***
— Ты точно не хочешь пойти с нами? Там ещё есть места… — в тысячный раз за вечер обеспокоенно поинтересовалась мама, и я нервно хохотнул. — Точно, ма, не беспокойся. У меня правда уже есть дела, так что в следующий раз сходим втроём на что-нибудь, — и, чтобы убедить родительницу в том, что всё действительно в порядке, подошёл и крепко её обнял. Затем пожал руку отцу, наблюдавшему за нами с непривычно тёплой полуулыбкой. — Приятного вам просмотра! — Спасибо, милый. И, пока маме не взбрела в голову какая-нибудь гениальная идея, как же всё-таки затащить меня в кино, чтобы я не обижался, я развернулся и бодрым шагом направился обратно в сторону Площади Восстания. Тёплые белые ночи закончились ещё в середине августа, и теперь, спустя месяц, к восьми становилось темно и даже холодно. Я поёжился, застегнул куртку и убрал руки в карманы, останавливаясь на светофоре. С наступлением сумерек по всему городу зажигались тысячи фонарей, а на Невском проспекте включалась ещё и подсветка у зданий. И, пусть я и привык видеть ночной город, но каждый раз восхищался про себя, как в первый. Залюбовавшись привычным и в то же время необычным видом, я не сразу ощутил тихо подступившее чувство тревоги. Стоя на краю тротуара, я словно затылком почувствовал, что на меня кто-то пристально смотрит. «Ну, подумаешь. Вокруг много людей, мало ли просто задумался человек о чём-то своём и остановил взгляд перед собой, а тут я стою», — тут же постарался себя успокоить, но не получилось. Ощущение было такое, будто этот «кто-то» ждёт, чтобы я повернулся и посмотрел на него в ответ. Вот только выполнять это ожидание совершенно не хотелось. Никогда за свою жизнь я не испытывал такого странного чувства, и в то же время оно показалось отдалённо знакомым. Будто этот взгляд преследовал меня каждый день. Только не настолько долгий или пристальный. Наконец, светофор загорелся зелёным, и люди хлынули потоком по пешеходному переходу. Человек сзади, похоже, торопившийся по своим делам, толкнул меня плечом, отвлекая от раздумий. Наваждение тут же пропало, однако неприятный осадок всё-таки остался. Я медленно брёл среди прохожих, терзаемый сомнениями. Хотелось скорее оказаться рядом с Настей, увидеть её, поговорить, извиниться. И в то же время я совершенно не представлял, как это будет выглядеть. Через социальную сеть делать этого не хотелось. Казалось, будто она не сможет передать те чувства и эмоции, с которыми я хотел бы прийти к соулмейту. Не будет чувствоваться той искренности, ведь в сети всё обезличено. Но и время было уже позднее, у Насти явно дома родители. Не хотелось беспокоить их в конце тяжёлого дня. Устав метаться от одной мысли к другой, выудил из кармана телефон и открыл «ВКонтакте». Обычно мне никто не писал, лишь иногда приходили уведомления от Дениса, старосты класса. В беседах я не состоял – не видел смысла добровольно входить в гадюшник, где дай малейший повод, и будешь облит помоями с головы до пят. Но в этот раз пришло оповещение о сообщении от Анастасии Смирновой. От метки, до этого весь вечер молчавшей, по телу прошлась волна жара. Анастасия: «Привет! Ты так быстро убежал сегодня, я волнуюсь... Всё в порядке?» Несколько раз пробежавшись взглядом по единственному сообщению, понял, что губы растянулись в глупой улыбке. Но уже в следующий миг осознание того, что я заставил родственную душу волноваться и переживать, стёрло её с лица. Максим: «Да, прости, что не вышел на связь раньше. Всё хорошо, иду в сторону дома. Ты не против, если загляну на пару минут к тебе?» На всякий случай перепроверив текст на ошибки, отправил сообщение и уже более бодрым шагом направился к Суворовскому проспекту. Телефон так и остался сжат в руке. «От того, что мне не приходят никакие уведомления, определённо есть свои плюсы», — мысленно усмехнулся я. — «Зато всегда сразу узнаю, если Настя напишет…» Вот только родственная душа всю дорогу до дома молчала. Двигаясь по Дегтярной улице, я каждые несколько метров смотрел в экран телефона, пусть он и не подавал никаких признаков жизни или