Не смотри в глаза

Стоял в зените прекрасный день. Все дни прекрасны, когда ты молод, твоё сердце не окаменело от времени, а в жилах бьётся горячая кровь. Страстное элладийское солнце ласкало яблони городского сада, и их листва трепетала от пахнущего солью ветра, чистое небо — выгоревшее на свету полотнище — растянулось так широко над безмятежной землёй, что нельзя было охватить его взглядом. Среди тенистых аллей виднелись четыре фигуры. Юнец с русыми кудрями и ликом почти что олимпийского бога восседал на пыльной каменной плите и, подперев руками щёки, с интересом разглядывал своих товарищей, оживленно делившихся новостями. — Моя мама сегодня опять заладила про Горгона, — рассказывала смуглая нимфе с пухом чёрных волос и тяжёлым взглядом, — сказала, приснился ей, страшный такой, до смерти. — Не окаменела мама после сна-то? — съехидничал черноволосый паренёк рядом. Подруга цокнула языком и сердито вздохнула, очевидно не впечатленная его остроумием. Юнец не обратил на это внимания и задумчиво почесал шею: — Его так описывают… Мол, и змеи из волос ползут, и глаза у него тоже змеиные! Должно быть, он и правда жуткий. — Но Горгон же не осталось больше, их всех перебили, — подал голос молчавший до этого четвёртый из компании, —и даже Богам помолились, чтобы их больше не было! — И ты в это веришь? Моя мама говорит, что это всё россказни, чтобы не нагнетать панику! — не без запальчивости возразила девушка, названная при рождении Перегриной. — От Горгона не вернулись десятки людей, не на ровном месте же они исчезли! — А ведь… — задумчиво начал юноша с лицом Аполлона, обратив тем самым внимание трёх пар глаз на себя, — ведь мы могли бы его выследить. Мальчики нахмурились в задумчивости, но лицо нимфе вдруг вспыхнуло энтузиазмом. Она сжала кулаки и нетерпеливо дёрнула плечами под белым хитоном с кроваво-красной каймой. — Выследить! И убить, чтобы он никого больше не убил! Адам просиял. Если уж идея нравилась Пиппин, значит, она и впрямь была стоящей. — Пиппин… Адам, вы что, серьёзно? — изумлённо уставился на неё, а потом и на Адама их скептически настроенный приятель. — Это же… это же просто глупо! Мы ведь даже не воины! — А вот и нет, — заявил Адам и покачал головой, — что мы, в самом деле, просто сидеть тут будем, пока чудовище зверствует? Пиппин решительно тряхнула шапкой темных кудрей, выражая согласие. — Адам, а Горгон — он взрослый? — нахмурился Бриан. — Откуда мне знать, — развёл руками Адам. — Он же монстр всё-таки. — Да и какая разница, нас же четверо, а он всего один, — вставила Пиппин, — станем ли мы бояться какого-то змея! Мальчишки, потихоньку проникаясь энтузиазмом приятельницы, и к тому же не желая показаться трусами, одобрительно покивали. — Есть хочется, — вдруг проворчал Бриан в пустоту и окинул взглядом многочисленные яблони вокруг них, — и почему только запрещают рвать здесь яблоки? Тут так много деревьев, это ужасно глупо! — А ты представь, если бы все только и делали, что рвали да ели яблоки. Как бы выглядели улицы? Всё замусорили бы огрызками! — возразил Иеремис, их щуплый товарищ, чем вызвал смешок у Пиппин. — Ага, обобрали бы всё и поругались бы несколько раз: из-за мусора, из-за глупого запрета, из-за того, что люди наверняка стали бы воровать яблоки не только с улиц, но и из чужих садов, — она поморщилась, — чего ты ещё от взрослых ждёшь вообще? Адам молча поднялся, озорно поджав губы, огляделся по сторонам на предмет случайных свидетелей и, не обнаружив оных, приблизился к кривой, но плодовитой яблоньке. От его рук зашуршала листва. — Если очень хочется, то можно, — философски изрёк он и кинул по яблоку каждому из компании. Иеремис укоризненно посмотрел на него, но спорить не стал. — И что же мы будем делать? — спросил он, обтирая яблоко от пыли краем хитона; Бриан рядом не стал себя утруждать и сразу запустил в румяный бок плода зубы. — Нам нужен какой-то план! — Пиппин, а где живет Горгон? — Адам решил перейти сразу к делу. Нимфе пожала плечами: — Матушка говорила, где-то в пещере на побережье. — На полпути до соседнего города на берегу много пещер, — задумчиво сказал Иеремис, разглядывая яблоко и не спеша от него откусывать. — Ничего себе. Дня два пешком тащиться! — Если мы решили победить Горгона, два дня пути нам должны быть раз плюнуть, — рассудил Адам. — Вот именно. Возьмем провизию, вещи первой необходимости и вооружимся, — деловито кивнула Пиппин. — Воины и не такие расстояния проходят, да еще в доспехах. Мальчишки переглянулись и неуверенно кивнули. О воинах и войнах Пиппин знала пугающе много. Адам догрыз яблоко, с сожалением повертел в пальцах огрызок и отбросил его подальше. — Солнце покатилось вниз, — заметил он, вытирая пальцы о хитон. — Может, пойдем пообедаем? А после встретимся здесь и составим план поточней. Это предложение было встречено, пожалуй, большим энтузиазмом, чем идея насчет Горгона.

