Things We've Lost, and Things We've Gained

30 августа. 07:13

Джейсон берет меня с собой на еще несколько заданий, внося меня в свои планы и позволяя мне увидеть, как он подготавливается к нападению. Если ознакамливать меня со всем этим впервые тревожит его, то он не подает виду, но во второй раз я предлагаю внести некоторые изменения, чтобы все прошло более гладко. Легко понять, что это удивляет его, но он не заостряет внимания, ограничиваясь одним комплиментом. Инцидент на его дне рождения изменил что-то между нами. Не в плохом смысле, но в нашем взаимодействии появилось что-то новое, чего раньше не было. Что-то в том, как он улыбается, как близко наклоняется, как мой взгляд задерживается на нем, стоит ему появиться. Не то, чтобы это похоть — желание затащить его в постель и увидеть, на что он способен, не усилилось — но это похоже на зарождающийся жар. Словно оно дополняет наш флирт там, где слова не изменились, но их значение — да. Но все же, никто из нас так и не вернулся к идее поцелуя или чего-то большего. Мы все еще тренируемся, смотрим фильмы — он решил, что его личной миссией будет посвятить меня во всю культуру, что я пропустил — и играем в стратегические игры, чтобы скоротать время. Джейсон все еще занимается своими делами за всем этим, что бы он там ни строил, чтобы сразиться с Бэтменом и Джокером. Я не спрашиваю, и он не говорит мне. Мы друзья, конечно, но это не мое дело, если он этого не хочет. Если честно, чем меньше я знаю о его планах относительно Бэтсов, тем лучше. Я уверен, что не хочу быть вовлеченным, если дело дойдет до Джейсона против Бэтмена. Теперь, если он захочет моего присутствия, то все изменится. Но думаю, что ему придется спросить перед тем, как я пойму, что отвечу, но я не наблюдал за ним намерения задавать вопрос. Это я понимаю. Если я когда-то пойду против Оливера, хоть немного, я бы хотел сделать все сам. Недоброжелательность по отношению к семье создает зверя хлеще, чем все обычные недовольства или задания. Я не буду вмешиваться в проблемы Джейсона с его семьей, и надеюсь, что и он не будет вмешиваться в мои. Оливер еще не смог меня обнаружить, да и мой клон тоже. Хотя, не думаю, что Клон пытался, но не значит, что иметь свое место, где меня никто не найдет, не будет чувствоваться охуенно. Особенно потому, что он едва ли одобряет то, что я общаюсь с Джейсоном, и еще меньше одобряет то, что я избегаю Оливера. Он даже поднял тему о том, что я не должен проводить Оливера через тот же ад, который он прошел, когда меня поймали в первый раз. С тех пор я с ним не говорил. Я не уверен, что Джейсон знает, почему я злюсь на клона, но он знает, что я злюсь. Он не вспоминал его с тех пор, как я начал его игнорировать, и не упоминал ничего о том, чтобы заскочить к ним или еще что-то, связанное с личным контактом. Я честно не был бы удивлен, если бы он точно знал, о чем мы с Клоном говорили. Даже вдалеке от всех Бэтсов, у Джейсона есть привычка знать то, чего он не должен. С тех пор, как я работаю с ним, я облетел всю страну и за ее пределы. Он учит меня основам международного путешествия, которое летает вне радаров, но это не ставит его в ужасно некомфортное положение. Большинство таких путешествий подразумевают анонимность за приличные деньги и избегание любых таможен. Особенно для меня, учитывая, что я ни за что в жизни не пройду металлодетектор со своей рукой. Джейсон, с другой стороны, самый очаровательный и ловкий лжец, которого я видел в действии. Он может договориться со всеми, используя нужный акцент и язык тела. За этим потрясающе наблюдать, даже если видеть его флиртующим как с женщинами, так и с мужчинами, лишь бы те делали то, что ему нужно — не самое приятное зрелище. Не то, чтобы я владел им, но я совру самому себе, если скажу, что не существует огромной части меня, которая хочет иметь на него какие-то права. Эта иррациональная — я не буду называть это ревностью — часть меня, которая всегда успокаивается тем, что стоит Джейсону отойти от людей, как его флиртующее и очаровывающее отношения выключается словно по щелчку пальцев. Это необычно, не та легкость, с которой мы взаимодействуем. Может все дело в том, что я выбрал верить, что его поведение со мной — не просто очередная игра, но может оно так и есть, но все мы немного играем, да? То, какими мы являемся с одними людьми может отличаться от того, кто мы с другими. К тому же, просить линчевателя не играть немного бесполезно: наша анонимность иногда зависит от нашей способности играть. Ужасные лжецы обычно не попадают в образ жизни «под маской». Обычно. Джейсон кажется искренним и открытым со мной больше, чем с кем-либо другим, но был одним из Бэтсов, а еще тренировался с Лигой Убийц. Он может лгать мне в лицо, и я никогда об этом не узнаю, в этом я уверен. Так что, у меня нет других вариантов, кроме как поверить ему на слово. Он больше времени проводит в нашем доме, чем вне его, но бывают дни, когда он исчезает без следа. Иногда, даже тогда, когда я сплю и даже не знаю, что он ушел, пока не получу звонок о том, что он возвращается откуда бы там ни было. С другой стороны, эти поездки всегда кратковременны, где-то семнадцать часов, обычно даже меньше. Иногда, я правда вижу, как он уходит, но он никогда добровольно не рассказывает, куда он отправляется, и я никогда не спрашиваю. Еще одна черта, которую я не хочу пересекать. Пока что, в любом случае. Я занимаю свободное время тренировками, чтением, чем угодно, лишь бы занять свои руки и разум. У меня нет важных дел, ведь я не настолько квалифицирован для патрулей, как Джейсон, и я не уверен, что вообще хочу делать. Глубоко во мне есть часть меня, желающая помогать людям, но я правда сомневаюсь, что патрулировать улицы и избивать преступников — правильный путь, мне только нужно выяснить, что именно. Так что, в свободное время я практикуюсь, и я учусь, и беру каждый кусочек знаний, которые он мне дал. Интересный баланс того, как мы попали куда-то между друзьями и партнерами, но для нас работает. Работает достаточно хорошо. Пока он не исчезает и не возвращается. Я ничего не слышу на протяжении четырех дней. Никаких обновлений, никаких привычных созвонов, нигде нет оставленного сообщения, и ничего не передано через моего клона. Ничего. Я совру, если скажу, что не становлюсь параноиком из-за этого, а еще не волнуюсь. Исчезать вот так вот, на столько времени… Это не похоже на Джейсона. Может я не знаю его достаточно хорошо, может это нормально, но оно таковым не чувствуется. Я думаю о том, что он ранен, истощен где-то, умирает хрен знает где, но практичность останавливает меня от мыслей. Джейсон был Робином, он лучше работает в одиночку, он удивительно талантлив, и если честно, если бы кто-то справился с Красным Колпаком, я