***
— Цисси, смотри, что я нашел! — Сириус ворвался в кухню, пряча руки за спиной. Люциус, сидевший за столом и потягивающий холодную сангрию, подозрительно прищурился. Он уже давно понял, что доверять кузену своей невесты — очень рисковое дело, особенно в подобных случаях. Сириус мог найти что угодно — начиная от простой ромашки и заканчивая ручным василиском. В том, что у Блэка это бы получилось, Малфой даже не сомневался. Было жаркое лето, и они снова проводили его во Франции, в летнем доме дедушки и бабушки Блэков. В огромном саду росли персики, и Люциус любил валяться на траве под раскидистыми деревьями, читая книгу, в то время как Нарцисса и Сириус устраивали «персиковые сражения», а потом наперегонки бегали к реке — отмываться от липкого сока, брызгаться и пытаться друг друга утопить. — Цисси, ну смотри же! — Сириус, улыбаясь, подошел к Нарциссе. Она подняла голову от книги и посмотрела на брата: — Если это опять какая-то гадость, которой я боюсь, клянусь Мерлином, Сириус, я припечатаю тебя Ступефаем. — Нет, обещаю. Смотри. Он аккуратно раскрыл ладонь — и в руке затрепетала перламутровая бабочка. От нее исходило неясное мерцание, будто вокруг тонких полупрозрачных крыльев с каждым их движением образовывалась маленькая радуга. — Королевская многоцветка, редчайший вид бабочек. Умеет менять цвет и светиться в темноте. Занесена в книгу исчезающих волшебных животных. Говорят, пыльца с ее крыльев обладает примерно таким же действием, как Феликс Фелицис. Только без побочных эффектов, — с довольным видом закончил Сириус. — То есть ты принес наркоманское насекомое? — Люциус насмешливо выгнул бровь. — Да, Малфой, можешь пооблизывать ее, — невозмутимо ответил Сириус и передал бабочку в руки Нарциссе. — Какая красивая… — она завороженно смотрела на переливающиеся крылья. — Нам Слагхорн о таких только рассказывал. Люциус посмотрел на Блэка. Он плохо помнил его со школы, так что познакомились они уже благодаря Нарциссе, когда впервые приехали на все лето во Францию. Блэк за время летних каникул еще успевал сгонять в гости к своим гриффиндорским дружкам, но всегда возвращался. Иногда возвращался едва стоящий на ногах, но отчаянно жаждущий продолжения банкета. Нарцисса в таких случаях притворялась мертвой и предоставляла Люциусу разбираться самому. Малфой и разбирался. Правда, иногда это заканчивалось тем, что Люциус все-таки поддавался на уговоры — и тогда Нарцисса хотела бы притвориться мертвой дважды, но чаще просто оставляла их в покое и уходила спать. В один из таких вечеров Блэк, вцепившись в Люциуса, чтобы не упасть по пути к кровати, вдруг остановился и уставился на Малфоя: — Оставайся сегодня у меня, а? — Если тебе страшно, Блэк, попроси, чтобы с тобой посидел домовой эльф. Но лучше бы ты боялся похмелья на утро, — язвительно ответил Люциус. — Нет, я серьезно, — Сириус, пошатнувшись, ухватился за его плечо. Малфой на секунду посмотрел Блэку прямо в глаза. Они не были такими, как у Нарциссы — светло-голубыми, цвета весеннего неба. Глаза Сириуса были темно-синими, невероятного оттенка — как дорогие сапфиры, как бездонная глубина воды. Взгляд Малфоя скользнул вниз, задержался на капризном изгибе губ, потом вновь скользнул вверх — по высоким скулам к широким выразительными бровям и длинным черным ресницам. Люциус моргнул — наваждение исчезло. — Сириус, тебе пора спать, — он подхватил снова готового упасть Блэка, затащил его в комнату и усадил на кровать. Сириус тут же рухнул навзничь, что-то невнятно пробормотав, повернулся, обхватил руками подушку и засопел. Люциус посмотрел на спящего Блэка, на гриву темных блестящих волос, разметавшихся по кровати, и пару прядей, упавших на лицо. Не совсем понимая, что делает, Малфой подошел и склонился, убирая их Сириусу за ухо. Наутро Блэк предсказуемо маялся похмельем, и Люциус был уверен, что ночного диалога тот не помнит. — Так что, облизывать будешь, Люц? — Блэк ухмыльнулся. — Только после вас, — Малфой склонил голову. — Люциус, он же серьезно ее сейчас сожрет! — мгновенно возмутилась Нарцисса, вполне осознавая, что Блэк способен еще и не такое. — Давай, — требовательно протянул руку Сириус, сверля Люциуса взглядом. — Так, достаточно, — Нарцисса поднялась и шагнула за порог кухни, выпуская бабочку. — Ну вот, а такой был отличный план, — недовольно проворчал Сириус и уселся за стол, подтягивая поближе к себе большой кувшин сангрии.***
Вечером Блэк снова куда-то запропастился. Нарцисса, нагулявшись за весь день и совсем засыпая на ходу, поцеловала Люциуса и ушла в спальню. Малфой же остался сидеть в гостиной, читая при свете небольшого старинного светильника. Внезапно камин зашумел — и оттуда чуть ли не вывалился Сириус. — О, Люц, добрый вечер! А что не спим в такое время? — А что не дома в такое время? — хмыкнул Люциус. — Да так, — протянул Блэк и, покачнувшись, сел на диван, — Зашел в гости к Поттеру, а там слово за слово… — Бокал за бокал, — кивнул Малфой. — Да, бокал за бокал… То есть нет! — Сириус тряхнул головой, а потом вздохнул. — То есть да. Люциус молча отложил книгу и взмахом руки призвал бутылку вина и два высоких хрустальных стакана. Наполнив их, один протянул Сириусу. — Давай, мне все равно тебя тащить до комнаты, так хоть напейся поприличнее. — А в этот раз ты у меня останешься? — Блэк вдруг пристально посмотрел на Малфоя. Тот выдержал взгляд. — Я думал, ты не помнишь этого. — Я все помню, Люциус, — тихо сказал Сириус и сделал большой глоток. Внезапно он повернулся к Малфою и замер. — Мааалфой, — прошептал Блэк и невесомо коснулся губ Люциуса. — Что ты делаешь? — так же шепотом ответил Малфой. Казалось, он на мгновение забыл, как дышать. Синие глаза были так близко, сердце бешено колотилось. — Мааалфой, — ухмыльнувшись, снова прошелестел Сириус и качнулся к Люциусу, останавливаясь в миллиметре от его лица. — Ты знаешь, что я не могу думать ни о ком другом, кроме тебя, уже два года? — он шептал и неотрывно смотрел на Люциуса. — Ты знаешь, что ночью я накладывал