Отцветающий

— Хосок, ты хотел бы влюбиться? — Ты спятил? — друг смотрит на Тэхёна с нескрываемым недоумением. — Никто не хотел бы. В мире, где любовь стала синонимом смерти, не цветут цветы. Власти позаботились о том, чтобы народ чувствовал себя комфортно, полностью изведя «паразитов», что лишь пугали людей, напоминая о болезни. Ведь цветы убивали, жестоко и беспощадно. Прорастали в лёгких безответно влюблённых, пускали глубокие корни, высасывая жизнь, и распускались бутонами, лишая дыхания. Долгая и мучительная смерть ждала тех, кто не сможет спастись, а сделать это получалось лишь у единиц. Варианта было два: добиться взаимности от очага болезни или найти соулмейта. И то и другое едва ли представлялось возможным. Хотя поговаривали, что раз в три дня в зеркале своей спальни можно увидеть комнату своего соулмейта, человека, который вдохнёт в твои лёгкие жизнь. Но что давали эти секунды? Гарантию совместного счастья или хотя бы встречи? Отнюдь нет. — И вот я оборачиваюсь, чтобы взять с полки учебник по истории, и вижу! Вижу в зеркале шкафа её! — восторженно рассказывал Хосок в средней школе, уплетая за обе щёки аккуратно сложенный мамой в яркий ланч-бокс обед. — Красивая? — уточняет Тэхён, завороженно слушая друга. — Не знаю, я видел её только со спины. Она тоже занималась домашкой за письменным столом, — задумчиво уставился на палочки в своей руке. — Лучше всего запомнились её длиннющие волосы, заплетённые в косы. — Будешь искать? — Конечно! Я уверен, что если увижу её со спины, точно узнаю! Можно и у зеркала ещё покараулить. Спустя годы настрой друга изменился. — Да о чём ты? Конечно я не стану её искать. Может мне ещё и у зеркала караулить? Я похож на психа? Никто не воспринимал соулмейтов всерьёз. Эта тема была лишь забавой для любопытных подростков и последней надеждой для отчаявшихся больных. Не заботясь о каком-то там предначертании, люди сходились и расходились. Никто больше не клялся в вечной любви, не венчался под сводами храма и не брал фамилию супруга. Страх не добиться взаимности и погибнуть сделал людей чёрствыми и бесчувственными. Они научились подавлять эмоции и при выборе пары руководствоваться лишь сухим расчётом. Смертей от ужасающей болезни ханахаки становилось всё меньше, да и те старались не освещать в новостях. Тэхёну глубоко плевать на чувства. Но он одержим цветами. Практически маниакально. В детстве он до дыр зачитал книжки со сказками о волшебном исцелении от ханахаки, а став старше, глотал энциклопедию за энциклопедией, заедая это всё научными статьями. Шла ли там речь о пугающей болезни или просто о видах полевых цветов — не столь важно. Это всё завораживало его. Настолько, что дух захватывало даже от одного лишь фото, словно он вглядывается не в лепестки и листья, а в глубокую пропасть под ногами. Тэхён обклеил вырезками и распечатками с изображением цветов все стены комнаты и отчаянно мечтал однажды увидеть хоть один цветок вживую. Казалось, он бы и душу за это продал. Готов был даже отдаться ханахаки, лишь бы увидеть цветы хоть так. Вот только душу никто не просил, а сколько бы Тэхён ни заводил новых знакомств, в груди его ничего не ёкало. Всё чаще он стал впадать в уныние, чувствуя, что всё его существование лишено смысла. Пока однажды совсем подозрительный тип в сети небрежно не бросил «могу достать для тебя ромашку за вполне приемлемую цену». Тэхён готов был расцеловать экран смартфона от счастья, провозгласить этого «blackhole000» императором мира и кланяться ему в ноги, не жалея коленей и лба. Эйфория не спала даже тогда, когда была названа сумма. Довольно внушительная сумма. На меньшее Тэхён и не рассчитывал, он прекрасно понимал, что проще марихуану достать, чем цветы. Кое-какие сбережения у него имелись, однако пришлось ещё устроиться на подработку после школы и перестать обедать, скрупулёзно откладывая выделенные на это карманные. Уже через месяц