Утолить жажду

Однажды кто-то сказал Дину, что свои худшие решения он принимает в этой красной рубашке. Это должно быть правдой. Большую часть времени ему плевать. Учитывая, как прошёл этот грёбаный год. И сегодняшний чёртов день.        — Ты что, один из Людей в чёрном? Ты выглядишь как идиот, серьёзно.        — Почему это не может быть сущностью стиля? — отвечает Кетч, скучая.        — Потому что я не уверен, что у тебя он есть, — язвит Дин. Что, чёрт возьми, происходит с этим парнем? Он уже неделю приставал к Дину со странными взглядами и улыбкой социопата, и Дин знает о нём не больше, чем о старых учебниках Сэма по юриспруденции. Это бесит. Дину нужно знать, чем Кетч живёт. Никто не может просто охотиться и пить. Люди так не делают.        — Становишься умнее с каждым своим ответом. Это хорошо, — говорит Кетч, растягивая слова. Он открывает сумку со своими «игрушками». Это тоже бесит Дина: он узнаёт едва ли их половину и не уверен, что хочет что-то знать об остальных. Он — приверженец традиций. Дайте ему пистолет, нож, чёртово копьё — и с ним всё будет в порядке. Но у Кетча, похоже, стоит на более причудливое оружие, которое обычно даже не выглядит как оружие. Неестественное дерьмо. Он хмыкает в ответ, потому что сейчас у него есть единственный ответ: «Да, заметно по твоему лицу». Который не сработал бы в этой ситуации. Сейчас они должны чувствовать себя лучше: оба в синяках, чувствуют боль. Дин думает, что у него в волосах застрял клык, а целое логово оборотней теперь стёрто с лица земли. Работа отлично выполнена. Он должен чувствовать себя лучше.        — Хорошая работа, — безэмоционально говорит Кетч. Дин скрипит зубами. Кетч опирается на стол в штабной комнате, оценивающе глядя холодными глазами. Дин не уверен, вызывает ли это у него мурашки или нет.        — Ты, похоже, всё ещё на взводе. Дин гремит пистолетом об стол и огрызается:        — Да, ну, возможно, так и есть. Улыбка мелькает на лице Кетча, и в ней точно есть что-то дикое.        — Обычно я нахожу последствия довольно расслабляющими.        — Мне не нравится, как ты работаешь, — выпаливает Дин. Он даже не уверен, откуда это взялось, разве что образ действия Кетча вызывает жажду в душе Дина. Он не может утолить её. Не может унять. Это преследует его каждую минуту. Это просто там. Кетч отвечает, закатывая глаза:        — Ты про эту девчонку? Мы должны были знать, были ли другие в её логове, которых мы упустили. Дин разворачивается и идёт, пока не останавливается в паре сантиметров от Кетча.        — Как с тем вампиром? Чувак, если тебя так заводят пытки, то мы не будем работать. Тёмные брови Кетча тонут в опасном выражении, заставляющем его глаза блестеть. Это единственный взгляд, который видел Дин, не означающий у Кетча чистую скуку или чёрный юмор, и он может быть страшен, но этот страх чертовски захватывающий. В одно мгновенье Кетч хватает Дина за его красную рубашку и притягивает к себе, пока они не оказываются нос к носу.        — Или ты можешь объяснить мне, почему один из лучших охотников, которого я когда-либо знал, не делает грязную часть работы.        — Пошёл к чёрту, — отвечает Дин. И снова эта ядовитая возбуждающая улыбка. Голос Кетча чуть громче шёпота.        — Ты думаешь, я ничего не вижу, но это не так. Ты уже был там, не так ли, Дин? Ты был одним из тех, кто стоял на коленях и умолял, и был тем, кто делал это? — он подносит палец к губам Дина, когда тот открывает рот, чтобы ответить. — Ты не должен лгать мне. Я знаю тебя. — он меняет хватку, чтобы дёрнуть Дина за подбородок вниз. — Ты грешник и мученик.        — Если ты продолжишь говорить это дерьмо, я тебя убью, — звучит слабо даже для ушей Дина.        — Разве это не будет любопытно? — бормочет Кетч. Дин ударил бы головой этого парня, если бы у него не было довольно неприятной раны на лбу.        — Нет, чёрт возьми! Кетч наваливается на Дина как тонна кирпичей прежде, чем тот успевает среагировать, и Дин гордится своими рефлексами. Не сейчас, в любом случае. Кетч руками с двух сторон прижимает его к столу. Твёрдый укус в ключицу появляется там, где должен быть поцелуй. Дин ожидает, что рука на его спине притянет его ближе, но вместо этого она сжимает его задницу. Это неожиданно, и Дин твердеет в своих грязных джинсах. В его понимании, это объясняет, почему он позволяет бесцеремонно опрокинуть себя на спину и остаётся лежать, пока Кетч срывает свою дурацкую одежду. Они оба тяжело дышат, и что-то разрывается. Взгляд Дина скользит по твёрдой груди Кетча, взгляд захвачен кровоточащей раной прямо над его сердцем. На волосок от смерти. Дин никогда не думал, что будет так быстро вылезать из своих джинсов. Даже забавно видеть, что Кетч способен на эрекцию, но Дин должен был ожидать этого с тех пор, как перестал пропускать взгляды от него. Кетч голоден, а Дин иссушен жаждой. Это всё, что им надо. Шоу чертовски дерьмовое, но кажется невероятным. Кетч возвращается к нему, толкает обратно, сбрасывая вниз их тарелки, оставшиеся с завтрака, и книги. Сэм расстроится из-за своего упавшего на пол ноутбука. Тогда Кетч движется выше по ногам Дина, пока их тяжёлые члены не соприкасаются. Он жёстко усаживает себя, и боль делает всё менее реальным. Но недостаточно, чтобы продолжать без чего-то, что облегчило бы движение. Дин морщится из-за сухого трения, но чёртов Кетч! Что-то ложится на стол рядом с головой Дина.        — Всегда готов, — бормочет Кетч. Дин накрывает ладонью небольшой пакетик со смазкой. Вот и всё. Ему надоело преклоняться перед этим сукиным сыном. Дин поднимает колени вверх, лишая Кетча равновесия, и перекатывается тем движением, которое он запомнил после того, как слишком много раз был сбит на пол вампиром. Кетч рычит, ударяясь спиной об стол, но не удивлённым не выглядит. Хищная улыбка заставляет Дина зубами открыть пакетик лубриканта. Без запаха. Не то чтобы это что-то означало.        — Я не собираюсь нежничать, — рявкает Дин, выдавливая половину содержимого пакетика себе на пальцы.        — С чего бы? — возвращает подачу Кетч. — Я этого не заслужил. Дин кладёт ладонь на член Кетча, нажимая, пока мужчина под ним не начинает стонать. Только после этого он толкается смазанными пальцами внутрь него, инстинктивно зная, когда можно двинуться глубже, а когда — выскользнуть обратно, потому что серьёзно настроен. Он массирует член Кетча открытой ладонью, одновременно трахая его пальцем. Это трудно, но нет никакого сопротивления. Кетч знает, чего он хочет, и он это получит. Это просто то, что Дин внутренне знает. Дин обычно не любит подготовку, но сейчас всё получается. Он не может перестать пялиться. Он не знает, почему так удивлён, что первыми настоящими выражениями на самодовольном лице Кетча становятся похоть и неприкрытое удовольствие. Дин смутно удивляется, каково это — быть таким. И задаётся вопросом, почему жажда до сих пор не ушла. Кетч ногтями впивается в его задницу, прочерчивая горящие дорожки, давая понять Дину о своей готовности. Остаток смазки быстро покрывает член Дина, и теперь, когда он собирается буквально избавиться от этой херни внутри, он сомневается. Всего на секунду. Достаточно, чтобы Кетч вернул его обратно. Он протягивает руку и вытирает пот со лба Дина удивительно нежным прикосновением, которое практически всё разрушает. Но он говорит:        — Я думаю, ты такой же, как и я. Дин толкается в него так сильно, как только может. Осторожно, проверяя сопротивление, но Кетч любит боль, смешанную с удовольствием. Каждая серебряная пуля, которую он выпустил, доказывает это. Он выкрикивает что-то, звучащее как заклинание, но это не оно. О, это латынь. Кетчу нравится, когда его трахают на латыни. Дин не может объяснить, как болезненно он этого желает. Кетч приподнимает бёдра, отбрасывая Дина назад, и после этого остаётся слепая похоть. Это чистое, редчайшее, совершенное чувство, которое покинуло его после возвращения из Чистилища. Он не скажет этого, не подумает, не почувствует, но будет трахать этого вкрадчивого британского мудака, пока они оба не смогут ровно ходить. Это хорошо. Дина это бесит, но потребность только больше усиливается. Всё это словно выводит его за грань, чего Дин не ожидал, хотя Кетч будет хорош даже в одежде. В этом нет никакого артистизма. Дин двигает бёдрами снова и снова, и Кетч держится за него и за стол изо всех сил. Его тело вздрагивает на каждом движении. Ему нужно это. Он должен сделать это. Дина накрывает оргазмом внезапно и почти болезненно. Его голова откидывается назад, он кричит безмолвное «да», кончая внутрь Кетча. Он практически выскальзывает из скользкого беспорядка, который он устроил в мужчине, но ему хватает координации твёрдо остаться внутри настолько глубоко, насколько он может, пока он водит рукой по члену Кетча настолько быстро, насколько может. Кетч задыхается, выгибается на столе и изливается между пальцев Дина под литанию из искажённой латыни. Он отстраняется через несколько секунд, спотыкаясь об один из стульев, тело гудит. Он чувствует себя… живым. Наконец-таки. Свежим. Он уже не настолько зол, насколько хотел быть. Кетч даже тратит немного времени на то, чтобы отдохнуть. Он сползает со стола с лёгкой дрожью в ногах и осторожно одевается.        — Уходишь? — Дин слышит себя словно со стороны. Кетч самодовольно смотрит на него через плечо.        — Ты был добр ко мне, Дин Винчестер. Я не забуду этого. Дин не смотрит, как тот уходит, — просто прислушивается к звуку закрывшейся за Кетчем тяжёлой железной двери.