20.04
Заехав в тот самый вечер за другом, он одарил его парой неловко брошенных, но теплых фраз, сунул бутылку дорогого вина и, не отвечая на вопросы, повез Эрмаля по заранее продуманному маршруту. — Это будет твоим вторым подарком, — сказал он, подвозя его к стриптиз-бару. — Аай, ты что рехнулся? — едва произнес Эрмаль, задыхаясь от смеха. Оба вышли из машины, заполняя улицу крепким одеколоном и тяжелым запахом ментоловых сигарет. — Он хотя бы женский? — смеялся Эрмаль, заходя в бар. Но тут же, в проходе, в глаза ему бросились кучки полуголых девиц, и вопрос больше не требовал ответа. Они прошли в приватный зал и уселись на свои забронированные места. — Для стриптиз клуба здесь довольно тихо, — заговорил Эрмаль, поглядывая на соседний столик; на фоне играла негромкая приятная музыка, через которую едва прослушивались разговоры посетителей. После, к ним подошла милая девушка, единственная обладательница одежды из всех многочисленных дам в поле их зрения. Она забрала Фабрицио для выбора девушек на этот вечер, и тот, доверившись собственному вкусу, недолго думая указал на двух горячих брюнеток с пышными формами. Вернулся в зал и уселся с довольным лицом, приятно встревоженный ожиданием. Эрмаль замер. И вот, заиграла привычная для таких мест музыка. Сначала появилась одна девушка, показавшись из-за кулис в ярком и довольно узком костюмчике, шорты которого едва прикрывали ее выглядывающее кружевное белье. «Брюнетка..., видимо эту он выбрал себе», — подумал Эрмаль, все же надеясь увидеть следующей блондинку. И, когда появилась вторая, уверенно шагая в кожаном платье и высоких ботфортах, он с досадой продолжил: «И эта темненькая, ах, Бицио». Тут же Моро указал им на друга, предоставлял обеих дам в его распоряжение. — Ну что ж, это твой подарок, — кивнул он на приближающихся красавиц. Одна обошла сзади, начиная нежно массировать до ужаса напряженные плечи Эрмаля; другая, обхватив шест, плавно двигалась под музыку, постепенно избавляясь от лишней одежды. И уже через мгновение их обнаженные тела сверкали под софитами зала, изящные изгибы мелькали перед глазами мужчин. Но тут выяснилось, что им удалось завладеть лишь вниманием Фабрицио, из-за чего пришлось разделиться. И пока та, что была постарше завладевала телом Моро, вторая устремила настойчивый взгляд на заскучавшего Эрмаля. Ее миловидное лицо казалось совсем юным, серые глаза устало сверкали, а натертая маслом грудь вздымалась вверх рваными прыжками, заставляя позабыть о юности ее обладательницы. Зал, в котором они оказались в этот вечер, включал в себя услуги, отличные от танца: порой девушки оправлялись в приватные комнаты, если клиент того желал, и как бы ужасно это не звучало, в основном все только за этим и приходили. Так что дамы всячески извивались перед ними, зная, что за секс они получают двойную плату. И казалось, такой расклад удовлетворил бы был лишь Фабрицио, второй же весь вечер чувствовал себя не в своей тарелке: атмосфера, похожая на незамысловатый похотливый бордель нагнетала; из раза в раз он раздражался, вздрагивая и ловя на себе отвлекающие контрольные взгляды друга, проверявшего, получает ли тот удовольствие от его умопомрачительного подарка. Взгляд Эрмаля блуждал по свежевыкрашенным алым стенам, увешанным картинами. И тут его шеи коснулось теплое дыхание: шепнув что-то на ухо, девушка запустила руку в его штаны и вслед досадно охнула, обнаружив, что за все то время, что она крутилась возле, стараясь из последних сил, у него так и не встал. — О, малыш, ты перенервничал? Расслабься, — прошипела она, склоняясь на колени. «Да как он только может