Ещё увидимся, Билли

      Случается такое временами, что через жизненную обыденность острым стеклом прорезается какая-то странность. Например, твой младший брат, целующий тебя в щёку перед прогулкой, и ты понятия не имеешь, когда это происходило в последний раз. Впоследствии происходит следующая странность: заикаясь в своей обычной манере, ты говоришь ему: «Бу-удь осторожен». И это вовсе не пожелание, которое нередко проскакивает при прощании у друзей поздним вечером. Это просьба. Будто на секунду из старшего брата ты превратился в обеспокоенную мамочку, впервые выпускающую чадо из дома.       И это нервировало Билла. Его мысли прицепились к этим странностям и стервятниками кружились вокруг; так что он боялся, что его желудок тоже захочет как-нибудь извернуться. Он уже успел поблевать через нос этим утром. Больше ему не нужно. Так что надо отойти от окна, лечь в постель и попытаться уснуть. Но, конечно, Билл останется на месте. Ведь он просто не способен оторвать взгляд от пустынной улицы. Будто сейчас Дерри озарит яркая вспышка, и на мокрый серый асфальт спустится сам Господь Бог, постоит секунду, даст ответы на все вопросы одним лишь жестом или взглядом и исчезнет.       Джорджи выскочил из его комнаты всего минуту назад и теперь, вероятно, пытался по-быстрому влезть в резиновые сапоги. Когда-нибудь он поймёт, что из-за этой спешки только постоянно лажает и тратит ещё больше времени, чем мог бы. Но это «когда-нибудь» наступит уж точно не сейчас.       Билл судорожно вцепился в спинку стула, когда Джорджи выскочил из дома ярким жёлтым пятном. Билл наблюдал, как его братец упал на асфальт, и под ним начала растекаться огромная алая лужа, пачкая дождевик. И она растекалась всё дальше и дальше, поднималась выше и выше, поглощая всё: Джорджи, улицу, разум Билла… Сердце встревожилось, затрепетало и попыталось выломать рёбра. В груди кольнуло, и Билл моргнул. Картинка перед его глазами сменилась так резко, что ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что происходившее было лишь бессовестной игрой воображения. На самом деле Джорджи смотрит в его окно, счастливо улыбаясь, и машет ему рукой.       Криво улыбнувшись, Билл помахал в ответ. Джорджи радостно кивнул и, развернувшись, пошёл вниз по улице. Он аккуратно сжимал кораблик и немного наклонялся над ним, вероятно, боясь, что снова начнётся дождь, и бумага размокнет, несмотря на парафин.       Билл сделал пару глубоких вдохов и немного отошёл от окна. Он неосознанно мял край футболки и пытался осмыслить происходящее. Ничего плохого не происходит. Джорджи, пускай и в одиночку, просто вышел погулять и запустить кораблик. Далеко он не отойдёт. И опасностей поблизости нет и не было. Ничего, о чём стоило бы по-настоящему беспокоиться.       Но почему тогда тревога облепила его тело, будто огромная паутина, не желающая выпускать неудачливую муху? Почему Билл снова подходит к окну и буквально следит за каждым шагом Джорджи, бегущим за корабликом? Почему мышцы напряжены так, будто он смотрит особо страшный фильм, в котором только что затихла музыка? Почему в груди с каждой секундой дюйм за дюймом разрастается леденящая внутренности дыра?       «Он пострадает», — уверенно шепчет она. «Он у-умрёт», — неосознанно соглашается Билл. А когда осознаёт, испуганно дёргается от окна и почти падает на пол вместе с задетым стулом.       Билл почти задыхается. Будто воздух в одно мгновение исчез из комнаты и оставил после себя лишь холод и ужас. И Билл больше не может тут оставаться. Он бежит вниз, срывает с крючка куртку и почти слышит треск ткани, но не обращает внимания. Под оклик матери, услышавшей шум, Билл накидывает куртку на плечи и выбегает из дома в домашних тапках.       Улица встретила его безжизненным холодом. Лужи разбивались ледяными каплями и словно бы желали обрызгать всё, до чего только были способны дотянуться. Билл честно пытался оббегать их, но они были буквально на каждом шагу. Билл чувствовал, будто пробежал марафон, прежде чем увидел брата. Тот склонился к водостоку и неуверенно тянул в него руку.       Билл даже не хотел кричать. Крик словно бы сам вырвался из горла:       — Джорджи!       Тот резко обернулся, и Билл почти увидел облегчение на его лице. Джорджи поднялся на ноги и, улыбаясь, открыл рот, чтобы что-то сказать. Но Билл закричал снова:       — О-отойди оттуда!       Билл, конечно, имел ввиду водосток. Но ни сейчас, ни чуть позднее он не поймёт, что заставило его это сказать. В конце концов, он знал лишь то, что Джорджи тянул туда руку. Но откуда ему было знать, ради чего?       Как бы то ни было, не было нужды в этом крике. Джорджи даже не успел осмыслить услышанное, как Билл налетел на него, словно обеспокоенная наседка, и оттащил подальше от слива.       Они стояли, прижавшись друг к другу, и Билла почти накрыло спокойствие. Он пытался отдышаться и болезненно кашлял, прижимая ладонь ко рту. По телу то и дело бежала дрожь. Но зато Джорджи был рядом, жив и здоров — в полном порядке. И Билл уже думал, что все страхи были навеяны гриппом и плохим сном.       