на кровать заглушающее — и только потом засыпал, потому что ты мне снился, — Сириус выдохнул прямо в губы Малфоя. — Ты мне снился — и я кричал. И сначала не мог понять, почему именно ты. А потом вспоминал, — Блэк провел рукой по волосам Люциуса. — Твои волосы, твои губы, твои глаза… Вспоминал твое тело. Мерлин, как мне было сложно прошлым летом, — Сириус тихо засмеялся. — Когда мы ходили купаться, и я боялся, что сейчас, вот сейчас, все станет слишком очевидно. Но нет, как-то у меня получилось, — Блэк криво усмехнулся. — Только сейчас не получается… Прости. И Сириус впился поцелуем в губы Малфоя. Люциус на мгновение застыл, не в силах пошевелиться, тщетно пытаясь унять дрожь, пробравшую все тело, а потом, не до конца понимая, что делает, запустил руку в черные волосы, привлекая к себе, прикусывая, нежно касаясь языком. Сердце неистово стучало, мозг соображать категорически отказывался. Все, что существовало сейчас, — безумный взгляд синих глаз и тонкие пальцы, вцепившиеся в плечи Малфоя. Сириус вдруг оторвался от губ Люциуса и сел на него верхом. Из горла Малфоя вырвался сдавленный стон. — Блэк, что ты творишь? Это безумие, — и, противореча собственным словам, притянул Сириуса еще ближе. — Я хочу тебя до звезд в глазах. Пожалуйста, Люциус, — и он двинул бедрами, чувствуя вставший член Малфоя. — Я… Я не могу, — Люциус, тяжело дыша, отстранился. Блэк прикусил губу и крепко зажмурился. — Да, прости. Не стоило этого делать. Прости, — он торопливо слез с Малфоя и, на секунду задержавшись, быстро вышел из гостиной. Люциус остался один. Руки дрожали, в брюках было тесно, кровь стучала в висках. Протянув руку, Люциус взял вино и отпил прямо из бутылки.***
— The other night, dear, as I lay sleeping, I dreamed I held you in my arms. But when I awoke, dear, I was mistaken. So I hung my head and I cried… — с улицы доносился гитарный перебор. — You are my sunshine, my only sunshine, you make me happy, when skies are gray, you'll never know, dear, how much I love you, please don't take my sunshine away…* — голоса Сириуса и Нарциссы сплетались в причудливую гармонию. Люциусу нравилось, когда они начинали петь вдвоем. Было в их звучании что-то завораживающее. Часто вечерами они собирались у камина в гостиной, или во внутреннем дворике, или выходили на берег реки — и просто пели. Конечно, бывало еще много вина, после которого Сириус начинал играть что-то из маггловского рока, лихо размахивая волосами, а Нарцисса изображала оперную диву. Люциус вышел на крыльцо и закурил. Нарцисса, заметив его, улыбнулась. Блэк сидел спиной и, не обращая внимания ни на что вокруг, расслабленно перебирал струны. Малфой не совсем понимал, как вести себя с ним после вчерашнего. После того, как Блэк ушел, Люциус сидел почти до утра. Вино закончилось, в пачке осталось две сигареты, а Малфой так и не понял, что произошло. Что произошло с ним самим. Сириус Блэк, сумасшедший кузен невесты. Своенравный, взрывной и непредсказуемый. Люциусу он нравился именно этим. И он никогда раньше не смотрел на него как-то иначе, чем как на младшего брата Нарциссы. Но вчера… Вчера Малфой впервые почувствовал, что тонет в темно-синем взгляде, тонет без возможности вздохнуть, без возможности вынырнуть наружу. Люциус, затянувшись терпким дымом, улыбнулся Нарциссе. Нарциссу он любил. Она была настоящим другом. С ней было о чем поговорить, о чем поспорить. Она была умна и умела колко шутить. С ней было хорошо в постели. Рядом с ней было тепло и как-то очень уютно. В ее светло-голубых глазах он растворялся, будто там теплилось само солнце. Но в них он никогда не тонул. Сириус отложил гитару и обернулся. — А мы-то все гадали, когда же ты соизволишь проснуться, — он усмехнулся. Нарцисса поднялась с разложенного на траве пледа и, подойдя к Люциусу, легонько его поцеловала. — Завтрак на столе, соня. — Угу, — Люциус кивнул, привлекая невесту ближе. — Так, сладкая парочка, вы тут развлекайтесь, а я пошел, — Сириус встал и отряхнул сухие травинки, прилипшие к джинсам. — Куда это ты? — удивилась Нарцисса. — Сначала к Джеймсу — у него место сбора. А потом на концерт. Одни оч-чень интересные ребята будут играть**, — Сириус цокнул языком. — Вам не понравится, — он махнул рукой и зашел в дом. — Когда тебя ждать? — крикнула вдогонку Нарцисса. — Не ждите, буду поздно! Или завтра, — Сириус обернулся, просияв озорной улыбкой. Нарцисса покачала головой и хитро посмотрела на Люциуса. — Так чем займемся, дорогой? — Есть у меня одна идея… — Малфой крепко прижал Нарциссу к себе и жадно поцеловал. — Как ты на это смотришь, дорогая? — Отлично придумано, — довольно мурлыкнула Нарцисса. * «You Are My Sunshine», Johnny Cash (1969). ** Имеется в виду выступление Sex Pistols в Вулвергемптоне (Великобритания) 19 августа 1977 года. Тогда группа дала несколько тайных концертов под псевдонимом «S.P.O.T.S.» (Sex Pistols On Tour Secretly).***
Люциус стоял на пороге кухни и курил. Было далеко за полночь, Нарцисса уже видела десятый сон, хоть они и провели в кровати почти целый день. С другой стороны, не спали же они все это время. Малфой довольно потянулся. — Что, не спится, Люц? — послышался хриплый голос за спиной. Люциус обернулся и пару раз удивленно моргнул. — Что на тебе надето? Блэк, оттолкнувшись от дверного косяка, медленно подошел к Люциусу. — Нравится? Сириус был в черных рваных джинсах и тяжелых ботинках, а то, что должно было называться майкой, скорее походило на искромсанную наволочку домового эльфа. Правда, присмотревшись, Люциус понял, что разрезы образовывают узор в форме черепа со множеством булавок на месте зубов. Булавками были обколоты и лацканы тяжелой кожаной куртки-косухи. — Ммм, необычно, — протянул Малфой. — Тебе нравится, — оскалился Блэк и подошел еще ближе. — А на тебе что надето? Точнее, почему не надето почти ничего? — Сириус прошелся взглядом по голой груди Люциуса. — Потому что не считаю нужным одеваться, если только встал с постели, — усмехнулся Малфой и отвернулся, вглядываясь в ночной сад. Сириус был слишком близко. И тонкие пижамные штаны — вся одежда, что была на Малфое — не могли скрыть, как Люциус реагировал на эту близость. На запах алкоголя. На запах кожаной куртки. На тяжелое дыхание, которое вдруг послышалось прямо за спиной. — Тебе нравится, — прошептал Сириус и вдруг резко прикусил его за ухо. — А тебе пора спать, — Люциус обернулся. — И мне тоже пора спать, потому спокойной ночи, — и он прошел мимо Блэка, чуть задев его плечом.***