бы услышал. Ну или Чешир бы услышала, а я бы узнал от нее и моего клона. Так что, когда мой телефон наконец-то звонит, я вцепляюсь в него с поразительной скоростью. Перед тем, как я могу что-то сказать, Клон говорит: — Тебе нужно приехать сюда. Я сглатываю и выпрямляюсь на полу, на который я упал, пока тянулся за телефоном. Я тренировался в это время. — Что? Почему? — Джейсон, — говорит он, его голос тихий и резкий, как будто он говорит, не желая, чтобы кто-то услышал, — Он вернулся, и в моей квартире. Он ранен, и не в хорошем смысле. Приезжай, как только сможешь. Я думаю где-то пол секунды, и в итоге соглашаюсь: — Хорошо. Я еду, — он сбрасывает быстрее меня, и я быстро поднимаюсь на ноги. Как я одеваюсь и как покидаю квартиру Джейсона — все проходит вне внимания. Дорога кажется слишком долгой, несмотря на то, что я взял мотоцикл Джейсона, стоящий на парковке под зданием, чтобы сделать ее быстрее. Мой разум сходит с ума по дороге, представляя худшие возможные сценарии, лишь продолжая их расширять. Мой клон никогда мне так не звонил, не с такой необходимостью. Он сказал, что Джейсон ранен, но не говорил, насколько плохо. Он сказал, что с Джейсоном дела плохи, что заставляет меня думать о том, что рана серьезная. Я никогда не видел Джейсона раненым, никогда не мог нанести ему больше нескольких ударов, если только он не хотел этого, так что что может быть настолько опасным, чтобы ранить его? Я не настолько сумасшедший, чтобы думать, что я — самая опасная угроза для Джейсона, существующая на постоянной основе, но я не думал, что другие могли нанести ему урон. И судя по тому, что сказал мой клон, урон был очень серьезным. Что случилось? Он умирает? Он покалечен? Где он был? Как вернулся? Как плохо прошла миссия, на которую он отправился? Вероятно, мне не стоит так сильно волноваться, но я ничего не могу поделать. Я не могу не волноваться, и может немного бояться, потому что Джейсон — один из самых опасных людей, которых я знаю, и кто-то смог ранить его… Я не знаю, кто мог это сделать, по крайней мере не зная ничего о схватке. Услышать до того, как он появится снова, ранен, насколько бы плох все не было. Если все было настолько опасно, то почему он не поговорил ни с кем из нас? Я знаю, что Клон бы помог, и вероятно Чешир, и черт возьми, я бы помог, если бы он сказал мне, куда идет. Я никогда не думал, что Джейсон может быть настолько глупым, чтобы попасти в ситуацию, из которой он выйдет сильно раненым. Не без поддержки или хотя бы не сказав, что он собирается делать. Или это была рандомная, нежелательная случайность? Просто неудачное время и место? Незнание — хуже всего, что могло случиться. По крайней мере, как только я доберусь туда, как только узнаю, что случилось, мой мозг больше не будет придумывать худшие сценарии. Как бы плохо все ни было, оно не должно быть настолько ужасным, как я представляю. Избитый и истекающий кровью Джейсон, находящийся на грани жизни и смерти. Не должно быть. Я не настолько глупый, чтобы отвергать вероятность такого расклада, потому что у жизни есть привычка издеваться надо мной, но я пытаюсь не испытывать этого. Меня почти что заносит на парковку, едва не разбивает байк, и я едва успеваю удержать его вертикально и безопасно остановить его. Я включаю блокировку, которая оглушит любого, кто попытается сдвинуть или завести мотоцикл без ключа — Джейсон показал мне как — и поднимаюсь по ступеням вверх в коридор. Лифт кажется слишком медленным, и я хотя бы могу контролировать свою скорость на лестнице, в то время, как лифт означает стоять и ждать. Это труднее. Я поднимаюсь к квартире Клона, лишь немного задыхаясь, и мгновение трачу на то, чтобы выпрямиться, а затем стучу. Скорее бью в дверь, что, вероятно, не самый нормальный или безопасный способ действий около квартиры линчевателя и ассасина, но я уже не беспокоюсь об этом. Мои нервы слишком напряжены и натянуты, и я не могу избавиться от картинки истекающего кровью Джейсона в своей голове. К счастью, проходит всего пара секунд перед поворотом ручки, и дверь открывается. Я мельком вижу тело, рыжие волосы и один зеленый глаз, и затем дверь распахивается полностью. Мой клон качает головой, уходя с дороги и пропуская меня внутрь. Мой взгляд хватается за следы крови на его руках, простирающиеся до его предплечий, и я на мгновение замираю до того, как вбежать внутрь. Я взглядом осматриваю апартаменты, едва осознавая, что Клон закрывает и запирает дверь за мной. К радости моих нервов, Джейсона легко найти. Он сидит на кофейном столике, глаза сузились и смотрят на меня. Он без рубашки, немного скрюченный, и его левый бок в крови. Он выглядит напряженным, но его дыхание спокойно, и не кажется, что он обеспокоен раной, которую он закрывает руками. Недостаточно, чтобы отвлечь его. Мой клон проходит мимо меня, возвращаясь к Джейсону. Его взгляд несколько секунд следит за движениями моего клона — его глаза кажутся чрезмерно зелеными и яркими, или это мне кажется? — перед тем, как повернуться ко мне. Я все еще под впечатлением, но как только я преодолеваю напряженный взгляд Джейсона, то тоже двигаюсь вперед. В то же время мой клон садится на колени перед ним и трогает его локоть. Нехотя, Джейсон поднимает руку и кладет ее себе на шею. Я резко вздыхаю, замирая на месте, где-то на расстояние четырех шагов от него. Это пулевое ранение, попавшее между двумя его нижними ребрами, и весь его живот и руки покрыты кровью. Выглядит так, будто рана одна, и он все еще не кажется особо встревоженным ею, так что может все не так плохо, как если судить по количеству крови. — Что случилось? — спрашиваю я, заставляя себя отвести взгляд от его раны к его лицу. Что-то почти насмехающееся появилось на его лице, пока мой клон доставал медицинский пинцет, поднося его к ране. Джейсон сжимает челюсть, когда Клон проникает пинцетом внутрь раны, и его глаза на мгновение закрываются, его грудь поднимается в глубоком вдохе. Было глупо ожидать ответа при таких обстоятельствах, так что я заставляю себя глубоко вздохнуть, давя все вопросы. Как и всегда, Джейсон удивляет меня. — Просто ошибка, — спокойно отвечает он. На удивление спокойно, учитывая то, что мой клон все еще капается в нем в попытках извлечь остатки пули. Его глаза снова открыты, и он очевидно ожидает реакции. Клон отвечает до меня: — Ошибка? — взрывается он, — Этот угол — не ошибка, Джейсон, с кем бы ты не дрался, этот человек пытался тебя убить. И этот кто-то неплохо справился. Если ты собирался сражаться с кем-то настолько натренированным, то мог бы связаться с одним из нас для поддержки. Почему ты этого не сделал? — Не ваше дело, — в ответ огрызается Джейсон, и насмешка возвращается, как только он поворачивается к Клону, — До сих пор им не является, так