Тэхён, взбудораженный настолько, что едва ли не лопался как воздушный шарик от переполняющих эмоций, спешил к месту назначенной встречи. Это был заброшенный туннель сквозь гору. Старые рельсы уже давно заржавели и заросли травой, мхом и сорняками. Пожалуй, если бы добавить сюда хотя бы редких васильков, это выглядело бы даже эстетично, а так… слишком дико. Тэхёнов мозг всегда работал так: пририсовывал цветы везде, где считал те уместными. — Мама-мама, — маленький Тэхён восторженно указывает на рассыпанное им же самим на траве цветное драже. — Похоже на цветы, правда? Вот бы сплести тебе из них венок! Он бы так подошёл к твоему платью! Жаль, что конфеты — не цветы, — заключает с досадой. — Тише, малыш, тебя могут услышать, — мама прижимает палец к губам и взволнованно озирается по сторонам, словно речь действительно о чём-то ужасном и запретном, а мальчик собирает сладости в кулак и туда же своё желание говорить о цветах. Тэхён более чем взволнован. Он всё переминается с ноги на ногу и не может поверить, что сейчас увидит человека, которого тоже не пугают цветы. Увидеть его хочется не меньше, чем сам цветок. Тэхён замечает его ещё издалека. Тот быстрым шагом идёт прямо по деревянным шпалам по ту сторону туннеля. На парне джинсы, чёрная кожанка поверх красной толстовки, капюшон которой наброшен на голову, и чёрная маска, закрывающая пол-лица, а за спиной — горы в закате… и не хватает поля из маков. — Зайди в туннель. Однако не дождавшись реакции от остолбеневшего Тэхёна, собственноручно затягивает туда. Глаза к полумраку привыкли быстро, и Тэхён не скрываясь смотрит на лицо парня, медленно и с удовольствием разглядывая черту за чертой (благо маска уже болталась на одном ухе, совсем не мешая), а смотреть действительно есть на что. И не то что смотреть — восхищаться. Настолько выразительного, настолько точёного, словно высеченного в камне лица Тэхён не видел никогда. Именно так, уверен Тэхён, выглядели музы средневековых художников и поэтов. Никак не хрупкие длинноволосые барышни, ведь именно сейчас он, тот кто даже не имеет никакого отношения к искусству, чувствует, как его переполняет вдохновение и желание говорить о прекрасном. — Деньги? — парень протягивает ладонь. — Имя? — интересуется в ответ Тэхён. Он резко понимает, что ему определённо мало этого «blackhole000» из сети, хочется чего-то более настоящего. Парень медлит, смерив Тэхёна оценивающим взглядом, прикидывая насколько можно быть с тем честным. Но уже через полминуты приближается едва ли не вплотную, шепча на ухо: — Чонгук, — и выхватывает из рук парня сложенные пополам купюры. — Обращайся, — отстранившись, чуть улыбается одной стороной губ и обратно закрывает лицо маской. Тэхён настолько впечатлён парнем, что глупо улыбается тому вслед ещё целую минуту и только потом вспоминает о цветке. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — судорожно хлопает себя по карманам куртки, в надежде найти там деньги, чтобы убедиться в том, что он не настолько глуп и что его вовсе только что не обвёл вокруг пальца какой-то малознакомый древнегреческий аполлон. Но вместо денег во внутреннем кармане — маленький пластиковый тубус. А в нём цветок. Руки Тэхёна дрожат так, словно это тысячелетняя реликвия, а не ромашка аптечная. Хотя насколько это далеко от правды? Хочется петь. И Тэхён не пытается сдерживаться — всю дорогу домой он напевает под нос что-то невнятное. В груди тепло-тепло, будто не ромашка за пазухой, а целое солнце. Тэхён счастлив. На протяжении последующих дней неимоверно счастлив. Но счастье длится недолго, оно покидает его в тот момент, когда цветок в хрустальном стакане… совсем вянет. Тэхён неловко собирает опавшие лепестки и не знает, что делать. Браться за клей? Глупо. Нелепо. Бесполезно. Он растерян, потерян и сломлен. Пока на экране телефона не высвечивается короткое «есть ещё». Василёк, ландыш, гвоздика, тюльпан… Долги, продажа