Необратимые

Едва завидев Дрейвна Элмерса в дверях, хостес ресторана «Стокгольм» – миловидная блондинка лет тридцати – вылетает из-за своего стола и возникает рядом с гостем, жестом приглашая следовать за ней в приглушенно освещенный зал. Элмерс бросает на девушку быстрый взгляд; он чувствует, как мгновенно напрягается его истосковавшееся по свежей человеческой крови горло, как десны покалывает, и это извещает о том, что острые клыки готовы проткнуть человеческую плоть. Народу в «Стокгольме» всегда мало, но для пробуждения вампирских инстинктов достаточно беззащитных шеек красивых администраторов. Дрейвн щелкает костяшками пальцев, по привычке сосредоточиваясь на других ощущениях. – Прошу, мистер Элмерс, – хостес останавливается у кабинки, защищенной заглушающими чарами. Чуть только вампир делает шаг внутрь, отодвигая шторку, девушка торопливо удаляется. Она знает, что этот посетитель никогда ничего не заказывает, и, кажется, догадывается о чем-то еще. – Добрый день, – приветствует Дрейвн, занимая свое место. Глава Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними Стенли Броук бросает на стол меню, которое до этого держал перед собой, на самом деле размышляя о чем-то, совершенно далеком от гастрономических пристрастий. Броук и Элмерс обмениваются взглядами, и нескольких секунд вполне хватает, чтобы оба поняли: никто не собирается поддаваться – умолять, раскаиваться или извиняться. – Где мисс Грейнджер? – спрашивает Стенли. – У нас, – коротко отзывается Элмерс. – Она под надежной защитой. – Разве вы можете обеспечить ей защиту? – Мы стараемся изо всех сил, а это немало. Броук тяжело вздыхает. От нервных раздумий на виске у него взбухает венка, и Элмерс, быстро проведя языком по ноющим клыкам, снова решительно сосредоточивается на синих глазах перед собой. – В тот вечер вы были ответственны за мисс Грейнджер, – заявляет Броук. – А вместо безопасности мы получили смерть сотрудника. Элмерс молчит пару секунд, явно задетый несправедливостью обвинений. – Я не назначал второй встречи, мистер Броук, – вкрадчиво произносит он после этого, так, словно приходится пояснять очевидные вещи. – Следовательно, вины общины в этом нет. Но я все равно иду навстречу. Вы разве не замечаете? Броук прищуривается; он легко различает в тоне скрытую угрозу, слышать такое ему не впервой. – Вы отвечаете за всю общину, мистер Элмерс? – А вы отвечаете за всех, кому мисс Грейнджер перешла дорогу за годы своей службы? Броук качает головой, затем серьезно объявляет: – Мы так никогда не договоримся. – Я думаю, договоримся, – возражает Дрейвн. – У нас есть общие интересы. Мы оба хотим найти виновного. И единственное, что сейчас нужно, – сохранить мирное соглашение и начать честные поиски преступника. Признавая, что он может оказаться на любой стороне. – У вас есть подозреваемые? – Пока – все дикие вампиры магической Британии. Но мы поставили дежурных на поместье, где напали на Грейнджер. – Вряд ли он сунется туда снова, – качает головой Броук. – Надо обдумывать другие пути расследования. – Я не детектив, – замечает Элмерс с легкой улыбкой. – Но если дикие вампиры попадутся нам в руки, они не уйдут. Внимательно взглянув на Дрейвна, Броук сдерживает очередной глубокий вздох. – Я разбираюсь с теми укусами, про которые ходили слухи. Ничего нового, кроме того, что сообщила Рита Скитер. Двое молодых людей, холостые, пропали без вести, а последний раз их видели с подозрительно похожим на вампира мужчиной. – Есть описание внешности? – хмурясь, интересуется Элмерс. – Вот ведь чудо, все помнят очень смутно! Глядя на Броука, раздраженно хлопнувшего ладонью по столу, Дрейвн ожидает, когда глава отдела озвучит главное: – Думайте что хотите, но раз мужчины провели какое-то время в компании вампира, а не сразу подставили ему горло, то