А затем за его спиной раздался чей-то удивлённо-обиженный голос:       — Куда же ты, Джорджи? Неужели не хочешь забрать свой кораблик?       Билл подавился воздухом, и кашель тугим комом осел в горле, тут же вылетев из головы. Денбро был уверен, что на улице никого не было. Он видел, что никого, кроме Джорджи здесь не было.       Но пустота ведь не говорит?       — Ч-что з-з-за? — обернувшись, Билл почувствовал, как его сердце пропустило удар. А то и два.       Неподалёку от водостока стоял клоун. Почти обычный. Яркий грим, рыжие волосы, красные пуговицы-помпоны. Жёлтые глаза и хищная, довольная улыбка.       Хищная? Довольная?       Билл почувствовал, как Джорджи вцепился в его руку. Но ни Билл, ни клоун не обратили на это особого внимания. Они словно бы играли в гляделки. И Билл был почти уверен, что умрёт, если отведёт взгляд. Был почти уверен, что Джорджи умрёт следом.       — Нам на-адо и-идти, — словно загипнотизированный, Билл даже не сразу понял, что что-то сказал. Звуки доходили до ушей будто бы издалека.       Джорджи вцепился в него ещё сильнее и явно был готов уйти. В ответ клоун лишь широко улыбнулся, показывая зубы. Словно бы говорил этим: «А сможете ли?» И Билл понимал, что вряд ли. Билл не просто понимал — видел. Видел, что за губами клоуна прятались клыки. Острые. Заполнившие весь рот.       Джорджи тоже это видел. Крича, он пытался тянуть брата назад. Но Билл ничего не слышал и не чувствовал. Он не мог оторвать взгляд от клоуна. Он даже начал думать, что вырубился у себя в комнате. Как раз тогда, когда помахал Джорджи и отошёл от окна.       Да, точно! Он уснул. И теперь видит сон. Просто кошмар. Потому что появившийся из ниоткуда хищный клоун с пастью, полной клыков — это просто, чёрт побери, невозможно. Нереально.       А клоун тем временем начал медленно приближаться.       — Ты уверен, Билли?       Услышав своё имя, Билл вздрогнул. Этот насмешливый голос эхом отдавался в голове. Сквозь плотный слой ваты в уши проникли рыдания Джорджи.       Это сон. Это сон. Это сон.       Между ними и клоуном оставалось чуть больше метра. Запах попкорна, сахарной ваты и животных ударил в нос.       — Я недостаточно реален для тебя? — в голосе звучала обида.       Просто кошмар. Просто кошмар. Просто кошмар.       — Б-б-беги домой, Дж-Джорджи, — Билл качнул головой и оттолкнул брата в сторону, стоило клоуну сделать последний шаг.       К счастью Билла, Джорджи никогда не оспаривал его просьб, если они не были связаны с подвалом. Так же к счастью Билла было то, что у Джорджи не было глаз на затылке. Иначе бы тот увидел…       — Какой очаровательный поступок настоящего старшего брата, Билли.       …как клоун склонился над ним, а затем поднял, схватив под рёбра. Оторвал от земли так легко, будто Билл был всего лишь какой-то интересной игрушкой. И смотрел так же. Но сейчас Денбро заботило другое. Краем глаза он следил за удаляющимся жёлтым дождевиком.       — Т-ты не тро-о-онешь его, — странно ли, что безопасность Джорджи заботила его больше собственной?       Клоун просто рассмеялся в ответ. Примерно так смеются школьные хулиганы, когда их жертва кричит, что «им это с рук не сойдёт». Билл почувствовал, как страх сходит на нет. На его место приходит ярость, растекаясь по сосудам, согревая, разжигая. Так что он для опоры цепляется в предплечья клоуна и, откинувшись назад, вскидывает ноги вперёд, стараясь пнуть монстра в грудь или даже выше. Попадает куда-то по ключицам. Клоун в искреннем удивлении широко распахивает глаза. Билл замечает, как жёлтый цвет сменяется синим. Но его больше волнуют руки на боках. Билл с каким-то обжигающим удовольствием чувствует, как их пальцы разжимаются, а он сам падает на асфальт. Не теряя времени, вскакивает и мчится домой, не оборачиваясь.       В прихожей его встречает мама, обнимающая Джорджи. Осматривает и начинает отчитывать за то, что тот вышел из дома в таком виде, в таком состоянии, в такую погоду. Билл понимает её. Его болезнь только начала отступать. И он вышел на улицу в одних лишь домашних тапках, почти-пижаме и скорее с курткой, чем в ней. Причём куртка и один тапок остались где-то снаружи.       Но сейчас у него не было сил на всё это. Он просто молча поплёлся наверх. Удивлённая, Сара запнулась на полуслове и проводила его взглядом, а затем отвлеклась на всхлипывающего Джорджи.       Пустота звенела в голове. Такое часто бывало, когда Билл возвращался домой после особо тяжёлого дня. И этот день точно таким был. Мысли у него было лишь две: «Джорджи цел» и «Хочу спать».       Билл вполз в свою комнату и замер, едва закрылась дверь.       На спинке стула висела его куртка. С неё капала вода. Прямо на грязный тапок, лежавший в маленькой луже. Судорожно вздохнув, Билл почувствовал запах попкорна, сладкой ваты и животных. От ножки стула наверх тянулась тонкая лента. Билл, вжавшись лопатками в стену, взглядом проследовал за ней и увидел воздушный шарик. Ярко-красный. Такие всегда раздают на всяких праздниках всякие… клоуны.       Билл прижал ладони ко рту, чувствуя подступающую рвоту. Взгляд метнулся к окну, и Билл осел на пол.       На стекле красовались неаккуратные кроваво-красные буквы:       «Ещё увидимся, Билли».