— Так, мальчики, у нас сегодня какой-то званый ужин, и родители жаждут меня видеть. Так что я на ночь останусь у них, а утром уже вернусь, — Нарцисса стояла перед большим зеркалом в прихожей и надевала длинные тяжелые сережки. — Не разнесите тут дом, пожалуйста, — она подошла к Люциусу и быстро чмокнула его в щеку. — Особенно это касается тебя, молодой человек, — Нарцисса перевела строгий взгляд на Сириуса. Тот поднял руки, отступая: — Как скажешь, сестричка, как скажешь. — Вот и славно, — улыбнулась Нарцисса и, подхватив небольшую сумку, аппарировала прямо из прихожей. — Ну что, какие планы на вечер? — Сириус, покачиваясь с пятки на носок, посмотрел на Малфоя. — У нас есть вино, — пожал плечами тот. — И недочитанная книга. У меня, по крайней мере. Можем пойти к реке. Ты возьмешь гитару и будешь играть, а я буду сидеть и читать рядом. — И пить, — констатировал факт Блэк. — И пить, — подтвердил Люциус. — Как мы еще тут не спились, скажи мне, Люц? — И это говорит тот, кто пьет больше нас с Цисси вместе взятых, — рассмеялся Малфой. — Юный алкоголик — горе в семье. — Иди к черту, Малфой, — беззлобно ответил Сириус. — Жди здесь, сейчас я схожу за гитарой, — сказал он и, перепрыгивая через ступеньки, стал подниматься на второй этаж. Прошла неделя с того вечера, когда Сириус застал Малфоя на кухне. Неделя уже привычной летней истомы, когда ничего не остается, кроме как литрами пить холодную сангрию, развалившись на траве у реки, играть в карты, читать, объедаться персиками и устраивать вылазки на ночной Монмартр, где Сириус упивался абсентом и пытался флиртовать с парнями и девушками одновременно. Пару раз Нарцисса буквально вырывала его из цепких рук очередной проститутки, объясняя, что здесь, в Париже, далеко не все ищут большую светлую любовь. Особенно по ночам. Особенно в барах. Все это время Люциус наблюдал за Блэком. Как он смеется с глупой шутки Нарциссы, как сосредоточенно играет на гитаре, как возмущенно комментирует новости в «Пророке». Как взъерошивает волосы, выходя из воды, как лениво потягивается, собираясь спать, как рассеянно, задумавшись, водит пальцами по губам, как тяжело дышит, пытаясь успокоиться после очередной «персиковой битвы», как размазывает по голой груди сладкий сок. Как бросает взгляды на Люциуса и тут же отводит глаза. Пару дней назад Малфой проснулся среди ночи. Сон был слишком живым, слишком ярким, слишком откровенным. Люциус сел на кровати и попытался отдышаться. Он был возбужден, кровь шумела в ушах, перед глазами плясали вспышки. Малфой провел рукой по лицу и тихо поднялся, стараясь не разбудить Нарциссу. Ему срочно нужна была разрядка. Зайдя в ванную, освещаемую только лунным светом из окна под потолком, Люциус наложил заглушающие чары и посмотрел в зеркало. Зрачки были расширены, волосы после сна растрепались, пальцы едва заметно подрагивали. — Я сошел с ума, — сказал он своему отражению в зеркале и, отступив на шаг, медленно съехал по стене на прохладный пол. Малфой закрыл глаза. Сириус, раскинувшийся на черных простынях, волосы сливаются с темным шелком. Сириус, медленно проводящий рукой по животу, в родинки на белой коже хочется всматриваться, как в созвездия. Сириус, выкрикивающий его имя и мечущийся в экстазе, искусанные губы кривятся в сумасшедшей улыбке. Люциус сжимает свой член и кончает с хриплым стоном: «Блэк…». — Я сошел с ума, — повторяет он и произносит очищающее заклинание. Ноги ватные, кажется, что сейчас он вряд ли даже сможет дойти до кровати. Малфой поднимает голову и смотрит в окно. — Я сошел с ума, — тихо говорит он и начинает горько смеяться.***
— Sometimes I feel so happy, sometimes I feel so sad, sometimes I feel so happy. But mostly you just make me mad. Baby, you just make me mad. Linger on your pale gray eyes. Linger on your pale gray eyes…* — Сириус негромко пел, а Люциус, отложив книгу в сторону, валялся на покрывале и пальцами отстукивал ритм. — Ты слова перепутал, знаешь? — усмехнулся он, когда Блэк допел. — Не перепутал, — тихо ответил Сириус и отвел глаза. Малфой приподнялся на локтях и пристально посмотрел на Блэка. Потом протянул ему вино. — Это уже вторая, кстати. — У нас еще есть, — Сириус кивнул в сторону, где в траве валялись две неначатых бутылки. Пару минут они молча передавали вино друг другу. Сириус сидел, обхватив колени, и смотрел на водную гладь. Люциус лежал, глядя в ночное небо, поднимаясь только для того, чтобы сделать очередной глоток. — Так что, продолжение концерта будет? — наконец спросил он. — Люциус, я не могу, — тихо и как-то обреченно ответил Сириус. — Устал? Хочешь в дом? — удивился Малфой. — Нет… Не устал, — прошептал Блэк и вдруг, резко обернувшись, склонился к Люциусу и прижался к его губам. — Сириус… — Малфой сел. Лицо Блэка было так близко. Глаза в приглушенном свете от стоявшего вдали дома казались почти черными. — Сириус, это неправильно. — К черту, — отчаянно и зло прошипел Сириус. — К черту все! Я никогда ничего не делал правильно, но быть сейчас здесь, с тобой, — это самое правильное, что я могу представить. Самое правильное, Люц, — он наклонился вперед и нежно коснулся губ Малфоя. — Самое правильное… Несколько секунд Люциус просто смотрел в бездонные глаза, а потом вдруг прижал к себе это тонкое сильное тело, зарылся носом в копну волос, прижался губами к жилке, бьющейся на шее, и понял, что пропал. Он поймал губами губы Сириуса и начал целовать. Коснуться уголка, провести по нижней губе, осторожно прикусить. Впустить требовательный