Uniti Aeternum

— Ух, какой же он, черт возьми, обалденный, — проговорил Брок низким глубоким голосом. Стив пожалел, что его глаза не могут смотреть в двух направлениях сразу. Поэтому налюбовавшись на Баки, он исподтишка уставился на наблюдающего за подчиненным Рамлоу. Тот даже чуть вытянулся вперед. От чуть прищуренных на солнце глаз разбежались морщинки, в уголке губ дымилась сигарета. — Класс, — уважительно пробасил Брок, затягиваясь, прикрываясь от ветра ладонью. — Смотрел бы вместо порно по ночам. Роджерс смущенно хмыкнул. Такой Брок, облитый закатным осенним солнцем и взъерошенный порывами ветра, был просто потрясающим. Во всех смыслах этого слова. Что-то там внутри очень даже потрясалось, почти до внешней дрожи в конечностях. — Я хочу тебя нарисовать. — брякнул Стив, прежде, чем успел подумать. — Чего? — переспросил Рамлоу, не отрывая глаз от поляны, на которой упражнялся Барнс, валяя Сэма. — Нарисовать, — уже осмысленно повторил Роджерс. — Я очень любил рисовать до войны. Да и на войне тоже. Это очень расслабляло. — Ты, видимо, не умел дрочить, парень, — хмыкнул Брок, искоса глянув на Стива с необидной усмешкой. — Хотя, это тоже искусство. Нужный нажим, угол, скорость… — Короче, если вдруг ты не против, — перебил его Роджерс, чувствуя, как уши заливает краска. — То я бы… - … нарисовал меня, как тех своих французских женщин? — А? — Понял, еще рано для этой отсылки. Брок оторвался от увлекательного зрелища, затушил сигарету о бортик урны и поправил на шее шарф. — Холодина, твою мать. Давно хотел перевестись где потеплее. А где потеплее — там толпы этих хиппарей с подворотами и рак кожи. Уеду в Канаду, нахуй, лосей в лесу пасти. Сэм пролетел над их головами с диким воплем, но в последний момент успел активировать костюм. И полетел обратно уже с совсем другим выражением лица. Брок поднял руку и покрутил кулаком, сопроводив это все троекратным «у». — Как вчера прошел разговор с Наташей? — спросил он, опять натягивая шарф почти до носа. — Я ничего не понял, — хмыкнул Стив, наблюдая, как Барнс раскручивает Уилсона против часовой и зашвыривает в озеро у дальней ограды. Часть брызг испарилась с треском, попав на пробегающий по стенам ток. — Они тараторили по-русски. Наташа плакала, потом пела, потом опять плакала. Но ты был прав. Все пошло куда быстрее. Его личности как бы, сливаются что ли. — Это заебись. Я уж думал, у нас уйдет на это много лун. В кармане бодро заиграл кантри мотив. Стив уставился в оранжевое небо. Было что-то необычайно умиротворяющее в… — Я понимаю, в твоем больном мозгу это звучит хорошо, но поверь мне, вживую это пиздец крипово, Эрик. Тебе не стоит ТАКОЕ говорить своему другу, если ты хочешь залезть ему под юбку. Что? Не носит? Ты что ли мадам. А, оба. Бля, Эрик, это было образно, блядь. Короче, НЕ НАДО говорить этому твоему Чарльзу, что ты хочешь его… как ты сказал?.. Это фетиш такой? Бля, ну окей. Но я тебе так скажу, если бы мой мужик заявил мне «хэй, Брок, детка, я хочу тебя трахнуть на инвалидном кресле», то я бы сначала ему это кресло организовал. Как и законный повод в нем сидеть. Бля буду, Эрик, не гони лошадей, позови его в ресторан, разведай обстановку. Кто же суется на поле боя без разведданных. То, что он любит шахматы не значит, что он ебаная ромашка. Может, он сам любитель баклажанов в заднице. Что? Ну и нахер ты мне тогда звонишь? Нет, блядь, не нужна мне твоя страховка, Эрик. Звони, как залезешь своему профессору в штаны. Мне нужны грязные детали, а не нудеж про проценты. — Он не отстает? — фыркнул Стив. — Я у него теперь типа бесплатный телефон поддержки, — фыркнул Рамлоу в ответ. — Хотя парень вроде ничего такой. И помог с налогами. Так что пусть позванивает… БАРНС, ЁП ТВОЮ, РУКИ ТЕБЕ НА ЧТО, ОСОБЕННО ЛЕВАЯ! ВЫДЕРИ ЕМУ СОПЛО, ХУЛИ ТЫ ТЯНЕШЬ! — Не подсказывай! — Я болею за своего солдата, а ты болей за своего шоколадного друга. — Барнс и мой тоже. — Ну расплачься еще, — пробубнил Брок сквозь шарф. — Если он