Магия соулмейтов

      Сколько бы Настя ни говорила, что всё обязательно наладится, с каждым днём я всё больше и больше убеждался, что некоторые люди неисправимы. Каждый раз я уговаривал себя не обращать внимания на идиота на предпоследней парте, однако он упорно лез ко мне, намереваясь устроить драку. И самым печальным было то, что Владу было невдомёк, кто и каким способом выйдет из неё победителем.       Всю неделю Васильев подначивал меня вступить с ним в конфликт. К каким только способам он ни прибегал: пытался задеть похабными шутками, безуспешно, но очень подло подкатывал к Насте, называл терпилой, потому что я перестал реагировать на любые слова и действия в свою сторону. А когда понял, что вся эта ерунда не работает, решил попробовать что-то более серьёзное.       На химии, когда учитель проводил опыт, а мы вспоминали, как записываются химические формулы, меня вместе с несколькими одноклассниками вызвали к доске. Васильев конечно же вызвался вслед за мной, специально встал рядом и, в самый ответственный момент, когда в пробирку нужно было заливать вещество, будто случайно задел мой локоть. Никто этого, конечно же, не видел. Даже Настя не успела заметить, что произошло. Благо, в жидкостях не было ничего серьёзного, но замечание в дневник за несоблюдение техники безопасности мне всё же влепили. И родителей в школу вызвали.       Потом, в течение дня, Васильев ещё не раз припоминал, какой я неаккуратный и бестолковый, что руки у меня растут не из того места, но я вновь пропускал слова мимо ушей.       — Терпила, — усмехался парень вслед, стоило пройти мимо него в коридоре. Я лишь сжимал руки в кулаки и считал про себя до десяти, после делая глубокий вдох и выдох.       — Ведёт себя, как ребёнок, — фыркнула Настя, присоединившись ко мне в столовой после урока физкультуры.       — В какой-нибудь момент он добьётся своего, — я тяжело вздохнул, допивая компот и устремляя взгляд в холодные голубые глаза. — Мне всё тяжелее сдерживать пламя… боюсь, ещё один-два подкола, и он сгорит к чёртовой матери.       Настя лишь сочувственно заглянула в мои глаза и погладила по руке. Даже такое лёгкое действие позволило немного успокоиться, пусть и ненадолго.       Во время классного часа, когда Васильев вновь открыл рот, я не сдержался. Мат сам сорвался с губ, но даже его я успел «проглотить». Когда Влад проходил мимо после всего, что наговорил, я стукнул кулаком по парте и зажмурился. Перед глазами предстала картина: мы в коридоре, лицо Влада выражает страх и смятение, воротник рубашки зажат в моих руках. Я чувствовал, как кровь бурлит во всём теле, разогретая злобой и ненавистью к парню, всегда по полной цеплявшемуся именно ко мне. Я не знал, чем заслужил такое отношение, и сил терпеть постепенно становилось всё меньше и меньше. Влад уже переступил опасную грань, упомянув родителей и то, что я прячусь за спиной девушки, хотя она просто сказала правду, и чудом не попал под удар.       Огонь, бушевавший в груди, еле заметными искрами переходил на руки.       Раздражение и злоба словно туманом заволокли голову и мысли, из-за чего я даже Насте умудрился нагрубить. Пусть она и не показала этого, но по глазам было заметно — девушку задели мои слова. В этот момент метка обожгла кожу, отчего по телу будто небольшой разряд прошёл, и мне самому стало неприятно от того, насколько резким вышел ответ. Я постарался восстановить дыхание, но взять и просто успокоиться уже не получалось.       Именно поэтому я подхватил рюкзак и со звонком вылетел из класса.       На последнем нашем «занятии» Настя рассказывала о том, что энергии периодически нужно давать выход, как и эмоциям, иначе она будет терзать меня изнутри. После случившегося в школе мне вновь захотелось не усмирить, а выплеснуть силу: выпустить пламя наружу, наблюдать за танцем ярких языков, а после описать эти ощущения в стихах. Всё же, для меня хорошим успокоением становились прогулки и творчество.