что отъебись, — его голос скорее звучит как низкое рычание, и я клянусь, что мне не кажется, что его глаза светятся на мгновение. Какого хрена происходит с Джейсоном? Это — то, что мой клон подразумевал под «далеко не в порядке»? — Наше, если в тебя при этом стреляют и попадают, — настаивает Клон, и я могу видеть опасение в его глазах. Этого достаточно, чтобы заставить меня тоже опасаться, потому что Клон очевидно верит, что Джейсон достаточно опасен, чтобы его бояться, даже учитывая пинцет в его боку и пулевое ранение где-то там же. Смех Джейсона грубый, издевающийся. — Все не так плохо по моим стандартам, твои, должно быть, гораздо ниже, — он пожимает плечом, и то, как его зубы обнажаются на секунду говорит об угрозе, — Всего лишь очередной шрам, и что с того, блять? — Ты мог умереть, — продолжает мой клон, и обрезает ответ Джейсона, наконец-то найдя пулю. Челюсть Джейсона сжимается, когда Клон тянет ее, и он сгибается, но не издает ни звука, его глаза сосредоточены на ковре, и пинцет выходит из раны. Я бросаю взгляд на пулю, она с дребезгом приземляется в пластиковую тару, и кровь Джейсона капает с нее. Всегда удивительно, насколько пули маленькие, стоит только вытащить их из кого-то. Как мало нужно, чтобы так сильно ранить кого-то. Не кажется, что что-то настолько маленькое могло быть причиной такого количества крови на Джейсоне и моем клоне. Джейсон тихо вздыхает, расслабляя челюсть. — Я могу умереть каждый блядский раз, когда иду на работу, — он все еще огрызается, — В чем разница? — Ты мог позвонить одному из нас, — вторгаюсь я, и глаза Джейсона снова переключаются на меня. Он почти заставляют меня дернуться, напряженность в его глазах гораздо сильнее чем та, к которой я привык, и в них есть злость, заставляющая меня опасаться его. Может Клон прав, может неважно, как сильно ранен Джейсон. Что-то не так. — Было. Не вашим. Делом, — каждое его слова твердое, и его глаза сужаются и его губы складываются в оскал так, от этого веет опасностью, такой, к которой я не привык, — В чем, блять, проблема, Рой? Я сказал отвали. Мой клон переключает его внимание, когда я отшатнулся, вытирая его бок мокрыми салфетками, в попытках хоть как-то очистить. — Ты делаешь его нашим делом, когда настолько близко подходишь к смерти, Джейсон. Звук, который издает Джейсон — отвратительный, пустой смех, он запрокидывает голову назад, смеясь в потолок. — Смерти? — он шипит, наклоняясь к моему клону, — Даже не смей, блять, притворяться, что знаешь что такое смерть, клон, — Джейсон даже не заметил, что его слова заставили моего клона отшатнуться, а если заметил, то это его не остановило, — Даже не смей. В этом нет ничего похожего. Это всего лишь ебаная пуля, которая оставит еще один сраный шрам, а ты, блять, глубоко заблуждаешься, если думаешь, что это меня остановит. Случившееся было моим делом, и ты не имеешь никакого права говорить, что мне делать со своей жизнью. — Джейсон, — начинает мой клон, и Джейсон отмахивается и встает на ноги плавными движениями, и в конце концов возвышаясь смотрит на моего клона, не показывая ни малейшего намека на ранение. — Мы закончили. У меня нет настроения слушать лекции от человека, который нихуя не знает о ситуации. Я сам справлюсь, — он забирает свою футболку и куртку с подлокотника дивана и надевает футболку через голову. Бок уже окрашен в темно-красный, но в белой ткани нет дыр, что значит, что он переоделся, когда вернулся. Что значит, что он пришел сюда в обычной одежде. Сколько времени назад его подстрелили? Он натягивает куртку, пока мой клон встает на ноги, выглядя так, будто его поймали между выбором: попытаться уговорить Джейсона остаться или держаться от него подальше. Что случилось, чтобы у Джейсона было такое настроение? Я никогда не видел, чтобы все было даже наполовину так хреново, как сейчас. Злой, понятное дело, и раздраженный, но я никогда не видел этой грубой, почти что жестокой его стороны. С другой стороны, раненым я его тоже никогда не видел. Может, так он справляется с болью? Экстремально, но у людей свои странные методы. Он вздрагивает и застегивает молнию на куртку, направляясь к двери. И по какой-то абсолютно идиотской причине, я встаю у него на пути. — Джейсон, постой. Позади него, я вижу, как мой клон задерживает дыхание, и слышу: — Рой, нет, — с которым он мгновенно реагирует. Тихо, как будто он хочет предупредить меня так, чтобы Джейсон не услышал. Глаза Джейсона сужены, и его руки опущены, но его плечи подняты в напряжении, его губы сложились во что-то, больше не похожее на насмешку. — Уйди с дороги, Рой, — шипит он. Я пытаюсь успокоить себя, вспоминая, что Джейсон никогда бы не ранил меня за пределами тренировок. Он даже никогда мне не угрожал. — Нет. Джейсон, ты ранен, ты не в порядке, и тебе нужно остаться здесь и хотя бы позволить ему обработать рану. — Нихуя мне не нужно делать, — выплевывает Джейсон, сжимая руки в кулаки перед тем, как двинуться с места. Он делает шаг в сторону, чтобы обогнуть меня. Я понимаю, что хватать его за локоть, чтобы остановить, было ужасной идеей где-то через секунду после того, как делаю именно это. Он молниеносно поворачивается ко мне, и до того, как я успеваю двинуться, его левая рука вписывается в мое лицо. Меня откидывает, и я отпускаю его на автомате, маневрируя, чтобы упасть на одно колено, я пытаюсь дышать глубже, но чувство такое, что мне по лицу съездил грузовик. Инстинкты и боевые реакции включаются, и я бью его по ногам до того, как успеваю подумать, пытаясь уронить его или хотя бы осадить. Каким-то образом я все же бью его. Достаточно сильный удар по лодыжкам, и он теряет баланс, падая на пол. Я вижу тот факт, что единственная причина, по которой я поднялся быстрее него — то, что он упал на раненую сторону, и это остановило его на мгновение. Он рычит и поднимается, вцепляясь в меня так, будто это самое легкое в мире. Он хватает меня за воротник, впечатывая меня назад. Чувствуется как те пару раз, когда я просил Джейсона не сдерживаться, чтобы я мог увидеть, что он может, когда вкладывает в действия мысли. Особенно когда он стоит близко к моему лицу, отталкивая меня назад и не давая места, на которое я обычно полагаюсь, чтобы драться наиболее удобным для меня способом. Его последний толчок припечатывает меня к стене, и внезапно, его рука у меня на шее, и он рычит мне в лицо. Его рука блокирует мою металлическую, удерживая ее между нами за локоть, и его тело слишком близко к моему, так что у меня нет никаких привилегий или шансов ударить его достаточно сильно, чтобы оттолкнуть от меня. Его пальцы впиваются в мою шею, и мне становится тяжело дышать. В его глазах есть что-то свирепое и беспорядочное, чего я никак не могу понять. Все это направлено на меня, и я