Фурин

– Я так и знала, что ты не догадаешься, – Сакура обвела взглядом дом Учиха. – О чем не догадаюсь? – нахмурился Саске. – Повесить фурин. – Ты издеваешься? – приподнял бровь он. – У меня еще мебели нет, какой фурин? – Жарко, – не совсем к месту бросила Сакура, помолчала и добавила, – фурин обязательно нужен. Саске пожал плечами. Было действительно жарко, нетипично для середины весны. – Когда будешь переезжать? – спросила Сакура. – Да уже можно, наверное, – он что-то прикинул в уме. – Я как раз все закончил. Дом для жизни вполне пригоден. – Завтра? – Сакура опустилась на энгава и пристроила сверток фурошики на колени. – Или даже сегодня, – Саске сел рядом. – Вещей мало, перетаскаю быстро. – Нас позовешь? – как бы между делом осведомилась Сакура. – Сам справлюсь, – он покосился на нее. – Говорю же: вещей мало. – Не таскать, – улыбнулась она, – праздновать. – Новый дом? – уголком губ улыбнулся он в ответ. – И его тоже, – кивнула Сакура. – И все остальное. Победу, возвращение… Мы же так и не отпраздновали! Как будто, с самого начала все так и должно было произойти. – Наверное, все действительно так и должно было произойти, – предположил Саске. – Так что, – не дала она ему увильнуть от ответа, – позовешь нас? – Нет, – чуть поморщился он. – Я так и думала, – Сакура принялась развязывать узелки на фурошики, – что ты не любишь праздники. И не позовешь нас. И не догадался повесить фурин. – Хорошо меня знаешь, – хмыкнул Саске. Сакура развернула фурошики у себя на коленях и осторожно достала стеклянный колокольчик. – Не разбился, – довольно констатировала она. – Это тебе. Подарок. – Спасибо, – Саске неуверенно покрутил фурин в руке. – А это мне, – Сакура с негромким стуком выставила на энгава бутылку саке. – Точнее нам, – поправилась она, крутя в руках две чоко. – Считай, тоже подарок. – Это еще зачем? – нахмурился Саске. – Праздновать, – объяснила ему Сакура. – Без шума, вечеринки и пьяных друзей. Я думала еще Наруто позвать, но тогда без шума не получилось бы. – С чего ты взяла, что я соглашусь? – он все еще крутил в руках колокольчик. – Потому что я пришла к тебе с подарком, и ты не имеешь морального права мне отказать, – улыбнулась она. – А если попытаешься, то я тебя заставлю силой. Нельзя всю жизнь ходить с пафосным, но постным видом. Надо радоваться хорошим событиям и праздновать их. – Могу поспорить, с подарком ты затеялась только ради того, чтобы я не мог отказаться, верно? – недовольно заметил Саске, откладывая фурин в сторону. – Думай, что хочешь, – Сакура открыла бутылку, – но малой кровью ты не отделаешься. – Хорошо, – сдался Саске. – Если тебе так хочется – давай отпразднуем. Было ли дело в алкоголе, или погода окончательно сошла с ума, но Саске казалось, что жарче становилось с каждой секундой. Он обмахивался веером и тщетно пытался поймать малейшие дуновения ветерка, но воздух словно застыл, сгустился и сделался тяжелым, плотным, почти осязаемым. Сакура, казалось, от жары не страдала, а только наслаждалась своим саке. Бросая на нее короткие взгляды, Саске каждый раз испытывал укол зависти. Она выглядела свежей, словно только что ополоснулась в холодном горном ручье. Это было мало того, что против здравого смысла, да еще и просто не честно. – Жарко, – наконец, сдался и произнес это вслух Саске. – Точно! – едва на месте не подскочила Сакура, и Саске вздрогнул. – Мы же фурин не повесили! – Дался он тебе, – закатил глаза Саске. – Будет не так жарко, – попыталась убедить его Сакура, – Ну же, давай! – Все, что я сегодня делаю – это потакаю тебе, – проворчал он, поднимаясь. Глаза у Сакуры блестели, и щеки зарумянились, и у Саске мелькнула мысль, что у своего сенсея она успела перенять не только умение пользоваться нечеловеческой силой и медицинские навыки, но и страсть к алкоголю. – И где мы его будем вешать? – он покатал по ладони фурин. – Прямо здесь, – решительно ткнула пальцем в одну из балок Сакура, – чтобы