Бакуго и занимательные открытия

Третий год в академии начинается для Бакуго с отвратного зеленого чая из холодильника. Он берет бутылку не глядя, отпивает и так же не глядя выливает чай в раковину. Бутылка отправляется в контейнер для пластиковых отходов. Бакуго наливает себе воды из-под крана и выпивает ее, пялясь в дождливую темноту за окном. В общежитии тишина — неестественное состояние для места обитания старшеклассников-героев. Все потому, что он приехал поздно — дотянул до последнего автобуса, на который его пинком отправила мать. В темноте он перепутал остановки и пришлось пройти с набитым до отказа рюкзаком пару лишних километров, хорошо хоть ливень начался позже, зато он абсолютно точно никого сегодня не встретит. Бакуго не трус и все скрученные в рогалик злодеи средней степени прожарки и подорванности, которых он поймал за один только последний месяц во время стажировки это подтвердят. Он не привык бегать от проблем и не собирается этого делать. Но теперь он вроде как взрослее и старается принять тот факт, что в некоторых вопросах взрывы не самое подходящее решение. Как бы ему не хотелось подорвать идиота Деку. А потом еще раз. И еще. Бакуго слышит как где-то хлопает дверь, и шаги ночного жруна безошибочно приближаются к кухне со стороны гостиной. Он спешно убирает за собой стакан, но не успевает смыться через другой выход. В дверном проеме появляется вымокший до нитки Тодороки и роняет на пол дорожную сумку. Увидев Бакуго, он едва заметно дергается, но не уходит, а стаскивает с себя куртку и идет к холодильнику. В тишине звонко сталкиваются стеклянные бутылки на дверцах, Тодороки наклоняется к нижним полкам, чем-то шелестит. Бакуго закатывает глаза и вытирает ладони о полотенце, перекинутое через ручку ящика под раковиной. — Если ты там жить собрался, то хоть полки сначала вытащи, удобнее будет, — говорит Бакуго спустя минуту и в три шага пересекает расстояние до холодильника, оказываясь за спиной Тодороки. — Или у тебя морозилка не работает и ты вдохновляешься там? Придурок. Тодороки выпрямляется и захлопывает дверцу, в руках у него какая—то хрень в красочной обертке, Бакуго видел такие у сахарного. — Я хотел перекусить перед сном, — буднично говорит Тодороки, как будто Бакуго есть до этого дело. — Спокойной ночи, Бакуго, я устал. От уличной влаги у него пушистые волосы, красные спутались с белыми на ветру в разноцветное гнездо. Ресницы тоже мокрые и рожа красная, шрам кажется темным в приглушенном свете. Ночью весь первый этаж автоматически погружается в полумрак, но полностью свет не отключают. — Ку-у-уда, — тянет Бакуго и впечатывает ладонь в холодильник за спиной Тодороки, останавливая его попытку рыпнуться вправо. Тодороки скашивает взгляд на его руку, бицепс плотно обтянут коротким рукавом черной футболки и Бакуго намеренно напрягает мышцы, угрожая и красуясь одновременно. Сердце стучит в горле, мешая нормально вдохнуть, а внутри пусто, как бывает в напряженные моменты боя и точно так же, как во время боя, все внимание Бакуго сосредоточено в одной точке — на том, кого нужно победить. Спокойствие изменяет Тодороки, он начинает чаще дышать и в руке шуршит обертка батончика, который, судя по всему, крепко зажат в кулаке. — Я не понимаю, чего ты хочешь, — врет Тодороки, и ему приходится прижаться затылком к дверце холодильника, потому что Бакуго, дурея от собственной наглости, придвигается ближе. Все в нем замирает, как перед прыжком с огромной высоты, и он ждет реакцию Тодороки. Oн готов провоцировать снова и снова, пока не получит нужное. — Ты мало получил до каникул? Надо еще? — спрашивает Тодороки голосом сдавшегося человека, но его глаза опасно блестят, отражая слабый свет лампы под потолком. Бакуго напрягается всем телом и больно кусает себя за губу, чтобы не издать ни звука, когда Тодороки простеньким движением перехватывает его правую