***

      Из-за выплеска эмоций и рвущейся наружу силы хотелось изменить привычный маршрут и гулять столько, сколько нужно, чтобы перестать думать о случившемся. Перед глазами упорно вставала картинка, в которой я хватал Васильева за ворот пиджака и прижимал к стене. Именно так было в кошмарах, когда я заживо сжигал одноклассника.       Поэтому, выйдя из школы, я повернул не налево, как обычно, а направо, в сторону Большеохтинского моста.       Когда голову занимали неприятные мысли, задумываться над маршрутом совершенно не хотелось. Убрав руки в карманы, я побрёл, куда глаза глядят. В течение учебного дня и без того редкое убывающее солнце несколько раз соблазнительно заглядывало в окна кабинетов, будто проверяя, все ли ученики на своих местах и заняты делом. Лучами оно невесомо касалось лица каждого, вызывая этим недовольное ворчание: «Закройте жалюзи, солнце в глаза светит!»       Теперь же, стоило урокам закончится, а несчастным школьникам освободиться, как небо, казалось, затянуло сталью, не пропускающей ни один лучик.       — Солнце словно само закрыло жалюзи, не желая видеть противные лица, — отчего-то мне стало забавно, и слова сами сорвались с губ, а в следующий миг в мыслях начался произвольный подбор рифм.       В голову упорно лезло слово «небылица», подхваченное где-то в столовой из разговоров учеников начальной школы.       — Лица – небылица, — пробормотал себе под нос и вновь вернулся взглядом к небу. Проблески солнца едва виднелись из-за туч, из-за чего в груди разливалась тоска. Серый Петербург как будто специально напоминал о том, что всё в этой жизни идёт наперекор. Как бы я ни хотел сейчас вернуться к школе и извиниться перед Настей, взять её за руку и пойти гулять по залитому солнцем Таврическому саду, тоска и пасмурность заняли собой всё пространство в мыслях и на улице, просто не давая даже шанса на исполнение желания.       Где-то вдалеке, среди туч, на мгновение показался тоненький луч света, будто солнце всё это время вело тяжёлую борьбу с непогодой, пытаясь вырваться к людям. Эта ассоциация так явно мне представилась, что дальше слова самим сложились в картинку:       — Солнце словно само закрыло жалюзи,       Не желая видеть противные лица.       А после тихонько шептало: "Прости",       Будто всё это — детская небылица.       В мыслях строчки звучали гораздо лучше, поэтому, произнеся их вслух, я слабо улыбнулся. Такая ерунда получилась! Зато настроение немного поднялось.       Уже спустя пару минут я забыл о своём не самом удачном опыте стихоплётства и обнаружил, что дошёл до 10-ой Советской. Стоя на перекрёстке, обвёл взглядом небольшой сквер на другой стороне дороги. Он был расположен в углу между жилыми зданиями. Обычно в нём сидели лишь «синяки» и люди без определённого места жительства, но в этот раз скамейки подозрительно пустовали. «Похоже, сегодня на этой улице людей ещё меньше, чем обычно. Оно и к лучшему».       В попытке убедить самого себя в том, что точно никто резко не захочет пойти погулять именно в этот сквер, кивнул и перешёл дорогу, машинально сжав руки в карманах куртки. Сердце забилось чаще, будто я собирался совершить что-то противозаконное, из-за чего и нервы вновь напряглась.       Оглядываясь по сторонам, будто нарик, прошёл в дальний, самый тёмный и неприметный угол сквера. Здесь, за толстыми стволами крепких дубов, с трудом можно было различить человека. В очередной раз проверив, чтобы никого поблизости не было, я вытянул вперёд руку и закрыл глаза. Ладонь и пальцы закололо под кожей, когда перед глазами предстал осточертевший образ одноклассника.       В очередной раз представляя едкую ухмылку, насмехающийся взгляд и ядовитые комментарии к любому моему действию со стороны Васильева, я почувствовал, как жжёт в груди. Пусть это и была лишь малая часть моей злости на одноклассника, но даже её хватило на то, чтобы разжечь танцующее пламя. Сначала маленький язычок вспыхнул и тут же угас, из-за чего я успел немного расстроиться. Но ладонь продолжало жечь так, будто из неё сейчас вырвется кострище.       И в следующий миг огонь действительно постепенно разросся.       