телефона, воровство бабушкиного золота из маминой шкатулки… Тэхён не мог остановиться. Да и не хотел. Он совершенно не думал о последствиях. Его волновало лишь то, что его цветок завял и ему нужен новый. Ему нужно ещё. — Будь аккуратнее, не поранься, — предупреждает Чонгук, а Тэхён заглядывает в тубус, большой и черный — внутри алая роза. — И вот ещё, — он небрежно суёт парню в руки маленький прозрачный пакетик, в котором лишь три маленьких зёрнышка. — Семена. Попробуй вырастить. — Подарок? — Отдаю просто потому, что не знаю, что именно это за цветы. Может, и не прорастут вовсе, — и как всегда быстро удаляется по рельсам назад в свой таинственный закат. Привычно немногословен. Привычно загадочен. Привычно далёк. Тогда Тэхён впервые заходится кашлем, и с его губ впервые срываются лепестки. Такие же алые, как та роза, с которой нужно быть аккуратнее. — Тэхён! — возглас друга разносится по полупустой столовой эхом. В глазах того самый настоящий ужас, а Тэхён не в силах сдержать снова рвущийся наружу кашель, а вместе с ним и бархатистые лепестки, падающие прямо в поднос с обедом. — Как? Как такое могло случиться? — Хосок подрагивающими руками смахивает лепестки на пол. А Тэхён улыбается. Выглядит это неуместно и дико. Но ему всё равно. Тэхёну до безумия нравится выращивать цветы в собственных лёгких. Он чувствует себя садом, целым миром и богом. Он больше не покупает — он создаёт. Неважно, какая это боль, он может вынести что угодно ради этой великой миссии. — Отведи его в медпункт, — вскользь бросает проходящий мимо учитель, словно боясь привлекать внимание других детей, хотя те и так уже заинтересованно наблюдают, а Хосок тут же послушно подрывается с места, утягивая больного за собой. Тэхён не сопротивляется, только смеётся, немного надрывно и истерично. В медпункт? Тэхён прочёл слишком много о ханахаки, чтобы знать, что никакая медицина не поможет, никакие противоцветочные не избавят от недуга, лишь дадут отсрочку, из-за которой будешь умирать только ещё дольше и мучительнее. Тэхён уже больше месяца не ходил в школу. Болезнь прогрессировала. Вместо тонких лепестков наружу вырывались целые окровавленные бутоны. Грудь сдавливало, а горло раздирало. Было тяжело не только есть, но порой и дышать. Однако Тэхён всё ещё продолжал верить, что это именно то, чего он хотел. — Это тот парень? Поставщик цветов? — спрашивает с порога Хосок, глядя на худощавую фигуру в углу комнаты и не решаясь пройти дальше. Тэхён поднимает на друга взгляд и молчит. Потому что дыхание перехватывает от того, насколько сильно он скучает по Чонгуку. Или от того, что розы внутри крепчают. — Не думаешь, что всё дело в ней? — указывает на розу в хрустальном стакане, бутон которой уже давно накренился и засох. — Это не заразная болезнь. Роза не могла быть переносчиком. — Встреться с ним. — Зачем? Он… — Тэхён кашляет, прикрывая рот ладонью, а после небрежно вытирает её о лёгкий тёмный халат, наброшенный поверх пижамы. — Он слишком хорош для меня. Я его не заинтересую. — Но тогда ты умрёшь! — Умру. Но зато красиво, — он любовно гладит кончиками пальцев окровавленный бутон у своих ног. — Ты псих. — Да, псих. Тэхён всё же назначил встречу. Но вовсе не из-за слов друга, а потому что сам хотел — слишком истосковался. Пришлось раздобыть деньги ещё и на лютик, потому что нужен был повод. — Чонгук, — на выдохе произносит Тэхён, когда тот уже шагнул из туннеля на свет. — Что ты думаешь обо мне? — направляется к нему, не сводя с того глаз, впервые видя его так чётко. — Ничего. Мне незачем думать о тебе. Слишком прямо. Слишком равнодушно. — Просто… Знаешь, я люблю цветы, ты тоже… — всё же решил предпринять попытку. — Мы могли бы стать неплохой парой. — Я не люблю цветы. Я просто зарабатываю на этом деньги. Грудь Тэхёна сдавило. — И я предпочитаю исключительно девушек. Тэхён не дышит. — И мне совсем не льстит твоё внимание. В глазах