расслабиться, когда все так уставились на него?» — казалось ему. — Все в норме? — заботливо поинтересовался Фабрицио, отрываясь от женских губ. — Мне нужен воздух, — нервно выдал Эрмаль, вставая с места и поспешно направляясь к выходу. Он летел, стыдясь провала, случившегося на людях, да еще и сам Фабрицио стал тому свидетелем. «Позор! Какой, блять. позор!», — винил он себя. Моро немедля вскочил и устремился за ним, вынужденный оставить дам, но все же пообещав одной заполучить продолжение в другой раз. — Эй, дружище, давай прогуляемся, — понимающе предложил Фабрицио, догнав его у выхода. Они вышли на крыльцо и замолчали. Фабрицио задумчиво оперся о перила и устремил взгляд вдоль улицы. Не так давно он уже пропускал мысли о том, что же творится в этой кудрявой и вечно озадаченной голове. Ведь прежде у них не было секретов, так почему теперь тот отмахивается всякий раз, когда Моро спрашивает его о личной жизни? Он давно не видел его с женщинами, да и все свои отпуски тот стал проводить исключительно в мужских компаниях. Забавно, что пару раз у него даже закрадывались сомнения, но он никогда не придавал им значения. Да и какое ему было дело, кого предпочитает его друг в постели? Мужчины? Женщины? Все люди прекрасны, и именно этой позиции он придерживался в последнее время. Но в этот раз он решил докопаться до истины. Так сказать, исключительно в исследовательских целях. — Так, говоришь, она не в твоем вкусе? — начал выяснять он, хотя Эрмаль не проронил ни слова. — Прости, я правда забыл о том, что тебе нравятся блондинки, это все еще так? — спрашивал он, разглядывая его крайне напряженное худое лицо. — Кхм, цвет не столь важен, она… была вполне сносная, но кажется, я слишком много работал, поэтому… лишь поэтому так вышло, — смущенно сказал он переходя на шепот, боясь, что его слова может услышать кто-то еще. — Эй, ладно, не переживай, все в порядке, — он протянул ему руку, и Эрмаль недоумевая, но с охотой взял ее в ответ. — Понимаешь, я вот что думаю, друг, — начал Фабрицио. — Может мне стоило сводить тебя в другой стриптиз? Намекнул бы, — рассмеялся Фабрицио, видя, как резко меняется выражение лица его друга. — Ну и дурак ты, Моро! — возмутился он, толкнув того в бок. — Послушай, у меня на нее не встал лишь потому, что я заработался. Или черт, к чему ты клонишь? Ах ты, не смей так даже думать обо мне, — возмущался он, — да я готов поспорить, раз уж на то пошло, — взбунтовался раскрасневшийся Эрмаль. — Хочешь, я докажу тебе, хочешь? — продолжал кипеть он. — И как же? Сводишь меня в мужской стриптиз? — продолжал заливаться Моро. — Ты что хочешь, чтобы утром вновь появились слухи о том, что мы какая-то гейская парочка, да еще и шатаемся по мужским стриптизам? Ты же знаешь мое отношение к этому! Метаморо — это сплошное ебаное проклятье. Нет уж, спасибо, дружище. — Тогда поехали к тебе, закажешь на дом, и никто не узнает. — Ладно, но платишь ты, — сказал Эрмаль и уселся на скамью у бара. Фабрицио ушел, завел машину и ждал Эрмаля, пока тот задумчиво сидел, докуривая сигарету и вглядываясь в звездное небо. Он тревожно пытался отпустить эту неловкую ситуацию, набираясь сил для новой проверки. Сев в машину, он оформил заказ, а после ехал молча. Лишь иногда он выдавал смешок, когда ловил на себе взгляды Фабрицио, сопровожденные крайне забавной ухмылкой. И когда они доехали, им оставалось лишь ждать. Так что они решили выпить, дабы скоротать время. Бокал, другой. Вино, подаренное в тот вечер, было изысканно. Фабрицио ни разу не прогадывал с алкоголем; он выбирал особые сорта с неповторимыми вкусами, часто сопровожденными его любимыми пряными