Любить не всегда прекрасно

Беллами и Джон были соулмейтами.

Нет, были не в плане того, что один из них погиб. Оба были живы, оба здоровы, и, право слово, они были даже довольны своими жизнями. Для них существовал лишь один минус - родственная душа. Не то чтобы это являлось по-настоящему сильной проблемой, нет. Однако это причиняло свои неудобства. Что ж, пожалуй, это было и правда не таким уже и существенным минусом. По крайней мере теперь. В начале их отношений ни Блейк, ни Мёрфи не подозревали о том, что они соулмейты. Это не было редким явлением, нет. Но у 70% людей на ковчеге соулмейты просто не появились на свет. Предки их «истинных» пар всего навсего не выжили при массовой бомбежке планеты. Это было легко узнать по серой и перечеркнутой метке. Все знали, что, если рисунок перечеркнут — твой соулмейт либо не родится, либо уже мертв. Так-то любимой сказкой для детей и были сказки о людях связанных самой судьбой. Джон всегда считал это бредом. В юном возрасте, когда в его семье всё было ещё хорошо, он уже понимал почему именно эти истории рассказывают всем и чаще всего. Не потому что эти истории сохранились лучше всего и были известны всем и каждому, буквально, без исключения. Люди таким образом напоминали себе о доме, о Земле. Да, они видели её. Но, правда, это уже был не тот мир где они все когда-то жили. Вместо очередной сказки о парах даже в начале подросткового возраста, выученной наизусть и заслушанной до дыр, Мёрфи предпочитал думать о том, чего именно люди хотели добиться. Да, это, несомненно, память. Да, так они напоминают себе о прежней жизни на Земле, чтят память, опять же, и… И что, собственно? Причиняют большинству боль, когда у них в нужном возрасте появляется перечеркнутая метка? Зачем ещё рассказывать эти истории, кроме памяти? Даже спустя столько лет он так и не понял зачем же ещё это было нужно. Беллами Блейк же всегда с удовольствием слушал истории о связанных судьбой людях, предназначенных друг для друга. Его в любом возрасте захватывали эти выслушанные тысячи раз истории. И тут их мнения разительно различались. На Земле всё было ново, неизведанно. Каждый принимал это по-своему, таки сходясь во мнениях и ощущениях в общих чертах. Это было… приятно. Чего не говори, а страх перед приземлением и до открытия дверей того определенно стоил. Они нашли друг друга. Они нашли друг друга сразу, даже не подозревая об этом. И всё было отлично. Очень. Пока Беллами не выбил ящик из-под ног у преданного и потерявшего всякую надежду, веру в «друга» Мёрфи. Он почувствовал жжение под ключицей, не понимая, что происходит. Его метка горела. Сначала слабо, но по мере того насколько долго Джон задыхался в петле всё сильнее и сильнее. Он тоже это чувствовал. Преданный Беллами почти что щеночек тоже ощущал эту жгучую боль, но лишь отдаленно. Мёрфи посмотрел на Блейка, дергаясь в попытках хоть как-то, хоть немного вдохнуть чертового воздуха в свои легкие. И тогда боль стала ненавистью. Преданные чувства стали затаенной обидой и нескончаемой злобой. Отвращение и презрение ко всем стали болью и тоской, направленной на одного человека. Джон бы догадался раньше, гораздо раньше, если бы не предпринимал тщетных попыток выжить, понимая, что они обречены на провал. Но ведь эй, это же не он, не Мёрфи, а желание жить и инстинкт самосохранения. Ну, может ещё всего лишь неверие и животный, практически первобытных страх, сковывающий все органы в терявшем воздух теле не такого уж и сильного Мёрфи. Беллами не мог вздохнуть. Он наконец-то понял в чём дело, резко вспомнив любимые истории мамы, которые он зарекся вспоминать как самое сильное воспоминание о ней, выброшенной в космос по его вине. И сейчас исключительно по его вине, как он считал, погибал его соулмейт. Блейк наплевал на то, что Джон убил человека. Это было не важно. Там, перед ним, болтался всё слабее и слабее стремительно умирающий юноша, подарок судьбы, его пара, его истинная любовь. Он правда хотел остановить это. Но страх и осознание что он самолично выбил этот гребанный ящик из-под ног того, кого должен был любить, защищать, хранить и лелеять, топя в надёжных объятьях и чувственных поцелуях, просто пригвоздил его к этому месту, не давая и шага ступить. Прошло меньше минуты, но для обоих парней прошла целая вечность, если не больше. В итоге парня спас Фин, которому это позволили после признания Шарлотты. Внезапно и возможно не к месту со всей этой ситуацией стало ясно, что заключенные ранее отнюдь не справедливости хотели, а смерти Джона. Беллами выводил этот факт. Да, Мёрфи далеко не хороший, но он его соулмейт. А соулмейты — святое. И осознание того факта, что Джона хотели повесить только потому, что он никому не нравился и все его недолюбливали, а не из-за убийства сына Канцлера, который, к слову, никому не нравился, были просто ударом по голове. Он не мог ни говорить, ни шевелиться, ни даже моргать. Всё происходящее вокруг просто проходило мимо Беллами, словно его там и не было вовсе. Блейка окатила волна вины, заглушающее боль и гнев, ударяющее по нервным окончанием и заставляющее кровь быстрее течь по венам, вот только вместо крови была чуть ли не раскалённая лава. А Джон просто перенаправил все свои чувства к их лидеру, своему соулмейту, на Шарлотту. Что ещё мог сделать обиженный, злой, потрясенный и преданный всеми и своей истинной парой, по сути, ребёнок? Он был просто по-человечески, чертовски напуган. Девчонка бросилась прочь. Когда Беллами очнулся ни настоящей убийцы Уэллса, понявшей его слова не так, ни Джона, ни Кларк с Финном не было. Блейк запутался, Блейк испугался, Блейк не понимал, что происходит. Он пришел в себя лишь когда проснулся ночью от кошмара с Мёрфи в главной роли, понимая, что натворил. Понимая, где сейчас Джон. Понимая, что единственному кроме сестры действительно родному человеку каким уже не станет никто — конец. Он не выживет там. Кажется, Беллами сходил с ума. Лидер бывших заключенных так извелся, что не понял, когда разум сыграл с ним большую шутку. Проще было поверить в ненависть к Джону, зная, что тот и сам его ненавидит. Это было видно во взгляде. Ох, знал бы он тогда, что это была боль и к ненависти Мёрфи привел он сам. Они терпеть друг друга не могли. Беллами лишь сильнее сжимал зубы, чувствуя слабые отголоски адской боли своего соулмейта, которого пытали земляне. Мёрфи надеялся, что Блейку как можно больнее сейчас. И несмотря на ужасающую боль, Мёрфи не смог отпустить самодельный трос и дать Беллами умереть, спасая какую-то девку.