Пламя плясало, покачивалось на ладони, облизывая воздух. Языки закручивались в разные стороны, будто узоры. Я впервые заворожённо наблюдал за результатом своих тренировок — раньше огонь появлялся лишь на долю секунды: вспыхивал и тут же исчезал, оставляя лишь ощущение разочарования. Теперь же я смог сохранить контроль над разрушительной силой, удержать её на ладони.       Чувствуя прилив энергии, я сжал руку в кулак, потушив пламя.       Воодушевлённый тем, что у меня получилось, достал телефон и собрался было написать Насте, но вспомнил о своей грубости и том, что до сих пор не принёс извинений. Тогда решил позвонить ещё одному человеку, с которым нужно было многое обсудить.       Протяжные нудные гудки тянулись всю дорогу, пока я медленно брёл в сторону моста. Отец не отвечал, но я почему-то продолжал упорно нажимать на вызов после завершения каждого предыдущего.       — Да, Максим? — наконец раздалось на том конце, и я даже не сразу сообразил, что наконец-то дозвонился.       — Привет, пап. Не отвлекаю?       — Нет. Что-то случилось? — я давно не разговаривал с отцом один на один, тем более по телефону, и никак не мог определить по голосу, в каком он настроении. На мгновение на задворках сознания промелькнула мысль о том, что не нужно было звонить родителю. Ну, позвонила бы классная им, вызвала бы... что тут такого?       — Тебе или маме в ближайшее время классная руководительница позвонит, Ольга Вениаминовна. Хочет побеседовать о нарушении мной техники безопасности на уроке химии.       И всё же для меня поделиться этой ситуацией первым было... важно? Рассказывая о случившемся, я ловил себя на мысли, что не могу объяснить, почему так хочу сам во всём признаться родителям.       — Ого! — в голосе отца промелькнуло удивление. — Что же вынудило тебя нарушить технику безопасности?       — Да есть в классе один... — я замялся, подбирая подходящее слово, — кадр. Мешает учиться нормально.       — Расскажешь по подробнее?       — Я, честно говоря, только предупредить позвонил.       Хоть отец и старался скрыть беспокойство за маской некого равнодушия, в его вздохе отчётливо было слышно тяжесть разочарования. Долго раздумывать я не стал.       — Сейчас занят немного, но могу вечером к вам зайти.       — Заходи. Мама рада будет, — скорее всего губ отца коснулась лёгкая улыбка, потому что в голосе проскользнуло облегчение.       Я попрощался, завершил вызов. Во время беседы с отцом я испытал давно забытое чувство важности для родителей. Пусть и не на все сто процентов, но мне хотелось верить, что отец действительно переживает за то, что происходит со мной в школе, а не интересуется просто из-за того, что мать попросила. В любом случае, теперь нужно было выделить вечером время, чтобы побеседовать с родителями на ещё одну неприятную тему.       Мне не очень хотелось признаваться, что в школе кто-то занимается травлей. Да и впутывать в это дело взрослых казалось неправильным — им своих проблем хватает по горло, а тут ещё дети с непонятными разборками лезут. Кому оно нужно?       Хотелось, конечно, раз и навсегда решить этот момент с Васильевым, но возникал один вопрос: как?       — Может, всё-таки стоило рассказать обо всём с самого начала бабушке? — озвучил вслух мысли и тут же тряхнул из стороны в сторону головой. — Не нужно беспокоить её по таким вещам.       Я брёл по улицам Санкт-Петербурга, не поднимая головы и не задумываясь над дорогой. По мере моего приближения к Неве всё сильнее и сильнее становился ветер, и вскоре мне пришлось поплотнее застегнуть куртку.       Тёмные воды реки плескались, разбиваясь брызгами о прибрежный гранит.       — Вода, будто мысли гнетущие, мечется... — облокотившись о каменное ограждение, я устремил взгляд вдаль, вновь ударяясь в рифмы. Холод, исходящий от воды, постепенно просачивался под куртку, пробегая дрожью по позвоночнику. Сначала я старался его игнорировать, но, когда начало потряхивать всё тело, решил применить способности. Обычно температура тела повышалась, стоило мне испытать ярость, но самостоятельно согреться я ещё ни разу не пытался.       