думаю, что серьезно недооценивал, насколько опасен Джейсон на данный момент. — Джейсон! — кричит мой клон, и голова Джейсона тотчас поворачивается. За ним я могу видеть Клона с луком в руке и стрелой, натянутой на тетиве. Пальцы Джейсона еще сильнее сжимаются на моей шее, и что-то в моей руке скрипит так, как точно не должно, — Отпусти его, — требует мой клон, — Это всего лишь ошибка. Ты знаешь, что на самом деле не хочешь ранить его. Думай, Джейсон. Пальцы на моем горле сжимаются, заставляя меня задохнуться на мгновение, и затем Джейсон отпускает меня и отшатывается. Его голова трясется, одна рука поднимается, чтобы вцепиться в волосы. Я тяжело и глубоко вдыхаю, пытаясь не закашлять. Он не сделал ничего, что могло бы вызвать сильное повреждение, но я знаю, что останутся синяки, и знаю, что мой голос может быть надломленным еще пару дней. Моя рука… что ж, я не узнаю, пока не попробую и не увижу, был ли это просто неудачный поворот или что-то серьезное. И у меня, по крайней мере, будет огромный синяк на щеке, и это еще с надеждой на то, что ничего не сломано или еще как-то повреждено. Надеюсь, что скула не сильно опухнет и никак не повлияет на мой глаз. Пальцы Джейсона сгибаются в кулаки, и затем снова опускаются. Мой клон не опускает лук и не перестает натягивать его так, что он может выстрелить в него в любой момент. Не думаю, что Клон станет, но я так же не думал, что Джейсон нападет на меня. Я вне своей зоны комфорта, да и просто чувствую невероятную опасность. Мне это не нравится. Джейсон поворачивается ко мне, глаза яростные, но менее беспорядочные, и он издает глубокий, дрожащий рык перед тем, как заговорить: — Держитесь от меня, блять, подальше, — предупреждает он, и затем резко поворачивается, быстро направляясь к двери. Он дергает ее, открывая, и с той же силой хлопает ее за собой. Я отталкиваюсь от стены, пялясь на закрытую дверь. — Какого хрена только что произошло? — я спрашиваю у своего клона, поднимая левую руку и прикладывая ее к горлу, проверяя как сильно оно болит. Не достаточно сильно, чтобы я не мог игнорировать это, так что этого для меня достаточно. Мой клон медленно опускает свой лук, позволяя тетиве расслабиться, а его ногам выпрямиться из позиции боевой готовности. Он медленно выдыхает, откладывая оружие в сторону. Оно приземляется на диван, и он поднимает взгляд на меня. — Мне рассказала Чешир, так что не говори Джейсону, что я хоть что-то знаю. Никто не знает, что оживило Джейсона, но что исцелило его после — было что-то, контролируемое Ра'c аль Гулом. Яма Лазаря. Одному дьяволу известно, что в ней, наука это или магия, может инопланетная техника или пизданутый микс из всего, но она может поставить мозги на место. Исцелять, замедлять старение, что угодно. Талия, дочь Ра'c аль Гула, бросила Джейсона в нее. Мой клон двигается, чтобы вытереть рукой лицо, останавливаясь на крови и снова опуская руку. — У Ямы есть побочные эффекты. В основном, нестабильность и видоизмененное поведение. Это неестественно, что не делает их менее реальными. Большую часть времени, у Джейсона все под контролем. Большую часть времени, ты никогда не узнаешь, есть ли какие-то другие проблемы, кроме психологических, из-за всего, через что он прошел. Не больше, чем знают остальные. Но когда он беспокоится, или что-то ослепляет его, может просто очень плохой день, он взрывается. Он говорил мне, не так ли? Он сказал, что он «сомнительно нормальный», он говорил, что страдает от неконтролируемого гнева. Видимо, мне следовало послушать его и сопоставить все самостоятельно вместо того, чтобы давить на него, когда вообще не стоило. Мне следовало обратить внимание. — Рой, послушай, — я снова переключаю внимание на Клона, — Если ты еще раз увидишь это зеленое сияние в его глазах, если они больше не выглядят голубыми, просто уйди с дороги. Не трогай его, на дави на него, просто позволь ему делать свое дело. Этот зеленый значит, что он ускользнул и то, что Яма оставила, завладела им. И он не будет адекватным или рациональным, пока не возьмет это под контроль. Не испытывай его. Я пережевываю информацию некоторое время, и наконец киваю: — Понял. Мой клон сжимает челюсть и спрашивает: — Правда? Тебе нужно оставить его в покое, Рой. Он мог убить тебя. Я поднимаю подбородок и сужаю глаза. — Я знаю, что хватать его было ошибкой, и мне не следовало продолжать драку. Я сделал это на инстинктах, и теперь, когда я знаю, что дело не в плохом настроение, я справлюсь. Ты сам сказал, что ему лучше с тех пор, как появился я, так что может быть, если ты не будешь читать ему лекции, с ним будет легче говорить. И если он на самом деле не хочет иметь со мной дело сейчас, то он не пойдет в наше совместное убежище, так что я посмотрю, смогу ли зашить его рану до того, как он потеряет еще больше крови. — Ты не можешь- — Не говори мне, чего я не могу, — взрываюсь я, — Я делаю свои собственные решения, и ты не остановишь меня лишь потому, что они тебе не нравятся, — я поворачиваюсь, направляясь к двери, — Я позвоню тебе завтра, если все пройдет нормально. Если не позвоню, тогда ты можешь искать меня. Я выхожу до того, как он успевает ответить, и я резко закрываю дверь, но не хлопаю ею, в отличие от Джейсона. На этот раз, я еду на лифте, что дает мне время подумать. Что я на самом деле делаю? И почему? Джейсон определенно мою союзник, вероятно даже друг, и может быть, когда-нибудь, он может стать кем-то большим. Я не загадываю, но это вполне вероятно. Поэтому я всем этим занимаюсь? Я не сумасшедший и знаю, что это опасно. Моя щека болит, как и моя шея, и мои лопатки саднит от резкого соприкосновения со стеной. Я знаю, что Джейсон опасен, и знаю, что он способен меня убить. Может мы никогда серьезно не дрались, когда оба были серьезны, но я знаю, что он лучше меня. Особенно в близком бою, к которому приведет спарринг в квартире. Если он достаточно злой, и если он достаточно сумасшедший сейчас, да. Он может убить меня. Но станет ли? Я так не думаю. Может это делает меня столь же сумасшедшим, но я правда не думаю, что Джейсон убьет меня, даже случайно. Только если я буду давить на него, когда не стоит, как тогда, когда я схватил его и потом, когда я отреагировал на его удар. Но если я сделаю так снова, зная, что Джейсон не контролирует себя, то это будет только моей виной. Мне не следует полагаться на его самоконтроль, если он толкает в тех направлениях, в которых, я знаю, он не станет, то тогда вся ситуация станет жестокой и манипулятивной, а я пытаюсь не быть ничем из этого, если имею хоть какой-то выбор. Это опасно. И что с того? Как сказал Джейсон, каждый раз, когда я иду в патруль или вступаю в битву — это опасно. С Джейсоном безопаснее, чем на любой из миссий, даже с этой штукой — Ямой Лазаря: мне нужно будет провести пару исследований на этот счет — портящей его разум. К тому же, может мой клон все не так понял. Если кто-то и знает, что не так с Джейсоном, то это Джейсон, и может Чешир знает факты, но она не знает историю. Я понимаю, почему он не рассказал мне, хотя я бы и был благодарен за предупреждения о возможном внезапном взрыве, или о том, что есть дни, когда мне стоит его избегать. О чем, кстати говоря, Джейсон предупредил меня сегодня. Нахуй это. Что я сказал Клону — правда. Если Джейсон правда не хочет меня видеть или быть рядом со мной, то он не пойдет к нам домой. Он знает, что мне больше негде остаться, и он знает, что все мои вещи там, так что он знает, что именно туда я и пойду. Если он будет избегать меня, то не пойдет туда, все просто. Но если придет, то я смогу помочь. Даже если он не станет говорить со мной, то я хотя бы смогу зашить его рану и помочь, чем смогу. Может, когда он успокоится, то вспомнит это, и снова будет со мной разговаривать. В наших отношениях нет ни капли жалости, страха или какого-то вынужденного поведения. Да, у Джейсона есть проблемы, но я не стану избегать его и врать из-за этого. Мне стоит быть рядом, что бы ему от меня ни потребовалось. Посмотреть с ним фильм, выпить или подлатать его, не сказав ни слова. Я не буду давить на него, я не буду просить ответов, которые он не хочет мне давать, и я не стану осуждать его за это. Я не буду моим клоном, и не буду никем из Лиги. Джейсон не заслуживает моей жалости. Он заслуживает, чтобы я относился к нему, как к нормальному, блять, человеку, который однажды ошибся. Я думаю, что ему следовало попросить у одного из нас помощи, но я не знаю всей истории. Может, битва не должна была быть такой опасной, как оказалась, или это правда была случайность. Может он пошел не в том направлении, или кто-то подкрался к нему, или что-то отрикошетило в него. Мы не знаем, как его подстрелили, или заслуживает ли он лекции на этот счет. Все иногда ошибаются, и Джейсон уже в достаточно плохой ситуации для того, чтобы на него к тому же наезжали. Если он правда сражается за контроль, если он пытается свое ненастоящее сумасшествие куда-то, где он его держит, то каким уебком мне нужно быть, чтобы еще и втягивать его в спор? Джейсон мой друг. Я не стану причинять ему боль, если у меня есть выбор, физически или как-то иначе. Только если мне придется. Я покидаю здание и направляюсь к криво припаркованному байку. Я почти удивлен, что он все еще там, Джейсон должен был узнать его, и я не сомневаюсь, что он может водить его и без ключей. Может, он просто не хотел сломать еще и его. Это хороший мотоцикл, отрывать провода от тормозов было бы херовым способом его сломать. Я завожу его, убеждаясь, что первыми байка коснуться ключи — защита все еще активирована, насколько я знаю — и сажусь. Я не трачу времени, ведя его обратно в наше убежище, огибая трафик, который движется слишком медленно — сейчас раннее утро, но никого это не останавливает — и еду немного быстрее положенного. Сложно остановить быстро-едущего байкера, даже если на дороге коп. Идея хуевая, но я тот еще водитель и знаю, как избежать наказания. Навыки, приобретаемые будучи линчевателем. Поездка обратно занимает больше времени, чем туда, особенно потому, что сейчас на дороге больше машин, чем тогда, но и я уже не так спешу. У Джейсона нет мотоцикла, и я не стараюсь обогнать его. Если он будет там, когда я вернусь, то все будет легко, а если нет, то ничего не изменится. Я достану аптечку и буду ждать его. Несколько часов, по крайней мере, пока я не решу, что сегодня он уже не придет. Если он не появится, что ж… Мне немногое остается. Если он не вернется, или если не разрешит зашить его рану, то я могу только надеяться, что он поступит рационально и сделает это сам. Он истекал кровью, и все не так плохо, но если потерять много крови, даже за длительное время, то кровопотеря все еще может стать смертельной. Я сомневаюсь, что Джейсон позволит этому случиться, даже если он сам не свой сейчас, но я не уверен. Я не знаю лимиты этого влияния, если они вообще есть. Я не могу ничего рассчитать. Мне бы вообще не хотелось считать, пока я не послушаю Джейсона, если он мне что-то расскажет. Мне не нравится получать информацию из третьих уст, особенно насчет такого. Это не разумно и не весело, и в большинстве случаев информация неверна или по крайней мере недостоверна. Лучше подождать Джейсона и узнать от него тогда, когда он решит рассказать. Мы не давим друг на друга насчет того, чем не готовы поделиться, и это важная часть того, что между нам происходит. Чем бы это ни было. Это взаимоуважение и взаимопонимание того, что травмы это всего лишь травмы. Они хуевые, они пугают и иногда приводят в ярость, и если ты не хочешь об этом говорить, то никто не должен тебя заставлять. Вот так. Точка. Конец обсуждений. Я бы никогда не простил того, кто заставил бы меня говорить о то, что Достигатели со мной сделали, или как я себя чувствовал, и это была едва ли физическая травма. Они не пытали меня и не ставили эксперименты, они не пытались меня сломать. Они всего лишь украли восемь лет моей жизни и мою руку, но не значит, что мне не было больно так, будто я правда был ранен. Не значит, что мне до сих пор не больно, даже если их больше нет. Травмы Джейсона физические, они были созданы из того, что я о них помню, и я не говорю, что это делает их более значимыми, но делает равными. Я никогда не стану заставлять его рассказывать мне о случившемся или о том, что оно за собой оставило. Я припарковываю байк в гараже более аккуратно, чем перед зданием моего клона, но все еще активирую защиту перед тем, как подняться наверх. Теоретически безопасное место или нет, риски не оправдывает. Особенно с теми вещами, которые не являются моими, и Джейсон может разозлиться, если я проебу его мотоцикл в те пару раз, что я на нем ездил. Он больше никогда не пустит меня за руль своей техники, и это будет как бы стремно. Я уверен, что у него где-то хранятся хорошие экземпляры, и я не отдам возможность на них прокатиться. Это, а еще я не буду заставлять его думать, что мне ничего нельзя доверить. Я могу быть в безопасности и могу быть осторожным, и может это докажет, что мне можно доверить что-то большее. Доверия та еще важная штука, но оно так же хрупкое. Я знаю это, и он тоже. Я поднимаюсь в нашу квартиру и бросаю ключи на их законное место в спальне Джейсона — в черное блюдце рядом с оружием. Затем я закрываю его дверь, перемещаясь по остальной квартире. Я на мгновение задумываюсь перед тем, как пойти в ванну, чтобы достать аптечку из-под раковины. Другая под раковиной на кухне, но содержимое этой лучше, так как она в ванне рядом с комнатой, которую мне выделил Джейсон. В