этот вампир, похоже, натренирован в самоконтроле. Как некоторые из вашей общины. Элмерс молчит, серьёзно задумавшись. – Если продолжатся подобные укусы, – заключает Броук, – я по долгу службы припишу их общине. – Что вы хотите от меня? – холодно спрашивает Дрейвн. – Мне нужна мисс Грейнджер, – говорит Броук, немного помедлив. – Она может что-то вспомнить. К тому же… Гермиона остается моим ключевым сотрудником. Броук видит промелькнувшее в лице вампира понимание и замолкает, ожидая ответного хода. – Я не запрещаю вам обмениваться письмами, – спокойно произносит Элмерс. – И обещаю не блокировать почту. Работайте, – добавляет он благосклонно. – Тогда мы на связи. Оставляю решение о сохранении соглашения за собой и мисс Грейнджер. Надо разбираться, – напряженно кивает Броук, и Дрейвн встает. Элмерс вполне доволен тем, что Грейнджер не сообщила начальнику об Империусе, чуть не убившем его, вожака. Пусть люди решают только те проблемы, которые касаются непосредственно их, а секреты, бросающие тень на силу лидера, должны оставаться за закрытыми дверями. Расскажи она обо всем, Дрейвн не давал бы такого щедрого обещания про свободную переписку. Через несколько мгновений Стенли остается один и долго смотрит перед собой, в стену, покрытую мелкой каменной крошкой. Потом он медленно подносит два пальца к бьющейся сонной артерии и ждет, когда пульс станет более-менее спокойным. Облако опасности, словно едва заметный запах, уплыло из кабинки вместе с вожаком общины, но с Броуком остались его спутанные, беспокойные мысли. По правде говоря, он всегда относился к идее мирных взаимосвязей с вампирами с легким недоверием, но рядом была решительно настроенная, талантливая Грейнджер. Теперь Стенли практически остался без нее. А мирные взаимосвязи громко затрещали по швам, и рядовые сотрудники отдела, размахивая письменным соглашением, с пеной у рта доказывали, что такое происшествие с их коллегой требует применения к нежити строжайших санкций. Броуку уже несколько дней подряд кажется, что его разрывают пополам. Резко отодвинув шторку, он выходит в зал, а хостес, увидев его, облегченно выдыхает и торопливо нацепляет профессиональную улыбку. Она никогда не перестанет опасаться, что вампир может оставить после себя жертву.

* * *

Гермиона нервно постукивает носком туфли по каменному полу, уставившись на огарок свечи. Несколько раз через гостиную проходят вампиры, они, как всегда, открыто косятся на Грейнджер – но она даже не поднимает головы. В какой-то момент в комнате появляется Малфой, тоже ненадолго, только спрашивает: – Ты выпила кровь? Пытаясь собраться с мыслями, Гермиона фокусирует на Драко взгляд и тихим голосом отзывается: – Да, выпила. Когда Малфой удаляется, она снова целиком погружается в тревожные размышления об Элмерсе и Броуке, меняет положение ног и теперь постукивает ногтями по столу, на лаковой поверхности которого отражается размытое пятнышко пламени. Вожак появляется в замке практически бесшумно, но Гермиона как раз выглядывает в коридор и видит его, идущего прямо, решительно. Хмурое лицо Элмерса заставляет ее замереть, напрягшись всем телом. – Мирное соглашение пока в силе, – бросает ей Дрейвн. – Броук вам напишет. Будем искать нападавшего. Сжав от волнения зубы, Гермиона кивает. Она провожает Элмерса взглядом, ожидает, пока короткие разговоры, которые вожак заводит по пути с другими вампирами, становятся совсем далекими, едва различимыми, и поднимается к себе в комнату. Там стремительно достает из ящика стола письменные принадлежности, макает кончик гладкого серого пера в чернила. В письме она просит Гарри прислать ей копии документов, так или иначе связанных с вампирами. Бумаги сложены у нее дома в рабочем шкафу, и только Гарри знает пароль. Данных не хватает, недовольно размышляет Гермиона, фактов