Своя сторона

      Вельзевул задумчиво листала тонкую картонную папку, к каким, по непонятной причине, питала особое пристрастие Дагон, и с каждой страницей выражение на её лице становилось всё более торжествующим. Будь лорд Ада человеком, она наверняка бы уже благодарила Бога за редкостную удачу. Но поскольку в Преисподней имя Всемогущей было не в чести, то благодарила она себя – за дальновидность и предусмотрительность, не позволившие отмахнуться от неожиданного звонка на принадлежащий сбежавшему ангелу смартфон.       Дагон поработала продуктивно, найдя даже ту информацию, которой, вполне вероятно, не было и у конкурентов Сверху. Хотя вряд ли смогла сделать из неё соответствующие выводы, судя по разочарованному выражению на лице. Впрочем, на это Вельзевул и не рассчитывала. Её никогда не хватало на что-то большее, нежели педантичное выполнение приказов и усмирение непокорных. В принципе, даже хорошо, что амбициозная герцог не проявляет достаточно ума, чтобы зарекомендовать себя перед лицом Владыки как тот, кто может более успешно заниматься управлением Преисподней.       Вельзевул задумчиво постучала пальцами по странице. Итак, художница. Неоригинально. Рай всегда питал слабость к смертным, проявляющим склонность к Творению. И прилагал все силы, чтобы развить и поддержать искру Её огня в душах. Но совершенно не учитывал других потребностей, свойственных смертным. Что, впрочем, было только на пользу Аду, поскольку значительная часть гениальных поэтов, музыкантов и художников в конце концов оказывались Внизу. Как и подавляющее большинство недооценённых гениев – к которым, без сомнения, принадлежала и эта неудавшаяся суицидница.       Она пролистнула пару страниц назад, чтобы освежить в памяти несколько прошедших мимо внимания подробностей. Неверный бойфренд, неожиданно разорвавшая контракт студия. На взгляд Вельзевул, правильно сделавшая, ни одной нормальной фирме (которые, как известно, малый филиал Ада) не нужны картины, заставляющие пускать счастливые слюни в радужных мечтах, вместо чтобы призывать покупателей отстёгивать денежки за очередную и даром не нужную им услугу. Не хочет торговать талантом? Зря, ни на что большее смертные всё равно не способны. Ах, тут ещё и какой-то неудачный конкурс… Полный набор. Странно, что Небеса ей не заинтересовались. Хотя… Надо будет уточнить, может, как раз и заинтересовались, но тоже решили ловить предателей на живца. Не самый удачный вариант. Рай может пойти на физическую ликвидацию, но не на поражение в битве за душу. Впрочем, она и не собиралась ставить конкурентов в известность.       Вельзевул задумалась. Судя по той информации, что удалось собрать Дагон, предупредить об изменении планов Кроули свою протеже не потрудился. И это хорошо. Значит, у её подчинённых не возникнет особых сложностей с соблазнением обманутой и обиженной смертной. А даже если что-то пойдёт не так… Что ж, на самый крайний случай ангелу не придётся долго искать виноватого в очередной, на этот раз успешной, попытке самоубийства своей подопечной.       Задумавшись на миг, она прищёлкнула пальцами, и мгновенно рядом вырос один из мелких демонов, вечно толкущихся поблизости в надежде обратить на себя внимание и заслужить благосклонность кого-нибудь из высших лиц Ада. Кажется, на этот раз это оказался кто-то из вчерашних протеже Кроули. Тем лучше, не так обидно будет списывать его, если он провалит миссию.       - Твоё задание, - небрежно бросила она, взмахом руки отправляя почтительно склонившемуся в поклоне низшему демону папку с досье. – Сегодня до полудня она должна быть нашей. Можешь использовать любые средства. Справишься – займёшь место Кроули.       Демон замер, испуганно глядя на неё. Кажется, он уже успел проклясть своё стремление выслужиться, а ещё больше – свою расторопность, из-за которой сегодня на зов лорда Преисподней успел первым он, а не кто-нибудь из соперников.       - Д-до полудня? – жалобно проблеял он, с явной надеждой на то, что повелительница оговорилась.       - Именно. Сумеешь привести её душу в Ад за это время – будешь награждён. Если нет… Ты знаешь, что бывает у нас с нерасторопными.       - Н-но… этого времени слишком мало!       - Его достаточно, если работать нужным местом, а не тем, на чем ты обычно сидишь!       Демон растерянно покосился себе за спину, и короткий гибкий хвост нервно дёрнулся. Судя по выражению обиженного раздумья, появившемуся на морде, именно этим местом демон обычно и думал, а сейчас изо всех сил пытался понять, какую ещё часть физической оболочки можно использовать для мышления. И почему она решила, что среди протеже Кроули контингент будет умнее, чем в свите Дагон?!       Вельзевул с досадой вздохнула и мысленно махнула рукой. Пусть, всё равно Кроули не вылезет из своего убежища, даже ради своей подзащитной: ангел ему при любом раскладе будет дороже, чем какая-то смертная.       - Ты всё ещё здесь? Убирайся и принимайся за дело, если хочешь успеть хоть что-нибудь!       Демон обречённо вздохнул. И, вновь раболепно склонившись в поклоне, с почти неприличной скоростью выскочил из зала.       Вельзевул с досадой поморщилась, глядя ему вслед. Поколебалась – и вновь щёлкнула пальцами, вызывая одного из своих личных помощников.       - Регул, для тебя задание, - не глядя на склонившегося в поклоне демона, бросила она. - Проследишь за тем Кроулевым выкормышем, что сейчас вышел из зала. Попытается сбежать или халтурить – уничтожишь. Его задача – довести до самоубийства смертную девчонку, но сомневаюсь, что ему хватит на это ума. Если до полудня он не справится, сделаешь всё сам. Не разочаруй меня.       Демон с почтением поклонился ещё глубже. Сверкнули в улыбке острые клыки. Миг – и он исчез из тронного зала.       Вельзевул тяжело вздохнула. Можно было отправить одного Регула. Мелкая шваль вроде ставленников Кроули, промышляющих мелкими грехами – лишь пустая трата её времени. И всё-таки, всё-таки… Возможно, её предчувствия её не обманывают, и напуганный бес попытается отыскать своего покровителя, надеясь на его защиту. На этом можно будет сыграть.       В принципе, она не слишком рассчитывала, что демон, имя которого ей даже лень было вспоминать, преуспеет. Но, с другой стороны, у него есть хороший стимул всё-таки постараться. За четыре часа, да ещё если смертная и так вполне готова совершить суицид, можно сделать многое. В этом случае она тоже только выиграет – попробовав на вкус смертный грех, демонёнок будет предан ей с потрохами. Ей, а не Кроули.       Но даже если его работу придётся выполнять Регулу…       Её губы искривила тяжёлая, мрачная улыбка. О, Кроули не стоило идти против Ада. Ему многое сходило с рук; и она, пожалуй, могла бы даже простить его нездоровую привязанность к белокрылому святоше. Если бы он просто тихо убрался с её глаз, прихватив с собой своего пернатого приятеля. Возможно, она бы даже прикрыла этих голубков от гнева Верхней конторы, при необходимости.       Но Кроули предпочёл не сбежать, а восстать. Сорвать выверенный давным-давно план. Унизить её перед всеми эфирными и инфернальными существами и поставить Преисподнюю на грань гражданской войны – впервые за две тысячи лет, прошедшие после низведения герцогов, жирующих на амброзии и людских жертвах, до статуса надсмотрщиков и мелкой прислуги. Это прощать было нельзя. И Кроули заплатит за то, что предал Ад.       Как и принципалит, убивший одного из самых преданных ей герцогов.       Жаль только, что Кроули так глупо распорядился своей свободой, когда срок их позорного проклятия почти подошёл к концу. У них был реальный шанс победить в этой битве, стать вновь собой, вновь вернуть себе крылья… Возможно даже, получить Её прощение – теперь, когда человечество доказало свою полную несостоятельность, и их мятеж, наконец-то, мог стать тем, чем и был: справедливым восстанием против глупого, ошибочного приказа.       Видит Люцифер, она пыталась спасти его. Тянула время, надеясь, что этот идиот додумается сбежать сразу же после окончания Армагеддона. Дала ему почти целые сутки, которые ему не хватило ума использовать по назначению. И потом, даже после скандальной неудачи с казнью, оттягивала начало мести, давая Кроули возможность одуматься и прийти с повинной.       