свое время, я изучил комнату, ванную рядом с ней и все остальные комнаты, за исключением принадлежащей Джейсону. Я не собирался вторгаться в его личное пространство. Я переношу аптечку на кухню, ставя ее на стол в середине комнаты, и открываю ее. Я достаю то, что мне потребуется, чтобы обработать рану, ставя все в зоне доступа, и двигаюсь, чтобы достать небольшую чашу из одного из шкафчиков. Я наполняю ее теплой водой, и наклоняюсь, чтобы достать полотенца из-под раковины. Они легко мараются, но кого это ебет? Выкинуть их потом, сжечь, похуй. Всего лишь полотенце. Я заканчиваю расставлять все по местам и огибаю стол, садясь на один из стульев, когда слышу открывающуюся дверь. Моя голова поворачивается, но я слышу звон ключей в скважине и расслабляюсь. Медленно, я направляюсь к арке из кухни, достаточно далеко, чтобы видеть дверь. Это Джейсон, он закрывает дверь и выглядит как напуганная собака. Его подбородок наклонен, плечи приподняты в напряжении, а выражение лица застряло где-то между болью и злостью, но в его глазах все еще есть зеленое свечение. Я все еще не могу видеть в них знакомый мне голубой, но я пытаюсь не позволять этому беспокоить меня. Я и не ожидал, что Джейсону чудом станет лучше на пути оттуда сюда. — Хей, — тихо начинаю я. Он останавливается, как будто думает, что я скажу что-то еще, и затем осторожно отвечает: — Хей. Я бросаю взгляд на его бок, смотря на кровь, растекшуюся на его штаны, но все еще не дошедшую до его кожаной куртки. Кровь выглядит свежей, но я останавливаю себя от любой реакции, лишь едва вздрагиваю. Я снова поднимаю взгляд вверх, на мгновение удерживая взгляд Джейсона перед тем, как спросить: — Позволишь мне зашить рану? Он сопротивляется, все еще стоя в дверях, что заставляет меня думать, что он все еще думает над тем, чтобы уйти, но пока не готов. Я смотрю на него и наклоняю голову в чем-то, что похоже на поражение. Я правда всего лишь хочу успокоить его, хоть немного его расслабить. — Если не хочешь говорить — просто скажи. Я зашью рану и не скажу ни слова. Если ты хочешь поговорить о случившемся, то я выслушаю, и если не хочешь слышать мое мнение, тоже скажи, — я удерживаю его взгляд, и едва растягиваю губы, что можно счесть за улыбку, если он этого хочет, — Честно, я всего лишь хочу обработать рану. Все остальное — твое решение. Ты знаешь, что я не стану настаивать. Он немного расслабляется, и его голова склоняется в кивке, но его глаза все еще на мне. — Хорошо. Кухня? Я отталкиваюсь, направляясь на кухню и веря, что он пойдет следом, и прохожу к стулу, который выдвинул. Я не слышу его шагов, но когда я оборачиваюсь, он стоит в арке, а его взгляд прикован к стулу. И затем он проходит к противоположной стороне стола, садясь на край. В моей голове это не имеет смысла, но я доверяю Джейсону в том, что у него есть причины, по которым он не хочет сесть на нормальный стул. В любом случае, не мне решать, я не могу заставить его сидеть там, где он не хочет. Он расстегивает молнию на куртке, и я раскладываю свои приспособления, помогая ему снять куртку и бросая ее на пол. Пятна крови уже больше, что немного настораживает меня, но я отталкиваю эту мысль. Джейсон все еще двигается, и он не выглядит ненормально бледным, он не показывает признаком тремора или головокружения, так что он, вероятно, в порядке на данный момент. Его футболка летит на пол следующей, и он бросает ее не аккуратнее куртки. Его взгляд снова на мне. С его голым торсом я могу видеть напряженность в его мышцах, когда он снова переключается. Я тут же останавливаюсь, и его глаза снова поднимаются на меня. Он смотрит на меня несколько мгновений, и я стою на месте. Положение не из лучших, и я ближе к нему, чем может быть безопасно, но отодвигаться тоже не кажется хорошей идеей. Наконец, он выдыхает и трясет головой. — Сними толстовку, — приказывает он нервным голосом. Я хочу спросить почему, и я хочу знать, что заставляет его глаза гореть ярче, что заставляет его мышцы напрягаться сильнее обычного, но я проглатываю свои вопросы. Я на шаг отхожу от стола, снимая толстовку через голову, лишь немного волнуясь, что не могу видеть Джейсона в этот момент. Я знаю, что он не станет убивать меня в таком положении, все нормально. Я бросаю кофту на пол, и смотрю, как его взгляд снова проходится по моему телу перед кивком, достаточно маленьким, так что я думаю, что он подтвердил что-то лишь самому себе. Он поднимает левую руку со своего бока, перемещая ее за шею. Он не отводит от меня взгляда, но это очевидное приглашение к действию. Я подхожу ближе, перенося чашку с водой и полотенце с собой. Я не могу видеть его вторую руку, с этого угла ее не видно за его торсом, но учитывая его настроение, я вполне уверен, что она недалеко от оружия. Я обмакиваю полотенце, поднося к его боку и протирая, чтобы убрать достаточное количество крови. Мне бы хотелось, по крайней мере, нормально видеть рану, и я не могу сделать это, если вокруг одна кровь. Какое-то время я протираю область вокруг раны, и потом более осторожно очищаю ее саму. Я могу видеть напряжение, появляющееся в его мышцах каждый раз, когда я прикасаюсь к ней, но он не издает ни звука, лишь размеренно дышит. Я стараюсь не обращать внимания на его взгляд, обращенный ко мне. На самом деле, я вообще стараюсь не отводить взгляд. Его реакция на меня — это не беспокойство, ведь это всего лишь дырка в теле. Я здесь не для того, чтобы обсуждать или изучать, или что-то еще. Я здесь для того, чтобы прочистить и зашить рану, наложить повязку, чтобы остановить инфекцию или большее кровотечение. Так что, этим я и займусь. В конце концов, после того, как я решил, что рана достаточно чистая, чтобы начать что-то делать — мне нужно будет еще пару раз приложить полотенце, пока я буду зашивать, но я уже могу начать — и откладываю полотенце, а он слегка дергается. — Ты можешь говорить, — говорит он, его голос напряженный и тихий, но уже без ярости, которая была в нем раньше, — Не жди ответов, но… ты можешь говорить. — Уверен? — спрашиваю я, поднимая глаза, чтобы встретить его взгляд, когда я беру в руки иголку и нить. Он снова выдыхает и слегка наклоняет голову. Я почти уверен, что это все мое воображение, но его глаза больше не выглядят такими зелеными. — Я уверен, — он замолкает на мгновение, замирает, даже когда я протягиваю иголку с нитью через его кожу, — я не хотел причинить тебе боль, — мягко говорит он. — Я знаю, — отвечаю я, делая еще один шов, — тебе не нужно извиняться за это, Джейсон, я знаю, что это было случайно, и я буду в порядке. Он выдавливает из себя маленький смешок, и этот гораздо менее агрессивный, чем тот, что он издавал в квартире Клона. — У тебя останутся синяки. — И они пройдут, — заканчиваю я, — что насчет