слишком мало. Вырваться отсюда и провести нормальное расследование пока нет никаких шансов, и ей хотя бы нужны бумаги под рукой, перед глазами должны быть все официальные сведения. Стенли Броук наверняка вменял общине обвинения, основанные на слухах с окраин Лондона. Предчувствие, что кто-то из нынешних соседей Гермионы замешан в происходящем, берет свои корни именно из рассказов Риты, – теперь Грейнджер осознает это яснее ясного. Мужчина, так похожий на вампира, проводил с жертвами веселые вечера в барах и только потом… Гермиона удивляется, как много времени после превращения нужно мозгам, чтобы встать на место. Временная туманность сознания, заглушенного страхами, болью, жаждой, кажется одним из неприятнейших побочных эффектов. Кто она – когда не соображает достаточно быстро и четко? Пока к лапке совы привязывается свернутый в трубочку пергамент, дождь за окнами усиливается до ливня, капли с силой хлещут по стеклу, словно тупые стрелы, пущенные кем-то из темного вечернего неба. Гермиона борется с желанием сделать глубокий вдох – ни к чему, хватит. В горле и в желудке все более явным становится тянущее, жгучее ощущение. Оно довольно неприятное; это снова отвлекает Гермиону от ясных рассуждений. Идти, идти, ей хочется куда-то идти. Грейнджер покидает совятню, в замке дважды поворачивает налево, потом долго идет направо и наконец выбирается через центральные двери к полюбившейся галерее. Но свежего воздуха оказывается недостаточно. Гермиона обходит одну из гладких мраморных колонн и прислоняется к ней так, чтобы холодные капли тяжело и больно падали ей на лицо, на руки. Проходит несколько минут, Гермиона становится мокрой до нитки, волосы липнут к шее и щекам, а ноющее чувство никуда не уходит. Вдобавок начинает казаться, что что-то попало в глаз. Гермиона до боли расчесывает его, потом пытается поправить ресницы, дрожащими пальцами прихватывая их и слегка оттягивая, но ничего не помогает. От раздражения, которое накатывает лавиной, она тихо рычит и бьет ладонью по колонне позади себя. – Грейнджер, мне велели завести тебя в замок. Она слегка вздрагивает, потому что была слишком увлечена неприятными ощущениями, чтобы услышать шаги. – Я скоро приду, – бросает Гермиона. Но Малфой остается на месте. Наблюдая за тем, как Грейнджер пытается вытащить что-то из глаза, он прислоняется плечом к соседней колонне. – Что с тобой? – требовательно спрашивает Драко. Раздражение Гермионы мигом направляется на ближайшую подвернувшуюся жертву. – О, начать сначала? – слова буквально выстреливают в Малфоя, так что он слегка приподнимает брови. – Я умерла и стала вампиром. Не очень-то приятно, представляешь? – Куда уж мне. Гермиона бросает на него мрачный взгляд. – Все твои официальные заявления в «Пророке» звучали в моей голове именно таким голосом, – лениво рассказывает Малфой. – Мне казалось, ты всегда так разговариваешь. – Как «так»? – переспрашивает она, на пару секунд оторопев от неожиданного упрека. – Как будто все вокруг – идиоты, а ты пытаешься их просветить, но уже порядком устала от всеобщей тупости. Гермиона отвлекается от жжения в горле. Дождь продолжает барабанить по окнам замка, звук отчетливо отдается в ушах – чуть громче, чем беспрерывный шелест борющегося со стихией леса. – Что ж, – выдавливает Гермиона, – это может быть правдой. Раз уже двое так считают. Рона тоже частенько возмущал мой тон, стоило нам поссориться. Впрочем, – добавляет она и вздергивает подбородок, – возможно, у вас всего лишь одна слуховая галлюцинация на двоих. – Вот уж не думал, что у нас с Уизли найдется что-то общее. – Ему бы это не понравилось. – Уж поверь, я тоже глубоко оскорблен. Малфой ухмыляется, и Гермиона почти улыбается в ответ, но ощущения, которые привели ее к галерее, усиливаются, заставляя откашляться. Она