***

— О! Адам! О отрок Адам, буйная голова, услышь слова мои! Адам, решивший после обеда срезать переулками до сада, обернулся на знакомый голос. Тиресия-пророчица стояла в дверях своего давно не крашенного белого домика, маша ему рукой. Тиресия Адаму скорее нравилась, чем нет, хотя он и не мог бы сам внятно объяснить, почему. Его родители считали ее самозванкой и мошенницей; так же думали Иеремис и даже Пиппин — последняя, впрочем, при этом любила послушать пересказы пророчеств, которые Адам от нее получал, когда его заносило в этот переулок. Старушка отличалась ораторским талантом, достойным афинского театра, и за ее отрепетированными жестами и витиеватыми словесными переплетами можно было и не заметить того, что все ее предсказания сводятся либо к чьим-то смертям, либо к ценам на зелень и козий сыр. — Добрый день, Тиресия, — вежливо поздоровался Адам, подходя поближе. Он, конечно, спешил, но было бы некрасиво просто пробежать мимо женщины, которая только что окликнула тебя по имени. К тому же он собирался встать на путь героя, а значит, пророчествами пренебрегать ему не стоило. Особенно пророчествами о смертях. Хотя, возможно, не пророчествами о козьем сыре. — О юный Адам, — нараспев затянула Тиресия, — не хочешь ли ты поведать мне кое о чем? Не нужен ли тебе совет старой прорицательницы на твоем пути, концом коего ты мнишь славу? Ага, она уже знает, что мы задумали, подумал Адам — не без удивления, надо сказать. Это все-таки не относилось к козьему сыру и пока довольно косвенно относилось к неминуемой гибели. — Молчи же, о юный Адам, молчи, отмеченный Гермесом! — возвысила голос Тиресия. Адам поднял брови. Он не совсем понял, что значит «отмеченный Гермесом», но звучало это интересно. — Ибо ведомо мне, что за мысли таятся в разуме твоем, — продолжала пророчица, хватая его за край хитона. — Зефир нашептывает мне, что ты и товарищи твои задумали опасный поход! — Ты только не говори моей матушке, — сразу же сказал Адам. Тиресия его проигнорировала: — Четверо юных, благословения родительского не прося, отправятся вершить суд над чудовищем! Вот что шепчет он, — она быстро перевела на него взгляд до того патетически закатившихся глаз, словно проверяя его реакцию, и продолжила: — Так внемли же хотя бы моим словам, о отрок, иль пади жертвой собственного неразумения. — Внимаю тебе, — кивнул Адам. Тиресия проникновенно заглянула ему в лицо своими водянистыми глазами и решительно подергала складку его хитона: — Знай же, юный Адам, многие герои, куда взрослее вас, куда сильнее, пропали в пещере Горгона! Пропал Аксиос, что звал себя сыном Зевса, сгинула Келеда, объявлявшая себя амазонкой по крови… — А может, им просто не повезло? — уныло произнес Адам. — Внемли, — строго дернула его за хитон Тиресия. — Даже тот герой, что перед походом просил благословения богов и получил в руки пламенный меч, не вернулся из горгонова логова! — Пламенный меч? — все остальное Адам благополучно пропустил мимо ушей. Настоящее божественное оружие! Наверное, сам Арес послал его герою! Вот бы и им заиметь что-нибудь похожее! — А что, если мы тоже попросим благословения у богов? — решил уточнить он. — Может, тогда мы не сгинем? Тиресия задумалась. Возможно, даже прислушалась к шепоту Зефира. — Возможно, не сгинете, — наконец протянула она. — Но я бы все равно посоветовала вам образумиться. Матушка Перегрины, быть может, и возгордилась бы, узнав, что дочь разделила судьбу с Келедой, а вот твои родители подадут мою голову на поминальном пиру, если узнают, что я тебя не отговорила. — Спасибо, Тиресия, — радостно улыбнулся Адам и припустил прочь из переулка. — Да хранят тебя боги! — крикнул он через плечо. Старушка Тиресия цокнула языком и покачала головой ему вслед. Что ж, нужно будет договориться с соседом, что в случае чего он ничего в саду не слышал и ей не рассказывал.

