Сердечный экзорцист

Ужин превзошел все ожидания – длинный стол, уставленный всякой снедью, приятно радовал глаз и пустой живот. А аромат! Соблазнительные запахи заполнили весь зал, в котором и проходил ужин. Лави, по большей части занятый беседой с хозяйкой, которая пришла в себя и теперь выглядела намного моложе и свежее, мало обращал внимания на еду. Аллен же, наоборот, набивал желудок, изредка отрываясь о трапезы, чтобы ответить на вопросы мисс Ди Дак. Тимпкапи следовал примеру хозяина. Услужливые горничные подкладывали в тарелку все новые кушанья, следя, чтобы гостям всего хватало и не приходилось тянуться за чем-либо. Люка без интереса ковыряла вилкой в тарелке, глядя перед собой невидящим взором. Рыжие вихры, торчавшие в разные стороны, на этот раз были уложены в аккуратную гладкую прическу. Дорогое платье заканчивало образ маленькой леди, если бы не пустое лицо. Казалось, она в трансе. Моника бросала на дочь обеспокоенные взгляды, но замечаний не делала. Через час хозяйка поднялась: — Я думаю, будет лучше, если вы останетесь на ночь. Это вас не затруднит – просяще обратилась она к историку. Тот, в свою очередь, вопросительно глянул на экзорциста. Аллен пожал плечами – время им не ограничивали, можно и утром отправиться. — А мы вас не потесним – на всякий случай уточнил Уолкер, прикидывая какой ущерб своим появлением они уже нанесли. — Нет-нет, что вы – воскликнула Моника, неестественно смеясь – гости в нашем доме такая редкость! Надеюсь, вам будет удобно. После этих слов она поспешно вышла из зала. Люка соскочила с места и поспешила за ней. Лави несколько сконфуженно улыбнулся: — Да, и доставили же мы им проблем. А семья хорошая – он грустно покачал чашку, на донышке которой еще плескались остатки дорогого чая, того самого, которым его угостили вечером. — Вам повезло, что господин Ди Дак сегодня не явиться – тихо произнесла одна из горничных – он бы не позволил вам даже в дом войти. — Он настолько не любит чужаков – удивился Уолкер, разрезая очередную котлетку. — Нет, он очень боится, что его дочь заберут. Госпожа считает, что он ничего не видит, но это не так. Он любит и жену, и дочь, не смотря ни на что. Вы действительно доставили нашей семье много проблем – холодно закончила девушка, ловким движением забирая пустую тарелку из-под носа историка. Аллен поперхнулся – вот так, в лоб сказать то, что и так не дает покоя… жестоко. Аппетит сразу отступил на второй план. Подняв глаза на окружающих, он понял, что все поддерживают мнение горничной. На душе стало совсем паршиво. — Я – спать – бросил он Лави, который все еще смотрел на недопитый чай. Голлем, одним махом заглатывая остатки котлеты, полетел следом. В комнате, которую им отвели для сна, уже было застелено две просторные кровати. Не смотря на всю их мягкость и свежесть, экзорцист жалел, что сейчас он не в ордене. Сидел бы в своей комнате, играл в карты с Линали, доводя ее своими постоянными выигрышами. Или спорил бы с Кандой до посинения, или до первого крика Ли младшей. Или, на худой конец, мог просто упасть и уснуть. Нет, сейчас он лежит в абсолютно чужом доме, чувствует себя последним… в общем, последним. А утром он заберет ребенка из семьи. Все плохо. Сон упорно не желал принимать мучавшегося парня, не смотря на то, что тот вымотался за день. Скрипнула дверь. — Лави? – Аллен оторвал о подушки тяжелую голову, однако для книжника силуэт оказался слишком низким. — Значит, не спишь – констатировал факт знакомый голос. Голлем вспорхнул с подушки экзорциста, приветствуя гостью. — Люка? Что ты тут делаешь? – Уолкер натянул одеяло повыше. — Пришла за твоим сердцем, человек – страшным голосом ответила девочка, подходя ближе и поднимая руки а-ля «Дракула». — Чего? – она что, шутит так? — Пришла сказать, чтобы ты не мучился – перестав дурачиться, присела на край кровати обладательница Невинности – все равно, рано или поздно, что-нибудь бы случилось. Лучше сейчас, чем потом, когда мама и папа станут старше и беспомощнее. Сейчас они еще смогут пережить, что меня нет рядом. Потом было бы тяжелее. Так что, не волнуйся. — Спасибо – прошептал экзорцист. Пусть не совсем, но стало немного легче. Хотя бы она не обвиняет их за, что они делают свое дело, исполняют свой долг. «Быть оружием в руках Бога, это твой долг теперь». Да, что-то вроде этого ему и сказали в первый день его прибытия в орден. Сразу вспомнились и агрессивный Канда, и приветливая Линали, и немного пугающий Комуи… на губах невольно расплылась улыбка. — Так тебе лучше – подала голос Люк – когда ты улыбаешься, и сам того не замечаешь. — А ты-то как это видишь – с шутливым подозрением спросил Аллен, вглядываясь в силуэт. Аккуратная прическа исчезла, и волосы снова топорщились во все стороны. Лица было не различить, но тон звучал настолько серьезно, что это резануло ухо: — Я вижу не так, как остальные. Я пойду. Мамочка