язык, чувствовать, как сбивается дыхание, как начинает не хватать воздуха. Прижать к себе, ближе, ближе, стащить мешающую футболку, припасть губами к груди и чуть не потерять остатки самообладания, услышав сбивчивый стон. — Люциус… Люциус… Посмотри на меня, — голос Блэка срывался. Малфой поднял на него затуманенный взгляд: — Я тону, Сириус… — Что? — Блэк облизнул губы. — Я тону, — повторил Люциус и впился в шею Блэка. Руки Сириуса мягко толкнули, расстегнули рубашку и прошлись по соскам. Люциус застонал и выгнулся, но в следующую мгновение уже прижимал Блэка к себе, проводя пальцами по спине, упиваясь этой нежной светлой кожей, обводя языком каждую родинку на груди. Люциус, не выпуская Сириуса из объятий, перевернулся и навис над ним. Глаза Блэка были закрыты, он тяжело дышал и раскрытой ладонью водил по груди Люциуса. Малфой чувствовал, что проваливается в какую-то другую реальность. Он продолжал целовать Сириуса, опуская руку вниз по животу, нащупывая застежку джинсов. Блэк выгнулся дугой, когда ощутил, как горячие пальцы сжали его член. — Люциус, — он быстро задышал. — Пожалуйста… Малфой двинул рукой, и сам чуть не кончил, когда услышал хриплый стон, когда увидел, как подается вперед гибкое тело, как закатываются синие глаза в момент оргазма, как Блэка сотрясает крупная дрожь, как он комкает покрывало и кричит, не в силах больше сдерживаться. Люциус прошелся губами по его груди, сцеловывая белые капли, поднявшись, коснулся губ и, чувствуя, что больше не выдержит, откинулся на спину, расстегивая брюки и сжимая собственный член. Внезапно его руку накрыла горячая ладонь. — Нет, не так, — Сириус наклонился к нему и поцеловал. У Малфоя закружилась голова, когда темные волосы скользнули по его груди, пальцы сжали соски, а мягкие губы коснулись стоящего члена. Люциус застонал, выгибаясь, почувствовав, как язык проходится по всей длине, как нежный рот обхватывает полностью. Как член сжимает уверенная рука, а губы возвращаются к губам, и Люциус видит темно-синие глаза и звезды, звезды в них, потому что он кончает, и кричит, срывая голос, почти теряя сознание. Приходя в себя, Малфой не дает Блэку отстраниться. Тот тихо рассмеялся и прижался к его груди, переводя дыхание. Приподняв голову, он посмотрел Люциусу в глаза: — Pale gray eyes, Малфой… Я ничего не перепутал. Они лежали под ночным небом, допивая вино и тихо переговариваясь. — Почему тонешь, Малфой? — спросил Сириус, затягиваясь отобранной у Люциуса сигаретой. Малфой усмехнулся. — Когда я был маленьким, мы с родителями поехали к морю. Такая необъятная манящая водная гладь, только дотронься — и затянет. Я тогда начитался о русалках и прочей нечисти — и очень хотел с ними познакомиться. Сбежав однажды от папы, я нашел залив с чистой, темно-синей водой. Мне казалось, именно в таком месте должны водиться как минимум гриндилоу. Знаешь, почему вода была такой темной? — Сириус отрицательно покачал головой. — Потому что там было глубоко, очень глубоко. Только сразу этого не замечаешь — кажется, будто море так играет цветами. Я шагнул с каменистого берега прямо в воду. Но привычного дна не оказалось — и я понял, что тону. Я пытался выплыть наверх, но глубина затягивала все глубже, и в какой-то момент я перестал ей сопротивляться… — Люциус на секунду замолчал. — Вокруг не было никаких гриндилоу, никаких русалок, даже водорослей не было — только темно-синяя бездна, в которую я падал и падал. Я захотел стать с ней одним целым… Тогда мне казалось, что нет ничего более прекрасного. Это казалось самым правильным. Люциус вздохнул и отхлебнул вина. — Знаешь, у тебя глаза такого же цвета, как тот залив, — Малфой достал из пачки еще одну сигарету. — И ты тонешь, — Блэк внимательно посмотрел на него. Люциус молча кивнул. Уже под утро, когда небо начало светлеть, они пошли в дом и долго целовались возле спальни Сириуса. Целовались так, будто не могли насытиться, будто время остановилось, будто не было прошлого и будущего, а существовало только настоящее. Это настоящее. — Останься со мной, — прошептал Сириус, уткнувшись Малфою в плечо. — Нарциссе сам будешь объяснять? — Люциус хмыкнул и отстранился. — Спокойной ночи, Блэк. — Скорее уж доброго утра, — усмехнулся Сириус и, пятясь, вошел в комнату. — Самое правильное, Малфой, помнишь? Самое правильное. Люциус, улыбнувшись, покачал головой и пошел дальше по коридору. * «Pale Blue Eyes», Velvet Underground (1969). В песне речь идет о светло-голубых глазах, а Сириус поет о светло-серых.***
— Привет, я дома! — раздался в прихожей звонкий голос Нарциссы. — Вы что, еще спите? — Нееет, — протянул Сириус, выплывая из кухни со стаканом апельсинового сока в руке. — Тебя уже заждались, завтрак приготовили, вино открыли. — Ну да, — ухмыльнулась Нарцисса. — Сами завтрак приготовили, конечно. И это у тебя не вино, а сок. Сдаешь позиции, Сириус! Люциус со смехом подошел к невесте и крепко ее обнял. — Мы для тебя вино открыли, оцени, какие мы заботливые. — Одиннадцать утра, прошу обратить внимание. — Нарцисса, мы через несколько дней разъезжаемся — надо наверстывать, пока не поздно, — Сириус отсалютовал стаканом. — А то потом начнется школа, университет… Надо жить сейчас! — О, сказал бы ты это моей маман, — Нарцисса закатила глаза. — А что такое? — удивился Люциус. — Моя будущая свекровь чем-то недовольна? Нарцисса прошла в кухню и села за стол, призывая к себе тарелку с фруктами. — Мерлин, меня уже тошнит от этих персиков, — тихо пробормотала она, а потом громче продолжила. — Вот именно, Люциус, что будущая. Ее не устраивает то, что мы так долго помолвлены. «Могут пойти слухи! Ты же приличная девушка, Цисси!», — очень похоже перекривила Нарцисса. — Моих аргументов о том, что нам неплохо бы закончить учебу, посмотреть мир и узнать что-то новое, она вообще не слышит. — Вина? — как можно безразличнее поинтересовался Сириус. Люциус рассмеялся. — До конца учебы нам осталось несколько месяцев. А свадьба, насколько я помню, уже давно запланирована, и скоро начнут