соль на рану и красный свет

даня смотрит в темноту перед собой и выдыхает. дым сигарет смешивается с клубами пара в морозном воздухе. от ледяного ветра кашин ежится и жалеет, что не взял с собой куртку. руслан напротив (так кажется дане) тоже жалеет. – ты ведь раньше не курил. – а тебе разве не похуй? даня злится. пиздец как злится. руслан будто над ним издевается. будто он сам не знает почему кашин раньше не курил и почему крепко сжимает пальцами сигарету сейчас. даня хочет разбить руслану ебало, но вместо этого только сильнее затягивается. руслан шмыгает носом и смотрит себе под ноги. – ну да. вывеска бара светит красным неоном, заставляя кашина жмуриться. он закрывает глаза, только бы не видеть алое свечение, только бы не вглядываться в пустоту за освещенной частью двора, только бы не смотреть на тушенцова. – ну ты завязывай, если че. даня руслану не верит. тушенцов поднимает взгляд и смотрит на него чуть ли не заботливо, но у дани глаза закрыты. зато дрожь в голосе различается невыносимо хорошо. – ты, блять, издеваешься надо мной? даня открывает глаза и видит: руслан смотрит с сожалением. дане жалость не нужна. дане от руслана вообще ничего не нужно. он ему не верит. – да пошел ты нахуй, тушенцов. даня бросает сигарету в замерзшую лужу под ногами и демонстративно достает из пачки новую. зажимает между губ, достает зажигалку из кармана, щелкает колесиком, но порыв ветра гасит пламя. он щелкает зажигалкой еще несколько раз и, понимая, что кончился газ, шепчет: "сука". собирается уходить – от этого яркого неона, от незаженной сигареты, от руслана. тушенцов подходит впритык, отбирает еще зажатую между губ сигарету и зажигает её своей зажигалкой. даня думает, где тот взял зажигалку, пока руслан бросает сигарету себе под ноги. кашин проводит странные ассоциации у себя в голове. руслан все еще смотрит с сожалением, и даня удивляется, что тот до сих пор не получил оскар. только даня ему не верит. события, произошедшие полгода назад, невольно всплывают в памяти. лучше бы даня ничего не помнил. *** руслан шутит до выступающих слез на глазах и боли в животе, пристально вглядывается в лицо сидящего рядом парня, хватает за запястья, заставляет фокусироваться только на нем, широко улыбается и говорит-говорит-говорит. даня готов отдать все, что угодно, лишь бы остаться рядом и бесконечно слушать тушенцова. *** руслан целует внезапно, но так желанно, напористо, жадно, пытается доказать превосходство, оглаживает руками бока и спину, а даня способен только плавиться под прикосновениями тушенцова. он тихо стонет руслану в губы и мысленно молится, сам не зная кому, чтобы это никогда не кончалось, чтобы руслан никогда не заканчивался. *** руслан трахает непозволительно нежно, оставляет темные пятна на шее и плечах, доводит до такого, что в глазах звезды взрываются, стонет так громко, что даня задыхается от переизбытка эмоций и вида тушенцова. он шепчет имя руслана и понимает, что это единственная молитва, которую он знает. *** руслан держит за руку, обнимает со спины, целует в макушку так, словно в груди у него какие-то чувства теплятся. он заваривает кофе на двоих по утрам, греет руки своим дыханием во время прогулок и качественно отсасывает в ванной на какой-то вечеринке у общих знакомых. даня отдается руслану полностью, без остатка – как физически, так и морально. *** руслан не говорит ни слова и уходит. он мог бы сказать: "йоу, братан, мне надоело тебя трахать, я нашел себе девушку" или: "прости, но наша встреча была ошибкой" или хотя бы: "пока, пидор ебаный, это был пранк", но он молчит и хлопает какой-то нематериальной дверью. даня нематериально разваливается на части. *** а теперь руслан стоит напротив и выглядит так, будто готов броситься в ноги и все исправить. будто он только этого момента все полгода и ждал. будто он и вправду сожалеет о том, что тогда бросил даню, что оставил того наедине с неопределенностью. будто он действительно даню хочет вернуть. будто он его любит. кашин хмыкает. даня ощущает горечь во рту - то ли от сигареты, то ли от фальшивости происходящего. он руслану не верит – только не теперь. – я извиняться не буду... – да мне похуй. – подожди, бля, – тушенцов хмурит брови, и у дани темнеет перед глазами, – я не знаю, че в таких ситуациях пидоры говорят, но, знаешь, мне так хуево без тебя. – трахать больше некого? – кашин сжимает ладони в кулаки. руслан усмехается. – типа того. даня шмыгает носом и плюет себе под ноги. он хочет плюнуть руслану в ебало. он не признается даже самому себе, что хотел бы так же просто выплюнуть все свои ебаные чувства прямо тушенцову в лицо – может, тогда бы он их заметил. кашин разворачивается и делает шаг по направлению к входу в бар, но руслан хватает его за запястье, больно сжимает пальцы. даня бросает взгляд на тушенцова и замечает, что тот смотрит жалостливо, так, словно вот-вот заплачет. кашин боится ему поверить. он зажмуривается и шипит: – отпусти меня. – дань, пожалуйста, послушай… – сейчас же, блять, отпусти, - кашин открывает глаза и видит – у руслана вид, как у собаки подбитой. тушенцов разжимает пальцы, шепчет: «прости, я не хотел, чтобы так получилось», только собирается развернуться, чтобы уйти, как даня хватает его за грудки и смотрит – сверху вниз, пронзительно, пытаясь найти хоть что-то, из-за чего руслана можно послать нахуй прямо сейчас и забыть, как страшный сон, но он не находит. даня чертыхается, наклоняется к лицу руслана и целует – грубовато, кусая чужие губы. руслан хватает того за плечи и прижимается ближе. дань, верь мне, я с тобой хочу быть, честно, прости-прости-прости. вывеска бара мигает красным три раза и перестает гореть. даня отстраняется от лица руслана и обнимает его, чувствуя руки последнего на своей талии, а его дыхание – где-то в районе ключицы. кашин выдыхает – с облегчением. – дань, я скучал. даня пробует руслану поверить.