нотками с запахом черной смородины. Каждый раз он привозил новое, удивляя Эрмаля своей поразительной разборчивостью в напитках. Вино, открытое в этот вечер отлично бы сочеталось с хорошо прожаренной бараниной или копченостями, уверял он Эрмаля, но к столу у него были лишь сухофрукты и нарезанный сыр Пекорино, так же привезенный Бицио на неделе. И вот, раздался долгожданный звонок, наконец, прервавший рассказы Моро о необычайной выдержке этого сорта. — Иди ты открывай, — так по-детски перекинул на него Мета. — Это ведь ты хотел мне кое-что доказать, так иди и открой. — Все и так ясно без моих доказательств, в конце концов у меня были женщины. Тебе ли не знать? — бурчал он. — Может твоя настоящая натура только недавно смогла вырваться наружу? Открывай уже, человек ждет. И Эрмаль поплелся к двери, немного пошатываясь из стороны в сторону. Когда дверь открылась, перед ним оказался совсем юный смазливый паренек. На нем были потертые черные конверсы, кожаные брюки, полупрозрачная майка, через которую слегка виднелись его твердеющие от волнения соски, и напоследок завершала эту несуразную картину торчащая из рюкзака и аккуратно свернутая плетка. Перед ним появился парень, собранный по всем правилам типичного стриптизера в его представлении. — Тут какой-то школьник, Бицио, — разглядывал его сурьезный быстро опьяневший от пары бокалов мужчина оценивающим взглядом, попутно придерживаясь о дверной проем, дабы не упасть, окончательно унесенным опьянением. — Ко всему прочему, ты ведь не педофил, Мета? — рассмеялся из гостиной подвыпивший Фабрицио. — Закройся. А ты заходи, раз уж приехал, и дверь закрой. И смущенный невысокий парень переступил порог, стараясь изо всех сил не подавать вида о своей неопытности, но его невинное лицо само говорило за себя, отчетливо передавая каждую из его эмоций. Ему было нескончаемо неловко и, возможно, даже страшновато. — Это твой первый вызов что ли? Но в ответ лишь отрицательное качание головой. Он расстегнул свой портфель, доставая от туда все необходимое: небольшая старая магнитола, имевшая лишь пару кнопок для регулирования громкости, пару флаконов и прочие стриптизерские штуки, которые Мета разглядывал с особым интересом, видя такое впервые. — Простите, я сейчас, — парень отошел в строну, чтобы привести себя в надлежащий вид. Он встал перед зеркалом, пытаясь уложить свои непослушные каштановые волосы, видно собираясь в спешке и не успев сделать этого ранее. Они были взъерошены, словно после сна. Руки его дрожали, а щеки наливались, и со лба то и дело приходилось смахивать капли выступающего пота. Эрмаль не выдержал и задал вопрос, мучавший его с того времени, как парень переступил порог. — Не мое это дело, конечно, но почему ты занимаешься именно этим? В городе полно другой подработки, если те… Ай, нам лучше тебя отпустить, — и он полез в кошелек, но парень перебил. — Извините, что заставляю вас ждать. Вы ведь Ме.. (промолчал, посчитав, что это только испортит и без того отвратительность ситуации)..кхм. взрослый мужчина, меня никогда не отправляли...к ним…господи, что я несу, — вдыхал он, — да-да, это мой первый раз. Простите, я готов приступить се..й.час же, — запинался он, теребя пальцы своих небольших ручек, отчетливо узнав в своем клиенте Эрмаля. — Чего вы так долго? — вышел заждавшийся из гостиной Фабрицио с бокалом вина. Он подошел ближе, желая посмотреть на их юного гостя; глаза парня нервно блуждали по полу, тело периодически вздрагивало, а краснеющие щеки не переставая наливались еще больше. — Черт, да он же совсем ребенок, — вдруг опомнился Фабрицио, — заплатим, и пусть едет домой. Возьми, погуляешь на них с друзьями, — он протянул ему вдвое больше денег. — Нет, простите, я не могу этого взять, я..