слышать. Подсади-ка меня. Она выжидающе уставилась на Саске. Он протянул ей колокольчик. Какая разница, что они шиноби, и оба элементарно могут подняться по вертикальной подпорке? Потакать так потакать. Он осторожно подхватил Сакуру под коленки и приподнял. Она принялась закреплять несчастный фурин на балке, бормоча себе под нос какие-то комментарии к этому процессу, а Саске концентрировался на том, чтобы не потерять равновесие и не уронить Сакуру – оказывается, алкоголь в жару туманит сознание куда быстрее. Он сосредотачивался на мелочах: на гладкой юката в своих руках – кажется, всего один слой ткани; на приятной тяжести чужого тела – и мягкости, кстати; на аромате – сладковатом, но к счастью, не вишневом; на качающихся перед глазами розовых волосах – и когда только успели так отрасти… – Саске! – услышал он. – Эй, Саске! Ты чего? Ты собираешься меня отпускать? – Прости, задумался, – он осторожно поставил Сакуру на пол. – Ты пьян? – Сакура рассмеялась. – Мы же совсем чуть-чуть выпили! – Нет, я не пьян, – покачал головой он и почувствовал, что едва не зашатался. Жара? Или все-таки саке? Словно ветерок только и ждал, пока Сакура повесит фурин, тут же раздался мелодичный звон, а зной на секунду отхлынул, уступив место глотку прохлады. Саске едва руками за него не начал хвататься, но горячий воздух снова сомкнулся, надавил на плечи, заставил опуститься на энгава. – Вот видишь, другое дело, – улыбнулась Сакура и зачем-то чуть шире распахнула ворот юката. – Но все равно жарко. Она тоже села, налила еще саке и протянула Саске чоко. Он выпил одним глотком, не глядя. Его взгляд приковала капелька пота, медленно катящаяся от шеи к ключице. Там она задержалась на секунду, в ложбинке, а затем Сакура вздохнула, и капля скользнула ниже, скрылась в вороте. Саске сглотнул и отвернулся. Это все проклятое саке, не надо было соглашаться. И еще жара. Определенно. Саске принялся обмахиваться веером. Сакура поелозила рядом, устраиваясь удобнее, и оперлась на него спиной. Она была обжигающе холодной, или ему только так показалось на контрасте с жарой и самим собой? Саске старался смотреть на розовые лепестки и не думать о сладком запахе, который исходил от розовых волос. Фурин снова издал перезвон, но ветра Саске не почувствовал. Весь мир вокруг состоял из горячего воздуха, и казалось, он уже заполняет Саске изнутри. Не хотелось шевелиться, тревожить этот жар, ощущать его движение… В его ладонь ткнулась чоко. – Держи, – сказала Сакура. Он обернулся, чтобы поблагодарить, и тут же пожалел об этом. Сакура вытянула ноги из-под юката, и теперь Саске взгляд не мог отвести от маленьких ступней, тонких щиколоток, подтянутых икр, округлых бедер… Его никогда не привлекали женские ноги, не больше, чем любая другая часть красивого женского тела, но сейчас он ощутил острую потребность прикоснуться к ним. В идеале – языком. Провести влажную дорожку от пальцев и выше, поцеловать под коленкой, добраться до внутренней стороны бедра… Саске нервно глотнул саке. Слова благодарности застряли где-то в горле. Кровь стучала в висках, и казалось, что из-за жары она еще горячее, чем всегда. Фурин жалобно звякнул от сильного порыва ветра, но Саске не услышал звука. Жара не просто заполнила его, окончательно затуманила сознание – она выплеснулась наружу, растеклась вокруг, заволакивая зрение полупрозрачной дымкой, мешая координировать движения и обдумывать последствия своих действий. Саске протянул руку и кончиками пальцев дотронулся до обнаженного бедра, докуда достал. Сакура от неожиданности вздрогнула. – Что… – она обернулась, и Саске смог дотянуться и положить на бедро всю ладонь. Кожа на ощупь оказалась именно такой мягкой, как он успел себе представить. Он повел ладонь вниз, наслаждаясь ощущением, и тут же понял, что сидят они на редкость неудобно, и неловко развернул Сакуру к себе. Она ничего не спрашивала, не пыталась его остановить: то ли дар речи потеряла от внезапности