рассылать приглашения. Или я что-то неправильно помню? — Да все ты правильно помнишь, — отмахнулась Нарцисса. — Просто это маман. У нее всегда драма на пустом месте. Сириус, ты же точно сможешь вырваться из Хогвартса на пару дней? — Брось, Цисси, — фыркнул Блэк. — Когда это у меня были проблемы с тем, чтобы вырваться из Хогвартса? — Я имею в виду легально. — Свадьба двух величайших родов волшебного мира! — с пафосом продекламировал Сириус. — Смотри, чтобы за мной не увязался хвост из желающих поглазеть на жениха и невесту, — он, усмехаясь, посмотрел на Люциуса. Малфой вздохнул. После вчерашнего ничего не изменилось. И в то же время изменилось абсолютно все. Нарцисса оставалась его благородной невестой, Блэк — ее сумасшедшим братом. Только вот с братьями невест обычно не целуются по утрам так, что в голове не остается ни одной мысли. Свадьба была назначена на середину января. Нарцисса хотела устроить торжество зимой, когда все вокруг заметено снегом, когда все белое, как подвенечное платье. Учеба заканчивалась месяцем раньше: Нарцисса возвращалась из Сорбонны, где изучала историю искусств волшебного мира, Люциус становился выпускником Оксфорда с дипломом по международному магическому сотрудничеству. Рождество они собирались провести в семейном кругу, а уже потом вместе заниматься приготовлениями к свадьбе. Как в такую идиллическую со всех сторон картину мог вписаться Сириус, Малфой не представлял. Как не представлял и то, как вынырнуть из этого неотвратимо затягивающего водоворота.***
— Я думал, ты давно спишь, — Сириус подошел и сел на пороге рядом с Люциусом. Малфой выдохнул сигаретный дым, который медленно растворился в теплом ночном воздухе. — Не спится, — он пожал плечами. — Завтра уезжаешь? — Зачем ты спрашиваешь? — Блэк опустил голову на сложенные руки. — И так ведь знаешь. Пару минут оба молчали, слушая лишь отдаленное стрекотание сверчков и шелест листьев в саду. — Эй, — Люциус осторожно коснулся волос Блэка, падающих на лицо. — Ммм? — Сириус слегка повернул голову. — Я не знаю, что сказать, — тяжело вздохнул Малфой. — Останься со мной? — грустно усмехнулся Сириус и отвел взгляд. В повисшей тишине было слышно только легкое потрескивание сигареты, зажатой в пальцах Малфоя. — Не говори ничего. Это было хорошее лето. Спокойной ночи, — Блэк поднялся и пошел к лестнице. Люциус закрыл глаза. Он понимал, что, если отпустит его сейчас, это будет конец. Но если не отпустит, рано или поздно сойдет с ума. «Самое правильное, Малфой, помнишь?» — слова всплыли в памяти, зазвучали знакомым насмешливым голосом — и Люциус выбросил недокуренную сигарету, в два шага пересек кухню, взлетел по ступенькам и, на мгновение остановившись перед дверью, осторожно постучал. Щелкнул замок, дверь открылась, и Сириус застыл на пороге, с болью глядя на Люциуса. — Я останусь, — выдохнул Малфой. — Можно? В следующую секунду его втащили в комнату, припечатали к стене, выбивая воздух, впиваясь отчаянным поцелуем и горячо шепча «Можно… Можно… Можно…». Оторвавшись от жадных губ, Люциус пробормотал запирающее и заглушающее и обнял Сириуса, зарываясь в волосы, вдыхая его запах так, будто не нужно было и самого воздуха. Блэк отстранился, тяжело дыша. — Я хочу тебя, Малфой, — прошептал он и снова тесно прижался к Люциусу, непослушными пальцами расстегивая его рубашку. Малфой подхватил повисшего на нем Сириуса и, сделав пару шагов, рухнул на кровать. Руки скользили по телу, срывая футболку, расстегивая и стаскивая узкие джинсы. Снять собственные брюки, быстрее, быстрее, вжаться бедрами, стать еще ближе, двинуться вперед и вырвать из груди низкий стон. Люциус склонился над Сириусом, целуя яростнее, агрессивнее, придавил тонкие запястья к кровати и прижался губами к шее, вылизывая каждый миллиметр, прикусывая и нежно касаясь горящей кожи. Опуститься ниже, обвести языком сосок, услышать хриплый стон и ощутить движение навстречу. Руки Блэка прошлись по плечам Люциуса, заставляя подняться и снова впечататься жестким поцелуем в губы. — Посмотри на меня, Люциус, посмотри на меня… — Сириус почти задыхался. Люциус поднял на него горящий взгляд, потом склонился и захватил зубами мочку уха. Блэк сдавленно зашипел. — Люциус… Я хочу тебя по-настоящему, — синие глаза, казалось, светились в темноте спальни. — Что? — Малфой замер. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул. По-настоящему, — Сириус застонал и выгнулся, упираясь возбужденным членом в живот Люциуса. — Пожалуйста, — прошептал Блэк и обхватил руками лицо Малфоя. Секундной паузы хватило, чтобы Блэк вывернулся из объятий и оказался сверху. Малфой откинулся на подушки и не смог сдержать протяжный стон, когда Сириус двинул бедрами, и Люциус сжал их так сильно, что на белой коже остались красные отметины. Блэк, тяжело дыша, откинул голову назад, открывая длинную шею. Малфой резко поднялся, и с хриплым рыком прижался губами к беззащитному горлу, прошелся по точеным ключицам, провел руками по спине, надавливая, прижимая к себе, чувствуя под пальцами выступающие позвонки. — Прошу тебя, Люц, — выстонал Блэк и склонился над Люциусом, умоляюще заглядывая в глаза. — Я боюсь сделать тебе больно, — тихо сказал Малфой и нежно привлек Сириуса, укладывая сверху. — Ты не сделаешь, — прошептал Блэк. — Я знаю. Не разрывая объятий, Люциус перевернулся, подминая Блэка под себя. Он часто дышал и смотрел внимательно-внимательно, изучая, ловя каждый вдох и выдох. За расширенными зрачками почти не было видно радужки, руки блуждали по плечам Малфоя, поглаживая, оставляя едва заметные следы от ногтей. — Ты уверен? — спросил Люциус, склоняясь над Сириусом, глядя на его покрасневшие скулы. Блэк кивнул и прикрыл глаза. Малфой медленно провел ладонями по тяжело вздымающейся груди, осторожно, словно успокаивая, коснулся сосков, обводя, чуть надавливая, аккуратно сжимая. Сириус застонал и запрокинул голову, выгибаясь, поддаваясь терзающим его рукам. Люциус опустился ниже, скользя пальцами по животу, едва касаясь, вслушиваясь