Одна стая

Моя Хозяйка самая лучшая. Больше всего на свете я люблю, когда она берет свою палку, плюющуюся огнем, и мы идем гонять больших зубастых ящериц или скорпионов. Я бегу вниз по склону, свесив язык набок, ветер свистит в ушах, а в спину доносится: – Шайен, девочка, задай им жару! У Хозяйки чуткие пальцы. Когда она гладит за ушком или теребит по холке, я чувствую себя самой счастливой собакой на свете. Но лучшие мгновения моей жизни случаются, когда Хозяйка начинает чесать мне живот, и остается лишь блаженно поскуливать и дергать лапами. Мир вокруг становится теплым и уютным, как ворох линялых одеял, лежащих на кровати. За такое можно и умереть. Я люблю, когда Хозяйка счастливо смеется. Звук ее голоса звучит, как перезвон дверных колокольчиков. Я дергаю ушами и утыкаюсь холодным носом в ее мягкую руку. Наверное, это и есть счастье. Но все изменилось, когда в нашу жизнь ворвался Верзила. Мне он не понравился с первого взгляда. Больше всего хотелось его покусать, но Хозяйка не разрешила. Помню, как после короткого разговора Хозяйка протянула Верзиле еще одну палку, плюющуюся огнем, и они пошли гонять зубастых ящериц вместе. Я тогда очень расстроилась, ведь раньше мы ходили на охоту вдвоем. Неужели Хозяйка променяла меня на какого-то человека? Спустя некоторое время Верзила куда-то делся, и я думала, что опасность миновала. Жизнь потихоньку налаживалась, Хозяйка не вспоминала о пришельце, и мы продолжали охотиться вдвоем. Когда я уже начала забывать о его существовании, Верзила вернулся. Он приходил и уходил несколько раз, и всякий раз с ним были разные люди. Один был добрым, и мне нравилось, когда он гладил меня. От его длинного белого халата пахло лекарствами. Я знала этот запах, потому что однажды на охоте зубастая ящерица прокусила мне лапу, и Хозяйка меня лечила. Вторая спутница Верзилы вливала в себя литры дурно пахнущей жидкости и все время шаталась. Один раз она чуть не свалилась с крыльца. Третий был мрачным и молчаливым, а четвертая болтала без умолку. Пятая казалась огромной и темной, как гора, а у шестого было ввалившееся шершавое лицо, не такое, как у обычных людей. Потом Верзила надолго пропал, и Хозяйка стала очень грустной. Днем мы продолжали охотиться на тараканов и скорпионов, а вечерами сидели на крыльце и смотрели на пыльную пустую дорогу. Я видела несколько раз, как Хозяйка украдкой вытирала лившуюся из глаз воду, и в такие моменты хотелось скулить от бессилия. Я чувствовала, что она страдала, но я не знала, чем помочь. Наверное, она тосковала по Верзиле. Он вернулся, когда Хозяйка почти отчаялась. Тогда выдался особо жаркий и душный день, и запахи танцевали в воздухе, словно пылинки в солнечном свете. Я чувствовала аромат вываренных шкур, пота, нагретой солнцем пыли и сухих трав. Верзила обвил руками Хозяйку и укусил ее за губы. Мне сначала показалось, что он намеревался ее съесть. Я оскалила зубы и была готова наброситься на обидчика, когда меня кто-то схватил за хвост. – Стой, детка. Я обернулась и увидела незнакомого пса. – Рекс. Просто Рекс, – представился он. Что-то в его поведении выдавало городского пижона. Таких очень не любила Хозяйка, и мне гость не понравился. Мы сдержанно обнюхали друг друга. По запаху Рекс походил на кусок металла: наполовину механизм, наполовину собака. – Почему бы тебе не убраться вместе с хозяином туда, откуда вы пришли? – пробурчала я. – Он мой Напарник, – поправил Рекс. – Предыдущий Хозяин приказал во всем слушаться нового. Когда-то я служил в полиции, хоть это было очень давно, но я все еще помню, что значит иметь напарника. Это почти так же хорошо, как гонять крыс и людей в шляпах. Рекс и Верзила задержались в нашем доме. Я поняла, что их пребывание может затянуться, когда вечером пробралась в спальню Хозяйки и увидела Верзилу, занявшего на кровати мое место. От досады я заскулила и хотела было тяпнуть торчавшую из-под одеяла ступню, но из последних сил сдержалась. Я была воспитанной собакой. На следующую ночь в ногах Верзилы и Хозяйки я обнаружила Рекса. Пес вытянул свои железные лапы и изредка дергал ушами. – Это мое место, – сказала я и предупреждающе зарычала. Рекс лениво приподнял веки и покосился на меня. – Расслабься, детка, теперь мы одна стая. – Я не собираюсь расслабляться, пока ты ошиваешься на моей территории. И я тебе не детка. – Мой предыдущий Хозяин обращался так ко всем самкам. – Похоже, он был городским пижоном. Я не знала, кто такие эти городские пижоны. Но всякий раз, когда Хозяйка их упоминала, в голосе ее звучало презрение. Наверное, эти самые пижоны были кем-то вроде зубастых ящериц. – Он был вожаком человеческой стаи, – снисходительно отозвался Рекс. – Мы жили в большом шумном Городе, расцвеченном яркими вывесками и наполненном множеством запахов. На улицах лежали груды мусора, в которых копошились крысы, и я любил за ними гоняться. Тебе бы там понравилось. – Вот еще, – тявкнула я и, поджав хвост, покинула спальню. Со стороны я, должно быть, выглядела жалко. Наутро Рекс улегся на мое любимое место на солнце и принялся грызть мою любимую кость. Я глухо зарычала, шерсть на затылке встала дыбом. – Хватит делать вид, будто ты обычная собака! Ты – машина, и явно здесь лишний. – Я могу выглядеть как машина, но я обычная живая собака, и тебе, детка, придется смириться с моим существованием. – Я не хочу, чтобы мы были одной стаей. Мой хвост, против воли, покачивался из стороны в сторону. Настроена я была куда благодушнее, чем говорила. – Мы уже одна стая, – ответил Рекс. – Мой Напарник, твоя хозяйка, ты и я. Я поняла, что мне надоело сердиться на Верзилу и ругаться с Рексом. Мотнув головой, я улеглась на солнце рядом с псом. Косые солнечные лучи грели шкуру, и я блаженно прикрыла глаза. Моя Хозяйка самая лучшая. Я не люблю, когда она грустит. Кажется, Верзила и впрямь делает ее счастливой. И я ничего не имею против моей новой стаи.