шкаф.

Всё началось с пьяного разговора за жизнь и шутливого тона Намджуна, который, стоило ему изрядно подпить, начинал мнить себя невъебенным знатоком людских душ, великим философом и просто охуетительным экспертом в любови. В самом деле, стоило ему выпить, он просто превращался в ехидную и бесячую задницу, способную разбудить в людях по отношению к себе искреннюю ненависть на долгие-долгие месяцы. И именно это он выполнял с невиданным профессионализмом: — Что тебе нравится в Ким Тэхёне? — Хах, — самоуверенно усмехнулся Юнги в свою кружку пива, — разве не очевидно... — Мин и в самом деле уже собирался сказать что-то бодрое и самодовольное, когда увидел, как не менее пьяный, чем все остальные, Тэхён составляет неровной и скверно кренящейся в сторону башенкой коктейли, которым потенциально должно полыхать синим огнём. И в ту секунду, когда подожженная абсентовая башенка разъебалась в горку продолжающих догорать осколков, а сам Ким оставил себя без бровей на ближайшую пару недель, всякие бодрость и самодовольство от очевидности ответа испарились из голоса Юнги точно так же, как и алкоголь. Не покидали его лишь надежда и ядовитая улыбка пьяного Ким Намджуна — Всё дело в том, что... Впрочем, вскоре его покинула и та самая, которой положено умирать последней. Гаденькая усмешка на пьяном же лице так и не исчезала. Про Надежду явно пиздели. — Я тебя ненавижу. Всё началось с пьяного и шутливого тона Намджуна. И не заканчивалось вот уже месяц. Ведь каждую гребаную секунду своего последующего существования мозг Мина пытался сгенерировать хоть сколько-нибудь внятный ответ на этот "хах...разве не очевидно.... всё дело в том, что..."-вопрос. Впрочем, с каждым последующим днём, Юн смог убедиться лишь в том, что его устроил бы даже невнятный ответ. Но его не было. Точно так же, как у Юнги никогда не было ни единой причины любить Тэхёна. В нём не было особо хороших, и уж тем более в нём не было "прекрасных" черт характера. Или же их все начисто перекрывал крайней степени искренний долбоебизм - это было ещё одной загадкой, лезть за разгадкой в которую не очень-то и хотелось. Было справедливо сказать, что сколько Юнги помнил младшего, тот был конченым. И важным в этом всём было маленькое уточнение: Юнги не считал проблемой то, что Ким Тэхён конченый — проблемой было то, что этот конченый ему нравился. Ким имел поразительный навык отталкивать Юнги духовно столь же сильно, сколько и притягивать физически. И всё же. Дело определённо было не во внешности. Нет, Тэхён был красив. Возможно, даже чертовски красив. Но Юнги окружало множество привлекательных людей, и нельзя было сказать, что он был как-то обделён возможностью завести с ними отношения. Исключая, разве что, Чимина, ведь тогда его ждала бы мучительная смерть от удушения бёдрами Чонгука. По схожей причине из списка возможных кандидатов в отношения отваливался и сам Чонгук: Пак перегрыз бы Юнги глотку, когда в порыве попытки задушить руками, услышал бы хриплую едкость о том, что младшему не хватит на это обхвата ладошек. Но было и множество других симпатичных, милых, смазливых, очаровательных и даже в самом деле красивых, хоть и не таких, как Тэхён, людей. К сожалению или к счастью, дело было и не в сексе тоже. Умения Тэхёна были среднестатистическими, и на звание порнозвёзды тот решил претендовать лишь раз, каким-то чудом уговорив Мина на съёмку хоум-видео. После просмотра оба тогда пришли к обоюдному желанию выдрать свои глаза. К сожалению, стыд нельзя было по обыденности их отношений и взаимодействий назвать испанским - Юнги участвовал в этом ужасе тоже. И пусть запись была спешно удалена, каждый раз беря в руки камеру, Мин отмечает про себя ехидный блеск объектива, говорящий о том, что даже если оба они дали обет молчания о содеянном, вселенная ничего не забыла. И потому Юнги не забудет тоже. Не были причиной и позиции в постели. Хоть их они так же предпочитали не обсуждать: решение однажды поменяться ролями привело к тому, что спустя одну клизму, половину тюбика лубриканта и полчаса предварительных ласк у Тэхёна обнаружилась аллергия на член в заднице, а у самого Юнги - острая недостаточность физической подготовки к подобной активности. Да и ко всему прочему, переспали они многим позже, чем познакомились, начали встречаться или прежде чем Юнги понял, что никогда не отпустит от себя это мерзкое создание с геометрически оформленной улыбкой. Однако в эту секунду, в ту самую секунду, когда Ким Тэхён, наряженный и уложенный по последнему писку их стилиста, гонял по парку голубей, Мин Юнги больше привычного ненавидел Намджуна за заданный с месяц назад вопрос о том, что именно его привлекает в