я ведь не заслужил. — Бери, пока дают, — произнес Эрмаль и ушел в комнату. Мальчик все же послушался: взял деньги и стал торопливо собирать портфель, из которого то и дело что-либо вываливалось: то миндальное масло, которое Фабрицио для чего-то попросил оставить, то тетрадь, похожая на те, в которых обычно кроются сокровенные мысли, хотя, возможно, там были просто номера или вроде того. Но она так была похожа на те, в которых молодой Фабрицио когда-то начинал писать свои первые строчки: толстая, исписанная, потрепанная тетрадь. — О, так ты пишешь? — отметил Фабрицио, поднимая упавшую и раскрывшуюся тетрадь. — Простите, я сейчас уберу. — Перестань, я взгляну? — проговорил он размеренно. Он читал-читал, проникаясь к строчкам, написанным, казалось бы, дрожащей рукой, со смазанными местами буквами, слишком искренние тексты были перечеркнуты, вовсе не оставалось пустого места на полях. Вся история парня в этот момент бежала перед его глазами, рассказывая о самых сокровенных мыслях, сидящих в этой юной, но не по возрасту зрелой голове, напоминая, переплетаясь с тяжестями собственной юности. — Ты должен рассказать это, — произнес он с загоревшимися глазами, глядя на парня. В эти минуты он уверенно представлял, как через время из него может вырасти грандиозный артист, завоевывающий стадионы, переполненные тысячами фанатов с покоренными сердцами, захваченными его невинностью, искренностью, сочащейся правдой. И все, что, казалось бы, мог он сделать для него — направить, показать нужным людям. «Я займусь этим», — дал себе обещание Фабрицио, — «нельзя забрасывать такой талант». — Слушай, я дам тебе свой номер. И ты обязательно позвони мне, как будешь свободен. Только давай, бросай это дело с ночными выездами на чужие квартиры, ладно? В тебе есть нечто особенное, — протянул Фабрицио, приобняв парня, — то, чего всем нам так не хватает в этом мире, в это нелегкое время. — Большое спасибо, мистер Фабрицио… Вы даже не можете представить, как я рад, что именно вы первым увидели мои строчки… Не при лучших обстоятельствах, конечно, но спасибо…спасибо, — растрогался парень, смахивая выступившие слезы. — Кхм, так ты нас знаешь? Поэтому так растерялся? — неловко смеялся Фабрицио, почесывая голову, — ты не подумай, обычно мы не заказываем стриптизеров, это был лишь спор, который, кстати, остается открытым, — выкрикнул он, объясняясь и напоминая Эрмалю о споре. — Кстати, называй меня Фаб или Фабри, как тебе удобно, — предложил он, расплываясь в улыбке, — но как я могу обращаться к тебе? — Ой, я ведь не представился. Я Никколо, Никколо Морикони. — Ладно, Ник, буду ждать твоего звонка, — распрощался Фабрицио, глядя на него взглядом, каким обычно отцы с надеждой вглядываются в лица своих сыновей. — До свидания, Фаб, — тепло произнес счастливый Никколо, выходя из квартиры. И с этого момента в большое сердце Фабрицио закрались не менее большие планы на этого парня. Он даже подумывал дать тому открыть свой следующий концерт, но это после. — Он ушел? — немного ревностно выдал из гостиной Эрмаль. — Мееета, я думал, ты уже спишь, ведь обычно тебя вырубает после 3-го бокала. — Да нет, после 4-5, точно, — прохрипел Эрмаль с отчего-то умным лицом, будто говорил особо важный научный факт. — Ооо, точно, простите, в таком случае мы обязаны продолжить, — смеялся над ним Фабрицио, — но мне нужно еще немного выпить, и я сделаю все сам. — А? Сделаешь что? — переспросил Эрмаль, заползая на диван в надежде хоть немного протрезветь и избавиться