Телята

Хела любила осень в Асгарде. Трепетно и нежно обожала это время года, когда листья на деревьях приобретали оранжевые, алые, багровые, желтые цвета. Любила, когда ветер с теплого летнего неуловимо менялся на прохладный игривый, приносящий первые заморозки. Вопреки всему любила и пиры в это время года. Когда коров и быков закалывали, для того чтобы отправить их к вечеру на празднечный стол. Старшая наследница Одина часто торчала на скотобойне наблюдая за тем, как смерть сменяет жизнь. Наблюдала и видела в этом нечто невероятно прекрасное. Как и в самой осени. Как оглушали коров и бычков, как перерезари артерию, как подвешивали туши на крюк чтобы кровь стекла, как распарывали животы и как из этих животов вываливалась теплые, нет, не теплые, горячие потроха. Иногда вместе с прекрасной алой мешаниной из органов на свет являлись и еще нерожденные телята. Полусформировавшиеся, уродливые, склизкие, неправильные. Таких Хела любила воскрешать ненадолго. Смотреть, как-то, чему не суждено вырасти пытается издавать звуки, пытается встать на тонкие отвратительные жилистые и костлявые ножки. Работники скотобойни морщились и отводили взгляды, кто был слаб желудком опорожняли его содержимое в ближайших кустах, детишки поворов/рыцарей/слуг с визгом убегали после увиденного зрелища. Хела смеялась и задорно хлопала в ладоши словно ничего веселее и прекраснее в жизни не видела. Фригга только качала головой на развлечение дочери: — Не будь так строга к себе и не будь жестока к остальным, милая, — целуя в лоб, приговаривала Всематерь. Богиня смерти только кривит губы в улыбке, мол, поздно мама, поздно. И строгой к себе она будет и жестокой останется если не на века, то на довольно долгий срок. Хела вдыхает жизнь в тех, кого насильно вытолкнули из чрева матери. Хела пыталась вдохнуть жизнь в своих нерожденных детей. Прижимала руки к животу, молилась норнам, шептала заклятия и баюкала мертвые тела на руках умоляя жизнь вновь в них вернуться. Не получалось. То, что мертво нормальную жизнь подарить не может. * Весь в слизи, чересчур костлявый, с мутными большими полуслепыми глазами и маленькими ушками, смутно напоминающими листочки, губы тонкие, вовсе не напоминающие животные. Хела как кукловод дергает за ниточки собственной магии заставляет двигаться то, что по идеи должно быть мертвым. Теленок, что кубарем выпал вместе с потрахами из чрева коровы. Тор мелкий, наглый, самоуверенный отшатывается от теленка, как от проклятого. Небольшая группа поддержки ввиде друзей брата тоже предусмотретельно делают шаг назад. Теленок воинственно скребет землю тонкими костлявыми копытами и издает жуткий звук. Мелкотня с визгом и криками разбегается, Богиня смерти смеется. Да, жестоко гонять собственных братьев (один из которых и не брат вовсе, Хела все думает, где ж Всеотец так накосячил, что принес приемыша в семью), но ей сейчас лишний глаза ни к чему. Женщина усаживается на бревно близ скотобойни и блаженно вытягивает ноги. Теленок игриво скачет вокруг, словно кукла шарнирная. Толлко того гляди и накуски развалится. То, что разбежались не все Хела понимает быстро. Приемыш нахмурив брови рассматривает теленка, стоит непростительно близко, руки протяни и дотянешься до воскресшего мертвеца. — Самый смелый? — язвительно тянет темноволосая, пока Локи осторожно вплотную приближается к теленку. Шаг, еще шаг. Маленькая ладошка опускается на грязную и склизкую мордочку. Мальчонка смотрит с интересом, страхом от него и не пахнет. Трогает, гладит, даже принюхивается. — Я не вижу нитей заклятия, — неуверенно произносит ребенок. — Если это некромантия, то почему нет связующей нити с хозяином заклятия? Теленок лижет руку полу-ётону, Локи улыбается. Хела впервые за семь лет после того, как Один притащил в их семейку приблудыша заинтересованно смотрит на мальчишку. — А не рановато ли тебе, братец, некромантией интересоваться? — Рано, — с детской непосредственностью отвечает зеленоокое чудо. — Но интерес же не порок? * Хела и сама не замечает, как обнимает приблудыша и чуть ли не усаживает себе на колени. Про азы некромантии ему рассказывает, про дар свой и про то, как он устроен. Локи же, смышленный малый, слушает, впитывает как губка и задает не по годам взрослые вопросы не то пытаясь смутить, не то пытаясь разузнать и понять больше. — А он долго не протянет? — кивает мальчонка головой на теленка. — Столько сколько я захочу, — Хела запускает руку в темные волосы приемного брата и зачесывает из назад, юный принц смеется. — Ну или пока не сгниет и на части не развалиться, хотя тут тоже спорно. У меня как-то год жила голова совы. Локи задумчиво кивает и по-птичьи наклоняет голову на бок наблюдая за тем как-то, что должно быть мертво играется и скачет на небольшой полянке. Парни со скотобойни убирают потроха и кровь, осенний ветер гоняет в диком танце разноцветные листья, Хела же чувствует, что с ее плеч падает какой-то странны груз. Прижимать к себе маленькое живое создание оказывается невероятно… приятно.