Ведьмачьи аппетиты

Скоя’таэли дали понять, что делают ему, Геральту, величайшее одолжение, с крайней неохотой сообщая, что их предводитель, Иорвет, сейчас у водопада. Как и обычно, Иорвет был один, не опасаясь того, что вражеские лучники или маги ударят в спину: он мог почуять перемещение бабочки в сотне ярдов, что уж говорить о людях, еще и в тяжелых доспехах, создающих шума больше, чем армия троллей. Воняют солдаты, как признался Иорвет как-то раз, не лучше. Конечно же, он знал о том, что Геральт пришел, еще до того, как сам Геральт, пробившись через густой подлесок, вышел к водопаду и небольшому озерцу у отвесной скалы. Из него брала начало быстрая речушка, с журчанием исчезавшая в зарослях камыша. Иорвет не ушел, дабы избежать их встречи, и продолжил заниматься своими делами: отмывать от крови балахон и безрукавку и штопать рубаху. Самого эльфа тоже не помешало бы заштопать: Геральт еще в лагере белок почуял запах крови и сейчас нашел ее источник — плечо Иорвета, из которого кто-то вырезал приличный кусок плоти. Раздетый до трусов, без своей карминовой повязки на голове, со всклокоченными, неровно остриженными волосами и по-эльфски тонко худощавым телом, он напомнил Геральту мальчишку. Геральт был стар, но не хотел представлять, насколько стар был Иорвет. Он ему не завидовал и временами, если честно, был рад, что ему отшибло память. Многих вещей он не хотел бы помнить или вспоминать. Иорвет, прожив не одну сотню лет, не имел роскоши стереть из своей памяти пережитые им события. Поэтому он так спокойно относился к своим ранениям. По мнению Геральта, слишком беспечно. Это ведьмак мог протянуть со вспоротыми кишками несколько суток, замедлив метаболизм до состояния, близкого к летаргии, а эльфа могла в могилу отправить и банальная простуда. Эльфы, конечно же, все отрицали. — Помощь нужна? — спросил Геральт, не уточняя, с чем именно: со стиркой, штопкой или раной, которую Иорвет замотал каким-то листом, но кровь из-под него продолжала упрямо сочиться, стекая по его едва ли тронутой загаром коже. Иорвет почти все время проводил в тени лесов, скрываясь среди густой листвы, в переплетении могучих стволов, и о его присутствии люди обычно узнавали уже тогда, когда из ниоткуда им промеж глаз прилетала его стрела. В ближнем бою эльфу тоже не было равных. Геральт себя считал если не одаренным, то вполне талантливым фехтовальщиком, но даже он не смог бы так виртуозно управляться с двумя клинками одновременно. Иорвет не сражался — он танцевал, легко и непринужденно, убивая своих врагов одного за другим. Геральт признавал: он питал к вредному и саркастичному эльфу особую слабость, как и к любому достойному противнику. Только как-то так вышло, что вместо того, чтобы Иорвета убить, он предлагал ему свою помощь. И вместо того, чтобы послать Геральта в бездну, Иорвет смерил его долгим взглядом одного-единственного уцелевшего глаза и безразлично пожал плечами. Забыл о своей ране и поморщился, когда та сразу же дала о себе знать ноющей, парализующей пальцы болью. — Кто тебя так? — спросил Геральт с интересом. Он своего интереса к Иорвету и не скрывал никогда, однако, конечно же, держал себя в рамках приличий, чтобы не обидеть гордого эльфа. От Геральта никогда не поступало никаких намеков и предложений, что он был бы совсем не против узнать предводителя скоя’таэлей поближе, но любому со стороны было очевидно, что Белый Волк по-особенному относится к своему неожиданному союзнику. Иорвет был им, пока их цели совпадали, но Геральт никогда не питал ложных надежд, что по окончании войны их пути не разойдутся. Пройдут года, и вполне вероятно, что когда-нибудь им придется скрестить клинки: слишком уж разными были их взгляды и представления об этом мире. А Геральт, как и упрямый эльф, был существом слишком принципиальным, хотя и запутавшимся в политике и, если честно, уставшим от нее до беса. Иногда он завидовал Иорвету, который мог плюнуть на все и уйти в леса, подальше от непостоянных людей и их бесконечных интриг. А еще обиднее было то, что Иорвет мог достать лук и перестрелять их всех к чертовой матери, чего Геральт по разным причинам и соображениям позволить себе не мог. Но мечтал об этом последнее время все чаще. — Какой-то dh’oine, — неохотно дал Иорвет ответ на вопрос, откуда у него рана, и сжал в кулак подрагивающие пальцы, проверяя работоспособность руки. — Или ему благоволили боги, раз он успел тебя задеть, или ты чего-то не договариваешь, — Геральт присел на каменный выступ рядом с Иорветом, на почтительном от него расстоянии, чтобы не мешать ему и не злоупотреблять его гостеприимством. Приступы «человеколюбия» случались у эльфа крайне редко. Иорвет не знал, как относиться к Геральту. Ведьмак не был человеком, но и эльфом, Aen Seidhe, тоже не был. Иногда, злясь, Иорвет звал его «тупым dh’oine», а временами смотрел на него так, словно готов был уже предложить ему присоединиться к своему отряду, назначив своей правой рукой, и торжественно наречь его Геральтом, другом эльфов и белок. Геральт тоже не знал, как ему относиться к Иорвету. Он старался выдерживать нейтралитет и не лезть к эльфу особо, чтобы не провоцировать в нем агрессию, но его чертовски тянуло к этому зловредному существу. И в такие моменты, как этот, когда они оставались наедине, Геральту особенно сложно было контролировать свои порывы. Было в Иорвете какое-то особое злодейское очарование. Чего у него было не отнять, так это природной харизмы. За такими людьми хочешь идти — и неважно, куда они тебя ведут. Эльфы выбрали Иорвета не потому, что он был старше и опытнее и знал, с какой стороны держаться за клинок. Нет, они шли за ним, потому что верили в него и в его идеалы, потому что Иорвет всех вокруг заражал своей темной, но неуемной энергией. Временами Геральт думал о нем, как о шиле в заднице: остром и длинном, о котором захочешь забыть — не получится. Их вынужденное общение доставляло схожий дискомфорт: и стыдно признаться, что оно есть, и избавиться от него