от головокружения. Фабрицио залпом допил бутылку и направился в ванную, попутно захватив масло, отставленное их недавним гостем. Он стянул с себя брюки, поспешно расстегнул пуговицы рубашки, бросив ее на пол, и после, оставшись в одних лишь боксерах стал размазывать по своему смуглому телу миндальное масло, заполняя комнату его ароматом. И вот, закончив, стоя, поблескивая перед зеркалом, он бросил в него перед выходом взгляд и остановился. А что если он не прав? Что если все его догадки полетят в черту, и что ему останется делать, стоя, как идиоту, в одних лишь трусах перед своим другом? Что он вообще подумает? А потом? Смогли бы они закрыть на это глаза и жить, как раньше, списав все на алкоголь, или же с этого момента их дружбе бесповоротно пришел конец? «Да какая вообще дружба, когда один то и дело хочет отыметь другого?» — признался он себе. Все это впервые вложилось в целую картину в его голове, и он стоял, не зная, как дальше быть, но тут услышал: — Бицио, я уже заждался, — прохрипел ему Эрмаль, включая медленную мелодию в гостиной. Тот был готов к проверке и ко сну единовременно, но подбадривал себя тем, что вряд ли что-то может пойти не по плану. — Сейчас, — отмахнулся он, обратно натягивая на себя брюки. Больше всего он бы не хотел рисковать их дружбой, поэтому решил, что пустит все на самотек: с этих минут все зависело лишь от Эрмаля. «Пусть его тело решит, чем закончится эта история», — выдал Моро, тяжело вздыхая. — Так, что я получу, когда ты проиграешь мне? — спросил, неловко смеясь, Фабрицио, пытаясь наладить прежний настрой. — Может, какой-нибудь из инструментов? — Нет, давай поспорим на желание, которое ты пообещаешь исполнить, во что бы то ни стало, м? — вдруг пришло ему в голову, но он даже не рассчитывал на то, что смог услышать в следующие секунды: — Пф, да согласен, — уверенно ответил ему Эрмаль, ведь даже проиграй бы он, что такого мог пожелать Моро? — Так ты все еще думаешь, что сможешь устоять? — наконец показался из ванной Фабрицио со сверкающим торсом. Эрмаль замолчал, вглядываясь в очертания пресса и волос на его груди, среди которых затерялись пару любимых татуировок Эрмаля на теле того. Фабрицио переключил трек на более ритмичный, и его руки умело скользнули по оголенному накаченному торсу, бедра качнулись в такт музыке. Казалось бы, он знает, что делать, и прочие сомнения оставались далеко позади. Но все же, он ждал; ждал, пока Эрмаль выдаст хоть слово, но тот лишь жадно следил за его движениями. Не упуская ни единой ямочки, уделяя особое внимание тем, выступавшим едва выше его зада, ямочкам, не позволявшим ни на секунду оторваться. — Моро, танцевал раньше? — вдруг посмеялся Эрмаль, прерывая это неловкое молчание и пытаясь хоть как-то оторвать взгляд, понимая, что он начинает неприлично пялиться. — Довольно-таки сексуально, — вдруг вырвалось из его уст единственная мысль, находящаяся его в голове. Фабрицио хмыкнул, начиная расстегивать брюки, вынимая ремень и понемногу спускать их, видя заинтересованное одобрение в лице Эрмаля. «И почему нельзя стянуть из разом? Что за издевательство?» — вдруг заныли мысли в кудрявой голове, сопровожденные крепким стояком в штанах, знаменовавшим его проигрыш в этой гонке за собственную гетеросексуальность. Они заигрались: дыхание Эрмаля учащалось, а руки Фабрицио шаловливо сбрасывали с себя остатки одежды. Мета непрерывно смотрел за его движениями, возбуждаясь, ловя каждый мускул его загорелого тела. И когда Фабрицио приблизился, танцуя так, что стал задевать его руки, колени своими бедрами, он вдруг остановился, выдохнул и указал на член. — У тебя стоит