переминается, пытаясь встать удобнее. – Как же не хватает мадам Помфри, избавляющей от недугов за ночь или хотя бы за неделю! – отчаянно восклицает Грейнджер. Ее ладонь, приклеенная до этого к мрамору колонны, снова взлетает к ресницам на правом глазу, а из груди вырывается досадливый хрип. – Ну-ка подожди… – говорит Малфой. Выйдя из-под крыши, он появляется совсем близко, на его спину и затылок мгновенно обрушивается поток тяжелых дождевых капель. Гермиона замирает. Она наблюдает за бледной рукой, приближающейся к ее лицу. Драко действует предельно осторожно, не отрывая глаз от лица Грейнджер, пытаясь заранее предугадать, если она решит ударить его или проклясть. Костяшки пальцев оказываются в опасной близости от скулы, и спустя несколько мгновений – томительных, будто бы растянутых – Малфой наконец совершает нужный маневр. Указательный палец соскальзывает с большого в жесте, похожем на призыв, и маленькая непослушная ресница по воле беспалочковой магии приземляется на его ноготь. Гермиона смотрит на Драко, едва уступая ему в осторожном внимании. Эта близость пробуждает нечто совершенно противоположное раздражению или боли: внизу живота приятно трепещет, так что Грейнджер избавилась бы от расстояния в несколько дюймов и прикоснулась бы к холодной коже Драко. Но стоит на секунду оторвать взгляд от его губ, желание так же внезапно сменяется чувствами, словно подкинутыми другой частью сознания. Гермионе вдруг кажется, что она видит Малфоя впервые за последние семь лет. Перед ней не вампир, избежавший записи в архивы Министерства, не зельевар, которому безусловно на руку быстрота и ловкость нового тела, – а язвительный мальчишка из Хогвартса, еще до начала войны явно принявший другую сторону. Сын Пожирателя, несколько раз чуть не убившего ее и ее друзей, молодой приспешник самого темного мага в истории. – Ирония судьбы, верно? – слышит она свой собственный, слегка охрипший голос. Драко молчит. Он не отдаляется, только хмурится, прислушиваясь. – Ты всегда казался себе особенным из-за чистой волшебной крови, которая текла в твоих жилах. А теперь… У тебя не осталось ни капли того, чем ты так привык гордиться. Более того, день за днем ты без разбору заливаешь в себя чужую кровь. Лишь наполовину человеческую. Скажи мне, что стало с тобой, Драко Малфой? В темно-серых глазах вспыхивает опасный огонек, но какое-то время ничего не происходит. Гермиона не может избавиться от мысли, что они впервые равны. До войны он позволял себе оскорблять ее, за что верные дружки обожали его, а некоторые взрослые вряд ли стали бы сильно ругать. После войны куда завиднее стало ее положение. Никто не смел упрекнуть за маггловское происхождение, слишком свежей была рана на теле измученного потерями волшебного мира, а вот за связь с Пожирателями все время так или иначе прилетало. И теперь они здесь. И в целом равны. – Заходи в дом, – приказывает Драко с обманчивым спокойствием. Жжение в горле возрастает до такой степени, что теперь Гермионе хочется добраться до ближайшего кувшина, и больше никакие мелочи ее не беспокоят. – Мне надо подкрепиться, – сообщает она, закрыв глаза, чтобы не видеть перед собой этого угрожающего выражения лица. – Нет. – Я… – Нет, тебе не надо, – отрезает Малфой и наконец отходит. – Ты пила всего час назад. – У меня жажда. – Петра проследит, чтобы ты терпела и придерживалась режима. Зайди в дом, Грейнджер, я не собираюсь быть твоей нянькой. Вслед за этими словами слышатся его шаги, затем открываются и закрываются центральные двери. Горло Гермионы раздирает изнутри, клыки ноют, в желудке что-то до тошноты пульсирует. Надо идти к Петре, надо уговорить ее на стакан крови… Едва Грейнджер отходит от колонны, кто-то проносится мимо с такой невероятной скоростью, что шевелятся ее промокшие волосы, и даже