происходящего, то ли была не против – Саске было уже не важно. Он обеими руками провел по ее ногам – от бедер до щиколоток – и испытал болезненный восторг. Это было прекрасно, и одновременно хотелось большего. Саске наклонился, неловко целуя ее коленку, и Сакура удивленно вздохнула. Он гладил ее бедра, одновременно проводя языком все ниже, до пальцев, и возвращаясь обратно, а она только крепко сжимала колени, но не отталкивала, и кажется, даже подавалась немного навстречу его губам. Ветер налетал порывами, фурин жалобно звенел, но у Саске в ушах звучал лишь смазанный шум, рев собственной крови. Возбуждение зашкаливало. Саске попытался развести ее ноги в стороны, и Сакура напрягла их, не позволяя. Он поднял на нее удивленный затуманенный взгляд. Сакура закусила губу, порыв ветра вскинул розовые волосы, в глазах ее желание смешивалось с неуверенностью. Саске снова провел рукой от щиколотки до бедра, вернулся, остановил ладонь на колене и, глядя Сакуре в глаза, настойчиво потянул в сторону. Она поддалась, неуверенно разомкнула ноги, не сразу расслабляясь, но Саске уже скользнул рукой, гладя внутреннюю сторону бедра, и Сакура то ли вздохнула, то ли тихо застонала, разводя ноги еще чуть шире. Он нырнул вперед, вдыхая терпкий аромат ее кожи, потерся носом и лишь затем прикоснулся языком, и повел выше, еще выше… Сакура застонала громче, выгнулась на полу, и этот звук вдруг на секунду вернул Саске сознание, и он увидел ее: лежащую на энгава, в почти распахнутой юката, под которой – теперь это было отчетливо видно – ничего не было, с разметавшимися розовыми волосами, с лихорадочным румянцем на щеках… Как можно отвлекаться на ноги, если можно обладать ей всей?! Саске как в тумане принялся спешно развязывать ее оби, а она потянулась к нему, помогая освободиться от одежды. Ветер хлопал тканью, мешал, путал, и Саске готов был выругаться. Фурин истерично звенел, и этот звук врезался в мозг, замещал собой сознание. Они упали на сброшенную одежду, и Саске принялся жадно целовать ее, а Сакура вцеплялась в него так, словно он мог в любую секунду исчезнуть. Невозможно было ждать, но Саске пытался оттянуть момент, продлить удовольствие – и все-таки не сдержался, навис, развел ее ноги шире – и подался вперед. Дождь рухнул сплошной стеной, укрыл их, спрятал от всего мира. Ветер раскачивал деревья, рвал ткань, недопитая бутылка упала и покатилась, расплескивая саке. Фурин рвался со шнурка, захлебываясь звоном. Это была не гроза, это была война. Саске двигался, как сумасшедший, словно куда-то очень торопился, и Сакура спешила вместе с ним, вцепляясь в его спину, утыкаясь носом куда-то между шеей и плечом, обхватывая ногами поясницу. Горячая волна поднималась внутри, и Саске чувствовал, что не удержит ее, как бы ни старался. Его скрутило судорогой наслаждения, и темнота внутри смешалась с сумерками снаружи, а звон в ушах – с тихим лязгом где-то над головой, а затем все вокруг затопила тишина. Гроза закончилась так же быстро, как началась. Саске все еще держал Сакуру в своих объятиях, не мог заставить себя разжать руки и перекатиться в сторону, а она обнимала его, и кажется, тоже не торопилась отталкивать. – Ты… – голос оказался хриплым, и Саске замолчал. Он все равно не знал толком, что сказать. – Фурин разбился, – задумчиво проговорила Сакура. – Ветер был такой сильный… «Что?» – промелькнуло у Саске в голове. А потом еще раз: «Что?» – Придется купить тебе еще один, – она словно никак не отреагировала на то, что только что происходило на энгава. Саске разжал объятия, отодвинулся в сторону. Сакура села, как ни в чем не бывало накинула юката, оглянулась по сторонам в поисках оби. – Купишь? – спросил Саске. – Придешь завтра? – А надо? – удивилась она. – Конечно, – очень уверенно кивнул он. – Я же сам не догадаюсь повесить фурин. И мало ли, о чем еще не догадаюсь. Он протянул руку и погладил Сакуру по бедру. Вода на осколках фурина блестела в траве.