уведомлений. Сердце гулко стучало, посылая сигналы тревоги. В голову лезли неприятные мысли о том, что могло что-то случиться, но я старался как можно быстрее успокоить себя. «Времени много, может, она уже спит. Или пьёт чай с родителями… Или просто не хочет читать сообщение от меня, ведь никто не говорил, что Настя не обиделась на мои слова». Наконец дойдя до дома, я остановился на лестничной площадке между двух квартир. Сомнения, продолжавшие крутиться в голове, не давали определиться — просто зайти в квартиру бабушки, или всё же попытать счастья и попробовать постучаться в Настину дверь. Я ощутил, как по телу от волнения разливается жар, и схватился за голову: метку обожгло, и боль от шеи выстрелила в неё. «Что за чертовщина?!» — пронеслось в мыслях, и в этот момент я сделал шаг к двери в квартиру Насти, занеся руку над звонком. Решительности придало желание избавить соулмейта от неприятных ощущений. Пусть я и не знал до конца, испытывает ли она то же, что и я, но сердце подсказывало, что лучше попробовать, чем упустить момент и потом долго об этом жалеть. За дверью раздалась трель звонка. Отпустив кнопку спустя несколько секунд, я зачем-то сделал небольшой шаг назад и уставился перед собой в ожидании. Тело, окутанное беспокойством и в то же время страхом за покой других людей, в который я так отчаянно решил ворваться, подтолкнуло позвонить ещё раз. Но, стоило вновь занести руку над кнопкой звонка, как послышалось приглушённое «Извините, минутку!». Женский голос, гораздо тише Настиного, лишённый звонкости и в то же время наполненный твёрдостью, моментально дал понять – открывать пошла мама. Свет из прихожей пролился на серый бетон лестничной клетки, и я виновато улыбнулся, глядя в серые глаза перед собой. Единственным, что выдал мозг в первые секунды нашей встречи, была мысль о том, что Настя – точная копия мамы. Кроме островатых черт лица и носа, видимо, доставшихся ей от папы. Когда молчание затянулось, я наконец опомнился: — Добрый вечер! Простите за позднее беспокойство… хотелось бы пару минут поговорить с Настей. Не могли бы вы её позвать? Как назло, именно сейчас слова будто выветрились из головы, а сердце пропустило удар. Как же отреагируют на это её родители? Позволят ли Насте выйти сюда, или вместо неё на пороге появится отец и прогонит меня взашей? Или мама просто сейчас закроет дверь? Или… Додумать я не успел, заслышав в миг подобревший голос, будто наполненный радостью. — Ты, наверное, Максим? Проходи, подожди немного, я позову Настеньку. — С-спасибо, — растерявшись, неуверенно поблагодарил я и сделал шаг в квартиру, закрывая за собой дверь. Мама соулмейта скрылась из виду в кухне, откуда были слышны голоса соулмейта и её папы. А в следующий момент ко мне выбежала сама Настя. — Максим! Привет, — неуверенно поздоровалась, и в свете ламп в прихожей я заметил, что щёки её залиты румянцем. Наверное, сам сейчас выглядел также. — Не ожидала, что ты зайдёшь… Настя замялась, и я наконец смог взять себя в руки и начать говорить. — Я хотел извиниться за то, как повёл себя во время классного часа. Прости, что нагрубил и сбежал, не хотел тебя обидеть. И… за то, что зашёл так неожиданно. Я, конечно, написал сообщение, но вы, похоже, заняты. В общем, прости ещё раз. Во время своей «речи» я старался не отводить взгляд, но под конец всё же не выдержал и скосил его в сторону. — Хорошо. Спасибо, что зашёл. А сообщение я и вправду не видела, мы с родителями чай пьём, телефон в комнате лежит. Не против, если я вернусь к ним? Иначе ещё пару минут, и они начнут допрос. Настя смущённо улыбнулась, и я вторил её действию. Пожелав соулмейту спокойной ночи и попрощавшись с её родителями, покинул квартиру. Оказавшись на лестничной клетке, выдохнул и поспешил зайти в своё «убежище».11.
20 сентября 2023 г. в 19:46
Стоя у двери в квартиру родителей, я несколько минут колебался, не решаясь войти. В голове крутилось множество вопросов: с чего начать диалог, что вообще нужно рассказать, стоит ли вдаваться в подробности и точно ли надо делиться с родителями этой ситуацией?