в сбивчивое дыхание Блэка и перехватывая его губы в момент, когда дотронулся до стоящего члена, заглушая громкий стон в поцелуе. Сириус подался вперед, когда Малфой обвел головку, поглаживая, продолжая сладкую пытку, наслаждаясь видом Блэка, метавшегося по кровати, комкающего простыни и шептавшего что-то бессвязное. Продолжая ласкать Сириуса одной рукой, Малфой нащупал палочку, брошенную на прикроватный столик, и пробормотал пару заклинаний. Потом, на секунду остановившись, посмотрел в лицо Блэка и легонько коснулся кольца сжатых мышц, массируя, нажимая, заставляя расслабиться. Сириус исступленно кусал губы, глаза были закрыты, и Люциусу казалось, что тот уже на грани. Малфой аккуратно ввел в него палец, другой рукой продолжая неторопливые движения. Блэк широко раскрыл глаза и всхлипнул, насаживаясь. — Тебе нравится? — шепотом спросил Люциус, и к первому пальцу добавился второй, растягивая изнутри, медленно, очень медленно, мучительно медленно. — Да… — Сириус заметался, тяжело дыша. — Пожалуйста, Люциус… Пожалуйста, — он умоляюще посмотрел на Малфоя. Люциус не выдержал. Он вытащил пальцы, провел ими по вздрагивающему животу, дотронулся до сосков, заставив Сириуса застонать, опустился вниз, крепко обхватил бедра и вошел. Блэк вскрикнул и на мгновение замер. Все его тело вдруг стало как натянутая струна. — Больно? — у Малфоя от возбуждения темнело в глазах. — Да… — прошептал Сириус. — Не останавливайся… — он подался вперед и вверх, принимая Люциуса глубже, заставляя войти до конца. — Ты… О, Мерлин… И у Малфоя совсем снесло крышу. Блэк был таким тесным, таким жарким. Руки скользили по спине, впиваясь пальцами, податливое тело выгибалось, подстраиваясь под ритм Люциуса. Сириус насаживался до конца, стоны вырывались с каждым толчком, и Малфой больше не сдерживался, вколачиваясь глубже, быстрее, до синяков сжимая бедра, быстрее, быстрее, у него перед глазами начинали плясать разноцветные пятна, он чувствовал, что его вот-вот накроет, он видел, как Блэк запрокидывает голову в предоргазменной дрожи — как невидяще распахиваются глаза, как он кричит, изливаясь в ладонь Малфоя, и Люциус кончал, кончал с протяжным стоном, кончал, снова проваливаясь в бездну. В темно-синюю бездну. Малфой обессиленно опустился на Сириуса, исступленно целуя припухшие губы. Блэк тяжело дышал, на лбу выступили капельки пота. — Я сошел с ума… — Люциус зарылся лицом в темные волосы. Сириус обвил руками его шею: — И я…***
На следующий день предсказуемо царила суматоха. Сириус летал по дому, пытаясь найти то одно, то другое, психовал, пинал огромный чемодан, который, как был абсолютно уверен Блэк, за лето уменьшился минимум в два раза. Потом вспоминал о чем-то еще, оставленном, конечно же, непонятно где, снова летал, искал, психовал и пинал многострадальный чемодан. Люциус со смехом наблюдал за Блэком и предлагал захватить с собой еще пару бутылок вина и ящик персиков. — Иди к черту, Малфой! — огрызался Сириус и мчался наверх в поисках чехла от гитары. Из спальни Блэка Люциус вышел под утро. Они сидели на пороге кухни, наслаждаясь прохладой и той звенящей тишиной, которая бывает только перед рассветом. Малфой курил, а Сириус отбирал у него сигарету и учил целоваться по-цыгански. На вопрос Люциуса, где он такого нахватался, Блэк смеялся и рассказывал о том, как полезно иногда ходить на маггловские вечеринки. Они не говорили о том, что будет дальше. Что будет дальше с ними. В неярких лучах восходящего солнца казалось, что это лето не закончится никогда и они так и будут валяться на траве, пить вино, раскуривать одну сигарету на двоих и ни о чем не думать. В реальности же были Оксфорд, Хогвартс, семейные дела, открывающиеся возможности и свадьба. О которой они тоже не говорили. Нарцисса, услышав, как Малфой утром заходит в спальню, лишь сонно проворчала что-то вроде «опять вы вы с Сириусом полуночничали без меня». Полуночничали. Люциус лег на кровать и обнял Нарциссу. Уснуть у него так и получилось. — А знаешь, Малфой, вино я все-таки возьму, — Блэк съехал по перилам со второго этажа с гитарой за спиной. Вещи были уложены, чемодан совместными усилиями закрыт. — Счастливо оставаться, сладкая парочка. Пишите письма, — Сириус подхватил свой увесистый багаж, чмокнул в щеку Нарциссу, похлопал по плечу Люциуса и аппарировал. — Пора бы и нам начинать собираться. Чтобы не было вот так, — покачала головой Нарцисса. — Я пойду наверх. — Через пару минут приду, — улыбнулся Люциус. Он вышел на улицу и закурил.***
В начале октября Люциус получил письмо, в котором было всего два слова: «Давай встретимся?». И подпись. Он мог бы и не подписываться. Почерк Блэка Малфой прекрасно знал. Знал он и то, что рано или поздно получит подобное письмо. Или напишет его сам. Прошло больше месяца с их последней встречи. За это время Люциус с головой ушел в учебу, лишь изредка и на пару дней выбираясь к Нарциссе в Париж. Малфой мог бы сказать, что летняя интрижка с Блэком почти забылась и осталась только приятным воспоминанием. Но сны, которые ему снились все это время, каждый раз заставляли просыпаться среди ночи и долго смотреть в потолок, выкуривая одну сигарету за другой. Малфой хотел бы сказать, что интрижка с Блэком забылась. Только это было не так. Люциус несколько минут смотрел на письмо. Он понимал, что находится на краю пропасти. Он понимал, что, стоит ему сорваться, — и он уже не выберется. Он знал, что, сделав шаг, снова будет тонуть, только в этот раз — без малейшего шанса спастись. Малфой взял чистый лист и написал всего одно слово.***