твой, то чего ты титьки мнешь? — Чего-о-о? — Того-о-о, ты блядь, серьезно не видишь, как он на тебя смотрит? Да если бы на меня так смотрели, я бы уже весь запас штанов прожег в районе ширинки! — Я… не понял, — промямлил Стив. Развить идею ему не дал прилетевший в них Сэм. Снеся ограждение, он рухнул на Роджерса, громко ругаясь и шипя от боли. — Прости! — проорал с поля Барнс, поднимая руки вверх. — Иди к черту! — Сэм проиллюстрировал свои слова факом и откинулся на Стива. — Хорош, мать его так. Но я все равно надеру ему зад! Рассмеявшись, Роджерс завозился, вставая. — Сначала тебе придется… — начал он. Оглядевшись, он понял, что Рамлоу рядом больше нет. И вообще непонятно, как он не обладая сывороткой в крови, умудрился так быстро испариться на безлесой простреливаемой территории. *** Роджерс краснел, алел. Он буквально кипел, из ушей наверняка валил пар. И изо рта. И из глаз. Господи, его глаза могли бы вытечь от этой температуры. Зачем он пошел в зал так поздно?! Сейчас бы мог просто спать и… Господи Иисусе, слава богу он пошел. И сейчас не спал, а прокручивал перед мысленным взором самое горячее воспоминание за всю его жизнь. Ну… да. Он пошел, чтобы убедиться, что Зимний, почти вменяемый после месяца терапии с Наташей, ничего не натворит, если встретит кого-то в зале. А он и натворил, потому, что встретил Брока. Стив уткнулся в ладони, чувствуя, как подрагивают пальцы. Святый боже. Он теперь никогда не сможет спать. Потому, что перед его глазами будет стоять ЭТО. Роджерс подошел на том моменте, когда Рамлоу уже не приказывал, а предлагал Зимнему беговую дорожку, чтобы спустить лишнее напряжение перед сном. А тот невнятно огрызался, ходил кругами и вдруг… Стив закусил губу, мучительно краснея еще на тон. Он бы дорого отдал. Очень дорого, чтобы быть поближе. Чтобы рассмотреть каждую деталь. Каждую морщинку, каждый выбившийся волос Рамлоу, когда Солдат припер его к стенке, намотав на кулаки футболку, и буквально впился губами в рот Брока. Слово «впился» было пошлым, как из любовных романов миссис Роджерс. Но, черт возьми, как еще это можно было назвать. Как будто Зимнему не хватало кислорода, а Рамлоу был его источником. Роджерс видел, как Брок вцепился в запястья, как попытался вывернуться, но Зимний ловко вставил свое колено между его ног, пользуясь разницей в росте и массе. Слышал пошлый чмок, с которым разъединились губы. — Это ты… — прохрипел Брок, пораженно уставившись на Солдата. — Ты не в себе, Зимний. Ты… — Очень даже в себе, — хладнокровно заявил тот, выпуская футболку. И устраивая свои руки у Брока подмышками, упираясь ладонями в стену. — Ты еще скажи, что против, командир. Пластины чуть сдвинулись с едва слышным скрежетом, от которого у Стива всегда бежали мурашки. — Да я-то нет, но… Зимний опять притиснулся к нему, с шумом втянул воздух около виска. А потом, опустив голову, высунул яркий влажный язык и медленно провел им от ворота футболки вверх по шее до мочки. — Давно хотел это сделать, — тихо сказал он в самое ухо. Роджерс все слышал. Все, мать его, слышал своим усиленным слухом. И даже чувствовал запахи своим, черт его возьми, усиленным обонянием. Запах пота, присыпки в подставке у стоек с блинами, резины и химической полироли. — Что прикажете, командир? Роджерс, замерший у двери, отступил поглубже в тень. — Слушай, я не хочу тебе ничего приказывать, — все так же хрипло проговорил Брок. Он поднял руку и отвел волосы Солдата за ухо, открывая лицо. От осторожной нежности жеста Роджерс прикусил губу. Прокусил. — А ты прикажи, — настаивал Зимний. Боднул Рамлоу подбородком. Тот сипло рассмеялся. — Без этого пока никак, а? — Никак, — после небольшой паузы проговорил Зимний. — Ты мечта извращенца, ты знаешь об этом? — Я не хочу с тобой сейчас разговаривать, командир. — И мечта настоящего мужика, сразу к делу. Отойди. Последнее слово вышло без хрипотцы, со сталью. Зимний тут же сделал шаг назад, покорно опуская голову. — Не смей двигаться. Ты