Чтобы справиться с волнением, несколько раз сжал руки в кулаки. Когда это не помогло, запустил пальцы в волосы и слегка оттянул их назад, прикрывая глаза. Только сейчас до сознания дошло, что разговор уже начат, ведь отец теперь знает о каком-то «кадре», что мешает нормально учиться. Я не смогу отделаться словами «ну, так получилось, одноклассник толкнул в локоть». Всё равно придётся рассказывать о тонкостях весёлой школьной жизни, приправленной особенностями магии соулмейтов.
Глубоко вдохнув и тут же выдохнув, выудил из кармана ключи и открыл дверь.
— Я пришёл! — чтобы ненароком не напугать никого, оповестил о возвращении домой.
— Привет, — папа вышел в коридор и протянул руку. Пожав горячую широкую ладонь, я быстро снял обувь, повесил куртку и пошёл за родителем в кухню. — Я как раз чайник поставил, и мама сейчас из магазина вернётся, сладкое принесёт. А ты пока садись, рассказывай, что там за кадр такой подстраивает нарушения техники безопасности.
Опустившись на стул напротив отца, я нервно усмехнулся, вспоминая едкую ухмылку Васильева, наблюдавшего за тем, как учитель отчитывает меня за «кривые руки» и неаккуратное обращение с содержимым пробирок.
— Честно говоря, это долгая история, и я не уверен, что хочу посвящать вас в её подробности, — мысль сорвалась с языка быстрее, чем я успел её обдумать, поэтому инстинктивно поднял настороженный взгляд на родителя, пытаясь уловить его настроение. Сначала лицо отца немного вытянулось, а брови взметнулись вверх, но уже в следующий миг он кашлянул, стараясь скрыть удивление за маской серьёзности.
— Справедливо. Но я хотел бы в подробностях знать, что не так с этим молодым человеком, чтобы обдумать, как вести беседу с учителем. Или директором. Ты говоришь, он мешает учиться. В чём конкретно это выражается?
Папа поднялся и подошёл к шкафу с посудой. Вытащил оттуда две кружки и тихо поставил на стол, окинув меня внимательным взглядом, будто говоря: «Я слушаю, рассказывай, как есть». Пока он занимался напитками, я постарался сообразить, с чего начать свою историю.
— В общем, одноклассника этого зовут Васильев Влад. Так-то он многим в классе причиняет неудобства, но никто толком не решается возразить или поставить его на место, а я в последнее время не могу не реагировать на нападки или обзывательства в силу своих особенностей. Раньше Влад придирался ко мне из-за хорошей учёбы, но недавно…
«Я встретил соулмейта», — чуть было не вырвалось. Я больно прикусил язык, не решив, стоит ли настолько откровенничать с отцом. Заметив его пристальный взгляд, всё же продолжил, тщательно подбирая слова.
— В класс пришла новенькая девочка. Мы с ней неплохо общаемся, и Васильев видит в этом нечто забавное, за что можно постебать, — вспоминая последнюю стычку с одноклассником, сжал руку в кулак, чувствуя, как в груди разливается жар, неприятными ощущениями перетекающий в ладони и кончики пальцев. — Он постоянно смеётся над тем, что я якобы пытаюсь подкатить к Насте, хотя мы просто общаемся, дразнит, говорит неприятные вещи касательно семьи…
На последнем слове голос предательски затих, и я опустил голову. На самом деле хотелось рассказать все подробности: и о встрече с соулмейтом, и о тренировках, и о снах… но собрать мысли в кучу и толком поделиться происходящим не получалось, слова спонтанно вырывались друг за другом, не давая возможности обдумать, что говорю.
— Ага, — протянул папа, пододвигая поближе ко мне чашку с чаем. Несколько мгновений мы молчали, погрузившись в собственные раздумья и наслаждаясь горячими напитками. Но вскоре родитель вновь перевёл взгляд на меня. — Я предполагаю, в чём заключается нужда этого Влада, раз он каждый раз цепляет именно тебя, если я правильно понял, но для начала задам один вопрос, — папа сделал паузу, а после продолжил: — Пока мама не пришла.
Уголки его губ дрогнули в полуулыбке, и я почувствовал, как сердце забилось быстрее. Неужели он понял, что я встретил родственную душу?
— Как ты относишься к той самой Насте?
— Ну… — «А ведь и вправду. Как я отношусь к Насте? Что я испытываю по отношению к ней? Тягу, как к соулмейту? Влюблённость? Дружбу?». — Признаться, я и сам толком не могу понять. Мы общаемся, мне приятно находиться рядом с ней… сегодня помимо химии Влад устроил концерт на классном часе, сказав, что я прячусь за спиной девушки и родителям на меня плевать. Из-за всех его идиотских поступков тяжело сдерживаться, чтобы не съездить по лицу и уж тем более не выпустить весь тот огонь, что мечется внутри. Из-за этого я нагрубил Насте и до сих пор не извинился.