на меня уже около 5-ми минут, хотя появился я здесь едва больше этого, — улыбался он, трепя того за волосы, — вот и весь спор, да, Мета? — Я…я же просто, — краснел он, сбиваясь и не зная, куда девать взгляд, так и стремящийся вновь ворваться на тело напротив, так и манящее своим миндальным ароматом. — О, Мета, твой язык способен обмануть меня, да, но не твое тело, которое так и просит быть взятым на этом диване, — ехидно утверждал тот, — или может столе? О, подоконник? Только ты намекни, чтобы не вышло как с женским стриптизом, — с издевкой говорил Моро, обретавший уверенность и все же решивший покончить с их дружбой раз и навсегда, превратившись в самых страстных любовников в истории. Он желал, желал, наконец, вкусить этот столько долгое время запретный и чертовски привлекательный плод в лице Эрмаля. Взять, отыметь это хрупкое девственной красоты тело и усыпать его собственной спермой, обозначив, что лишь ему одному разрешено быть настолько близким к Эрмалю, быть в нем. Но все это были лишь мечты, на мгновение посетившие его голову. — Я всегда знал, что это обоюдно, — с облегчением произнес он вслух. Эрмаль же потерянно сидел, смотря на пол, боясь поднять взгляд и увидеть реакцию на лице Моро. Как он сейчас выглядел? Привычная ухмылка, отвращение? Это был спор, который он провалил, и Фабрицио теперь будет смеяться над ним пол жизни? Ах, если у них вообще будет эта жизнь. Этот проигрыш, наголо открывавший его с самых сокровенных сторон перед другом, не оставлял ни единого шанса быть оправданным. Ах, ко всему прочему, он едва ли не каждую ночь видел сны о незабываемом сексе с Моро. Сны, которых он стыдился больше всего на свете. Он всячески пытался забыться, работая в одиночку, отвлечься в отпуске и любым способом избавиться от них, ведь Моро — друг, которые обычно встречаются раз в жизни.Постойте, обоюдно?
— Моро, ты сказал «обоюдно»? — и тут его недоумевающий взгляд наполнился смятением переходящим в радость. — Доказали, что собирались? Теперь, приступим к делу, — пододвинул его к себе Моро, собираясь раздеть. — Нет уж, я сам, — выдал Эрмаль, убирая от себя его теплые руки. — Сам, так сам, — хмыкнул Моро. — А ведь получается, не я один проиграл? — улыбнулся Эрмаль, вглядываясь в стояк Моро, сидящего перед ним голышом. — Ну что, Моро, не прошел собственную проверку? — смеялся Эрмаль, разглядывая возбужденный член Фабри. И тут он дразняще медленно стал расстегивать пуговицы своей рубашки, издеваясь над ним в ответ, нехотя наказывая за случай в баре. Каждая из пуговиц становилась тяжелейшим испытанием для Фабрицио. Его кровь закипала, подходя к паху, желание накрывало с головой, и чертово ожидание было вовсе не к месту. «Ах, он специально тянет время, похотливый пес» — бурчал в голове Моро. — Не уж, дай я, — набросился он на его несносную рубашку. — Забавно, что самый терпеливый из всех, кого я знаю, не смог подождать и минуты, — ухмыльнулся Мета, доверяя пуговицы любимой рубашки тому на растерзание. С этого момента каждый осознавал, что между ними должно произойти, и больше ничто не могло им помешать, поэтому они решили поскорее разделаться с одеждой Эрмаля, которая через мгновение ужа полетела тяжелой кучей на пол, рассыпаясь по комнате. — И все же, твое желание, Бицио? — вспоминал о споре Эрмаль, желающий узнать, чего же пожелает Моро. — Таак, ну, где та бельевая веревка, которую я привозил, чтобы натянуть на твоем балконе? — Сейчас, — заинтригованный Эрмаль голышом побежал на кухню, и вернувшись вместе с ней, швырнул ее с порога. — Ты ведь только сейчас придумал это желание, а, Моро? — но в ответ лишь ухмылка, говорившая сама за себя. — Ах, какой ты оказывается..