот, который до этого почти всю ночь просидел, свернувшись клубком у ее торшера.

***

Ник проснулся от шороха, но не спешил полностью открывать глаза. И застыл в шоке, когда на их подоконник незнамо откуда приземлился треугл. А это был именно он, они с Фэшом сами нашли ту каморку, куда заперли этих острозубых существ. Только что здесь делать обычному треуглу, и зашел, словно знал, куда идти, явно не исследовательскими работами занимается. Остается один вариант — это человек, принявший облик зверя. Только кто это может быть? Кому выгодно пошарить в наших вещах и поподслушивать разговоры? Это точно не Марк, мы знаем, что он принимает обличье филина. Маришка? Сомневаюсь, что Норт и Дейла освоили этот навык, им он не по зубам. Кот застыл посреди комнаты, и Лазарев догадался, что сейчас произойдет обратное превращение. Ник бесшумно опустил руку под кровать и сжал первое, что попалось под руку. Чашка?! Он что, тут чай пил? Ну ладно, в крайнем случае накину на него одеяло и сверху придавлю. А там и Фэш проснется, поможет мне. «Вот точно кто-то очень скользкий и подлый, сейчас мы узнаем, кто ты, и ты поплатишься» «Никогда не любил треуглов и кошек, — сказал как-то Ник своему другу Драгоцию, — Им бы повыпендриваться только, и ластятся, лицемерят, бррр, аж тошно! Противные, невыносимые создания!» Кот вдруг круто повернулся, очертания заволок темный вихрь, образовавшийся в фигуру темноволосого подростка. И только тогда Ник заметил, что кровать друга пуста. «Ой… — Ник поспешно затащил руку с чашкой под одеяло, мысленно давая себе тумаков, — Так вот почему он так возился с ними… А ему еще тогда такое в лицо сказал…» «Ой, дурак. Я».

***

Несколькими минутами раньше Фэш лежал так всю ночь в облике треугла, так, чтобы его не было видно, если бы кто-то зашел в комнату. Еще вечером, когда Ник заснул, он зачем-то прокрался через окно в василисину комнату. Конечно, он знал, зачем, но старался не признаваться себе в этом. Временами он дремал, иногда чуткие уши поднимались, улавливая звуки, но это всегда были какие-то зверьки или птички. Раз пробежала белка, рыжая, как и та птичка, что никак не хотела возвращаться домой. " Наверняка придет расплаканная, и как ее утешать? И ведь даже не скажет, что случилось» Но Фэш уснул, а Огнева так и не прилетела. Потянувшись утром, он посмотрел на окно, и решив, что еще рано, чтобы возвращаться к себе. Может, Василиса сейчас спит себе где-нибудь в другом домике. Может, ошиблась комнатой. А если не придет к… — он взглянул на часы — восьми часам, тогда он и ребят разбудит. Но птичка впорхнула, причем бодрая и свежая. Только волосы спутаны и блестят золотом на солнце, а глаза где-то витают. Пританцовывая, рыжая пролетела к зеркалу и категорично осмотрела свой вид, не переставая улыбаться, что и у самого треугла расползлась улыбка. — Ой, стыдно, стыдно! — заговорила она, обращаясь к себе в зеркале, лукаво прищурив синие глаза, а Фэш замер, гадая, заметила или нет? Драгоций наверно никогда не видел Огневу такой радостной, и даже подозрительно посмотрел на нее — где это она была, что так счастливо смотрит? И чего это ей стыдно? (сами понимаете, о чем он подумал). Он торопливо прыгнул в окно, когда рыжая стала расплетать волосы. Будет он еще подглядывать. Хотя еще полюбоваться ее улыбкой не против.

***

— Всем доброе утро, — Василиса переоделась в свои неизменные джинсы и легкую зеленую блузку, но выглядела такой же сияющей, как начищенный с помощью часодейства чайник, который сейчас наполняла Захарра. При виде Василисы ее бровь поползла вверх, так что смотрелась сейчас очень комично. Ах, да, на ней еще фартук был. — Доброе, — откликнулась невозмутимая Диана и толкнула в бок Захарру, но, когда она не прекратила лить воду в чайник, хотя он был полон, уставившись на Огневу, отобрала его. А Захарра захлопала ресницами, ее рука сама собой опустилась. — Приве-ет, — протянула она наконец. Тут вышли к столу и мальчики. — Захарра, хозяюшка наша, — это Фэш вместо приветствия, — слона розового увидела? — И тебе привет, — ничуть не обиделась та, продолжая наблюдать за Василисой, которая прилично так растерялась. Но мальчики тактично даже не смотрели в ее сторону за столом, как и Диана. Та, когда они все вместе стали убирать со стола, тихо спросила Василису, что вчера случилось, но, казалось, услышали все, сами замолкли и сделали вид, что чем-то занимаются, а уши навострили. — Да ничего, — Огнева как всегда покраснела, — просто грустно было. — А сейчас чего такая радостная? — не вытерпела Драгоций, и на нее тут же зашикали. — Так день хороший, — совершенно искренне ответила рыжая. Диана тут же насмешливо посмотрела, мол, знаем, что день бывает хороший, только по каким причинам. — Встречалась с кем-то? Колись! — одновременно сказали девочки. В другое время Василиса бы обязательно смутилась и категорически заотрицала, да сегодня у нее было какое-то бесшабашное настроение. — А вот и не скажу! — блеснула она ослепительной улыбкой.