Чувствуя, как эмоции пересекают тот самый порог энергии, я вытянул в сторону руку с раскрытой вверх ладонью и позволил пламени на миг вырваться. Яркие языки вспыхнули, вытянулись и тут же погасли в сжатом кулаке. Отец лишь проследил взглядом за моим жестом, но никак не отреагировал.
— Я боюсь навредить окружающим, пап… — признался шёпотом, закрывая глаза и опуская руку обратно на колено, но так и не разжимая кулак.
В кухне вновь воцарилось молчание, но в этот раз я ощущал, как отец, размышляя, не отрывает свой взгляд от меня. После признания мы так и сидели в окружении посторонних звуков, но не произнесли ни слова, пока не услышали, как открвается дверь в квартиру. Ещё спустя мгновение послышался звонкий голос мамы:
— Костя, я вернулась! Максим уже пришёл?
— Да, Марин, как раз недавно.
Я пригубил чашку, ожидая, когда мама окажется рядом. Папа в это время продолжал думать о своём.
— Привет, сынок, — поздоровалась мама и поцеловала меня в щёку, а после села в кресло рядом с отцом. — Папа сказал, ты хотел о чём-то поговорить?
— Привет, мам. Да так, в школе есть проблемы с одноклассником. Вообще, давненько начались подколы с его стороны, но в последнее время это переходит все границы. На уроке химии сегодня специально вышел вслед за мной к доске и, когда мы проводили опыты, толкнул под локоть. В итоге я разлил реактив и получил замечание. Химичка… — заметив недовольный взгляд отца, я кашлянул и исправился. — Учительница химии погрозилась, что вызовет родителей в школу. Не знаю, будут ли вызывать в самом деле, но решил предупредить.
Во время рассказа я смотрел в кружку, а по окончанию перевёл взгляд на родителей.
Папа был всё так же задумчив, мама – непривычно серьёзна.
— Ольга Вениаминовна знает о поведении этого ученика? — её голос прозвучал неожиданно тихо.
— Да фиг знает. Мне кажется, если учителя и замечают, то закрывают глаза. Он подлиза тот ещё.
— Такие всегда были, есть и будут, — устало заметила мама. — Но это не значит, что подобное нужно игнорировать. Думаю, если нас и не вызовут, то мы сами к классному руководителю подойдём. Да, Кость?
Отец ещё несколько мгновений смотрел перед собой, а после повернулся к маме.
— Может, сами разберутся? Не маленькие дети ведь.
— Костя! Я не сомневаюсь, что они разберутся, но… мне кажется, Максиму это дорогого будет стоить. Ты так не думаешь?
На мгновение я заметил во взгляде папы не то удивление, не то испуг, но родитель быстро взял себя в руки и продолжил объяснять свою точку зрения.
— А если мы заявимся в школу, то у компашки, что издевается над ним, — он кивнул на меня, — появится ещё один повод для насмешек.
Родители уставились друг на друга, будто пытаясь гляделками переубедить один другого. В этот момент задумался и я. Бесспорно, отец был прав. Прослыть маменькиным сынком, особенно после столь долгого отсутствия и неожиданного возвращения родителей не хотелось. Но и без их помощи и поддержки становилось совсем уж невыносимо.
Будто прочитав мои мысли, папа отставил в сторону чашку и, взглянув сначала на маму, а потом и на меня, произнёс:
— Значит, сделаем так. Сегодня время уже позднее, сами беспокоить учителя не будем. Если в течение вечера или завтрашнего дня нас не вызывают…
Он остановился на полуслове и нахмурился.
— Дай-ка дневник, вдруг в письменном виде пригласили на беседу.
Я поднялся, быстро выудил из рюкзака «официальный документ ученика», как любили выражаться некоторые учителя, и протянул родителю. Он пролистал до нынешней недели и вместе с мамой бегло пробежался по ярко-красной записи.
— В общем, мы в любом случае сходим к классному руководителю, и я поставлю её в известность о том, что даю тебе добро в случае очередной выходки Васильева дать ему ответ. Но в пределах разумного. Понял?
Я кивнул, сглотнув подступивший к горлу ком и стараясь скрыть рвущийся наружу страх.