***

— Значит, так, — Пиппин потыкала палочкой в мраморную плиту, — я предлагаю выйти завтра до рассвета. — В такую рань? — страдальчески сморщил лоб Бриан. Нимфе нахмурилась: — А как ты предлагаешь незаметно выйти из города днем? Если мы попадемся кому-нибудь из знакомых, они расскажут родителям, и мы застрянем. Судя по выражению лица Иеремиса, он не был бы слишком разочарован таким исходом, но он промолчал. — А я думаю, нам нужно будет выйти днем, — решительно сказал Адам. — Чтобы на рассвете, перед походом, зайти в храм. — Зачем нам в храм? — Попросить благословения, — пояснил Адам как можно более таинственным тоном, и, заметив интерес в лицах друзей, наскоро пересказал услышанное от Тиресии. — Цербер ее сожри, — поморщилась Пиппин. - Она же нас всех сдаст! Иеремис замотал головой: — Не-а, не сдаст. Если мы отправимся в поход, она нам всем предскажет страшную погибель, а когда мы погибнем, скажет: смотрите, люди добрые! А я говорила! — А если мы все-таки не погибнем? — уточнил Адам. Иеремис пожал плечами: — А тогда все будут заняты руганью нас за то, что мы в это полезли, и радостью оттого, что мы вернулись живые-здоровые, а про Тиресию и думать забудут. Ребята переглянулись. Иеремис авторитетно потер переносицу. — А расскажи еще раз, что она там говорила про того героя с благословением? — обратилась к Адаму Пиппин. Юноша развел руками: — Ну, он был из соседнего города, Горгон превратил в камень его друга, и он решил за него отомстить. Пошел в храм, попросил богов благословить его на подвиг, а ему раз — и прям с потолка на алтарь огненный меч падает, — конечно, этих подробностей Тиресия ему не рассказывала, но главным Адам считал то, что в его голове они выглядели вполне правдиво. — А потом Арес ему сказал, мол, отправляйся вершить свой подвиг, герой, или что-то в этом роде. А не справился он потому, что он был не воин, а какой-то писарь, что ли, — торопливо закончил он, почуяв, что история начинает противоречить сама себе. Пиппин, впрочем, этого не заметила. Ее темные глаза вспыхнули волнением: — Огненный меч! От самого Ареса! — она быстро обвела мальчишек решительным взглядом: — Нам точно нужно в храм. Вдруг нам тоже пошлют что-нибудь полезное! — И что, нам идти сначала в соседний город? В храм Ареса? — закатил глаза Иеремис. Пиппин обернулась к нему: — С чего бы вдруг? У нас есть храм Афины. Афина ничуть не хуже Ареса! У нее есть копье и щит, и она изобрела тактику и стратегию, и еще полисы, и колесницы, и корабли, и ткани! Мама каждый день ей молится и говорит, что нашу семью никакой муж не охранит так, как Афина.