темнеет. — Что ж, удачи в поиске парня, — Чонгук уходит. И не хватает парящих лепестков сакуры в воздухе для пущей драматичности. Тэхёну было что сказать, что ответить Чонгуку, но он не мог чисто физически, ведь боль в груди была просто невыносимой. Едва только Чонгук скрылся из поля зрения, как Тэхён сложился пополам, беспрестанно кашляя минут пять, пока наконец собственноручно не выдрал у себя из глотки розу вместе с шипованным стеблем. В этот момент он понимает, что ошибался. Он вовсе не бог. И он вовсе не счастлив. Внутри лишь боль, кровь и отвращение. Он так и шёл по улицам города: с запёкшейся кровью на губах и с алой розой в руках. Одни шарахались от него, другие с любопытством снимали на камеру. Тэхёну было всё равно. Ему просто хотелось уже наконец умереть. В этот же вечер родители принесли огромное зеркало, что занимало собой всю стену. — Так ты точно его увидишь, — глаза матери всегда были на мокром месте, когда она заходила в комнату сына. Отец злился на Тэхёна, срывался, кричал. За потраченные деньги, за его зависимость, за глупость. А мама так не могла, слишком любила его и боялась потерять. — Ты… Ты серьёзно? Думаешь, меня спасёт незнакомый человек? Я уже не ребёнок, чтобы верить в сказки. Тэхён был поражён тем, что его интеллигентные образованные родители хотят решить эту проблему с помощью соулмейта, но хоть и был полон скептицизма, в зеркало всё же поглядывал часто. По большей части конечно от того, что ему нравилось видеть в отражении комнату, усыпанную розами. Они всё ещё слишком эстетичны, чтобы можно было их не любить. Мама не раз порывалась прибраться, но Тэхён не позволил. Спустя две недели он увидел её — другую спальню по ту сторону. Белая комната больше напоминала больничную палату, а розоволосый парень, свернувшийся калачиком на матрасе посреди комнаты, не выглядел как тот, кто внушает надежду на счастливое будущее и скорое выздоровление. Это продолжалось секунды три, не больше, но возмущений у Тэхёна было на целых три дня. — Да он абсолютно не в моём вкусе! — разоряется он в трубку старого, с паутиной трещин на экране, телефона, то и дело покашливая в сторону. — Да я бы даже рядом с таким не стоял, не то что за руку взять, а уж о большем и тем более речи быть не может! Он такой бледный и болезненный, думаю, он вообще в какой-то клинике. А может и в психушке. Как такой может спасти меня? Как я могу променять моего Чонгука на вот это недоразумение? Да и хочу ли я вообще быть спасённым? Спустя эти три дня недовольств Тэхён сидит у зеркала в ожидании почти не моргая. Просто потому что скучно и хочется новых подробностей, чтобы было о чем возмущаться другу в разговоре перед сном. В этот раз парень по ту сторону зеркала не спит. Он стоит прямо напротив с расчёской в руках. Низкорослый, пухлощёкий и с большими губами, похожими на утиный клюв. Черты его лица настолько мягкие, словно того лепили из теста, а пальцы, сжимающие расчёску, такие маленькие и пухлые, будто принадлежат младенцу. Впрочем, расчёску парень тут же выронил, а его узкие глаза удивлённо расширились. Подготовленный к встрече Тэхён быстро поднял с пола листок с «taehyung_flwr». Парень в отражении исчез и буквально через пару минут раздался звук уведомления в KakaoTalk. «Не ищи меня» Тэхёна это озадачило, поразило и задело. Он ожидал абсолютно обратной реакции. Думал, что тот теперь будет просить о встрече, а он, Тэхён, лишь небрежно его отшивать, разбавляя этим скучные будни перед своей кончиной. Тэхён даже отвечать на это сообщение ничего не стал — слишком оскорбился. Спустя полмесяца Тэхёну стало страшно. Он будто бы только сейчас понял, что действительно умирает. Что это не красивая история из очередной книги, это его собственная история, которая вот-вот закончится. На него снова накатило это склизкое отвращение к себе вместе с новым приступом, рвущим тело алыми всполохами боли. Готов ли он расстаться