без посторонней помощи не можешь. Геральт не мог сказать, что Иорвет донимал его сильнее, чем очередной ярл или правитель, относящийся к ведьмаку не многим лучше, чем к охотничьему псу. Нужно ли упоминать, что на севере гончих забивали перед зимой, чтобы не тратиться на еду? — Дай посмотрю, — Геральт снял кожаные перчатки с обрезанными пальцами, и Иорвет весь напрягся, как натянутая тетива, готовая в любой момент выстрелить. — Тебе заняться больше нечем, ведьмак? — спросил Иорвет едко. — Шел бы ты очередных тварей потрошить, а то не ровен час, деньги на водку кончатся и жизнь потеряет всякий смысл. Геральт смерил колючего эльфа смешливым взглядом. О водке заговорил? Вот злопамятное исчадье. Подумаешь, пропустил с Лютиком и Золтаном пару стаканчиков, проигнорировав приказ Иорвета явиться немедленно на общий сбор, а потом свалив все на похмелье. Ну не любил Геральт все эти собрания, визиты, встречи, заговоры… Организация скоя’таэлей была не его заботой. Он пообещал Иорвету помочь с диверсией — и слово в итоге сдержал. А остальное — мелкие, незначительные детали. — Чтобы напиться водкой, мне никаких денег не хватит. — Помнилось Геральту, что они уже обсуждали его уникальный ведьмачий метаболизм. Водка? Сильно разбавленный водой спирт? Да Геральта в лучшие дни настойка из молодой мандрагоры брала с трудом, и перед ним вставала дилемма: или отказаться от идеи опьянеть, или рисковать летальной интоксикацией. Что сказать, тяжела и неказиста ведьмачья жизнь: захочешь отвлечься, расслабиться и повеселиться, и то не выйдет. — Зачем тогда пьешь? — Иорвет смотрел на Геральта настороженно. Тот словно не перчатки снял, а в руки взял скальпель, собираясь вскрыть эльфа живьем, невзирая на попытки сопротивления. Иорвет всегда здраво оценивал свои силы и силы противника. Он мог без труда справиться с десятком вооруженных людей в одиночку, но одолеть один на один ведьмака, особенно Белого Волка? Без хитрости и подлости поединок ему не выиграть. Иорвет же был сейчас безоружен и ослаблен. И если Геральт захочет принудить его к чему-либо силой, вряд ли он получит достойный отпор. — За компанию, — честно ответил Геральт. — От человеческих привычек сложно избавиться. Геральту нравилось спаивать людей. Без всяких корыстных целей. Пьяный Лютик вместо хронического раздражения неожиданно начинал его забавлять: прославленного барда после третьего тоста начинало тянуть на старческие сентиментальности, а временами его осеняли неожиданные, но неизменно порнографические рифмы. Бухого в стельку Золтана, бормотавшего что-то о восхитительных рыжих усиках своей новой избранницы, Геральт тоже любил, даже если приходилось в очередной раз участвовать в пьяной краснолюдской потасовке. С Иорветом же этот номер вряд ли прокатит: чем эльф точно не злоупотреблял, так это алкоголем. Чего не скажешь о жестокости и доверии. Геральт знал, что Иорвету нельзя доверять, несмотря на то, что они оба нуждались в помощи друг друга. Иорвет сразу дал понять: его ничего не интересует, если это не связано с выполнением его миссии по освобождению Aen Seidhe от человеческого гнета и с возвращением своему народу принадлежащих ему по праву земель. — Привычка лезть не в свое дело к ним тоже относится? — ожидаемо огрызнулся Иорвет. Геральт старался не умиляться, но от опасно-щекотливого комментария отказаться не мог: — Скорее привычка помогать маленьким, беззащитным белочкам, спасая их хорошенькие шкурки. Глаз Иорвета опасно сощурился, но Геральт ответил на этот убийственный взгляд беззаботной улыбкой. — Не нарывайся, ведьмак. Я и одной рукой смогу снести тебе твою тупую башку, — предупредил его Иорвет. — Не сомневаюсь, — подыграл ему Геральт. Временами его так и подмывало вызвать эльфа на дружеский поединок, чтобы помериться с ним силой, скоростью и ловкостью, но пока он только наблюдал за ним со стороны, изучая его технику и любуясь его стилем ведения боя. От Иорвета невозможно было оторвать глаз, когда он, сплетение мышц и ярости, вихрем проносился по полю боя, убивая каждого на своем пути — легко и непринужденно. Он был решительным, стремительным и неумолимым. Геральт все чаще задумывался, каким Иорвет был в постели. Он не представлял его снизу — если только надежно связанным и полностью обездвиженным. И если Геральт не хотел снимать напряжение с помощью руки и ледяной воды или вымещать неудовлетворенность на безотказной шлюхе, лучше ему было перестать развивать мысль в данном направлении. Хорошо бы сейчас у них все случилось по обоюдному согласию и добровольно: не хотелось заламывать эльфу руки и принуждать его силой к принятию помощи. — Так ты позволишь мне? — Геральт настоял. Иорвет колебался. Никто раньше не обрабатывал ему раны. Он не привык доверять чужим рукам. Особенно рукам ведьмака. Но они через многое уже прошли вместе, не раз стояли спина к спине, защищая друг друга под натиском врага, и Геральт заслужил немного эльфского доверия — его хватило, чтобы получить от Иорвета молчаливый кивок. Геральт снял перевязь с мечами, чтобы не мешались, и пересел ближе к эльфу. Иорвет все еще был очень напряжен, но стоически терпел. Даже почти не показывал виду, что ему близость ведьмака неприятна. — От тебя ничем не пахнет, — внезапно сообщил Иорвет, который почему-то не хотел молчать, пока Геральт осторожно срезал веревку, державшую лист прижатым к ране, но ранение оказалось слишком серьезным, чтобы можно было вылечить его, приложив какой-то подорожник-переросток. Вот она, наглядная эльфская медицина. Немудрено, что эльфы на грани вымирания. Спорно, виной тому их образ жизни или пагубное влияние людей. — Это плохо? — Это странно. — Иорвет смотрел на него, но Геральт не поднимал глаз, сосредоточенный на том, что делал. Он не хотел смущать эльфа еще больше. — Ты двигаешься почти бесшумно. Но я почему-то всегда знаю, когда ты оказываешься у меня за спиной. — Потому что я этого хочу, — мягко ответил Геральт. — Я сам даю тебе знать о своем присутствии. Не хочу, чтобы ты, не признав