Они встретились в «Трех метлах». Блэк, попрощавшись с друзьями, вальяжно развалился за столиком Малфоя. — Как дела? — беззаботно спросил он и окинул Люциуса озорным взглядом. — Сто лет не виделись. — Сто лет? Блэк, у тебя серьезные проблемы с ориентированием во времени, — хмыкнул Малфой. — А у тебя проблемы с метафорическим восприятием действительности, — фыркнул Сириус и обвел взглядом зал. — Пойдем отсюда, а? Малфой усмехнулся. — Что, сливочное пиво надоело? — И как ты догадался? — притворно удивился Блэк и, поднявшись, стал пробираться к двери. Люциус вышел на улицу и огляделся. Хогсмид был забит гуляющими школьниками, несмотря на неприветливую осеннюю погоду — небо было затянуто темными грозовыми тучами, а сильный ветер кружил горы опавших листьев. — Пойдем, — кивнул Сириус и, подняв воротник куртки, пошел в сторону заброшенной фабрики в дальнем конце деревни. Малфой знал это место. О нем ходила дурная слава сродни тем слухам, которые не так давно стали появляться вокруг старой хижины на окраине. Школьники помладше были уверены, что в огромных цехах жили вампиры, школьники постарше устраивали в обветшавших залах посиделки с запрещенным алкоголем и пытались убедить друг друга, но в первую очередь себя, что странные звуки, которые эхом разносятся по всему зданию, — это просто ветер и игра воображения. Жители Хогсмида же просто обходили фабрику стороной, не желая сталкиваться с нечистью — будь то хоть упыри, хоть пьяные студенты Хогвартса. Сириус привел Малфоя на самый верхний этаж, с которого открывался вид на весь Хогсмид. Блэк сел на широкий подоконник и свесил ноги из разбитого окна. Люциус устроился рядом. — Здесь так красиво, — мечтательно улыбнулся Сириус, глядя на виднеющиеся вдалеке шпили школьного замка. — Красиво, — согласился Малфой и вытащил металлическую флягу из внутреннего кармана мантии. — Будешь? — Буду, — кивнул Сириус и только потом спросил. — А что это? — Ром, — ответил Люциус и, прикрыв глаза, подставил лицо холодному ветру. — Ха, им я впервые в жизни напился на свой позапрошлый день рождения, — усмехнулся Блэк и сделал большой глоток. — Потрясающий напиток. Ни черта с того вечера не помню, — он рассмеялся. Люциус, улыбнувшись, покачал головой. — Летнее вино допил? — Летнее вино… — Сириус наблюдал за проплывающими по небу тяжелыми тучами. — Допил, конечно. Быстрее, чем хотелось, — он усмехнулся и опустил глаза. Люциус достал сигареты и закурил. В день, когда Сириус уехал, Малфой напился тем самым «летним вином». И оно тогда тоже закончилось быстрее, чем хотелось. Они молчали, глядя на сверкающие вдалеке молнии. — Люц, я скучал, — тихо сказал Сириус. Люциус вздохнул. В голове было слишком много мыслей, сердце билось слишком быстро, но слов почему-то не было совсем. Малфой не знал, как реагировать на эту болезненную искренность, не понимал, как отвечать на такую, казалось бы, простую откровенность. Он посмотрел на Блэка. Тот сидел, склонив голову, темные волосы трепал осенний ветер. — Блэк… Сириус поднял на Малфоя серьезный взгляд. Люциус протянул руку и провел пальцами по щеке Блэка. Тот поддался несмелой ласке, прикрывая глаза, поворачиваясь так, чтобы подольше продлить легкое прикосновение. Малфой привлек Сириуса ближе и замер, глядя в глаза, чувствуя на губах учащенное горячее дыхание. Заправив за ухо блестящую черную прядь, Люциус коснулся губ. Неторопливо, словно пробуя на вкус. Блэк подался вперед, отвечая, слегка касаясь языком и запуская руку в волосы. И они целовались. Сидя на пыльном каменном подоконнике, спрятавшись от всего мира, заглядывая друг другу в глаза, пытаясь увидеть там то, что ни один из них не осмелился бы сказать вслух. Небо разразилось грозой, яркие молнии пронизывали тяжелые тучи, оглушительный гром перекрывал страстный шепот и хриплые стоны. Два тела сплелись в экстазе, тесно прижимаясь друг к другу, почти сливаясь в одно целое. Руки, блуждающие по телу, губы, находящие другие губы, синие глаза, внимательно вглядывающиеся в серые, сбитое дыхание, жаркие всхлипы, сдавленный крик, нежные-нежные объятия. И бушующая вокруг стихия. Люциус лежал на брошенной прямо на пол мантии, одной рукой держа сигарету, другой — перебирая волосы Сириуса, устроившегося головой у него на груди. За окном стояла стена дождя, из-за которой едва можно было разглядеть крыши домов где-то далеко внизу. — Скоро надо возвращаться в Хогвартс, — тихо сказал Блэк, кончиками пальцев вырисовывая узоры на груди Малфоя. Люциус потушил сигарету, пошарил в кармане брюк и, достав тонкий ремешок, протянул его Сириусу. — Что это? — Блэк сел, с удивлением рассматривая изящную резную подвеску черненого серебра в форме звезды. — Это портключ, — Малфой поднялся, устраиваясь рядом. — Что? — выдохнул Сириус и изумленно уставился на Люциуса. — Портключ, — повторил Малфой и отвел взгляд. Потом достал из пачки еще одну сигарету и закурил. Его пальцы чуть заметно дрожали. — Настроен на Имение. Неопределяем. Незаконен, — Блэк потрясенно молчал. — Поэтому, будь добр, пользуйся осторожно. — Но защитные чары Хогв… — Зачарован так, что игнорирует любые чары. Магия крови, — перебил Малфой. — И никто, кроме тебя, не сможет им воспользоваться. Если только ты этого хочешь… — тихо закончил Люциус. Пару мгновений было слышно только шум дождя и отдаленные раскаты грома. — Что надо делать? — прошептал Сириус. Малфой глубоко вздохнул и, взяв Блэка за руку, дважды обвил ремешок вокруг его запястья. Потом взял палочку и коснулся едва заметной венки, бившейся под пальцами. Тонкая струйка крови стекла на кожаную полоску, пара крупных капель попала на подвеску — и вокруг нее запульсировал красный мерцающий свет. Малфой медленно склонился и провел языком, слизывая кровь. Сириус шумно выдохнул. — Подожди, еще не все, — Люциус, отпустив Блэка, коснулся палочкой собственной руки, вскрывая кожу, чувствуя, как горячие капли стекают вниз. Окровавленными пальцами Малфой дотронулся до серебряной звезды — и она вспыхнула. Красное сияние сменилось черным туманом, клубившимся вокруг рук, связывая, опутывая, обволакивая непроницаемой тьмой. Постепенно мгла растворилась — и застежка, тихо звякнув, защелкнулась, еще плотнее затягивая браслет на тонком запястье. Сириус, как завороженный, смотрел на собственную руку, на медленно сочащуюся кровь, на темную подвеску. Потом перевел взгляд на ладонь Люциуса, с которой срывались тяжелые темные капли. Блэк провел пальцами, размазывая алые дорожки, а потом скользнул языком по свежему порезу. Малфой усмехнулся: — Ты знаешь, я начинаю понимать, почему ходят слухи, будто тут живут вампиры. — А я начинаю понимать, почему они так любят кровь, — Сириус хищно улыбнулся и жадно впился в губы Люциуса.***