***

Когда они наконец приблизились к подворью храма Афины Паллады, солнце едва выкатилось из-за горизонта и окрасило небо розовыми полосами облаков, похожих на царапины. То и дело дул пыльный ветерок, выгоревшие кипарисы задрали острые макушки, как воины — копья. Восхождение обещало быть нудным. — Сегодня будет не так уж многолюдно, — бросил Адам, не оборачиваясь на друзей, — думаю, это даже хорошо. Под их ступнями белели, казалось бы, бесконечные ступени, ведущие в Храм Афины Паллады, а они всё брели и брели вверх, пока ласковые рассветные лучи освещали их спины. Диск поднимался на южном небе стремительно. — Почему? Не будет даже служителей, — засомневалась Пиппин и с недовольством схватила подол своей туники, всё норовящий скользнуть ей под ноги и отправить в неприятное, угловатое путешествие вниз по лестнице. Шедший рядом Бриан покачал головой. — Зато нам никто не помешает, сама посуди, чего тебе всё не нравится? — сказал он и, запнувшись, ойкнул, чем вызвал сдавленный смешок Пиппин. — А почему ж должно? Не понимаю логики топать сюда с утра пораньше только ради того, чтобы быть единственными прихожанами, — всё возмущалась нимфе, собрав ткань одеяния так, что ноги оголились до самых колен, — да и как нам могут помешать? Задуть жертвенный огонь что ли? — А вдруг задуют, откуда ты знаешь? — покосился юнец на неё. Девица беззлобно закатила глаза. — Ради Богини, не неси чушь. Тем временем Иеремис, ускорив шаг, поравнялся с Адамом. Он взглянул на товарища снизу вверх. — Эй, Адам? Тот, взмахнув кудрями в утренних лучах, повернулся на него с немым вопросом. — Почему мы вообще идём за благословением? — нахмурился скептик, будто слишком взрослый для своего детского тела, — насколько я помню, того мужа, возомнившего себя защитником человеческим, даже с Божественным мечом эти самые Боги не спасли. Оставили украшением в пещеру Горгону. — Ну, — Адам в замешательстве нахмурился, — мы можем попробовать. Тебе разве не спокойнее, когда знаешь, что твои действия одобрили Боги? — Знаешь, я не хочу сказать, что боюсь, только вот, — юноша потёр подбородок и прищурил подслеповатые глаза, — про того героя знает не только Тиресия. Матушка подтвердила каждое моё слово. Поможет ли нам Богиня? Тот нахмурился. С одной стороны, никаких огромных надежд у него в глубине не трепыхалось: Горгон загубил того, кому сами Боги даровали пламенный меч, чтобы защититься, а теперь по стопам отважного, но уже мёртвого героя пойдут четверо юнцов. Что у них есть? Хлебные ножи да тупые кинжалы? А с другой… Их четверо. Перегрине не занимать боевого настроя, Иеремис обязательно подвергнет всё сомнению и тем самым не даст ошибиться, Бриан не допустит упадок настроений в коллективе, а Адам… ну, Адам как всегда придумает что-нибудь в последний момент. — Я уверен, Она видит наши помыслы и точно не даст в обиду, — авторитетно заявил он так, будто знал Афину лично и, более того, был ей каким-нибудь родственником. Иеремис, удивлённый такой странной уверенностью друга, лишь покачал головой. Адам сжал кулаки. — Хуже уж точно не будет, во всяком случае, мы хотя бы пытались. — И то верно, — кивнул тот, остановившись. Они поднялись до входа в Храм. Молочно-белые колонны, обласканные восходом, устремлялись ввысь и упирались в крышу, украшенную искусными барельефами птиц и животных, чередующихся с вылепленными цветами, между колоннами скользили редкие тени служителей, и свет, спотыкающийся о спины пришедших, копьём врезался сквозь вход в нутро Храма. Товарищи замерли. Никто бы из них не признался, что