меня, снес мне мою тупую башку. Она еще дорога мне, как память. Иорвет усмехнулся и тут же зашипел от боли, когда Геральт снял лист, который пришлось отрывать вместе с коркой запекшейся крови. Тут же хлынула кровь, но Геральт отнесся к ней спокойно, изучая рану, чтобы понять, насколько глубоки повреждения. — Напомни, как именно ты почти лишился руки? Иорвет ответил неохотно: — У меня не было времени поставить блок, я должен был прикрыть Элеаса. Геральт все-таки посмотрел на него. Иорвет спокойно встретил его взгляд. — Ты хороший командир, Иорвет, не каждый станет подставляться, чтобы спасти своего бойца. — Я ничем не отличаюсь от них, — ответил Иорвет, — и их жизни не менее ценны и важны, чем моя. У меня был выбор. Я его сделал. — Да, и теперь пожинаешь его плоды, — насмешливо сказал Геральт. Он уже много раз слышал от любящих высокопарные речи скоя’таэлей о том, насколько они верны раз принятому решению. Еще бы у них слова с действиями не расходились — было бы вообще замечательно. — Я наложу заживляющую мазь. Она может нанести тебе больше вреда, чем пользы, так что придется снизить ее токсичность. Зато не придется ампутировать руку. Хотя для тебя это вряд ли весомый аргумент. Сложно будет стрелять одной рукой, но, думаю, ты справишься, так что не парься, можем оставить все как есть. Выбор за тобой. — Издевайся, ведьмак, — поморщился Иорвет. Он этого не показывал, конечно же, но прекрасно понимал, что Геральт прав. Если руку не обработать как следует, начнутся осложнения. У него не было времени болеть и зализывать раны. — Делай, что нужно. Получив разрешение, Геральт открыл поясную сумку, не глядя нашел нужный пузырек и достал из соседнего отделения мешочек с сухой костной мукой, из которой получался отличный клей. Используя в качестве чаши свою ладонь, он смешал муку с содержимым пузырька, в результате получив вязкую и дурно пахнущую субстанцию. Иорвет поморщился от едкого запаха, но еще не передумал доверять свое хрупкое эльфское здоровье ведьмаку. — Будет больно, — предупредил его Геральт, и Иорвет кивнул — он был готов. Геральт набрал мазь на указательный палец и перенес ее на открытую рану. Иорвет сдержал первый стон, готовый сорваться с губ, но, когда боль усилилась, согнулся пополам и по-эльфски выругался. Но не дернулся и не попытался руку забрать. Геральт начал восхищаться им и его стойкостью еще больше — если было куда. Надавив на края раны, Геральт использовал чуточку игни, чтобы засушить клей, после чего припал к ране губами. Не ожидавший этого Иорвет вздрогнул всем телом и уставился на него совершенно безумным взглядом, пока Геральт вылизывал его рану, нейтрализуя часть горького яда своей слюной. Иорвет вздрагивал, но не вырывался. Он явно еще не до конца верил в то, что это происходит на самом деле. — Теперь все. — Геральт довольно осмотрел результат, не обращая внимания на Иорвета, который подозрительно затих и все еще таращился на него, не моргая. Действия Геральта нанесли ему большую травму, чем чей-то меч. — Жить будешь. Он отпустил его руку, которую держал ниже локтя на случай, если Иорвет начнет дергаться в неподходящий момент, и наконец посмотрел на эльфа. Тот так поспешно отвел взгляд, что бровь Геральта вопросительно дернулась сама собой. В первый раз за все время Иорвет прятал от него свое лицо. Это было на него совсем не похоже: он даже смерти смотрел прямо в глаза без страха и сомнений. — Я должен сказать тебе спасибо? — спросил Иорвет негромко, снова пошевелив пальцами, чтобы проверить руку. Рана пульсировала и ныла, но зелье действовало, и пальцы слушались куда лучше. — Если боишься подавиться, лучше не стоит, — серьезно ответил Геральт. — У тебя кровь на лице, — еще глуше добавил Иорвет. Геральт усмехнулся. Но наклонился и, зачерпнув ладонями воду в озерце, умылся. Если Иорвета так смущала его собственная кровь на морде Геральта, он решил его не нервировать. Проще было ее смыть. Иорвет был странно молчалив. Геральт тоже не спешил начинать разговор, наслаждаясь приятным обществом эльфа, тишиной леса, прохладой, исходившей от воды, мерным шумом водопада неподалеку и перекрикиванием ночных птиц. Никаких утопцев и прочей нечисти — тишь да благодать. Как редки были моменты безмятежного отдыха. И тем больше Геральт их ценил. Впервые он хотел провести свободное время не наедине с выпивкой или самим с собой, а разделить это умиротворение с другим. Иорвет, по-эльфски чутко улавливающий смену настроения, казался немного притихшим: как и Геральт, он бесцельно скользил взглядом по темной воде, ни о чем не думая. Он этого никогда не показывал, но временами уставал, как собака, которую хочется прирезать из жалости. С Геральтом он мог больше не притворяться: ведьмак все равно видел его насквозь. И каким-то непостижимым образом всегда оказывался поблизости в трудную минуту. Предпочитающий абсолютное одиночество Иорвет впервые не возражал против чужого присутствия. Геральт давно перестал быть для него чужим, хотел он в этом себе признаваться или нет. — Спасибо. У Иорвета ушло несколько минут, чтобы собраться. Геральт его не торопил. Он смотрел, как плавают у поверхности мальки, собирая семена, падавшие с деревьев. Гипнотизирующее зрелище. — Ты слишком… добр ко мне. — А мне не следует? — Геральт посмотрел на него. Иорвет больше не отводил взгляд, но смотрел на него совсем иначе, чем обычно — внимательней, задумчивей, без привычных желчи и презрения. Геральт надеялся, что эльф не решал, утопить его здесь, чтобы смыть с себя позор, или все же повременить: ведьмак еще мог ему пригодиться. Теоретически. — Почему ты делаешь это? — Иорвет или в самом деле не понимал, или хотел, чтобы Геральт озвучил очевидную им обоим вещь вслух. — Потому что ты мне нравишься? — предположил Геральт. Бровь Иорвета нервически дернулась, но он справился с выражением своего лица и странно усмехнулся. — У тебя слабость к маленьким, беззащитным белкам с хорошенькой шкуркой, ведьмак? — смешливо спросил он. — Я люблю животных. И