жизнью? Ведь он так молод и так мало увидел, так мало цветов. Вокруг лишь розы, а впереди пустота. Тэхён суматошно стал носиться по комнате, наступая босыми пятками на шипы и обводя маркером на стенах те цветы, что уже видел. Слишком много оставалось неотмеченных. Он не успеет перед смертью, нужно время, чтобы раздобыть на это деньги. Отчаянье било пульсом в виски и хотелось кричать. Он замер у зеркала с занесённым маркером. Себя тоже можно было отметить как цветок. Отцветающий. Что вот-вот завянет подобно всем предыдущим. Торчащие ключицы, острые плечи, впалые щёки, тёмные круги под глазами… Запёкшаяся кровь, что была повсюду: губы, подбородок, шея, руки, халат… Даже ноги исколоты в кровь. Жалкое зрелище. Тэхён шагнул к зеркалу ближе, но опустил руку с маркером. Себя он больше в нём не видел, лишь парня, кутающегося в ярко-жёлтый плед. Внутри затеплилась надежда. taehyung_flwr: Чем занят? jimin.apeach: Не говори со мной. taehyung_flwr: Почему? jimin.apeach: Ты мне неинтересен. taehyung_flwr: Я умираю. jimin.apeach: Я видел. taehyung_flwr: И не хочешь помочь? jimin.apeach: Не хочу. taehyung_flwr: Это жестоко, не думаешь? jimin.apeach: Предпочитаю не вмешиваться в чужие проблемы. Для других людей твоя смерть — просто чужая проблема. Всего лишь. Для тебя гаснет целый мир, и ты вместе с ним, твоя собственная галактика, которую ты подпитывал годами тысячами мыслей, желаний, событий, исчезает. Но людям даже не жаль. Тэхён совсем сник. Теперь он понимал отношение взрослых к соулмейтам. Родственные души? Такие же чужие, как и все остальные. Тэхён не держал на этого парня, Чимина, зла. У него попросту не было сил на это самое зло. Он лишь тоскливо недоумевал, в очередной раз заприметив того в зеркале. Ему казалось, что этот плюшевый паренёк никак не может быть безучастным человеком, а значит у него должна быть причина. И она действительно была. Чимин, сидящий за письменным столом к Тэхёну спиной, кашляет… и по комнате разлетается лёгкий белый пух. — Одуванчики, — бормочет Тэхён прежде чем Чимин пропадает из поля зрения. Тэхён более чем обескуражен. taehyung_flwr: Ты тоже болен. jimin.apeach: И без тебя знаю. taehyung_flwr: Но почему тогда отказываешь мне? Ты не хочешь выжить? jimin.apeach: Оставь меня. taehyung_flwr: Кто он? jimin.apeach: Тебя это не касается. taehyung_flwr: Он лучше меня, я понимаю. Я и сравниться с ним не могу, верно? Но я и не прошу любить меня. И быть со мной всю жизнь тоже не прошу. Просто давай спасём друг друга. jimin.apeach: Нет. Это было раннее утро. Настолько раннее, что солнечные лучи ещё не просачивались сквозь тёмные жалюзи на окне. В последние дни Тэхён практически не спал, постоянные приступы не давали. Он сидит на полу у зеркала, поставив перед собой горшок, в котором растёт клевер. Тот пока не цветёт, а Тэхён решает, что он непременно должен дожить до этого момента, непременно должен увидеть. Осталось потерпеть ещё немного. Тэхён поднимает взгляд, чтобы найти пульверизатор с водой, но замирает, а спустя мгновение уже поспешно вскакивает на ноги. По ту сторону зеркала Чимин. Лежит. Не на матрасе — на полу, и лужа крови, что уже пачкает волосы. Две белые лилии были бы очень кстати. — Чимин! — Тэхён кричит, хоть и помнит о том, что зеркало звуков не передаёт. — Эй! Тэхён не хочет, чтобы тот умирал. Совсем не хочет. Ведь это означает лишиться надежды. А ещё — остаться одному. В последнее время Тэхён видел Чимина всё чаще, по нескольку раз на день, а иногда и на час. Спал ли парень, наблюдал за облаками в огромное окно или делал запись в дневнике… Тэхёну было приятно это видеть. Он уже привык к его немому присутствию и не хотел вот так терять. — Очнись! — Тэхён импульсивно кидается вперёд, прижимая ладони к зеркалу. Вот только они не прижимаются, и парень ухает вперёд. Тэхён стоит на четвереньках на белом полу, где нет ни одной розы. Пахнет лекарствами и кровью. Хочется