в тот момент их от увиденного величия охватило одновременно странное и правильное чувство. Стоя перед исполинским строением, они почувствовали себя не песчинками в космосе, нет, но напротив — теми, в ком этот мир нуждался, теми, кто может его поменять. Глупое чувство, и от него хочется пуститься в галоп. Перегрина шумно вздохнула. — Долго будем тут стоять? — риторически спросила она и пошагала по мрамору сандалиями из плотной кожи. Ворвавшееся солнце освещало высокую, искусно изваянную статую Афины Паллады. В одной руке — щит, в другой — копьё, которое, как виноградная лоза, обвил мудрый каменный Змей, а сама Паллада стояла, расправив волевые плечи, и неподвижным, исполненным мудрости взглядом глядела на всякого сюда входящего. Строгое лицо Богини стратегии улыбалось краями губ так, будто она знала ответы на все вопросы. И даже на те, особенно на те, на которые бы никогда не ответил человек. — Здравствуй, Богиня, — вполголоса произнёс Адам и склонил голову вместе с товарищами. Спокойно бился в бронзовой чаше жертвенный огонь. Он, словно в медленном танце, поднимался то выше, то ниже, отбрасывая мягкие блики на своды храма, украшенные цветами и ветвями плодовых деревьев, на мягкие хитоны вошедших и их юные лица. Адаму всегда было интересно: есть ли смысл в том, что Огонь стоит между Богиней и прихожанами? Неужто это - та граница, которая их разделяет? Адам встал на колени. Следом опустился Иеремис, потом Перегрина и Бриан. — Внемли нам, Богиня, - устремил он взор на проницательные глаза Афины, - внемли нам, Владычица Паллада, потому что мы идём на врага человеческого, на монстра, обращающего в камень одним своим взглядом... Казалось, в этот момент даже время остановило свой бег. — ...на Горгона. Помоги, Афина, нам его выследить! Пламя жарко вспыхнуло, заставив молящихся удивленно вдохнуть. — Чтобы убить, — вполголоса добавила Пиппин. И в неуверенности дрогнул огонь. Нимфе нахмурилась, заметив прыжок пламени, посмотрела на Адама, затем переглянулась с Брианом и Иеремисом и снова потупила взор в бронзовое брюхо чаши. Пока четверо бормотали главную, вызубренную всеми молитву, огонь вновь разгорелся и успокоил их пошатнувшуюся уверенность в собственном успехе. Когда они выходили из Храма, Адам непроизвольно обернулся на фигуру, и на секунду ему показалось, что каменная Афина едва заметно ему кивнула. Он вздрогнул, встряхнул головой, ощутив укол тревоги под ребрами, и поспешил вниз по ступеням прочь. Спускались они молча. Остановившись в самом низу меж дрожащей растительности, компания наконец посмотрела друг на друга с нескрываемым беспокойством. — Если мы всё-таки настроены идти, то делать это нужно как можно скорее, пока Тиресия не проговорилась родителям, иначе плакало наше геройство, — резко, нервно высказался Бриан. Перегрина кивнула. — Нам нужно что-то, чем мы сможем постоять за себя, — она задумчиво размяла кисть правой руки, — меч нам никто не даст, конечно, придётся самим выкручиваться. — Едва ли тем, что мы можем достать, получится убить Горгона. Нужно что-то более серьёзное, — Иеремис сжал тонкие губы в задумчивости. — А если мы вообще сможем его обхитрить? — воодушевлённо взглянул на друзей Адам, — одолеем, победим без оружия? Это было бы очень здорово! — Идея отличная, но… - девчонка усмехнулась, — верится мне в неё с трудом. Я всё равно найду что-нибудь острое у матушки. Думаю, и вам не помешает. — Ну не с палкой же мы пойдём на него, в самом деле, — Бриан хмыкнул, — ты права, надо взять хотя бы ножики. И что-нибудь поесть.