Иорвет рассмеялся: запрокинул голову назад и искренне захохотал. С животным его, верно, еще никто не отваживался сравнить — вслух и в лицо уж точно. Геральт улыбался: он был рад тому, что ему удалось поднять эльфу настроение. Из-за последней стычки с людьми, в которой он потерял много бойцов, Иорвет был мрачнее тучи последнее время. — Ты занимательный, — отсмеявшись, произнес Иорвет. Он наконец расслабился, хотя Геральт все еще сидел к нему очень близко, едва ли не касаясь плечом его плеча, но Иорвет не встал и не ушел. Геральт не помнил, чтобы хоть раз за эти месяцы своевольный и свободолюбивый эльф подпускал его к себе так близко. — И странный. — Спасибо. — Думаешь, это был комплимент? — Иорвет снова уставился на него нечитаемым, пристальным взглядом. Словно что-то решал. Геральт готов был принять любую свою судьбу — от нее, как верно говорится, не убежишь. — Для тебя в порядке вещей — любить животных, ведьмак? — Нет, — честно ответил Геральт. — Обычно я развлекаю чародеек — зачем еще, по-твоему, они меня создали? — И внезапно продолжил, даже если считал плохой идеей делиться чем-то личным и наболевшим с саркастично-бездушным эльфом: — Иногда мне кажется, что мое предназначение как охотника на чудовищ лишь прикрытие. И ведьмаки для чародеек кто-то вроде породистых скакунов. Каждая из них хочет меня в свою конюшню, чтобы кататься на мне, когда пожелает, на зависть своим соперницам. — Так это правда. — Иорвет не слишком вникал в суть ведьмаков, но все же знал о них — возможно, даже больше, чем большинство людей и нелюдей. — Удобно, наверное, иметь под рукой безотказную игрушку. — Наверное, — согласился Геральт. — И ты никогда… не испытывал тяги к кому-то, кроме своих создательниц? Геральт неопределенно пожал плечами: — Я могу испытывать физическое влечение — я управляю им точно так же, как любым процессом в своем теле. Я могу испытывать физическое удовольствие — не знаю, правда, отличается оно от человеческого или нет. Но эмоциональной привязанности к тем, с кем я спал, у меня не было, если ты спрашиваешь об этом. Иорвета эта тема странным образом смущала и необъяснимым образом волновала. Геральт еще не разобрался, что ему думать. Иорвет был последним, кого он представлял в качестве своего собеседника в подобного рода обсуждении. Иорвет казался слишком далеким от мирских слабостей и утех. Геральт в который раз задумался о том, сколько эльфу на самом деле лет. Проживи Геральт столько же, он бы спился. — А ты? — спросил Геральт в ответ. — У тебя был кто-то, кого ты любил? Иорвет отвел взгляд, посмотрев на темную воду, тихо накатывавшую на валун, на котором они сидели. — Когда-то давно, — ответил он, погрузившись в свои воспоминания. — С тех пор я больше не позволял себе ни к кому привязываться. — Понимаю, — медленно произнес Геральт. Он сам избегал соблазнов проникнуться симпатией к кому-либо, кто живет мало или слишком хрупок. Ему нравились многие девушки, но он не хотел ломать им жизни, не мог отказаться от своей сути, побуждавшей его продолжать движение, не останавливаясь подолгу на одном месте. Он был ведьмаком, охотником на нечисть, и не мог даже волшебным образом снова стать человеком. Возможно, из-за своего условного бессмертия и отрешенности от человеческого мира он и испытывал тягу к эльфам. Иорвет был особенным случаем. Геральт, конечно же, не допускал всяких сентиментальных и глупых мыслей о том, что они вдвоем смогли бы прожить несколько сотен лет, любя друг друга, но Геральт хотя бы мог не волноваться о том, что увидит, как человек, которого он любит, стареет, увядает и умирает. Чародейки тоже жили долго благодаря инъекциям магии, но с ними у Геральта были сложные отношения. Основной его проблемой было то, что он не мог им отказать, даже когда понимал, что его в очередной раз используют, выжмут из него все соки и выкинут не глядя. В такие моменты он утешал себя мыслью, что такова его природа, а против нее не попрешь. — Ты странно влияешь на меня, ведьмак, — вздохнул Иорвет обреченно. — Мне в голову лезут странные мысли, когда ты рядом. — Странные? — шутливо уточнил Геральт и, раз уж Иорвет сам поднял эту тему, добавил: — Ну вот, а я-то думал, неприличные. Эльф пристально посмотрел на него. В другой ситуации он бы ему вмазал — без сомнений. И выгнал бы из лагеря скоя’таэлей с позором. Но сейчас он ничего не делал. И все еще что-то тщательно обдумывал. А кто говорил Геральту, что эльфы не мечутся между решениями? Иорвет как раз занимался сейчас именно этим. Не будь Иорвет Иорветом, Геральт бы взял его силой, уверенный, что в итоге ему ответят взаимностью, которую не желают показывать из страха быть отвергнутым или непонятным. Но Геральт уважал эльфа — не за его страсть к беспорядочным и массовым убийствам, конечно же, и террору мирного населения в придачу. Иорвет отличался от других скоя’таэлей, а от городских эльфов и подавно. Для Геральта он был особенным — не было смысла этого отрицать. У них с Иорветом было много общего: их обоих считали выродками и убийцами, боялись и ненавидели за глаза. Но больше всего Геральта очаровывало неповторимое черное чувство юмора Иорвета и его язык без костей: он с удовольствием устраивал с ним словесные дуэли и баталии за звание самого саркастичного, циничного и бессердечного «шутника» века. Еще Геральта, конечно же, подкупали острый и изворотливый ум Иорвета, его прямолинейность и, как ни странно, беспощадность: Иорвет никогда не колебался. До этого момента. — Ты очень уверен в себе, — медленно произнес Иорвет наконец. — Жажда убийства чудовищ во мне не менее сильна, чем жажда ублажать моих партнеров, — насмешливо сказал Геральт. — Я ведь уже говорил, что был создан для этого. Для меня это так же естественно, как для тебя прыгать по веткам. — Думаю, прыгать по веткам и прыгать на ком-то — несколько разные занятия. — Иорвет усмехнулся краем рта. — Не соглашусь, — Геральт подыграл ему, со всей серьезностью подойдя к этой проблеме. — И тут, и там важны