извращенец! — воскликнул удивленный Эрмаль. — Иди ко мне. Слушай, я свяжу твои руки, но ты в любой момент сможешь уйти, если захочешь, понял? Он все же опасался, что может причинить боль, тому, кто как никто другой не заслуживает ее. — Так, ты понял меня? — Но зачем это, Бицио? — шаловливо спускался он ладонью по телу другого, настойчиво опускаясь к паху. — Руки. Вытяни их перед собой, не заставляй меня их заламывать, Мета. Он привязал каждую из его рук к изголовью кровати так, что тот был готов принять Фабрицио с распростертыми, но обездвиженными объятиями. И вот, теперь он лежит, бесстыдно потираясь своим членом о его. Его изнемогающее тело так и просит быть непременно взятым в эту же минуту. — Бицио, чего мы ждем? — нетерпеливо спрашивал Эрмаль, позабыв обо всякой ерунде, мешавшей им познать друг друга раньше. — По-твоему, мы совершает ошибку? — спросил его вдруг Фабрицио, на что тот лишь задумчиво промолчал. — Ладно, если ты захочешь меня остановить, скажи об этом сейчас, — прошептал он. Когда тот снова промолчал, он коснулся своими губами впадинки у его виска. — Или сейчас, — шептал он, проводя линию по его подбородку. — Или сейчас. Его губы находились в опасной близости от губ Меты. — Или… Но тут Эрмаль притянулся к нему, помогая себе ногами, и окончание слов затерялось у его губ. Моро отрывисто прервал их страстный поцелуй, потянулся к уху, прикусывая и облизывая мочку, — веди себя хорошо, — он жарко зашептал ему в шею, — не делай того, о чем я тебя не просил, понял? Он спросил и вновь прильнул к горящим губам Эрмаля, проникая языком во все уголки его рта. Мета не выдержал и протяжно застонал, чувствуя, как в паху тянет от возбуждения. Моро уткнулся ему в шею, вдыхая давно знакомый запах и чувствуя, как перед глазами все плывет от ощущения тела Меты под собой. — Долго мы будем возиться? — пробормотал он, нетерпеливо елозя связанными руками по подушке. — Ты думаешь, я дам тебе то, чего ты хочешь? — А куда ты денешься? — улыбнулся Мета, пытаясь высвободить руки. — Тебе же самому нравится, чертов извращенец. Моро взглянул на него со странным задумчивым выражением. — Нравится, — подтвердил он, обхватывая его за яйца. Легко сжал их, огладил. Мета тут же охнул. — Но только на моих условиях, — он широко ухмыльнулся и уселся на него верхом. Потер рукой член, прижался ближе, царапаясь подвеской, и зашептал на ухо: — И поверь, тебе это понравится не меньше. У Меты пересохло во рту, а сердце оглушительно заколотилось где-то в горле. — Что бы ты сделал, — нарочито и крайне невозмутимо спросил Моро, поглаживая скользкими пальцами ребра Эрмаля, — будь у тебя свободны руки? Тому потребовалось мгновение, чтобы осмыслить вопрос. — Сжал бы соски, — он сглотнул и с интересом следил за ним взглядом. — Вот так? — спросил он, сжимая и потирая тому сосок. — Угу, — завороженно промычал он, наблюдая, как сосок твердеет под прикосновениями Фабрицио. — А другой рукой занялся бы твоей задницей, — смеялся Эрмаль. Моро одобрительно замычал, потираясь поджавшимися яйцами о его член. Эрмаль всхлипнул и дернулся всем телом, снова безуспешно пытаясь освободить руки. Невозможно хотелось прикоснуться к нему. Обхватить член, нагнуться и слизнуть выступившую на головке каплю смазки. — Господи, — промычал он, смотря прямо в глаза Фабрицио с расширенными зрачками, — да хватит уже медлить. Моро неожиданно послушался и заерзал на нем, сильнее раздвигая ноги. Он завел руку назад. Вздрогнул, скользнув пальцем во внутрь. — Неудобно, — пожаловался он и посмотрел прямо на него. Его взгляд был мутным и