Меланхолия

Он утопит свою грусть в распитии чая, Прочитает сотни книг, смысла не замечая. Прошло так много времени. Гарри уже точно не знает сколько. По началу ведь всё было как обычно, в своём темпе и ритме его обыденной жизни, но стоило осознать, что прошло уже шесть месяцев, как он перестал считать, он точно знает, что до сих пор не может смириться. Смириться с тем, что они так и не встретились. Так и не выполнили то самое последнее обещание. Ему действительно грустно от осознания сего факта. Грустно до ноющей боли в сердце и раздирающей тоски в груди. Мятный чай всегда был любимым чаем Гарри, но его уже начало воротить от аромата мяты, он давно перестал его успокаивать и согревать чувством комфорта. Он перепробовал сотни сортов совершенно разного чая, распивая кружку за кружкой каждый день, но грусть не утопляется внутри него, она лишь возрастает в разы. Он читает книгу за книжкой, но даже не замечает смысла прочитанного, не нарочно игнорирует каждую строчку, изображая сосредоточенность для собственного /забытого/ спокойствия, а на деле снова вспоминая её. Каждый раз вертит головой, пытаясь избавиться от этих надоедливых мыслей. Но не помогает. Совершенно ничего не помогает. Черно-белый в объектив, он считает это стильно, Все желанья притупив, он старается сильно. Его всегда интересовало искусство, в особенности живопись, но рисовать сам он начал только после случая в галерее. До этого он делал лишь редкие наброски и вспоминал былые дни из художественной школы, но всерьёз, со всей душой, он взялся за кисть только встретив её. Можно ли назвать её музой? Кто знает, Гарри до этого не встречал такой прилив вдохновения, он лишь отчётливо помнит насколько прекрасной и искренней выглядела её редкая улыбка, пропитанная невинностью. На часах два часа ночи, а кисть, ведомая его рукой, окунается в красную масляную краску, девичий наряд был готов, и Гарри уверен, что он выглядел именно так. Стрелки часов доходят до трёх часов, но Гарри всё рисует, рисует, сейчас ему плевать на весь внешний мир, окружающий его. Он наконец-то сел за её портрет. Полноценный, в будущем обязательно красивый и яркий, живой и... Законченный. Гарри повертел головой, отгоняя лишние мысли, и вновь взглянул на холст. Осталась лишь малая часть - лицо. Гарри отлично помнит алые, с отливом карего глаза; такие круглые, бездонные, наполненные безобидностью, чистотой и толикой некой печали, может быть даже пустоты. Интересно, что это была за крупица боли в детском теле? Гарри бы очень хотел это узнать, но сейчас он может только винить себя в своей глупости и продолжить написание портрета. Не такого живого, как она, не такого красивого и прекрасного. Гарри подносит кисть к овалу головы, обрамлёнными тёмными, длинными волосами, он жаждет нарисовать те невероятные глаза, ту лёгкую улыбку и аккуратные нос, брови, ресницы. Рука подносится к холсту и... Гарри замирает. Он всё же не может. Не может этого сделать. Это слишком больно. Маниакально, желанно, неправильно, болезненно и вовсе не так красиво. Рука с кистью в ней с минуту висит в воздухе, в ощутимом миллиметре от холста, взгляд Гарри расфокусирован и направлен куда-то в центр картины, точнее в никуда, а разум направлен в воспоминания, которые должны были уже забыться, стереться, затеряться в новых, ярких воспоминаниях. Если бы они только были. Гарри медленно кладёт кисть на стол, к остальным, и опускает голову. Завтра он точно направится к психологу. Это считалось бы отчаянием, если бы только он не находил долю радости в своих ярких рисунках и чёрно-белых, стильных по его мнению, фотографиях. Гуляя по галереям в надежде проветрить голову /или же встретить её/ он находил вдохновение, но приходя домой, и снова садясь за мольберт, единственное, что приходило к нему в голову – она. Снова и снова. Он пробовал нарисовать её несколько раз, от чего-то он начал сомневаться в здравости своего ума. Именно поэтому он решил, что пора заняться чем-то ещё и взял в руки свой старенький фотоаппарат. Бродит по парку, снимает всё, что попадётся под руку, ища необычные кадры. И всё же... приходя домой и, в очередной раз наблюдая незаконченный портрет маленькой девочки, он не может не дорисовать тощие ножки, красную юбку и не добавить алого в широко раскрытый взгляд, а ещё улыбку... Добрую и искреннюю. Такой он желает встретить её однажды, но у него есть лишь незаконченный портрет, который вовсе не хочется оставлять таким. Таким невыполненным. Завершить - вот его желанная цель. Да только сил не хватает. В конце концов, когда его же желания начинают пожирать его изнутри, то он действительно изо всех сил старается их притупить. Забыть ее слова. Понять куда бежать. Простить ее глаза за то, что снова невозможно спать. Забыть тихие слова, сказанные хрупкой маленькой девочкой, становится