— Один раз съездить кулаком по лицу, если снова перейдёт границу, думаю…
— Костя! — мама возмущённо взглянула на папу, на что в ответ получила взгляд, полный непонимания.
— Что не так? Этого вполне должно быть достаточно, чтобы поставить обидчика на место. Мы добьёмся встречи с родителями, поэтому, конечно, хотелось бы избежать рукоприкладства. Но если будет совсем тяжко, один раз стукнуть разрешаю.
Неожиданно папа подмигнул. Я же не знал, как на это реагировать.
— Я бы хотел обойтись без этого, — хмыкнул, угрюмо заглядывая отцу в глаза.
— Иногда без этого никак, сына. Но будем верить в лучшее.
— Угу.
Теперь, когда тема разговора была исчерпана, все замолчали. Я взял в руки дневник и про себя прочитал замечание. «На уроке химии Максим нарушил технику безопасности, что могло повлечь за собой серьёзные последствия». Раз приглашения не было, значит, всё-таки стоило ждать звонка от Ольги Вениаминовны. Интересно, беседовать с родителями она будет в моём присутствии, или выставит за дверь?
От чего-то я усмехнулся собственным мыслям, и тут услышал испуганный вздох от мамы.
— Костя! Мы же в кино собирались! Сколько времени?
— Успокойся, только-только шесть, — взглянув на наручные часы, ответил папа. Сегодня он казался непривычно весёлым и расслабленным, несмотря на задумчивость и серьёзность во время беседы. Я с интересом рассматривал родителей, пока они о чём-то разговаривали, когда услышал, как мама пытается до меня докричаться.
— Максим! Ты чего, не слышишь, что ли? Напротив же сидишь, — в её голосе проскочили нотки обиды, и я поднял ладони в примирительном жесте.
— Извини, задумался. Что такое?
— Говорю, не хочешь с нами в кино сходить? На комедию пойдём, — мама склонила голову набок, внимательно всматриваясь в моё лицо. Её губы растянулись в слабой полуулыбке, а в глазах отражались крупицы надежды. И я, наверное, согласился бы, но… недосказанность с Настей не отпускала из сети неуверенности и мысли о том, что нужно извиниться.
— Я, наверное, как-нибудь в другой раз с вами схожу. Сегодня могу просто проводить до кинотеатра, всё равно прогуляться ещё хотел… Ты не против? — чтобы хоть как-то показать, что мне действительно жаль, аккуратно коснулся маминой руки, лежавшей на подлокотнике. От неожиданности мама еле заметно вздрогнула, но кивнула.
— Тогда, если хочешь, можешь пока пойти отдохнуть в комнате, у нас сеанс в восемь двадцать, так что времени ещё полтора часа до выхода.
— Я, пожалуй, тоже пойду полежу, — вклинился в обсуждение папа и потянулся в кресле в подтверждение собственных слов. После забрал наши кружки, сполоснул, и мы все потихоньку разошлись кто куда. Мама осталась хлопотать на кухне, папа пошёл в комнату и завалился на кровать, а я аккуратно прилёг на диван в своей комнате, закидывая руки под голову и закрывая глаза.
В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь еле слышными звуками извне. За окном шумели проезжающие машины, до слуха доносились отдалённые голоса людей. Все они жили своей обычной жизнью: кто спешил домой – в тепло и уют, кто гулял и наслаждался красотами вечернего Петербурга, кто праздновал какое-то своё событие, на всю улицу гогоча с компанией. За стенкой шумел телевизор, вещая о вечерних новостях. Несколько минут я прислушивался к окружению, от чего-то надеясь услышать в сплетении чужих голосов звонкий и в то же время мягкий голос Насти.
При воспоминании о родственной душе руки сами потянулись к телефону и машинально открыли «Вконтакте».
Несколько минут я залипал на страницу соулмейта, придумывая, что бы такое написать и как извиниться. Пальцы в третий раз набили «Привет! Извини, что так резко убежал сегодня, нагрубив и ничего больше не сказав», но спустя мгновение текстовое поле вновь стало пустым. Я отчаянно не понимал, почему столь простые слова так трудно сказать, и от этого кошки не то, что скребли на душе, они безжалостно драли её острыми когтями вины. Наконец, не выдержав, я отложил телефон в сторону и, тихо взвыв и закрыв лицо руками, повернулся набок.
«Провожу маму с папой и пойду к бабушке. А там, по пути, и к Насте заскочу…» — пронеслось в голове, и я еле заметно кивнул сам себе. Видимо, чтобы почувствовать больше уверенности.