in lungs

Лукас дурашку усердно из себя строит, гогочет громко настолько, что кажется, словно хочет, чтобы все в округе оглохли, Джонни на это только тихо смеется в кулак, а Чону отходит в сторону и делает вид, что не знает их. Юкхей и с этого смеется, по-дружески закидывает свою рученцию на плечо младшего и притягивает к себе, чтобы не сбежал и не отделался. А затем смотрит на Ёнхо уже совсем не по-дружески и невольно расплывается в улыбке, чувствуя как к щекам предательски приливает кровь и сердце щемит не слегка даже, а ощутимо так, до покалываний в пальцах. И Юкхей никогда не сдерживает себя в такие моменты, позволяя выпалить фразу, что уже давно засела на подкорке, что перешла из такого легкого ты мне нравишься в полноценное: - хён, я тебя люблю. Джон смотрит в ответ, точно не воспринимая чужие слова всерьез, потому что это его Сюйси, потому что уже столько раз слышал их. Он прижимает большой палец к указательному и вытягивает руку вперед, сжимая при этом губы уточкой, отчего Чону заливается звонким смехом. У Лукаса рухает все внутри и, опять же, защитная реакция - смеется громко и лыбится по-дурацки так, а глаза полны грусти и, кажется, щенячей преданностью. Ёнхо весь такой добрый, улыбчивый, и шутки у него смешные, потому что никто не может не смеяться. А Юкхей улыбается только, потому что чужое бедро совсем рядом, касается его, и от этого разрядом тока бьет каждый раз, когда Джонни случайно двигается в его сторону. Фильм какой-то скучный, наверное, потому что его выбрал Чону, наверное, потому что квартира Джонни пахнет им же и тяжелыми сигаретами, которые они оба курят, но умалчивают от Чону. У Лу глаза слезятся, потому что легкий оттенок повисший между ним и Джоном в воздухе настолько пьянит, что не хочется думать, что с другой стороны Ёнхо есть Чону. Юкхею до детской обиды в груди хочется верить, что он один это все ощущает. И никто больше. Запах еще долго застревает в носу, кажется, даже где-то глубже. Лукасу мерещится Ёнхо по всюду, и он вот-вот задохнется. Джон пахнет чем-то непонятным, немного странным для Юкхея, его запах меняется в зависимости от нахождения Чону поблизости. Табак и терпкий одеколон, примесь чего-то мятного (шампуня, наверное) и теплого (как сама улыбка Ёнхо) без, сладкий кофе и корица, смесь той же мяты с чем-то горьким с. Когда Джонни очень вежливо, как и всегда, просит Лу сходить на кухню, Юкхей не поднимает своих глаз выше Джоновой шеи, хотя стоило бы. Комок застревает в горле и немного нервозно становится от (наконец) понимая того, в какой непосредственной близости они сейчас. Лукас прикусывает губы, не чувствуя рядом тепла, потому что лежать вот так рядом для него нечто большее, чем поцелуи и его редкие ночные фантазии со сценарием восемнадцать плюс. Потому что места легких соприкосновений тел даже через одежду жжет, расползаясь приятными мурашками дальше, не позволяя Юкхею даже думать о чем-то другом. Лу шаркает ногами по полу из-за дурацкой привычки и роняет кружки полные колы, как только поднимает глаза. Руки висят по швам, а искусанные губы подрагивают. Воздуха становится катастрофически мало, хотя как же этот любимый витающий запах Джонни - что уже не лечит, не успокаивает? Лукас под ноги не смотрит даже, уходит тут же, не обращая внимания на порезанные стопы от осколков. Вону настолько отвратно и мерзко становится от этой квартиры, от этих легкий касаний, что он кричит во всю на людной улице, надрывая глотку. Бежит в неизвестную сторону, пока не останавливается. Пока не понимает, что больно. У Юкхея в легких сигаретно-кофейный запах Ёнхо, перед глазами его же руки на талии Чону, и эхом в голове причмокивания поцелуя и тихие постанывания Кима. Картинка настолько четкая, что можно уже и очки не носить, наверное. У Лу вселенная рушится, да и плевать он на нее хотел. Он выпускает дым изо рта и сразу же затягивается, на столе пустая бутылка и наполовину полная виски. Юкхея тошнит на самом деле не по-детски, потому что не любит виски, потому что его пьет Джон. И так паршиво это все, так гадко. Перед глазами все то же, в ушах шум какой-то, а у губ холодное горлышко дешевого алкоголя. Глотку обжигает неприятно, но Лу лишь хмурится и глотает больше, чтобы потом хуже. Телефон разрывается просто, и это не Чону, которому вдруг стало стыдно или который хотя бы капельку почувствовал себя неловко. Это Ёнхо, которому по сути плевать, который относится к нему как к другу. Вона переполняют чувства преданности и одиночества, потому что все это время он, кажется, был настолько глуп, что ничего не замечал, кроме своих чувств. Юкхей не мигая смотрит на 16 пропущенных на дисплее и улыбается, читая новые входящие и после заходясь истерическим смехом. Бутылка сама соскальзывает с ладони, с характерным грохотом приземляется на пол, позволяя янтарной жидкости испачкать белый ворсовый ковер. Лукас смотрит на нее слипающимися красными ( уставшими черными зрачками) глазами и, кажется, это ему что-то напоминает. Он хмыкает, когда сравнивает свою жизнь с чертовой бутылкой виски. Такая же дешевая, такая же противная и горькая на вкус. Но все же от нее кружится голова, краснеют щеки и взгляд становится еще более уставшим. И все же полетела по пизде. Юкхей проводит пальцем по дисплею, когда тот вновь загорается, прикладывается левой стороной лица к прохладному столу и держит телефон едва. - я уже поднимаюсь. Лукас подносит телефон к лицу, с глупой улыбкой всматриваясь в то самое непрочитанное сообщение, и снова нервно хихикает. Сюйси, имя которое Юкхею совсем не нравится слышать, настоящее имя, которое он ненавидит. Но так любит, когда его произносит Ёнхо. У Джона ключи от квартиры, а Лу не шевелится, прикрывает глаза, ощущая чужое присутствие в комнате, но не реагируя. Он позволяет Ёнхо содрать с себя когда-то белые носки и обработать ступни. Вон позволяет Джонни бубнить что-то себе под нос и пытаться сделать что-то с запачканным ковром. Он позволяет Ёнхо оставить здесь слабый след прежде, чем тот уйдет. Джонни у него даже глубже, Джон у него везде: под кожей, по венам, мурашками, смехом, улыбкой, взглядами, в органах и сердце, конечно. Но это все неважно. Неважно, потому что тяжело дышать. Юкхею настолько больно сделать вдох, что он позорно всхлипывает и через силу поднимает тяжелые руки, чтобы закрыться. - сюйси, - Джон у двери уже, тихо зовет, а Юкхей вытирает рукавами рубашки щеки и фокусирует взгляд на любимом лице. Он улыбается натянуто и надломлено, слезы впервые за день обжигают щеки, и шепчет так тихо: - ты у меня в легких.