настоящей пыткой. Её голос со временем теряется, но слова не стираются из головы совсем, напоминая, что голос у неё был тонким. Гарри и вправду не знает, куда ему деться. Куда убежать, податься. Первое время он думал, куда ему нужно пойти, чтобы встретиться с ней, а теперь же думает, что делать со своим незавершённым желанием и к какому врачу ему следует обратиться, если всё же следует. Он уже приходил в галерею, но её там не было ни разу. Как-то раз Гарри, в особенно мучительный для него день, даже увидел свою малышку в другой девочке, лишь со спины, он, конечно, обознался, в тот день что-то внутри него оборвалось и рассыпалось на маленькие кусочки. Он также заходил и в другие художественные галереи, в надежде застать малышку Иб там, но всё было тщетно. Тщетно настолько, что Гарри уже пытался понять, куда ему бежать от этих мыслей, от воспоминаний об ало-карих глазах, которые он не мог простить за то, что он не может заснуть неизвестно какую по счёту ночь. Эти глаза, тускло-каштановые волосы и тощая фигурка. Этот образ сохранился в его голове словно навсегда и не собирался покидать его даже ночью. Впрочем, как и в любое другое время суток. Сколько бы стрелки на часах не показывали бы времени, а календарь не светил своим числом, он всё так же отчётливо помнил глубокий взгляд девочки, погружающий в её невинную искренность, которая улыбалась ему, добираясь до потерянной души и в глубины сердца, пробуждая в нём смелость и силы, лишь бы сохранить её невредимой. Он не смотрит на часы, в чае ром не помогает, Он считает до весны дни, секунды исчисляет. Хах, нет, он всё же знает, сколько времени прошло с их последней встречи. Почти год. Ей уже должно быть десять лет. А он ведь не знает, когда у неё день рождения… Может, оно и к лучшему, ведь он даже не знает где её искать и куда отсылать письма. Он уже давно не смотрит на свои наручные часы, это лишь бесполезная трата времени, что за бестолковая ирония... Ведь ему никуда не нужно идти по утрам, некуда идти днём и абсолютно никто не ждёт его вечером. Хотя кое-кто всё же ждёт. Уже пугающие настойчивостью мысли в его голове. Вечером их больше, вечером сознание слабеет и всё выходит наружу из подсознания. Это действительно пугает. Может, и к лучшему даже то, что они не видятся? Ведь.. она так юна. А Гарри… Ну же, давай, Гарри, признайся хотя бы самому себе! Но Гарри не может, Гарри очередной раз вертит головой, выпивая кружку чая с ромом. Гарри обычно не пьёт алкоголь, но он уже не знает какие методы пробовать, если обычный чай бесполезен, а успокоительные, прописанные специалистом, и вовсе никогда не действовали, как и его слова. Хотя какая разница? Ведь даже чай с ромом никак не помог и в этот раз. Может быть, случайность с ней, может быть, она вернется, Только пустота сильней изнутри сосудов бьется. Он считает дни до весны. Весной должно стать легче, весна должна смыть его глубокую потерянность. Именно весной всё и случилось. Загадочная галерея, милая девочка, страшные манекены и обещание… К слову, невыполненное. Да, невыполненное, но Гарри до сих их пор не отступает от мечты о том, чтобы исправить этот невыносимый факт. Он исчисляет каждую секунду жизни, для него пропадают часы и общее понятие времени, существует только что-то размытое. И всё вокруг меркнет, стоит только вспомнить алые, как розы глаза. Розы… Гарри, ты идиот, говорил он себе и был в чём-то прав. И ему кажется, что всё это нелепая случайность, ошибка, которую они никак не должны были допускать. Которую он не должен был совершать, ведь стоило лишь назвать дату, лишь спросить её адрес, хотя бы узнать её полное имя, хоть что-то, но ведь дела были важнее, да, Гарри? Может ты просто трус, Гарри, говорил он себе и опускал голову. Он всё ещё ждёт того дня, когда она вернётся. Когда он войдёт в галерею и увидит миниатюрную девочку в красной юбке. Когда он сможет войти туда и улыбнуться, а с сердца пропадёт сжирающая печаль. Вот только… от этих мыслей пустота лишь сильнее бьётся внутри его сосудов, по всему телу, не давая спокойно засыпать. Спокойно жить, чёрт возьми. Пустота в его сердце сильней его надежд в голове. И это лишь делало больней. Сотни тысяч на часах, всё к началу вернется, Все желанья притупив, ничего не остается. Это всё же отчаяние. Бесполезным казалось всё вокруг. Ему хотелось только дожить до заветной даты и скорей избавиться от собственных мыслей. Гарри очередной раз не знает, сколько времени, но ему кажется, что уже сотни тысяч, и плевать, что такой цифры нет на циферблате. Всё вернётся к началу. Так или иначе. Либо он встретится с ней, либо снова начнётся всё с первого круга мучений. Так или иначе, но ему ничего не остаётся, кроме как сделать этот шаг. Шаг в пустоту, отпустив все надежды и желая лишь встречи, его нога переступает порог той самой галереи.