расфокусированным, на висках выступил пот. Моро вцепился рукой тому в плечо, чтобы удержаться, и приподнял задницу, с мокрым звуком вталкивая в себя второй палец. — Тебе видно? — переживал Фабрицио. — Не особо, — признался Эрмаль и протестующе дернулся, когда тот попытался развернуться, — но ты продолжай. Ему хотелось и дальше наблюдать за раскрасневшимся и часто дышавшим Моро. — Ну, что, извращенец, нравится? — Да, — кивнул Моро, двигая внутри пальцами, и потерся о Мету членом, — и я не извращенец, перестань. — Что бы ты сделал теперь? — Развел бы пальцы в стороны, — тут же ответил Мета и вскинулся, тыкаясь мокрой головкой ему в живот. — Немедля трахнул бы тебя, — выкрикнул тот, — чего ты возишься, как черепаха?! Моро выглядел таким растрепанным и разгоряченным, вглядываясь в карие глаза напротив; несколько темных прядей прилипли ко лбу, которые Эрмалю так и захотелось отвести от лица, заправить за ухо. Фабрицио запрокинул голову и дернулся еще пару раз, затем убрал руку, протянул вперед и обхватил член Эрмаля. Придвинулся совсем вплотную, еще крепче вцепившись ему в плечо, и направил член в себя. Кажется, они застонали одновременно. Мета непроизвольно толкнулся навстречу, так как тот опускался на него невыносимо медленно, а прикоснуться к нему казалось жизненно необходимым. Фабрицио длинно и влажно застонал, обхватил его за шею уже обеими руками, размазывая по спине и плечам смазку, и одним рывком до упора насадился на член. Приоткрыл рот, уставившись на него совершенно невменяемым взглядом. — Больно? — спросил его Эрмаль, подумав о том, что будь у него свободны руки, он бы тут же погладил его по спине. — Не очень, — выдохнул Моро и откинул кудри со лба Эрмаля. Чуть подался вверх и потерся о него всем телом, пачкая смазкой живот и ребра. — Может, хочешь меня потрогать? — Больше всего на свете, — честно признался Мета, надеясь, что его наконец развяжут. Но нет, Фабрицио хотел доиграть эту партию, доиграть исключительно в этой позиции, в которой тело Эрмаля принадлежит исключительно ему. Мета дернул вверх бедрами и всхлипнул от того, как внутри того было тесно. — Ты так плотно меня сжимаешь, что я уже скоро кончу, говорил ему Эрмаль, постанывая. Моро охнул, когда Эрмаль с силой в него толкнулся. — Эй, ты забыл, никаких лишних движений? — усмехнулся Моро, замерев на члене. Он встряхнул головой, отчего несколько прядей коснулись щеки Эрмаля. После же стал раскачиваться на нем в совсем бешеном ритме и убрал одну руку с его шеи, сжав свой член. И принялся даже не скользить, а дергать и тянуть — с короткими громкими всхлипами. Мета стонал уже непрерывно и необычайно громко, порой с приятной хрипотцой в голосе, а порой звонко выкрикивая, подаваясь бедрами вверх и глубоко проникая в Фабрицио. Тот еще несколько раз толкнулся ему навстречу, потер головку — и стал кончать, прижавшись лбом к плечу Меты, резко и протяжно вскрикивая. Эрмаль продолжал вбиваться, не сбавляя темпа, чувствуя, как его Бицио вздрагивает всем телом и плотно сжимается. И он кончил, шумно и интенсивно. На несколько минут они замерли, затем Моро, завозившись, слез с него и, устроившись сбоку, обхватил его поперек груди, уперся лбом в шею и закинул на него ногу. — Эй, Бицио, ничего не забыл? — возмутился он настолько, насколько ему хватало сил, — может уже развяжешь? Тот лениво поднялся, поспешно развязал руки и плюхнулся обратно в постель. Эрмаль быстро размял руки и потянул Фабрицио на себя, уложив его на свое плечо. Отвел ему мокрые волосы со лба, запустил руку в его растрепавшуюся шевелюру и нежно прошептав «Бицио» уснул, лишь иногда вздрагивая и посапывая во сне.