тошнить, но нечем. Буквально в метре Чимин, и нет времени удивляться. Тэхён подползает к парню и переворачивает на спину. Хватает за руки, но пульса не слышно. Перед Тэхёном бездыханное тело, в воздухе зонтики одуванчиков, а в голове «поцелуй или искусственное дыхание?». В итоге медицина побеждает детские сказки, и Тэхён зажимает пальцами парню нос. Он успевает выдохнуть лишь раз, как Чимин распахивает глаза, поспешно приподнимается на локте и заходится кашлем. Локоть скользит в луже крови крови, и Тэхён заботливо придерживает того за плечи, чувствуя себя при этом неимоверно счастливым. Прямо как в тот день, когда увидел первый цветок, настолько сильно. — Я спас тебя, — заявляет гордо, когда парень неловко растирает кровь по пухлым губам. — Значит, сказки не врут? — его бледные щёки еле заметно краснеют, и он отводит взгляд. — Что? — Тэхён сначала не понимает, а потом поражается выводам и даже одёргивает руки от парня. — Я вовсе не целовал тебя! — Разве? А было похоже. — Это искусственное дыхание, дубина. — Тогда почему больше нет цветов? Тэхён растерянно смотрит на пол — ни одного алого лепестка. — Как ты сюда попал? — Чимин поднимается, чуть пошатываясь. — Это дорогая клиника, ты не мог сюда пробраться. — Значит, всё-таки клиника? — Тэхён ведёт бровью. — Почему? — Не знаю, в курсе ли ты, но это, — ткнул пальцем на пух у своих ног, — не просто лепестки как твои, это семена. И они очень легко распространяются. А цветы под запретом. — И ты тоже, — продолжает за него. — Я просто под опекой государства. — Ты заперт, словно опасный преступник. — Неправда. Я ведь не распространяю цветы по своей воле. Я просто болен, — поджал губы. — Видел у тебя клевер. Так что это тебя скорее за решётку упекут. — Ты же не сдашь своего спасителя, верно? — Я не хотел, чтобы меня спасали. — Так сильно любил, что готов был умереть? Парень глубоко вздыхает, а после приседает на корточки и начинает собирать в ладонь одуванчики. — Так как ты сюда попал? — Я вошёл через зеркало. — Не знал, что оно работает как портал. — Видимо, никто не знает. — Сейчас прибегут санитары, так что иди в своё зазеркалье. — Где ж они раньше были? — Тэхён фыркает. — Похоже, слабо тебя опекают. — Иди уже, — подойдя совсем близко, парень запускает руку в карман тэхёновского халата, оставляя там с десяток пушистых головок. — Сейчас всё выбросят, — поясняет. — Посади. — Ты теперь соучастник, — Тэхён довольно хмыкает. Ему нравится, как покрываются румянцем щёки напротив и как подрагивают ресницы. — Тебе же нравятся цветы, — лепечет тихо немного невпопад. — А тебе? Слышатся шаги за дверью, и Чимин торопливо толкает Тэхёна в зеркало. Спустя всего неделю Тэхён вернулся в школу. Он всё ещё выглядел так, словно был в концлагере последние пару лет, но чувствовал себя уже гораздо лучше. И горло и лёгкие всё ещё болели и ныли после пережитых увечий, но новые розы наружу не прорывались. Старые же Тэхён пособирал и развесил пучками по стенам комнаты бутонами вниз — сушиться. Чтобы любоваться ими как можно дольше. Лепестки тоже не выбросил, лишь отмыл от крови и наполнил ими свой старый ланч-бокс. А в розовой кружке на письменном столе зеленели только-только проросшие одуванчики. Тэхён скучает по Чимину, но искать не пытается. Зачем? У того своя жизнь, кто он такой, чтобы в неё вмешиваться? Достаточно и того, что они оба остались живы. Он действительно так думает. До того момента, пока не раздаётся звонок в дверь, и он не подскакивает с мыслью «Чимин». И тут же одёргивает себя: «Неужели жду?». Но на лестничной площадке всего лишь доставщик с лапшой. А в комнате, куда возвращается с едой Тэхён — Чимин. В милом капюшоне с котячьими ушками и в круглых очках с розовыми стёклами. Конспирация — высший уровень. — Пс, — шипит он и требовательно наклоняет Тэхёна к себе, хватая за ворот. — Мне нравится клевер, — заговорщицки шепчет. — Я пришёл посмотреть, как он цветёт.