понял меня? Руки вдоль тела. Только дернись. Когда Брок начал опускаться на колени, Стив так сильно сжал косяк, за который держался последние несколько минут, что под его пальцами хрустнул пластик. Едва успев нырнуть за угол, он тут же рванул прочь так тихо, как только мог. Его могли увидеть. Увидеть. Увидеть. Увидеть его могли, обожемоймамакакойпозор… Если бы мама знала, что у Стива НАСТОЛЬКО не все хорошо с головой. Что ему не просто нравится его лучший друг, что он не просто его хочет. Настолько, что он сейчас кончит даже без рук просто от факта того, что его лучшего друга трахнет мужик его мечты. Вот это отлично, просто отлично. Америка может спать спокойно. Последний девственник страны - извращенец… как это… свингер? Или если он только смотрел, а не участвовал — не считается?! Роджерс ощутил, как от круговорота мыслей у него упало все, что только могло. Но ведь если… им хорошо вдвоем… то не все же такие больные свингеры?.. Это ведь значит, раз Брок не против, что Баки… А Стив не нужен никому из них?.. Сев прямо, Роджерс ощутил, как вместо жара на него начинает наползать отвратительный холод. Баки было хорошо, он видел это по его лицу. И Рамлоу смотрел в ответ с таким восторгом. А он грязно подглядывал своими грязными извращенскими глазами и… -… а я говорил, не показалось, — проговорил Барнс, потирая челюсть. Стива подкинуло на стуле, на который он рухнул, сумев добежать до подсобки. — Ты только глянь на эту иллюстрацию к сердечному приступу. Хэй, Кэп, да ты можешь быть на плакате — инфаркт в 32 — умею, практикую. Ты чего такой красный? Стив беспомощно переводил взгляд с одного на другого, не в силах выдавить даже звук, не то, что осмысленное слово. — А я говорил, надумает. — За три минуты пока несся сюда? — Поверь, командир, я его знаю. Уже надумал. Оба уставились на него такими взглядами, что Роджерс безвольно опустился обратно. — Я все понимаю, — начал он, складывая ладони на коленях. — Я… там… увидел, простите, я не специально. Я… — Девок, говоришь, в кордебалете кадрил? — спросил Брок, скептически выгибая бровь. — Двух-трех, — с сомнением протянул Баки. — Стив, выдохни. Командир? — Да-да, командир. Кто еще тут будет принимать решения, а? Два долбоящера. Роджерс, давай проясним, чтобы больше к этому не возвращаться. Стив, не сумев совладать с чувствами, опустил голову, сжимая губы. Вот сейчас-то его и попросят не совать свой длинный нос в чужие отношения. Это неприлично, в конце концов, без спроса возбуждаться на чужое счастье и… — Алё, блядь. Земля — Роджерсу, — Рамлоу щелкнул у него перед лицом пальцами и хохотнул. — Стив, разговор важный, надо присутствовать. Давайте, старички, вспоминаем математику. Стив непонимающе исподлобья уставился на нависших над ним мужчин. — Итого имеем. Поехавший бывший коммунист — одна штука. Эй, Троцкий, кого из присутствующих ты бы хотел в сексуальном плане всячески использовать? — Тебя и Стива, — ни на секунду не задумался тот. Стив замер. — Имеем шикарного красавца, звезду подразделения С.Т.Р.А.Й.К., непревзойденного ебаку и матершинника Брока Рамлоу — одна штука. Командир, кому из присутствующих вы бы присунули, не колеблясь? А? Что? Командир говорит, что коммуняке и Светочу Демократии Стивену Гранту Роджерсу. Идем далее. Стив Грант Роджерс — одна штука. Стивен, кому бы из присутствующих вы бы… Стив сам не понял, как оказался на ногах. Не помнил, как вцепился в Барнса, одной рукой смяв худи на спине, а другой зарывшись в пахнущие шампунем волосы. Но почувствовал, как его губ коснулись губы Брока, подошедшего к Баки. — Заседание считаю закрытым за примирением сторон, — хмыкнул он. — Занято, нахуй! За дверью сердитой тирадой разродилась уборщица и потопала прочь. — Тебе бы на юридический, Брок, такое красноречие, я аж чуть не всплакнул, — съехидничал Баки, поглаживая Стива по лопаткам. — Ну ты и гандон, Барнс. — Ну так и натяни меня. Роджерс фыркнул, а следом разразился хохотом в взлохмаченный висок.