руку, заводя ее Бакуго за спину и толкает его лицом в холодильник. Прием детский, но сила у Тодороки не детская и он ее, к счастью, не сдерживает. Бакуго дышит через рот и смотрит, как на глянцевой поверхности дверцы появляются и исчезают мутные пятна. Высвободиться из этого захвата, да что там, даже избежать его — очень просто и если бы Бакуго не позволил себя заломать, хрен бы у этого придурка получилось, без применения квирка точно бы не смог. Тодороки сильнее сжимает запястье и вжимает обездвиженную руку в спину Бакуго. Мышцы прошивает болью, но Бакуго не спешит высвобождаться, только дергается, сопротивляясь. Хватка усиливается. Бакуго замирает, переводя дух. Он ждал и одновременно боялся этого все две недели каникул, которые им дали перед началом третьего учебного года и именно поэтому приехал сегодня позже — чтобы не видеться с Тодороки. Которому, если судить по сбитому дыханию, опаляющему затылок, точно так же все это время не давала покоя их последняя тренировка перед каникулами. Виноват во всем, конечно же, Деку, потому что это была его идея потренировать ближний бой без применения квирков. Стандартная, в общем то, тренировка. Сначала все было в порядке, Бакуго с легкостью уложил Аояму, Яойорозу и Каминари. Над Киришимой, Токоями и Деку пришлось попотеть. А потом он вызвал на поединок Тодороки. Больше, конечно, спровоцировал, чем вызвал, но закончилось все тем, что они остались в спортзале одни, потому что никто не захотел дожидаться окончания их схватки. И у Бакуго сорвало предохранители. Хотя теперь, прижатый к холодильнику, он в полной мере осознает, что не у него одного. Несколькими месяцами ранее Бакуго осознал кое-что о своем отношении к Тодороки и начал относиться к нему еще более враждебно. К его мерзкому красивому лицу, отвратительному сильному телу, и совершенно ублюдочным разноцветным волосам. Враждебность выливалась в дергание за метафорические косички и стычки, которые надоели всему общежитию, но не то чтобы Бакуго было не плевать на их чувства по этому поводу. Теперь, оглядываясь назад, Бакуго понимает, что все это время его интерес был взаимным. До Тодороки не так просто достучаться, пробить эту его маску спокойствия, но раз за разом он позволял Бакуго это сделать, принимал вызовы, не оставлял без внимания колючие слова. На той последней тренировке они оба были изрядно измотаны. Тодороки бил не в полную силу, а у Бакуго кипела кровь от предыдущих драк и от вида потного, растрепанного Тодороки в черной майке. Ему смутно хотелось чего-то еще, чего-то большего и он не придумал ничего лучше, как напомнить Тодороки, что завтра они разъезжаются по домам. Даже Старателя упоминать не пришлось, Бакуго тут же отбросило мощным ударом к стене и сразу стало веселее. Половинчатый придурок очень не хотел ехать домой и вымещал свою злость на Бакуго. А у Бакуго не было времени анализировать свою реакцию на происходящее, он просто дрался, теперь больше обороняясь, чем нападая. Задача была обездвижить соперника, отрезав ему пути к отступлению, после чего драка заканчивалась. Стояк во время боя не был чем-то новым для Бакуго и если и означал возбуждение, то только нервное, то, которое захлестывает на адреналине и разгоняет по телу кровь. Примитивная физическая реакция организма, не имеющая ничего общего с сексом, как чихнуть, случайно вдохнув пыль или специи. Но в тот раз у него встал не потому, что он дрался, а потому, что он дрался с Тодороки. Тодороки не использовал квирк, но каждый захват, удар, прикосновение — все обжигало, как будто он тлел изнутри. Чужие мышцы на руках влажно блестели под яркими лампами, как у натертых маслом моделей на порнокартинках, но в этот раз порнокартинкой был Тодороки, и это было гораздо хуже, это было ужасно. Бакуго ругался и кричал меньше обычного, потому что стискивал зубы, изо всех сил стараясь сосредоточиться на