хочет побыть со мной последнюю ночь. Я тоже хочу. Нам это важно. А ты – спи. Спокойной ночи. Зашуршала ткань и паренек вздрогнул – теплые губы коснулись лба. Девочка развернулась и вышла, плотно притворив за собой дверь. Тим плюхнулся справа от лица хозяина. Уолкер уставился в темный потолок. Он был уверен, что теперь точно не уснет. Однако веки быстро налились свинцом, и он уснул, даже не дождавшись прихода Лави. Историк был огорчен ничуть не меньше друга, но показывать это не собирался. Не тот он человек, чтобы лить слезы. Ну ладно, Аллен тоже не плакал, зато скис, что с ним случается редко. Идти спать не хотелось, хотя тело после неги в теплой воде и плотно ужина отяжелело и требовало покоя. С другой стороны, оставаться в окружении буравящих недружелюбным взглядом, пусть и безукоризненно услужливых, девушек ему не хотелось, насколько бы хорошенькими они не были. Вежливо поблагодарив за прекрасную кухню, Лави вышел из зала, размышляя, чем занять себя до того, как глаз начнет слипаться. Может, зайти в их библиотеку? — Панда, ты был бы шокирован – усмехнулся историк, вспоминая ворчание учителя по поводу любви ученика периодически полениться и поотлынивать. Только вот, где эта самая библиотека? И есть ли она вообще? Должна быть! Такие зажиточные люди обычно всегда имеют множество книг. Если не для пользования, хотя бы для красоты и пускания пыли в глаза по поводу своей начитанности. В поисках книжного хранилища Лави попал в гостиную, где сегодня беседовал с Моникой. К его удивлению, хозяйка лежала на диване. Она спала. Подойдя ближе, историк заметил сжатый в руке все тот же платочек, все так же пропитанный слезами. По припухшим глазам можно было сказать, что плакала она совсем недавно. Лави присел на корточки, разглядывая женщину. Молодая, красивая, но очень не счастливая. Жаль, жаль, что таким женщинам приходиться страдать. Еще хуже, что пострадает еще и ее дочь, тоже, в общем, неплохая девчонка. — Не буди ее – Лави едва не подскочил. Когда эта девчушка успела подойти? — Не собирался – выдохнул он, наблюдая, как Люка становиться на колени у изголовья матери. Положив руку на лоб Моники, дочь застыла на некоторое время. По лицу женщины прошла тень, но потом оно сгладилось, пропало несчастное выражение. Мисс Ди Дак глубоко вздохнула. Люка поднялась и протянула Лави небольшой черный томик: — Возьми. Мамочка очень любит эти стихи. Тебе, наверное, тоже понравиться. — А она не обидится, что я взял ее книгу? — Нет, если завтра вернешь ее ей. — Ну, тогда спасибо. А… — Есть комната для гостей. Выйдешь из гостиной, сверни налево. Постарайся не задерживаться. Спокойной ночи. Лави вышел, чувствуя спиной жгучий взгляд. А ведь вечером была такая милая и приветливая… куда что ушло? Люка снова опустилась рядом с матерью. — Я люблю тебя, мама. Больше всего на свете я люблю вас с отцом. Мне тоже будет тяжело, как и вам. Но, так нужно. Не переживай, все будет хорошо. У вас все будет хорошо. Опустив голову рядом с лицом Моники, она закрыла глаза. Утренние сборы прошли быстро, без лишних разговоров и отговорок. Люка беспечно порхала по дому, забегая то в одну комнату, то в другую. Мисс Ди Дак выглядела подавленной, но оставалась вежливой и гостеприимной. Вся прислуга следовала ее примеру. Наконец, сборы были окончены. Экзорцисты облачились в вычищенную и выглаженную форму, а девочка закинула на плечи небольшой рюкзак. Провожала их только хозяйка. Лави пару раз замечал, как в дверных проемах мелькают заплаканные лица горничных и бесстрастное лицо дворецкого, но никто так и не вышел. — Позаботьтесь о ней, пока она будет у вас – попросила Моника, сжимая на прощание руку, сначала Лави, потом Аллену. Оба кивали, заверяя, что с ее дочерью все будет в порядке. Хотя каждый знал, что такую неприкрытую ложь видно даже слепому. — Мамочка, не переживай, я буду хорошо себя вести – прощебетала Люк, поправляя лямку на плече. — Да… да, конечно – нежно улыбнулась женщина, в очередной раз поправляя дочери волосы. — Ну, мы пошли – бодро вскинулся историк, первым выходя из дома. За ним вышел Аллен. Люка почти перешагнула порог, но потом застыла, глядя прямо перед собой. Экзорцисты обернулись. Уолкер улыбнувшись, протянул руку: — Идем? — Сейчас – прошептала девочка, с трудом поворачиваясь к матери – я сейчас… И кинулась на шею Моники. Лави поджал губы. Аллен застыл, опасаясь, что сейчас обладательница Невинности откажется идти. Но Люка только что-то быстро шептала на ухо матери. Та слушала, а по щекам ее текли слезы. — Да, я поняла – тихо сказала она, крепко обнимая дочь – конечно, обязательно, Люка. Девочка разжала руки и выбежала из дома, закрыв за собой дверь. Схватив Аллена за все еще протянутую руку, она быстрым шагом направилась прочь. Историк, окинув уютный дом, где им оказали такой теплый прием и откуда они забрали кусочек счастья, поспешил следом.