Они стали встречаться. Ночами, не оставляя времени на сон, сначала — несколько раз в неделю, потом — все чаще, так, что Сириус иногда чуть не опаздывал на завтрак, а Малфой, наскоро приведя себя в порядок, спешил в университет, едва успевая к началу занятий. Они пили вино и разговаривали. Они пили друг друга и наслаждались каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждым тихим шепотом и громким стоном. Люциус сходил с ума, слыша жаркое «Трахни меня…», чувствуя, как горит от его касаний тонкое тело. Как Сириус, склоняясь над ним, совершенно безумно улыбается и запрокидывает голову, выгибаясь, насаживаясь и выкрикивая его имя. Днями Малфой просиживает за учебниками, иногда на выходные срывается в Париж. Ужинает с родителями, изредка выбирается выпить виски с однокурсниками. Но по вечерам все равно возвращается в собственную спальню, открывает вино и ждет Блэка. И тонет.***
— Mama, take this badge off of me, I can't use it anymore. It's gettin' dark, too dark to see, I feel I'm knockin' on heaven's door. Knock, knock, knockin' on heaven's door. Knock, knock, knockin' on heaven's door. Knock, knock, knockin' on heaven's door. Knock, knock, knockin' on heaven's door… — Сириус, устроившись с гитарой на кровати, негромко пел, прикрыв глаза. Люциус, забравшись с ногами на подоконник, курил в приоткрытое окно, наблюдая за редкими снежинками, залетавшими в комнату. Был декабрь. Деревья в парке Имения стояли покрытые толстым слоем снега, переливающимся в призрачном лунном свете. До Рождества оставались считанные дни, и казалось, это последняя спокойная ночь перед началом праздничной суеты. Последняя перед подготовкой к свадьбе. Последняя, проведенная вдвоем. — Завтра возвращается Нарцисса, — тихо сказал Малфой, глядя на хлопья снега, оседающие на подоконник. — Я знаю, — ответил Сириус, склонив голову и бездумно продолжая что-то наигрывать. — Мы не сможем так часто видеться, — Люциус выдохнул дым и опустил глаза. — Я знаю, — прошептал Блэк и снова аккуратно коснулся струн. — Mama, put my guns in the ground, I can't shoot them anymore. That long black cloud is comin' down, I feel I'm knockin' on heaven's door. Knock, knock, knockin' on heaven's door. Knock, knock, knockin' on heaven's door Knock, knock, knockin' on heaven's door. Knock, knock, knockin' on heaven's door*… Дав отзвучать последнему аккорду, Блэк отложил гитару и пристально посмотрел на Малфоя. — Знаешь, я сейчас чувствую себя примерно так же, — губы Сириуса искривила невеселая усмешка. — Пытаюсь достучаться до небес, потому что вокруг меня собирается темнота. Потому что я не могу больше смотреть сквозь нее. И я знаю, что рано или поздно она меня поглотит, — Блэк замолчал. — Помнишь, ты рассказывал, что тонешь? — он поднял тяжелый взгляд на Люциуса. — Ты тонешь. А вокруг меня сгущается тьма. И так же, как ты не можешь вынырнуть со дна, так я не могу ей сопротивляться. Я перестаю видеть. Я перестаю чувствовать. И мне кажется, я стою на пороге смерти. На пороге смерти, которая начинается за пределами этой комнаты. Блэк рвано вздохнул и медленно снял тонкий кожаный браслет. — Так будет лучше. Лучше для всех, — он закрыл лицо руками, дрожащими пальцами зарываясь в волосы. Люциус невидящим взглядом смотрел на почти истлевшую сигарету. Перед его глазами проносились эти последние месяцы. Лето, солнце, персики, река, несмелые поцелуи, вкус холодного вина. Ливень, ветер, пронизывающий до костей, молнии, раскалывающие небо. Теплая постель, камин, смех, объятия, гитара, обжигающий ром, утренняя спешка, невесомые поцелуи на прощанье и застегнутая не на ту пуговицу мантия. Одна сигарета на двоих, летний вечер и тихое «Останься со мной…». Малфой соскользнул с подоконника и опустился на колени перед сидящим на кровати Сириусом. — Останься со мной, — прошептал Люциус, бережно опуская руки Блэка и внимательно всматриваясь в огромные, полные боли темно-синие глаза. Тот всхлипнул и прижался к губам Малфоя, обнимая за шею, привлекая ближе, откидываясь назад, чувствуя жар нависшего над ним тела. И Люциус медленно проводит пальцами по груди, словно пытаясь в последний раз запомнить каждую родинку на груди, целует шею, стараясь навсегда оставить на губах вкус нежной кожи, гладит выгибающуюся спину, впивается в губы, отчаянно желая никогда не отпускать, выпить до дна эту бездну и утонуть в ней самому, утонуть, измученным жаждой. Малфой двигается, неотрывно глядя в глаза, замечая, как трепещут длинные ресницы, слышит, как Блэк, задыхаясь, шепчет его имя, чувствует, как впиваются в плечи тонкие пальцы, видит, как закатывается синяя радужка, как Сириус хрипло стонет и срывается на крик, кончая, увлекая за собой Люциуса, — и перед глазами вспыхивает фейерверк, в ушах шумит море, под руками плавится горячее тело — и время останавливается. Позже Малфой молча наблюдает, как Блэк не спеша одевается и, подхватив гитару, делает шаг к камину. — Открыт? Люциус кивает и отводит взгляд. Обернувшись, Сириус неожиданно светло улыбается: — Счастливого Рождества, Малфой, — и исчезает во взметнувшемся зеленом пламени. Малфой не видит, как Блэк, выйдя из камина в собственной спальне, падает на колени и беззвучно кричит. Как по его щекам катятся слезы. Как он, добравшись до кровати, обнимает подушку и сотрясается от рыданий. И как до самого утра пустыми глазами смотрит в потолок. Сигарета дрожит в пальцах Люциуса, почти нетронутый пепел неслышно падает на ковер. Малфой тянется еще за одной. Снова забывает курить. Внутри него что-то сломалось. И кажется, это что-то было самым правильным. Самым правильным за всю его чертову жизнь. Он до самого утра пустыми глазами смотрит в потолок. * «Knockin' On Heaven's Door», Bob Dylan (1973).