драке и ни в коем случае не застонать. Возбуждение начинало всерьез мешать, вставший член больно прижимался к спортивным трусам изнутри, но это почему-то только сильнее распаляло. Уходя от особо удачного приема Тодороки, Бакуго с ужасом осознал, что именно его заводит — он хотел, чтобы Тодороки его поймал, обездвижил и сделал с ним… что-нибудь сделал, здесь Бакуго отказывал себе в фантазии для своего же блага. А потом Тодороки его поймал. Воспользовавшись чужой рассеянностью, он зашел со спины, ловко повалил Бакуго на пол, вжал его лицом в грязный мат и зафиксировал обе руки железной хваткой. Но ноги он не учел и Бакуго удалось сбросить его с себя и навалиться сверху. Он как раз хотел сказать что-нибудь в меру обидное и уйти наконец дрочить в душ, когда положение снова изменилось. Руки Бакуго оказались прижаты к полу над его головой, Тодороки лег на него всем весом, обездвиживая, и Бакуго пришлось укусить себя за язык, чтобы не заорать, потому что Тодороки прижался пахом к его паху. Бакуго, сгорая от стыда смешанного с одуряющим возбуждением, сделал вид, что пытается скинуть Тодороки и прижался еще ближе, разводя ноги в стороны и сжимая ими чужие бока. Их лица были близко, очень близко и Бакуго хорошо видел тот самый момент, когда кураж драки ослабел и Тодороки понял, что у Бакуго стоит. Спортивное белье и свободные шорты ничего не скрывали, по крайней мере, на ощупь. Несколько длинных минут, а может секунд, они молчали, тяжело дыша друг на друга и не двигаясь. — Че, нравится? — нарушил тишину Бакуго и коротко толкнулся бедрами навстречу. — На себя посмотри, — такого голоса у Тодороки Бакуго еще не слышал, он говорил с интонацией с какой раздавал приказы на тактических заданиях, но при этом едва-едва восстановил дыхание и звучал чуть хрипло. — Ты же этого добивался? Я все не мог понять, почему ты так зациклился на мне, а ты выпрашивал, да? Бакуго молчал и взгляд не отводил, с вызовом глядя в нависшее над ним лицо, разделенное напополам шрамом. Наверное, выпрашивал, вот только до сегодняшнего дня сам не знал, что именно. И теперь не был уверен, что рад открытию, но не в его правилах было отступать. Не спешил с этим и Тодороки, хотя Бакуго все ждал, что тот станет насмехаться, напустив на себя фирменное высокомерие богатого наследника. Но он только удобнее перехватил запястья Бакуго, слегка ослабив хватку. А еще начал дышать тяжелее, хотя только что выровнял дыхание после драки. — Сильнее, — выплюнул Бакуго раздраженно и дернул руки, показывая, что легко освободится. — Приказывать буду я, — тем же командным тоном проинформировал его Тодороки. И двинул бедрами. Бакуго пришлось укусить себя за губу, потому что Тодороки дал ему почувствовать, как у него встает. Стон все-таки прорвался на волю в виде мычания, Бакуго жадно поднял бедра навстречу и обхватил талию Тодороки ногами. — Не двигайся, — приказал Тодороки, прижимаясь пахом так плотно, что Бакуго едва не взвыл от боли и отчаяния, кончить хотелось невыносимо. — Понял меня? — Понял, — ответил Бакуго сквозь зубы. Прямой приказ и усилие, которое потребовалось ему для того, чтобы подчиниться едва не отняли рассудок. Блядь, как же было хорошо, блядский Тодороки, вот же придурок. Придурок наклонился ниже, и они столкнулись носами. Еще ниже и искусанные губы Бакуго обожгло чужое прикосновение. Тодороки не целовал, только трогал. Переместился к шее и вдруг лизнул там, где кожу щекотала стекающая капля пота. Язык у него был холодный и Бакуго дрогнул всем телом, зарычав от бессилия и тех ощущений, которые оно в нем вызывало. Он даже понял почему — это было контролируемое бессилие. Он сам отдал контроль Тодороки и точно так же мог забрать, в любой момент. Но не хотел. — Тебе повезло, что нитроглицерин только в ладонях, — хохотнул Бакуго и пошевелил затекшими пальцами. — Не хватало, чтобы ты траванулся до того, как я