Когда мне нужно что-то заморозить или охладить, как чашку с кофе, я обычно стараюсь представить себе, как энергия распространяется по всему объекту, перенося с собой и магию льда. Главное, не переборщить, если твоя цель — лишь немного изменить температуру.       Воспоминание о тренировке само по себе всплыло в сознании, и я остановился, закрывая глаза. Перед «внутренним взором» моментально всплыла картинка из учебника по биологии, на которой был изображён силуэт человека. На месте сердца я видел горящий огонь. Постепенно пламя утихло, оставив на своём месте лишь медленно тлеющий уголёк, от которого в разные стороны по чуть-чуть распространялось тепло. Оранжево-красное пятно еле заметно мерцало в груди. Я ощутил тепло в этом районе и улыбнулся лишь уголком губ. А после стал представлять, как энергия медленно тянется вниз и вверх, охватывая всё большую область.       Однако увидеть это было гораздо проще, чем исполнить.       Перенаправить энергию в нужное русло оказалось тяжело. Я чуть выставил руки в стороны и напряг всё тело, да настолько, что ладони побелели. Потом сжал руки в кулаки, но и это результата не принесло.       Согреться не получалось. «Наверное, со стороны это вообще смехотворно смотрится», — подумал про себя и усмехнулся, прекратив бесполезные попытки. Я имел успехи в работе с эмоциями, но по части энергии всё ещё испытывал трудности.       Поэтому, чтобы не промёрзнуть окончательно, продолжил идти вперёд.

      ***

      Когда я проходил мимо Площади Восстания, на часах было уже пять. Телефон в кармане зажужжал, оповещая о сообщении. Рука машинально потянулась к нему. В голове промелькнула мысль о том, что это Настя всё же решила написать, но я практически тут же отмёл её: на месте соулмейта я бы не стал так просто прощать или закрывать глаза на неприятные слова.       — Значит, мама по поводу вечера спросить хочет, — хмыкнул и, взглянув на экран, удивился увиденному. В шторке высветилось имя, которое я ожидал увидеть меньше всего.       Если быть точным, то не ожидал совсем.       Соня: «Привет. Найдётся минутка поговорить?»       «Что ей может понадобиться от меня?» — сама по себе возникла мысль. Я остановился, пытаясь самостоятельно догадаться о причинах неожиданного желания одноклассницы побеседовать, но спустя пару минут сдался. Единственное, что пришло на ум — это случай на классном часе. Правда смысла в разговоре на эту тему я не видел, поэтому просто напечатал «Смотря о чём» и пошёл дальше.       Соня: «О концерте ко дню учителя. Ольга Вениаминовна одобрила стихотворение собственного сочинения. Ты за неделю сможешь написать стих, чтоб можно было ребятам раздать учить?»       Прочитав сообщение, я удивился ещё больше, хотя казалось, что больше уже некуда. В то время как пальцы будто сами по себе напечатали ответ.       Максим: «Не ожидал. Ты уверена, что кто-то из класса захочет читать МОЁ стихотворение?»       Ответ пришёл не сразу. Несколько минут я сверлил взглядом экран и надпись: «Соня печатает…». «Интересно, что на это можно ответить?». Стоило только подумать, как телефон пиликнул.       Соня: «Да брось. Единственный, кто, скорее всего, будет возмущаться, это Влад. Но я придумаю, как обойтись без его участия в подготовке»       Пробежавшись глазами по содержанию сообщения, усмехнулся. Надо же, «придумаю, как обойтись без его участия». Мои губы растянулись в ухмылке от одного лишь воспоминания о том, как сегодня Соня попробовала осадить одноклассника. От той безнадёжности и безысходности, с которой звучал её голос во время жалкой попытки поговорить со мной.       Максим: «Хах, удачи. Что-то сегодня он тебя не особо-то слушать стал.»       Я ощутил, как по телу постепенно распространяется тепло и на мгновение ужаснулся собственным мыслям. «Похоже, высокомерие заразно», — пронеслось в голове.       «Ладно, это в любом случае не моё дело. Стихотворение напишу, а дальше сама будешь с ним разбираться. Пока»       После этого сообщения я закрыл «Вконтакте» и убрал руки в карманы. Отчаянно хотелось дойти до Насти, но совесть всё ещё не позволяла даже на страничку её заглянуть. В результате отправил отцу короткое сообщение — «Я иду», — и направился в сторону дома.