сила, скорость, координация, ловкость, а самое главное — выносливость. — Да, и всего этого у тебя не занимать. — Иорвет опустил свои по-девичьи длинные ресницы. Геральт постоянно представлял, насколько красив был эльф до того, как кто-то изуродовал половину его лица. Но Геральт никогда не обращал внимания на внешность – что его зацепило в эльфе, так точно не его смазливая мордашка. Геральт и не таких сладких остроухих мальчиков на своем пути встречал. И всегда проходил мимо. — У тебя тоже. — Геральт позволил себе дерзость подмигнуть Иорвету. Он ждал, что эльф сейчас рассвирепеет, взовьется и, по-эльфски проклиная его род до седьмого колена, велит убираться. Но Иорвет ничего такого не сделал. Он вообще не пошевелился. И только через какое-то время спросил: — Для тебя естественно спать с кем-то без обязательств? — Ты хочешь, чтобы я дал тебе какие-то обязательства? — Геральт был несколько удивлен. Иорвет был слишком серьезен. Наверное, Геральт просто отвык иметь дело с нормальными людьми: он был или с озабоченными чародейками, которые липли к нему, словно он был для них медом намазан, или с «честными» шлюхами, которых волновали его деньги и в последнюю очередь — эфемерные чувства. Считалось, что у ведьмаков их нет, как и сердца. Удобная отговорка. — А ты можешь? — задал Иорвет встречный вопрос. Он звучал и как вызов, и как обвинение. Геральт растерялся: — Смотря что тебе от меня нужно. — А что тебе нужно от меня? Геральт рассеянно смотрел на пугающе собранного эльфа. — Слушай, Иорвет. — Он решил поговорить с ним начистоту. — Я не хочу тебя ни к чему принуждать или применять насилие. Ты мне нравишься, и я не буду этого отрицать. Но это не значит, что я брошусь на тебя, как голодный зверь на кусок мяса, стоит тебе потерять бдительность. Я лишь делаю тебе предложение. Ты вправе от него отказаться, я не обижусь. — «Ведьмак и рыцарское благородство», повесть временных лет, — иронично озвучил Иорвет название следующего шедевра Лютика. — Представляю, что обо мне скажут, когда узнают, что я переспал с ведьмаком. — Он странно усмехнулся. — Не знаю, это хуже обвинений в зоофилии или нет? — Вау, — Геральт изобразил восхищение, — Иорвета, грозу жалких людишек и бесславного истребителя спецотрядов, волнует чье-то мнение? Иорвет развернулся и ударил Геральта здоровой рукой в живот. Геральт позволил ему это сделать, хотя мог бы перехватить его руку и даже успеть ударить в ответ. Что ж, в одном он оказался прав: силы у эльфа было хоть отбавляй. Он даже закашлялся: Иорвет сбил его дыхание. — Я правильно понимаю, что это значит «нет»? — сипло спросил он. Иорвет поднялся на ноги и надменно взглянул на Геральта сверху вниз: — Ничего ты не понимаешь, Gwynbleidd. И, сняв с себя трусы, чтобы оставить их сухими, прыгнул с валуна в воду, войдя в нее без брызг. Геральт не попытался его остановить, хотя рану не стоило так скоро мочить: клей мог еще не взяться. Но Иорвета его рука не беспокоила: он проплыл под водой вдоль дна до середины озера и вынырнул, убирая с лица мокрые волосы. Обернулся на Геральта и вопросительно приподнял бровь: — Ты идешь, или тебе нужно особое предложение? Геральт усмехнулся, принимая правила игры. Ладно, даже если в конце ему ничего не перепадет, он не откажет себе в удовольствии немного потискать мокрого, но все такого же вредного и недоступного эльфа. Он медленно поднялся и под пристальным взглядом Иорвета стал не спеша раздеваться. Эльф не сводил с него взгляда. Геральту это нравилось: у большинства он рождал страх и отвращение, но Иорвета не смущал его полуживой вид. А боевые шрамы, которыми было щедро украшено его тело, явно приходились эльфу по душе — он изучал их с особым, профессиональным интересом. Геральт разделся донага, не зная, что такое стеснение — это в его программу чародеями заложено тоже не было. Он не работал над собой специально, но профессия ведьмака помогала ему поддерживать идеальную форму. Иорвет не остался равнодушен к игре его мышц под трупно-бледной кожей. Единственный глаз эльфа странно мерцал в темноте — хотя, возможно, это было лишь игрой отраженного от воды лунного света. Геральт последовал примеру Иорвета и сразу нырнул. Вода была, сука, ледяной, но он быстро поднял температуру своего тела и едва ли успел почувствовать холод. Вынырнув, Геральт медленно поплыл к Иорвету, который ждал его, стоя на мысочках на каменистом дне, целиком скрытый от Геральта толщей воды, над поверхностью которой виднелась лишь его голова. Геральт приближался к эльфу, как к опасному хищнику, не делая резких движений и тщательно выверяя каждый свой шаг. Но Иорвет не исчез и не растворился, когда расстояние между ними сократилось до одного полушага. Вот так магия. — Я еще не видел мокрых белок, — сказал Геральт негромко. — А ты всех привык видеть мокрыми для себя? — ехидно спросил Иорвет. — Я много времени уделяю подготовке, — парировал Геральт. — Меня ты тоже тщательно готовил? Геральт усмехнулся. — Я похож на инкуба? — Немного, — подтвердил его худшие опасения Иорвет. — Иногда ты смотришь на меня так, словно хочешь сожрать. — Ты замечал это, но продолжал меня игнорировать, — укоризненно произнес Геральт. — Признаю: мне нравится над тобой издеваться, — хмыкнул Иорвет. — К тому же, мне было интересно узнать, насколько тебя хватит и как скоро ты сдашься. — Я не умею сдаваться, — заметил Геральт, — и умею быть очень терпеливым. — Верно, даже тогда, когда это совсем не к месту. — Иорвет, как и все эльфы, любил говорить загадками, намеками и полунамеками. Но Геральт успел поднатореть в этой игре. — Как сейчас, например? — Он дотронулся до запястья Иорвета под водой. Эльф позволил ему взять себя за руку и притянуть. Он вздрогнул, оказавшись прижатым к груди Геральта, но скорее от жара его кожи в контрасте с ледяной горной водой, чем из-за объятий. Если бы ему не хотелось этого или было бы неприятно, он вряд ли сам положил бы руки ему на плечи. — Я буду твоим очередным трофеем? — Сарказм даже в столь двусмысленной позе Иорвету не