Слова имеют смысл

— В бытность, у слов всё было достаточно неплохо. Среднестатистический человек века так до двадцатого больше трёх-четырёх тысяч не использовал и говорил так редко, что использование это стало для слов привычным делом. Были, конечно, и индивидуумы совершенно развращённые… — вспоминало слово Хуй, кажется, жившее ещё и до Рождества Христова, правда, от этого порядком измятое, — Вот, например, Пушкин. Имел не жёстко, но почти всех и каждого. У меня не было ни одного знакомого, который не обслужил был Александра Сергеевича! Или вот Толстой, Лев Николаевич… Тот ебал жёстко! А что самое главное — перо у него стояло ну просто без остановки. Очень по-долгу мог. Ну, кто там ещё… Про футуристов уж вообще молчу! Да… Маяковский трахал, Хлебников трахал, Кручёных… О, как трахал Кручёных! Не по-детски, надо сказать! Но была и у слов своя радость. Вот отымели кого-нибудь, иди домой, в своё этимологическое гнездо, и дрочи собственный смысл как захочешь! Были случаи, когда до того додрочили, что смыслов стало несколько, а то он и вообще, простите, поменялся! Ну, а уж если дома ждёт корень у которого длиннющее окончание или суффикс (так уж устроено, кому-то нравятся наречия!) то тут вообще раздолье! И слияние тебе, и сращение, кто с интерфиксом, а кто хочет, чтобы однокоренные появились, — те без! Кто-то приставок за деньги заказывает, но это уж, как говориться, совсем от безысходности. И вот после этого всего морфы внутри как запрыгают, аллофоны как забурлят!.. Ох, времена были! — слова сидели в холодном подвале и ожидали прихода насильника. То ли на факультете МГУ у него сформировалось такое болезненное отношение к частям слова, то ли это пришло ещё из детства — но факт оставался фактом. Трахать просто слова ему было мало. Он был типичный фононекрофил. Да-да, вы не ослышались. Это именно тот страшный диагноз! Просто слова профессора уже давно не возбуждали, он их расчленял и рассматривал их фонемы и оттенки фонем. Извращенец! И хорошо, если просто рассматривал, а иногда ещё и (это уж совсем пошлые подробности!) всовывал им в самую транскрипцию какие-то новые значки! Прямо шариковой ручкой! Даже восковой шарик снимал — ничего не боялся! На прошлой неделе, вот, расчленили бедный Травмпункт. Его разрезали и до середины транскрипции ввели значок похожий на латинскую «м», только с длинным хвостиком на второй ножке. Хвостик даже прорезал нежную и тонкую линию строчки, на ней виднелся громадный уродский порез. Ах, как всем было жаль бедный Травмпункт! Его тело насильник отнёс в книжку, в которой собирал материалы для своих пошлых исследований. Там, видимо, и похоронил. Хуй прервал свой заунывный рассказ и все услышали скрип двери. — Князев! Слышите, Князев идёт! — раздался напуганный шёпот. — Боже, кого же сегодня?.. Дверь, наконец, повернулась на петлях до конца, и впустила извращенца. Его силуэт темнел в проёме, а из-за него в подвал лился свет. Хуй ещё раз с тоской посмотрел на Хайп и Флекс, прижавшиеся друг к другу. Они были такими юными, почти детьми. Вот как можно было над ними издеваться? Они же ещё жизни не видели! «Не по христиански это!» — чуть не выпалило слово, но тут же сообразило, что это сейчас не кстати. Вот когда будут его детанант в другого мужика запихивать, тогда и покричит. — Так. — откашлявшись сказал Серёжа — худой, лысый, в очках, словом — настоящий маньяк. — Все, Точки, Над, И. Быстро ко мне! — четыре бедняги беспрекословно повиновались. — Сегодня никуда не пойдём, будем всё делать здесь. — Какой позор! — истерично выкрикнуло Над. — А ну молчать, никчёмный предлог! Ты служебная часть речи, раб, фактически! Не забывайся! — извращенец снял со слов буквенные оболочки и стал всаживать их друг в друга. Выглядело это отвратительно. В итоге получилось одно фонетическое слово с одной общей транскрипцией. — А у меня новая игрушка для вас, мои дорогие! — Князев медленно снял с ручки колпачок и прямо кончиком стержня засунул в транскрипцию значок вроде знака вопроса, только без точки. В этот момент И громко вскрикнул, Все — тихо заплакал и застонал. — Это гортанная смычка! Что, не нравится вам? Не нравится! Мне зато нравится! — и с кончика ручки вылилась капелька чернил. Конечно, все слова после этого были мертвы и при том умерли с позором. Их, как и всех, отнесли в книжку с исследованиями. Как же было тяжело на это смотреть! Князев ушёл, а зарёванные слова всё продолжали смотреть на захлопнувшуюся дверь. — А они на небо попадают? — детским голоском спросил Флекс. — Какой там! — ответил Хуй. — У этих извращенцев из Ленинградской школы завтра заседание. Туда и попадут! Слова остались в диком страхе. Они могли лишь гадать, кого заберут следующим…