***

Дома было тихо. Убедившись, что сандалий и сумки отца у двери нет, и тихонько прокравшись мимо дверей гинекея, Адам торопливо проскользнул в свою комнату и приступил к реализации своего плана. Было бы, конечно, здорово вместе с мечом позаимствовать у мужа сестрицы и овальный плащ, какие носят воины, но если он попадется в таком виде на глаза кому-нибудь из знакомых взрослых, нечего будет и надеяться отвертеться. Поэтому Адам накинул свой собственный голубой плащ, переобулся из сандалий в персикаи — просто на всякий случай, — и, припрятав под плащом сумку, на цыпочках направился в кухню. Здесь он бывал редко и оказался изрядно озадачен горшками, мешками и ларцами. В сумку отправилось с полдюжины луковиц, попавшихся Адаму под руку, головка сыра с полки и несколько горстей фиников. Посчитав на этом свой вклад в продовольственные запасы их маленького отряда достаточным, если не избыточным, Адам вышел через заднюю дверь, пробежал через сад, пригнувшись, среди кустов гибискуса, чтобы не попасться никому на глаза через окно, махнул с края бочки с дождевой водой через ограду и был таков. Сария и ее муж жили совсем недалеко, в трех домах. Обойдя дом расслабленной прогулочной походочкой, Адам, к своей вящей радости, обнаружил, что окно андрона, выходящее в сад, открыто. Забор здесь был выше, и с наружной стороны рядом с ним не обнаружилось никаких камней или бочек, поэтому ему пришлось, путаясь ногами в плаще, лезть на ближайшее к нему дерево. Одна из толстых нижних веток бука удобно нависала над забором; Адам осторожно прополз по ней к концу, соскользнул и, повисев на руках, спрыгнул в сад. В андроне, как он и ожидал, было пусто. Настороженно косясь на дверь, Адам принялся открывать один за другим сундуки. Ну не может же такая штука, как меч, храниться в гинекее и тем более в какой-нибудь задней комнате! За дверью послышались шаги. Адам замер на корточках у очередного сундука. — Господин? — пропищала за дверью служанка. Адам ее знал — у нее был горбатый нос и короткие светлые волосы, в это время дня она обычно единственная находилась дома. Он затаил дыхание и взмолился сразу всем богам, чтобы ей не пришло в голову сунуть нос в андрон. Половицы скрипнули, как будто за дверью кто-то переступил с ноги на ногу. Ну пожалуйста, жалобно подумал Адам. Спустя еще несколько секунд из-за двери снова донеслись шаги — на этот раз удаляющиеся. Адам выдохнул и решил считать такую милость богов добрым знаком. Сундук, у которого его застигла угроза быть пойманным с поличным и позорно отправленным домой, открылся с таким противным скрипом, что Адам невольно снова замер, но не успел оглянуться на дверь до того, как оказался глубоко увлечен его содержимым. Короткий меч в простых ножнах с перевязью лежал сверху на двух парах сапог и кипе пергамента. Не желая проводить ни единой лишней секунды в этой комнате, Адам схватил его, закрыл сундук, чудом не грохнув крышкой на весь дом, выпрыгнул в окно и рванул к выходу из сада, пригибаясь под ветвями грушевых деревьев.