тебя? — я поднимаю голову, находя его глаза и удерживая их, пропуская иглу. Он не показывает ни малейшего намека на боль, хотя я знаю, что зашивать раны пиздец как больно, особенно без обезболивающего, — Ты будешь в порядке? — Рана или то, что в голове? — он звучит немного отчаянно, но вопрос наоборот, звучит серьезно. Так что я отношусь к нему, как к настоящему вопросу, даже если он таковым не является. — Оба, — то — что я решаю ответить, опуская глаза вниз, чтобы сделать шов, — На мой взгляд, с раной все в порядке, но это тебя подстрелили так что ты можешь знать то, чего не знаю я, — он издает мягкий смех, звучащий даже немного впечатлено, и когда я снова поднимаю глаза, его взгляд устремлен в пол. — Что ты знаешь? — спрашивает он, снова бросая взгляд на меня. Он не задерживается, так что я перевожу внимание на рану, пока отвечаю: — Немногое, и может недостоверное. Мой клон сказал, что твой мозг починило что-то под названием Яма Лазаря. Он сказал, что она исцелила тебя, но появились побочные эффекты. Невменяемость, изменения в поведении, еще что-то типа того. Сказал, что не то, чтобы ты был сумасшедшим, но остатки влияния этой штуки иногда делают ебя таковым, — я останавливаюсь на секунду, снова продевая иглу и не смотря на него, — Он сказал, что обычно ты это сдерживаешь. Он молчит несколько долгих секунд, и затем своим периферическим зрением, я вижу, как он слабо кивает. — Чешир, да? Да, это более или менее правильно. Я не знаю, если это не я, но чувствуется мной большую часть времени, но… думаю, что технически, это не так. Мне вбивали это достаточно, чтобы я начал как-то верить. В противовес ему, я отвечаю: — Звучит иначе, — и потом смотрю вверх. Наши взгляды встречаются, и он трясет головой, отводя свой. По крайней мере, то, что он не смотрит на меня — шаг в верном направлении. Это значит, что он доверяет мне свою рану, при этом не следя за ней как ястреб. — Имеет ли, блять, значение? — спрашивает он в тихом бормотании, — Делает ли это меня сумасшедшим или все дело в побочных эффектах Ямы, все заканчивается одинаково. Мне нужно бороться, сдерживать его, и иногда оно просто… Иногда оно просто не имеет значения. Может быть идеальный день, идеальный месяц, но потом что-то случается, и я падаю, — он останавливается, запрокидывая голову назад, и я могу видеть, как его рука сжимается на его шее, — Как много от меня вообще осталось? Я знаю, что я изменился после смерти, но как много из этих изменений вызвано смертью и как много — злые шутки Ямы? Какому хую я должен задать этот вопрос? Я не знаю, как работает Яма, или можно ли исправить то, что она со мной сделала. Если вообще можно, то убьет ли это меня? Оно отменит исцеление и снова оставит меня сломанным? — его рот складывается в оскал, и он закрывает глаза, — У меня ни одного ебаного ответа, — выплевывает он, снова опуская голову. Я снова смотрю вниз, пропуская иглу в последний раз, натягивая нить, чтобы затянуть рану. Аккуратно, пока я думаю, что сказать — если вообще стоит говорить — и завязываю нить. Я отрезаю конец, откладываю ножницы и иголку в сторону, и затем очень осторожно тянусь, чтобы дотронуться до его ноги, высоко на его бедре и всего лишь кончиками пальцев. Его глаза тут же распахиваются, поворачиваясь ко мне, но он не отпрыгивает и не напрягается, как я ожидал. Я удерживаю его взгляд, убирая руку, и потом сам тихо киваю. — Если ты хочешь моей помощи, то я здесь, — я снова тянусь к полотенцу, позволяя себе отвести взгляд от Джейсона только чтобы найти его на том же месте спустя секунду, — Я, вероятно, гораздо менее квалифицирован, чем ты, чтобы искать такие ответы, но если ты хочешь, то я попытаюсь, — я легко улыбаюсь, намачивая полотенце и встречаю его глаза, — Или, если ты хочешь, чтобы кто-то держал таких людей, как мой клон, подальше, когда ты немного не в себе, то это я тоже могу сделать. Может насильственно, но я могу. Он смотрит на меня, и тихо говорит, его голос звучит шокировано: — Спасибо. Но почему? Я позволяю себе ухмыльнуться, пока протираю его бок. — Ты учишь меня, я живу в твоем доме, ты мой друг… — я останавливаюсь, позволяя ухмылке пропасть, пока я смотрю на него. Вероятно, это тупо, особенно сейчас, но с меня хватит, — Я бы хотел быть большим. Выбирай причину, — да, говорить об этом сейчас определенно не лучшая идея, но с другой стороны, я знаю, что Джейсон ценит честность. Я знаю, что он поймет, если я вру, даже если не станет ничего предпринимать. Он смотрит, как я возвращаюсь к очищению его от крови, и я беру медицинскую повязку другой рукой, чтобы положить ее поближе. Он молчит, пока я очищаю то место, куда пойдет повязка; остальное сделаю потом. Я приклеиваю повязку на рану, и держу ее на месте локтем, пока тянусь за лентой. Я заканчиваю с одной стороной до того, как он говорит. — Я чуть не задушил тебя, — с трудом говорит он, — Я мог убить тебя, Рой. — Не убил, — прерываю я, не поднимая взгляда, — Если бы ты правда хотел убить меня, то я бы был мертв, Джейсон. Мы оба знаем, что я не смог бы тебя остановить, — я поднимаю взгляд, когда заканчиваю со второй стороной повязки, крепко прижимая ее к его боку, — Еще мы оба знаем, что мне не следовало так тебя хватать, и я просто должен был принять удар и отступить. Он вздрагивает. — Не стоит подстраиваться под мои недостатки-, — начинает он, и я тут же обрыва. — Может и нет, но я не подстраиваюсь, если это обосновано, Джейсон, — я заканчиваю с третьей стороной, и отрываю еще кусок ленты, чтобы приклеить последнюю, — Дело не только в тебе. Я не должен был хватать никого настолько разъяренного, особенно тех, кто как-то связан с нашим делом. Это было глупо с самого начала, не только потому, что это был я и ты. Ты знаешь это. Он пялится на меня, когда я приклеиваю последнюю сторону и затем смотрю на свой работу. — Но… — он сглатывает, и я поднимаю взгляд на него, — Почему? — продолжает он, — Я не здоровый выбор, ни для кого, и что другие люди будут думать о тебе- — Ты думаешь, что меня ебет мнение других людей? — резко спрашиваю я, предотвращая любую глупость, которую он хочет сказать, — Мы оба проблемные, Джейсон. Я бы предпочел не иметь дело с тем, кто пытается починить меня, а ты никогда этого не делал. Как насчет того, что ты доверишься моим суждениям, которые не охуенные, но все еще мои, и я доверюсь тебе в том, что каким бы ни был твой ответ — он твой, и не потому, что ты думаешь, что люди не одобрят. Нахуй людей. Его губы складываются в ухмылку на секунду — я снова могу видеть голубой в его глазах, всего лишь капельку — и она пропадает, а его рука опускается с шеи. — Ты уверен? — его тон осторожный, немного обеспокоенный, но я игнорирую это. Я подхожу ближе, двигаясь медленно, чтобы у него было время остановить меня, если