младшем. И больше обычного желал утопить в литрах серной кислоты свою щемящую нежность и едва не щенячий восторг от осознания того, какого кретина занесло в его собственное маленькое и чёрное сердечко. Стоящий рядом Джун ехидно усмехнулся, переводя взор с того, как Тэхён точно без царя в голове бегал за чёртовыми птицами, на полного отвращения к самому себе и внутреннего отторжения к происходящему Мина. И в самом деле. Порой Юнги бросал на Тэхёна взгляды полные сожаления и отчаяния: бывали минуты, когда он страшно жалел о том, что знаком с Ким Тэхёном; отчаяние же вызывалось мыслями о том, что Ким Тэхён был его парнем вот уже несколько лет кряду. Или же, куда вероятней, тем, что Ким Тэхён нравился ему даже "таким". Но эту мысль Мин игнорировал и отрицал с особой тщательностью. Ему было больно признать, что его собственные вкусы в людях его разочаровывают. — Это всего на неделю, — отмахнулся Юнги на полный скепсиса взгляд Намджуна когда-то в самом начале. И поперхнулся своими словами спустя четыре года отношений. В остальном, Юнги часто говорил себе, что он может бросить его в любой момент. Но стоило на горизонте замаячить девице, не чаящей в Ким Тэхёне души, как в Мине тут же просыпалось желание рвать волосы и бить ебало. И на каждое "Юнги, нет" ответом было верещащее в голове красной сиреной "Юнги, да". Впрочем, ему стоило признать, что точно так же он грозился бросить курить. Однако это ему не удавалось тоже. И всё же Юнги пытался. По крайней мере, именно так он оправдывал своё последующее бездействие. Они расстались лишь однажды, и бесконечная радость от новости о том, что он теперь свободен, длилась у Юнги около двух часов, пока он крепко напивался в баре, празднуя их разрыв. Пятнадцатью минутами позже из бара под пьяный аккомпанемент "прлсти бл нпрв" и "мыж снов вмсте?" его забирал вызванный по телефону вернись-ко-мне-Ким-Тэхён. В тот вечер у них не было горячего секса примирения, но младший честно помог раздеться, а наутро сварил в самом деле отвратительный опохмелительный супчик. Юнги понравилось. Понравилось, но до сих пор хотелось рвать волосы и бить ебла каждому, но чаще каждой, возжелавшей познакомиться поближе. Тогда сразу всё как в тумане, и ненависть-ненависть-ненависть. Громкие и грязные ругательства, ядовитое шипение и прочие прелести деструктивного-которое-вовсе-не-ревность-поведения. И нет. У Юнги не было мизогинии. Вовсе нет. Он равномерно одинаково ненавидел всех, кто смел тянуть свои загребущие грабли в сторону того, что по скромным подсчетам принадлежало только ему. То, что никто больше не имел прав на любовь Ким Тэхёна, Мин не сомневался ни секунды. В конце концов, иначе бы они не были вместе. Потому что Юнги определённо нравилось то внимание, которое младший уделял ему одному. А конкуренции Мин Юнги не терпел никогда. Даже если самому Ким Тэхёну об этой самой конкуренции не приходилось даже догадываться. Порой Мин позволял Тэхёну себя обнять или, многим реже, даже обнимал его сам, с ехидным самодовольством подмечая, как даже спустя несколько лет отношений у Кима начинает плавиться и протекать мозг, а глаза светятся синим экраном смерти. Происходило это чаще всего публично, и пока Тэхён млел от осознания, что Юн добровольно дался в руки, сам Мин злобно щурился по сторонам, давая всем вокруг понять, что Ким - территория, предназначенная только для одной его единственной сучности. В такие секунды выработанной Юнги защите от флирта чужаков завидовал даже угрожающе надвигающийся на каждый столб и страстно лелеющий Чимина Чонгук. Намджун же однажды отметил, что так ведут себя отстаивающие свою территорию кошки. И за это Юнги поцарапал ему лицо, прошипел проклятий на все девять жизней вперёд и презрительно фыркнул напоследок, демонстративно отворачиваясь. На всякий случай и профилактики ради, весь следующий месяц Нам, прежде чем обуться, тщательно проверял тапки и кроссовки, чем ещё больше бесил Юнги. Его страшно раздражало, что Намджун оценивает его злопамятность жалким месяцем. Юнги знал, дело было не во внешности. И дело было не в сексе. Но на вопрос, в чём же тогда дело, ответа это знание не давало. В копилке причин всё ещё было пусто, как в кошельке до предебюта. Это было мучительно. За месяц своих наблюдений анализу поддалась каждая привычка речи, каждая обыденность отношений и даже чёртов быт был далёк от идеала, но отчего-то абсолютно устраивал Мина. Вокруг было множество и красивых, и интересных. Вокруг было множество всяких "таких же" и ещё больше субъективно "лучше". Но никто из этого пёстрого калейдоскопа ебанутости больше не был Тэхёном. Это казалось необычным совпадением. Но никак не закономерностью.