кончу. — Еще одно слово и ты вообще сегодня не кончишь, — Тодороки приподнялся, разрывая контакт. Бакуго зло оскалился. — Будешь молчать? — Буду, — огрызнулся Бакуго. Еще пара приказов и он кончит в штаны без единого прикосновения. На задворках горящего возбуждением сознания мелькнула мысль, что делать открытия о своих предпочтениях в сексе в общем спортзале с открытой дверью — так себе идея. Ее догнала другая, о том, что опасность быть застуканным в подобном положении — еще одно предпочтение, достойное экспериментов... А потом Тодороки отпустил его так быстро, словно развил новый квирк — скорость света. Не успел Бакуго спросить, какого, блять, хрена, как получил ответ. — О, вы еще здесь? — раздался голос Деку со стороны входа. Он уже переоделся в повседневное. Как долго они с Тодороки танцевали здесь друг вокруг друга?.. — Я хотел закрыть спортзал, сегодня мое дежурство. Мы собираемся устроить небольшой прощальный ужин перед каникулами, приходите. — Какое нахуй прощание, мы увидимся через две недели, идиот, — проворчал Бакуго, поднимаясь с пола следом за Тодороки. Широкие шорты успешно скрывали нежелательные улики. — Мы уже закончили, — сказал Тодороки. Бакуго покосился на него, собранного, с обычным голосом и обычным лицом. Ему хотелось подорвать сраный спортзал, но в первую очередь Деку. Обломщик хренов, только и знает, как портить людям жизнь. В тот вечер он не спустился на ужин, но оставил дверь спальни незапертой, почти уверенный, что Тодороки придет за продолжением. Никто не пришел и Бакуго всерьез задумался, не приснилось ли ему все это. Но нет, мышцы ныли после всех спаррингов и измученные запястья болели еще несколько дней. Он не связывался с Тодороки во время каникул и метался между желанием прекратить все не начиная и наоборот, продолжить начатое. Бакуго опасался давать кому-то такого рода власть над собой, но в тоже время очень хотел ее отдать. Он успел изучить вопрос безопасности в такого рода сексе и был почти уверен, что Тодороки сделал то же самое, если уже не был знаком со всем в деталях, с него станется. По соседству с храмом (*) и прочие народные мудрости. Бакуго сам не знал, зачем хотел оттянуть их встречу. Наверное, опасался, что произойдет то, что произошло — привычка дразнить Тодороки по поводу и без вкупе с желанием повторения случившегося и сраными подростковыми гормонами до добра не довела. И вот он стоит, прижатый к холодильнику, и ему хорошо впервые за две недели. Дрочка, даже с закусыванием губ, пальцев, щек, с попыткой связать запястья галстуком, с намеренным запретом кончать самому себе, не идет ни в какое сравнение с живым контактом, с настоящим приказом, с ощущением чужой силы. Только вот держит его Тодороки слабо, практически в полсилы. Но Бакуго не успевает что-то с этим сделать — его вдруг отпускают. Звучит голос Деку. Ну вот какого хуя тебе, дебилу, не спится, а? Бакуго мигом отлипает от холодильника и заглядывает в него, делая вид, что что-то ищет. Холодный воздух приятно щекочет раскрасневшееся лицо. От входа их точно не было видно и сделать вид, что ничего такого здесь только что не происходило легко. — Вы так поздно, а мы вас ждали, — зевает Деку и тоже подходит к холодильнику. Тодороки не двигается, но дышит быстрее, чем положено стоящему на месте человеку. — Я задержался дома, — говорит Тодороки. Объяснения от Бакуго никто не ждет. Он отходит от них обоих и сгребает со стола рюкзак, который зашвырнул туда, когда вошел. По кухне ползет запах паленой синтетики, ручка в ладони не выдерживает даже слабых искр и плавится. — Вы не видели мой напиток с алоэ-вера? — чешет голову сонный ничего не осознающий Деку. Здорово быть тупым, наверное. — В зеленой такой бутылке. Бакуго кривится — так вот что он принял за зеленый чай. — Можешь трубу слива облизать, наверное, еще не стекло, — злобно говорит он и выходит из кухни. ***