поспешности, с которой Гермиона оборачивается и оглядывается вокруг, недостаточно, чтобы выяснить причину. Замерев, она до предела напрягает глаза, всматриваясь в окружающие пейзажи. Наконец незнакомец сам решает показаться. Он стоит у ворот, с нарочитым равнодушием прислонившись к ним, и машет Гермионе рукой. Вампир. Чужак. Дикарь. Еще до того, как мысли выстраиваются в четкую цепочку, она отталкивается от земли и бежит, чтобы схватить незваного гостя. Ветер ударяет в лицо, все шумы сливаются в сплошное шипение. Гермиона надеется расслышать в нем шаги или голос незнакомца. Она резко останавливается у ворот, но там уже никого нет. Черная макушка вампира мелькает между деревьями и пропадает во тьме леса. Подлетев к воротам, Гермиона перемахивает через них, даже не прикладывая заметных усилий, и продолжает преследование. Ветки отчаянно трещат, ветер свистит в ушах, но она видит движущуюся цель впереди и бежит изо всех сил. – Гермиона! Это голос Джереми, но отвлекаться нельзя. Ноги несут ее вглубь леса, и макушка все дальше, дикарь то и дело меняет направление. – Гермиона! – снова кричит Джереми. Поравнявшись с ней, он хватает ее за плечо и на бегу оттягивает назад. – Вернись в замок! – рявкает он и ускоряется так, что быстро оказывается далеко впереди Гермионы, несмотря на то, что ей самой с трудом удается остановиться. Она наконец застывает, смотрит, как кроны деревьев шевелятся, пропуская между собой двух вампиров, и тело у нее гудит, напряженное до предела. Неуверенно постояв, Гермиона решает сделать так, как ей приказано, и вернуться. Она упустила, упустила, дикарь почти был у нее в руках… Петра и Людовик у центральных дверей, они, нахмурившись, наблюдают за тем, как Грейнджер притрагивается ладонью к воротам. Гермиона не может повторить свой фокус. Ей страшно сделать это опять и неприятно размышлять о том, как ей удались все эти акробатические номера всего несколько минут назад. Появившаяся рядом Дора открывает ей взмахом руки, и Гермиона, не говоря ни слова, идет к замку. Так же молча проходит и мимо остальных, игнорирует Малфоя, и только сердитый взгляд Дрейвна Элмерса заставляет застыть посреди гостиной. – Не делайте так больше, – опасным тоном предупреждает он. Гермиона, немного помедлив, кивает. – Я видела его. – Этим и ограничились бы. Для погонь есть другие вампиры. – Брюнет с короткой стрижкой, низкого роста, в кожаном плаще. Глаза близко посажены, и на щеке шрам. Половина общины, тихо переговариваясь, расходятся по комнатам, половина остаются у окон, дожидаясь возвращения Джереми. Дрейвн приближается к Людовику и тоже всматривается в сумерки. Гермиона явственно чувствует, что она здесь одна, отдельно ото всех, и напоследок скользнув взглядом по тускло освещенной комнате, делает шаг в сторону лестницы. – Я убрала кувшин из твоей комнаты, – слышится за спиной тихий, но уверенный голос Петры. – Принесу в нужное время. Можешь переодеться. Гермиона только сейчас замечает, что к мокрой одежде и коже прилипли листья и грязь, туфли полностью покрыты землей. Так что потом, стоя под теплым душем, она методично смывает с себя все это и надеется отвлечься от усилившейся до боли жажды. Натянув брюки и рубашку, манжеты которой украшает пара изумрудных швов, Гермиона бездумно наносит что-то на глаза и губы. Она собирается спуститься в гостиную, приведя себя в полный порядок, чтобы поговорить с вожаком, но через несколько секунд, как можно туже затянув резинку на волосах, понимает, что не выйдет отсюда. Что может только свернуться калачиком на кровати и терпеть. Ждать. Мысленно накинуть лассо на ту минуту, когда Петра принесет крови, и тянуть ее к себе, чтобы это произошло как можно скорее… Зубы с нажимом скользят по губам, соскребая с них темную помаду, потому что им отчаянно хочется плоти и крови.