он захочет. Я аккуратно провожу металлическими пальцами по его щеке, вставая между его ног. Тот факт, что он позволяет мне это сделать, вселяет в меня уверенность, даже если ощущения такие, будто я балансируя на краю бездонной пропасти, наполненной чем-то железным и острым. Я приближаюсь к нему — наши головы примерно на одной высоте, так как он сидит на столе — и позволяю себе проскользнуть рукой в его волосы, проходя сквозь них и опуская руку на его шею. Я поднимаю вторую руку после этого, мягко касаясь его челюсти своими настоящими пальцами, заставляя себя почти что проглотить это чувство. Он все еще ждет, и я могу видеть осторожность в его глазах, хотя это скорее похоже на предвосхищение. Я наклоняюсь, закрывая глаза и прикасаясь к его губам. Из-за того, что я так близко, что я дотрагиваюсь до него, я могу чувствовать легкий тремор в его плечах, и ощущаю его дыхание на своих губах, когда он издает тихий и мягкий звук, который я не могу идентифицировать. Его рука дотрагивается до моего бока, пальцы осторожно давят, и он наклоняется ближе ко мне. Прикосновение его губ более настойчивое, чем мое легкое соприкасание, даже если оно настолько же аккуратное. Ничего большего, чем мягкое касание, но что-то во мне расслабляется и радуется в одно время. Я провожу пальцами по его челюсти, очень осторожно сжимая вторую руку на его шее, и я чувствую, как его рука сжимается в кулак, натягивая мою футболку. Затем, он отклоняет голову, разрывая поцелуй, и я чувствую, как он вздрагивает. Его ноги вжимаются в мои бедра, и я открываю глаза. Он не смотрит на меня, его глаза даже не открыты, но все еще кажется, что он знает, что делает, когда наклоняется и закапывается носом в мое плечо. Я чувствую его теплое дыхание на своей коже даже через ткань, и я аккуратно провожу металлическими пальцами по его спине. Другую я протягиваю вперед, зарываясь в его волосы, чувствуя их в своих пальцах. Я немного наклоняю голову вперед. — Сейчас правда не лучшее время, — тихо говорит он, хотя сам только сильнее вжимается в меня, — Я не… День был дерьмовый, и я не особо… — его лоб сильнее упирается в мое плечо, - Блять. Ты не заслуживаешь, чтобы я использовал тебя, а сейчас только так и будет. Я продолжаю мягко перебирать его волосы, наклоняясь, чтобы прижаться губами к его шее. Я чувствую, как он вздрагивает, так что отодвигаюсь, но он никак не реагирует. — Что ж, наперекор общественному мнению, я могу иногда быть терпеливым. Не то, чтобы я торопился. Мы можем двигаться медленно, как и нужно, — я останавливаюсь, придавая голосу оттенок сомнения, расцветающего в моей груди, — дело не только во мне, так? Он еще раз удовлетворенно выдыхает, его рука на моем боку расслабляется, но все еще сжимает. — Не только в тебе, и… Да. Не сейчас, но как только у меня все будет под контролем, тогда я готов повторить. — Договорились, — соглашаюсь я, закрывая глаза и легко прижимаясь к нему, — Так чем мы займемся сейчас? Я могу остаться у Клона, если хочешь побыть один. Он качает головой, снова впиваясь в мой бок. — Нет, это… помогает. Когда рядом кто-то, кому я доверяю. Можешь ты просто… — он резко выдыхает, и затем усмехается, — прозвучит пиздец как сопливо, но можешь просто полежать со мной на диване? — он как будто сопротивляется, но затем продолжает, — Контакт- — Не нужно объяснять, — я прерываю, — Все, что тебе поможет. Хочешь сначала переодеться во что-то менее кровавое? Он смеется и выпрямляется, отпуская меня и встречая мой взгляд, когда я поднимаю свой на него. — Да, хорошая идея. Встретимся на диване? Я отпускаю его, давая ему место встать. — Звучит хорошо. Не торопись. Я приберусь здесь. Джейсон кивает, соскальзывая со стола и выходит из комнаты не говоря ни слова. Я начинаю убираться, сначала убирая инструменты и смывая кровь с рук, оставляя аптечку на столе — может понадобиться завтра, чтобы сменить повязку, хотя зависит от того, как много крови он потеряет — и затем поднимаю его футболку и куртку с пола вместе со своей. Я также беру бутылку воды из холодильника перед тем, как выйти. Я оставляю воду около дивана — Джейсон еще не вышел — и иду в большую комнату, чтобы бросить одежду в стирку. Вероятно, что одежда окажется выброшенной, а не постиранной, но я лучше дам Джейсону решить, что с ней делать. Особенно, раз дело касается куртки, которую я перекидываю через корзину, но не в нее. Когда я возвращаюсь в гостиную, Джейсон стоит перед диваном, одетый в свободную черную футболку и такие же черные штаны. Комфортная одежда. Я огибаю диван, когда он садится на другом конце, наклоняясь к воде, которую я оставил, и делая большой глоток. Я сажусь на другой конец, мгновения мешкая перед тем, как сделать то, что я делаю всегда — вытянуться на диване, когда моя спина прижата к подлокотнику, а ноги рядом с Джейсоном. Джейсон двигается, и вместо того, чтобы повторить мои движения, но на другом конце дивана, раздвигает мои ноги и ложится между ними. Я смотрю на него, но не останавливаю, когда он тянет меня вниз за предплечья, так что теперь моя голова опирается на подлокотник, а остальное тело полностью на диване. Это правда заставляет меня задуматься на минуту — разве мы только что не согласились, что сейчас ничего не будет? — но я молчу. Джейсон смотрит на меня в то же время, и затем устраивается на мне. Мое дыхание учащается, и я почти благодарен за то, что он никак не комментирует. Вместо этого, его правая рука пролезает ко мне под спину, а левая прижимается к моему боку, и его голова лежит прямо на моем сердце. Я сглатываю, и он издает звук удовлетворения, мягко проводя рукой по моему боку. Так же осторожно, я поднимаю левую руку с подлокотника и пропускаю пальцы через его волосы, смотря вниз на него. Он выдыхает, тихо и ровно, и немного сильнее вжимается в меня. — Хочешь включить телевизор? — спрашиваю я, говоря тихо и практически шепча, потому что я не хочу рушить этот момент между нами. — Если хочешь, — тихо отвечает он, — Звук на заднем плане был бы неплох. Вероятно, это самое близкое «да», которое я могу получить. Я медленно тянусь к кофейному столику перед диваном свободной рукой, радуясь тому, что мы оба не любим вставать после того, как легли, так что до всего легко дотянуться. Я включаю телевизор, тут же уменьшая громкость к прослушиваемой, но не отвлекающей, и затем просматриваю каталог. Наконец, я останавливаюсь на каком-то фэнтезийном сериале, и снова переключаю внимание на Джейсона. Его глаза открыты и все еще неестественно зеленые, но он ни капли не напряжен. Я провожу пальцами по его черепу, и убираю волосы с его лица, включая эту белую пряду. Его глаза закрываются, и его руки сжимаются вокруг меня. — Просто продолжай, — бормочет он. Я чувствую, что улыбаюсь. — Без проблем, Джей.