изменял. — У тебя предвзятое ко мне отношение, — оскорбился Геральт, осторожно прижимая ладони к бокам эльфа. Иорвет был худым и жестким — совсем не таким, каким Геральт привык ощущать своих партнеров, которые до этого момента всегда были исключительно женского пола. И, честно, Геральт никогда не думал, что захочет самого опасного из ныне живущих эльфов и, как многие полагали, больного на голову представителя вымирающего вида. Но он хотел его не для своей коллекции. Хорошо, Геральт признавал: порой он испытывал слабость к тем, кого если не должен был убивать, то уж точно не вступать с ними в близкий половой контакт. По большей части в его сомнительную «коллекцию» входили женские особи гуманоидов, такие как суккубы, допплеры, нимфы, дриады, высшие вампиры, еще и с Владычицей озера случилось поплескаться не раз. Но бывали и исключительные случаи, о которых Геральт точно не станет распространяться. Его могут не так понять, если он поведает, что продолжил акт совокупления со страдающей ликантропией девушкой, которая перекинулась в самый неподходящий момент — когда он уже с четверть часа сношал ее не хуже самца волколака, так что не собирался прерывать их акт дикой животной любви. Или если расскажет, как попал под очарование одной проклятой, которая не имела при себе денег и за свою жизнь расплатилась натурой — далекой от общепринятого понимания красоты. В общем, с Геральтом разные истории успели злоключиться. Но ни об одной из них он не жалел: эта жизнь теряла краски без ярких впечатлений. А впечатлить бывалого ведьмака могло немногое. Как же Иорвет, это маленькое остроухое чудовище во плоти, возглавил список желаемого, Геральт понятия не имел. Что это? Эльфская ворожба? Или сам Геральт к старости умом тронулся? Монстры монстрами, а вот западать на эльфа в его планы никогда не входило. — Я могу поклясться тебе в вечной верности, если ты этого захочешь, но учти, что, когда я надоем тебе, ты не сможешь так просто от меня избавиться, — сказал он. — Я это учту, — серьезно подтвердил Иорвет и, сам подавшись навстречу, поцеловал Геральта в губы, решив, что разговор окончен и пора переходить к действиям. Геральт был совсем не против — скорее абсолютно наоборот. Он ждал этого очень давно, не смея надеяться, что когда-нибудь это произойдет и Иорвет окажется в его ловушке, куда ступит добровольно. Руки Геральта сразу же скользнули по пояснице вниз к заднице эльфа и крепко сжали ягодицы. Их бедра плотно прижались друг к другу, но Иорвет не был возбужден — пока. Геральт никогда не спал с мужчинами, но он сам был мужчиной и был уверен, что анатомия эльфов не сильно отличается от человеческой. Геральт в самом деле уделял тщательное внимание подготовке — не только в ведьмачьей рутине, но и во всех остальных сферах своей жизни. Если бы он сомневался, что сможет сделать Иорвету приятно, никогда бы не притронулся к нему. Он дорожил их странными отношениями — где-то на грани вражды, дружбы, приязни и равнодушия, — и не хотел все испортить. Иорвет целовался, как мужчина: властно и напористо. Геральт уступал ему, не стремясь перенять инициативу: временами ему нравилось быть ведомым в играх с сексуальным подтекстом. Опять же, вполне вероятно, что чародеи заложили это в его программе: все они были помешаны на жажде власти и обладания. Секс с ними всегда изматывал Геральта сильнее психологически, чем физически: он чувствовал себя осушенным и опустошенным. Иорвет, как и чародейки, ощущался очень голодным: не нужно было спрашивать его, как давно он был с кем-то — очевидно, что «очень давно». Геральт не упускал возможности и ласкал его тело всюду, куда дотягивались руки. Не считая пары шрамов, кожа Иорвета была гладкой и мягкой, и его тонкой талии могла бы позавидовать любая девица. Трогать его было особенно приятно: Геральт терся об эльфа многообещающе-провокационно, и очень скоро член на удивление чувствительного и отзывчивого на ласки Иорвета совершенно недвусмысленно уперся в его живот. Геральт свой член, конечно же, тоже сразу поднял: больше не нужно было сдерживать и контролировать свое желание. Иорвет охнул, когда Геральт, не удержавшись, прикусил его за нижнюю губу. Жажда обладать эльфом ощущалась как растущий сосущий голод: будь Геральт монстром, он бы точно Иорвета сожрал с потрохами. Отсутствие у эльфа второй дырки и наличие члена вместо нее Геральта ни капли не смущали: он уверенно сжал член Иорвета в своей руке, задвигав кулаком по тонкому, но очень длинному стволу. Геральт не видел возбужденными эльфов-мужчин, но у него было много эльфок, и у всех у них без исключения были узкие и длинные влагалища — особенности эльфской физиологии. Так что член Иорвета полностью соответствовал представлениям и ожиданиям Геральта, который с удовольствием ласкал его, чувствуя, как эльф дрожит в его руках, и слыша, как шумно он дышит. — Дай мне. — Иорвет не мог бездействовать: как и Геральт, он привык контролировать ситуацию. Геральт не возражал: он отодвинулся ровно настолько, чтобы Иорвет мог тоже взять в руку его член. Устав яростно сосаться, они оба перешли на шеи друг друга: Геральт целовал, сосал и прикусывал теплую, сладкую кожу, покрытую узором растительной татуировки, и Иорвет отзывался очень тихими, но пробирающими до самого нутра стонами. Геральт вторил ему, когда эльф особенно сильно сжимал острые зубы на старой ране — след от страстного засоса одной очень несдержанной бруксы. Зажил слепок ее челюстей так себе, и поврежденная ядом кожа вокруг ран до сих пор была очень чувствительна к любым прикосновениям, особенно таким настойчивым, какими делал их Иорвет, словно задавшись целью найти самое слабое место Геральта и непременно им воспользоваться. Геральт чувствовал, что Иорвет от него хочет: подчинения и капитуляции, признания своего полного поражения в безумной и бессмысленной приязни к эльфу. И Геральт ему это дал: он видел, как загорелся глаз Иорвета, когда Геральт кончил первым от его настойчивых ласк. И Геральт мог кончить ради Иорвета