***

Они встретились на условленном месте — на перекрестке одной окраинной улочки с трактом, уходившим прочь из города. — Ничего себе, — восторженно вытаращился Бриан. Адам гордо помахал мечом: — Самый настоящий! Прямиком из Ферма! — Я слышал, что воинам в Ферме мечи куют на скорую руку и из самой дешевой стали, — Иеремис авторитетно свел брови. — Это очень мирный город. Адам строго посмотрел на него. — Я захватил ячменных лепешек, — быстро перевел тему Иеремис. — И колбасу из рубца и печенки. Адам помрачнел еще сильнее. Ни лепешки, ни колбаса ему в голову не пришли. Пиппин и Бриан набили свои сумки орешками, сушеными фруктами и ягодами. Бриан, кроме того, приволок большую кожаную флягу из-под вина, в которую предложил налить воды из колодца у выезда из города. — Там вода мутная, — сморщил нос Иеремис. — Да нормальная, — пожал плечами Бриан. — Посмотрим, — решил Адам. У Пиппин странно оттопыривался слева мареново-красный плащ. — Что это у тебя? — поинтересовался Адам. Нимфе хмуро покосилась по сторонам и откинула край плаща. За поясом хитона у нее был длинный нож. — Утащила с кухни, — пояснила она. — А ты не боишься пораниться? — уточнил Иеремис. Пиппин наградила его тяжелым взглядом: — Я ничего не боюсь. — Ну ты все равно поосторожнее, — почесал в затылке Адам.

***

Вода в колодце была действительно мутноватая, но ничем не пахла, и они решили все-таки набрать ее во флягу. Бриан заткнул ее пробкой поплотнее и запихнул обратно в сумку. Пиппин, присев на край колодца, сосредоточенно кромсала ножом подол хитона. — Больно длинный. В ногах путается, — пояснила она в ответ на недоуменные взгляды мальчишек. — Так-то получше, — встав и расправив укоротившийся ладони на полторы подол, она завернула в обрезок лезвие ножа и снова засунула его за пояс. — Ну все, пошли, — скомандовал Адам. — Эй! Эй, вы! Четверо ребят обернулись. К колодцу спешил, прихрамывая, знакомый им привратник, за которым едва поспевала его мелкая собачонка. — Эй, вы, четверо смутьянов! — он потряс в воздухе пальцем. — Куда это вы собрались? Ребята переглянулись. Вот уж кого им не хватало у самой границы города! — А ваши родители знают, что вы шляетесь по городу? — грозно вопросил привратник, замедляя шаг у колодца и переводя дух. Собачонка присела на задние лапы и заворчала. — А что, шляться по городу запрещено? — кисло спросил Иеремис. — Мы свободные люди. Шляемся где хотим по нашему городу. Привратник поперхнулся праведным возмущением. — А ты? — он ткнул пальцем в Пиппин. — Посмотрите только, добрые граждане! Блуждает по улицам в компании юношей! Обкорнала себе подол, боги милостивые! Помяните мое слово, закончить вам всем на дне ущелья! Пиппин посмотрела ему в лицо и высунула язык. — Ах ты!… — взвился старик. — Испорченная девица! Не думай, что я не расскажу твоей матери! — Валяй, — пожала плечами Пиппин. — Ей понравится. — Мы идем искать Горгона, — решил добить привратника Адам. — Если ты, господин, не против, разумеется. — Твой отец тоже об этом узнает! Можешь не надеяться, что тебе это с рук сойдет! — донеслось ему в спину, когда он развернулся и широким твердым шагом человека, собирающегося совершить что-то безрассудное, направился к городским воротам. Его товарищи неотступно следовали за ним.