Дело, очевидно, было не в Тэхёне.

Их отношения во многом так же были обычными: не больше страсти в постели, не меньше ссор на пустом месте, чем у остальных. Их поцелуи часто были сладкими, но только потому что Ким Тэхён постоянно покупал ягодный тик-так и не закрывал коробочку до тех пор, пока полностью его не съедал. Их объятия часто были долгими, но только потому что младшего приходилось от себя отлеплять точно вцепившуюся в самые корни волос жвачку. А то, что неприятие своих конченых вкусов на конченых людей... Их отношения, очевидно, были абсолютно обычными в атмосфере окружающего их извечного пиздеца. Не больше страсти, не меньше ссор. Только ебанутости на метр кубический превышение нормальных показателей раз эдак в триста, даже если рифма на цифру напрашивается бородатая. И глядя на всё ещё догоняющего голубей Тэхёна, Юнги улыбается, отмечая его завсегдатая компаньона. — Напомни, — начинает Юн, опасно приближаясь к Чимину, отпивающему из бутылочки с "колой", — что тебе нравится в Чон Чонгуке? Гадкая улыбочка появляется на лице сама по себе, когда Чимин удручающе закатывает глаза, готовясь дать очевидный ответ на самый банальный в мире вопрос. — Ну как же, — бодро начинает он, наконец глядя на то, как Чонгук присоединился к Тэхёну в попытках поймать уже давно одинокого голубя, — разве не очевидно... — бодрость и уверенность всё стремительней покидают его с каждой секундой, сменяясь презрением и сожалением. К себе и Мин Юнги. — Всё дело в том, что... Пак крепче сжал бутылочку с вовсе-не-алкогольной "колой" и сделал большой глоток, после сминая пластик и бросая его точно в урну. — Я ненавижу тебя. Дело было в том, что Чимин тоже не знал "что". Дело было в том, что теперь этот вопрос мучал и его тоже. И второй раз за месяц Мин видел, как та, кому полагается дохнуть в числе последних, испарилась. А его собственная гаденькая улыбка - нет. И потому теперь точно так же, как Юнги ненавидел Намджуна, Чимин ненавидел самого Юнги. Разве что Юнги не нужно было пить для того, чтобы вести себя как ехидная и раздражающая задница. Разве что Юнги почувствовал невероятное облегчение от мысли, что не одному ему предстояло мучить себя единственным банальнейшим, но чертовски отвратительным вопросом. А что до него самого. Гаденькая усмешка невъебенного знатока людских душ, великого философа и просто охуетительного эксперта в любови всё равно волновала Юнги меньше одной конкретной геометрически оформленной улыбки. И потому, когда Ким Тэхён, с растрепанной от долгой возни когда-то идеальной укладкой и в испачканном по последнему писку моды их стилиста костюме притащил в руках наконец-то пойманного голубя, сам Юнги не сдержал смеха. Их отношения были кончеными. Пиком их романтики был грязный голубь из парка, а поцелуи всегда были сладкими от недавно зажеванной пачки ягодного тик-така. Но Мин вдруг понял то, что Пак Чимину ещё только предстояло узнать. Его устраивала их ебанутая реальность с однажды удалённым, но навсегда оставшимся в памяти отвратительным хоум-видео. И если Тэхён предложит снять ещё одно, ехидно блестящему объективу его камеры переживать это не впервой. Его устраивали погони за грязными голубями. Его устраивали пустые упаковки из под ягодного тик-така. Его устраивало. Поэтому он держал в руках свой подарок - грязного голубя из парка, несмотря на собственную брезгливость и всё то духовное отторжение, что было у Юнги к Тэхёну столь же сильным, как и физическая к нему тяга. Поэтому они отпустили в небо эту чёртову птицу так, словно та их грёбаный свадебный голубок из сопливо-розовых сказок про "долго и счастливо". Поэтому после Юнги в самом деле обнял Тэхёна. И именно поэтому он вдруг поймал себя на мысли, что от их объятий протекает мозг не только у Кима. Даже спустя четыре года отношений. Ответ был чертовски прост. Дело было не в том, что Ким Тэхён — конченый. Дело было в том, что этот конченый нравился Мин Юнги. Ответ был чертовски прост: у Юнги никогда не было ни единой причины любить Тэхёна. Просто причин его не любить было ещё меньше.