сколько угодно раз, если это давало ему такое наслаждение от осознания своей власти над ним. — Ты сделаешь все, что я захочу, Gwynbleidd? — жарко прошептал Иорвет в его губы, все еще крепко держа его за полуспавший член и лениво двигая рукой. Даже если Иорвет приказал бы ему сейчас повернуться и наклониться, подставив свой зад, Геральт бы это сделал, хотя слабо представлял себя в пассивной позиции. Но, как он всегда говорил, все случается впервые. — Я сделаю все, что ты захочешь, — подтвердил Геральт, нагло лапая эльфа за задницу, пока тот был увлечен им и не обращал на его шаловливые, вездесущие руки особого внимания. — Тогда возьми меня так, чтобы я не подумал сожалеть о своем решении отдаться тебе, — выдохнул Иорвет ему в губы. Приказ принят — приказ исполнен. Геральта не нужно было просить дважды. Страстно впившись в опухшие и зацелованные губы эльфа, он подхватил его под зад, и сильные ноги тут же обвились вокруг его талии. Геральт дошел до противоположного берега, где камни были сглажены приливами и отливами воды, но выбираться из озера не стал. Вместо этого он опустил Иорвета на песчаное дно, развернул спиной к себе и прижался сзади всем телом, крепко обхватывая обеими руками: одной за живот, а второй поперек груди. Иорвет задрожал: от возбуждения, конечно же, и предвкушения бурной развязки. Он был наслышан о ведьмаках и особенно о похождениях Геральта из Ривии, воспетых Лютиком в бессмертных балладах. В вольных интерпретациях Геральт и некоторыми самками чудовищ не брезговал. Геральт эту информацию не подтверждал, но и не опровергал. Он действительно был лишен брезгливости и отвращения к внешним уродствам. Конечно, большинство нежити не вызывало у него восторга своими видом и поведением, но некоторые отдельные разумные особи вполне могли пробудить его научный, так сказать, интерес. И если можно было перейти к практике, Геральт никогда не упускал такой возможности. Человек был под ним или нечисть, он знал, как доставить им обоим удовольствие. Из всех чудищ Иорвет представлялся ему самым непредсказуемым и опасным. Иорвет застонал совершенно несдержанно, когда Геральт впился в его шею, терзая губами и зубами сладкую плоть, и покорно подставил свой зад, стоило Геральту недвусмысленно потереться о него бедрами. Без сомнений, у Иорвета был опыт однополой любви: он точно знал, что хочет от Геральта и как ему это получить. А Геральт только рад был ему это дать. Целуя его всюду, куда дотягивались губы, покрывая жаркими, хаотичными поцелуями его длинную шею, мускулистые плечи и спину, Геральт добрался и до поврежденной половины лица. В первый момент, испугавшись, Иорвет замер, но потом смог расслабиться, позволяя Геральту касаться себя там, где не позволял никому другому. Отвлекая его поцелуями и ласками, Геральт опустил руку под воду и погладил большим пальцем тугое колечко входа, спрашивая разрешения и давая Иорвету последнюю возможность передумать. Но эльф уже ни о чем не мог думать: что бы Геральт ни делал с ним, он был возбужден настолько, что согласен на все. Стоило посмотреть правде в глаза: у Геральта был большой опыт плотских утех, занимавших в его жизни второе место после охоты на чудищ. Он не брезговал никакими интимными взаимодействиями, открытый и готовый к любого рода экспериментам. И что уж греха таить, чародейки по большей части были теми еще извращенками, так что Геральт давно освоил все тонкости анальных забав. Он знал, как подготовить Иорвета, чтобы ему не было больно, и знал на собственном опыте, что внутри мужского тела есть особая точка, которая рождает множество странных, но приятных ощущений. Он нашел ее почти сразу, стоило ему проникнуть пальцем в тесное, жаркое и гладкое, как самый дорогой атлас, нутро. Иорвет издал полузадушенный звук и уткнулся пылающим лицом в предплечье руки, которой опирался о валун. Если бы Геральт не держал его так крепко, прижимая к себе, он бы точно безвольно сполз по камням. Поглощенный пресловутой подготовкой, Геральт тщательно и методично ласкал Иорвета изнутри, чувствуя, в какой момент может усилить давление и когда добавить еще пальцы. Ему хватило трех, чтобы достаточно растянуть его для себя. Иорвет весь затрепетал, как только Геральт, взяв в руку свой член, погладил головкой мягкий вход, и шире раздвинул ноги, готовясь принять его. Геральт проскользнул в него без особых усилий: Иорвет не сжался и не зажался, зная, что за небольшой болью и временным дискомфортом его ждет ни с чем несравнимое удовольствие. Но вряд ли он отдавал себе отчет, что секс с ведьмаком может сильно отличаться от секса с эльфом — или кем был партнер Иорвета, о котором тот не хотел ни вспоминать, ни говорить. Поначалу плавные и медленные фрикции, дававшие Иорвету время привыкнуть к ощущениям растянутости и заполненности, позволяли им больше времени уделять ласкам и поцелуям. Геральт охотно отвечал на поцелуи Иорвета, широко оглаживая ладонью его плоский, натренированный живот, дразняще проходясь рукой близко к паху, но не прикасаясь к колом стоящему члену: Иорвету еще рано было кончать, ведь Геральт только начал. Но стоило ему войти глубже, натягивая эльфа до предела, и сделать пару несдержанных толчков, как Иорвет, спазмически сжав его в себе, кончил — Геральт додрочил ему, продляя секунды острого наслаждения. После чего, крепко взяв эльфа за пояс, чтобы тот не мог сбежать и спрятаться от его напора, с силой вошел в него, вырывая у едва ли соображающего после мощного оргазма Иорвета протяжный, полуосмысленный стон. Уже зная, что больно не будет, Геральт мог свободно двигаться, беря эльфа так, как ему давно хотелось: мощно и страстно, словно испытывая его тело на прочность. Иорвет не противился, покорный его воле, и податливо принимал его в себя, вновь распаляясь от тех ощущений, что дарил ему Геральт, уверенно обращавшийся с его телом, как со своим собственным. И он довел его до разрядки еще два раза, прежде чем Иорвет замолил о пощаде: — Геральт, я больше не могу, — хрипло прошептал он между стонами, снова назвав его по имени. Всего какой-то десяток минут назад Иорвет еще умолял его: «Не останавливайся, Геральт, не останавливайся», но теперь успел пожалеть о своем желании, озвученном вслух. Геральт все же сжалился над ним, хотя и чувствовал, что не до конца насытился своим любовником. Повернув к себе голову Иорвета за подбородок, он глубоко поцеловал его, затыкая, и начал безудержно вколачиваться в его тело, которое не могло не отреагировать на его действия. И Иорвет, скуля и уже чуть ли не плача, кончил в четвертый раз, а парой секунд позже, замедлившись и позволив себе войти так глубоко в растраханное нутро, как это было возможно, кончил и Геральт. Уткнувшись лицом во встрепанный затылок эльфа, он тяжело дышал, немного притомившись от интенсивных нагрузок, и по телу уже расползалась предательски-сладкая послеоргазменная истома. Полностью удовлетворенный, он всем весом лег на растекшегося по гладкому валуну Иорвета и нежно поцеловал его в опаленный магией висок, благодаря за доставленное удовольствие — хотя больше, конечно же, за оказанное ему доверие. Которое он, как он скромно надеялся, оправдал и в полной мере отработал. — Ну что, ты готов принять мою клятву в вечных любви и верности, чтобы я каждый день мог любить тебя до беспамятства? — жарко прошептал он, хватая губами кончик острого уха. Еще одна его слабость. — Ни за что, — выдохнул еле живой Иорвет, явно переоценивший свои эльфские силы: что бы чародейки ни сделали с ведьмаками, они знали толк в извращениях. Иорвет всегда знал, что ему стоит опасаться этих непредсказуемых старух, прячущихся, как и эльфы, за личинами молоденьких красавиц, но он и помыслить не мог, насколько они на самом деле чокнутые. И это Геральт еще пожалел его для первого раза: и физически, и морально. — Тогда без обязательств? — пожурил его Геральт. Иорвет завозился под ним недовольно. С огромной неохотой Геральт его отпустил. Держась за валун, потому что ноги слабо слушались, Иорвет повернулся к нему лицом и прямо посмотрел ему в глаза. — Учти, Геральт, что если я узнаю — а я непременно узнаю, — с угрозой добавил он, — что ты прыгаешь на ком-то, кроме меня, я убью этого человека без колебаний. — И он притянул его к себе за мокрые волосы и властно впился в довольно улыбающиеся губы, давая понять, что Геральт принадлежит ему одному — теперь и навсегда. По крайней мере, насколько хватит его эльфских выдержки и бессмертия. — Это прозвучало так трогательно, словно было признанием в любви, — пробормотал Геральт в губы Иорвета, за что получил от него законный укус. — Не злоупотребляй моей добротой, ведьмак. — Злоупотребление чего- и кого-либо есть суть моей природы, — насмешливо выдохнул Геральт, ластясь к Иорвету, пока они оба остывали в холодной воде после очень жаркого и очень страстного секса. Все могло бы быть по-другому, медленно и нежно, но кому-то из них — и это не Геральту — не терпелось получить разрядку. И оба не смогли обуздать своих внутренних демонов. Но Иорвет не жаловался. Он выглядел довольным. И хорошо оттраханным. Геральт считал это своей заслугой. — Воистину, нет ничего более отвратного, нежели монстры оные, натуре противные, ведьмаками именуемые, ибо суть они плоды мерзопакостного волшебства и диавольства. Это есть мерзавцы без достоинства, совести и чести, истинные исчадия адовы, токмо к убиениям приспособленные, — лениво дословно процитировал начитанный Иорвет начало трактата о ведьмаках. Интересно, он его по ночам перед сном почитывал, чтобы понять, с кем или, вернее, с чем имеет дело? Геральт тихо рассмеялся ему в лицо: — Видишь, ты приспособил меня для чего-то более стоящего. — Стоящее — это верное слово, Геральт. Как там твой запас выносливости? Еще не исчерпал себя? — Иорвет пикировался с ним, но без свойственной ему злобы. Скорее он таким образом с ним заигрывал. Для Геральта это было в новинку, но приятно грело его ведьмачью душу и, что уж там, ласкало его самолюбие. Геральт всегда считал себя хорошим любовником — быть может, даже лучше, чем охотником, учитывая, сколько ран ему оставили чудовища. Но они не могли ранить его сердце. А вот Иорвет мог. Геральт это понимал, а Иорвет наверняка об этом догадывался. Только вот отношения, какими бы они ни были, — это палка о двух концах. Иорвет плохо скрывал свою к Геральту приязнь. Он был хорошим воином и командиром, но из рук вон плохим актером. — Ты играешь в опасные игры, эльф, — угрожающе тихо проговорил Геральт, наклонившись к лицу Иорвета, и крепко сжал его тонкую талию. Он плотно прижался к нему, поставив колено между его разведенных ног: на случай, если эльф все-таки решит сползти к его ногам. — Опасность у меня в крови, Gwynbleidd, — тонко улыбнулся Иорвет, зачарованно рассматривая мерцающие золотисто-кошачьи глаза Геральта. — Мы идеальная пара, признай это, — проурчал он уже почти ему в губы, смотря только на них. Он зацеловал их почти до синяков, но ему все еще было мало, чтобы насытиться их формой и вкусом. — Признаю. Что ты совсем с головой не дружишь, ведьмак. Я и ты? Ни за что. Иорвет попробовал его оттолкнуть. Геральт перехватил его руки и после короткой борьбы прижал их к валуну над головой Иорвета. Он переплел их пальцы, и эльф провокационно облизался. Стоило посмотреть правде в глаза: с головой он действительно не дружил, а потому угрозы не помогали вернуть ему трезвость ума. — Ты ведь понимаешь, что я буду любить тебя до тех пор, пока ты не признаешь, что тоже любишь меня, эльф? — взгляд Геральта снова был прикован к его губам. Эльфская это магия или другая напасть, он себя не контролировал. — Не надейся на это, — насмешливо выдохнул Иорвет, расслабленно откинув голову назад и словно бы невзначай обняв одной ногой бедра Геральта, рывком прижимая его ближе к себе — и особенно своему паху. — Готовься молить о пощаде, — глаза Геральта загорелись недобрым огнем, и он накинулся на свою обездвиженную жертву, чтобы ее наконец сожрать. Не так-то просто утолить ведьмачий аппетит.