Она не приказала убить ангела, как предлагали все её советники. Ждала, что Кроули придёт к ней – просить, торговаться, угрожать… Тот Кроули, которого она привыкла видеть рядом со своим троном, никогда не пошёл бы на открытое противостояние. Он умолял бы, предлагал компромисс, лгал… Это был хороший план. Почти идеальный. Новый герцог – вместо убитого Лигура. И новый низший демон, ради сохранения жизни которого Кроули будет выполнять все приказы, не позволяя себе больше никаких вольностей. Демоны, как гласит официальная версия, не знают привязанностей; но глупо не пользоваться знанием истинного положения дел, если это может принести пользу, не так ли? План был почти беспроигрышным.       …Почти. Кроули оказался куда безумнее и наглее, чем кто-либо мог предполагать. А ангел – крепче духом, чем думали и она, и её советники. На то, что он Падёт всего лишь от боли, она и не рассчитывала, нет. На страх перед новой пыткой, а быть может, и на чувство благодарности за якобы заступничество надежды было больше. От первого мысленного договора с собственной совестью до Бездны путь – совсем не большой, хоть в первый момент он и кажется почти бесконечно длинным. Но Хастур, увы, оказался слишком прямолинеен и туп, чтобы суметь удачно разыграть эту карту. Слишком одержим страстью к мучительству и жаждой мести. Вот когда она пожалела, что первым в квартиру Кроули зашёл именно Лигур! Ведь, казалось бы, что может быть проще: показать предателю, чем чревата излишняя инициативность, довести его до состояния, когда даже новое предательство не будет казаться чрезмерной ценой за прекращение мучений. А в нужный момент - заступиться за приговорённого ангела, дать намёк на дальнейшее покровительство, ненавязчиво посоветовать быть смиреннее со своей будущей повелительницей…       Пленник лежит на полу, крупно содрогаясь от боли и тяжело, прерывисто дыша. Сквозь стиснутые зубы то и дело прорываются сдавленные стоны, и он изо всех сил пытается их сдержать, но сил на это уже не хватает. В самом начале он даже не стонал. Гордый и упрямый, на удивление стойкий – кто бы мог подумать, что этот сибарит и бесхребетный приверженец греха чревоугодия окажется способен на такую выдержку? Вельзевул всегда трепетно берегла свои крылья, чудом уцелевшие во время Падения; она хорошо знает, какую боль причиняет изъятие даже самых мелких перьев. Щадить ангела, сорвавшего все планы и ставшего косвенной причиной брожения умов в Преисподней, причин не было. И всё-таки она почти сочувствовала ему.       …Сначала он гордо молчал, только синие глаза метались по довольным задачей палачам с нескрываемым ужасом. Потом изо всех сил пытался не стонать. Теперь только слабо всхлипывает, с явным трудом сдерживая крик. Вельзевул ощущает слабый интерес: насколько хватило бы его стойкости, если бы Хастур продолжил экзекуцию? Но ей нужен Падший ангел, а не утративший разум от боли. А главное, ей нужен Кроули. Смиренный и готовый на всё ради сохранения жизни своего приятеля, а не обезумевший от ненависти мститель, забывший обо всём.       Она раздражённо постукивает пальцами по подлокотнику трона и косится на Дагон. Та, похоже, искренне наслаждается зрелищем, забыв обо всём. Водное зеркало, подчиняясь желанию своей создательницы, приближает сцену, крупным планом показывая судорожно вздрагивающего всем телом ангела и его довольного палача. Хастур выпрямляется, с довольной ухмылкой поднимая за кончики перьев то, что осталось от правого крыла ангела после небрежного удара мечом. Он откровенно наслаждается мучениями своей жертвы. Вельзевул мысленно морщится, вновь невольно сожалея о том, что умный и умеющий разделять работу и удовольствие Лигур так глупо погиб – и именно тогда, когда он так нужен! А Хастур, помедлив несколько секунд, наклоняется к пленнику и плотно прикладывает вспыхнувший ярче адский к клинок к брызжущей кровью ране.       И лишь теперь Азирафаэль не выдерживает. Дикий, полный невыносимой боли крик разрывает гулкую тишину камеры, заглушая громкое шипение обугливающейся плоти. Лорд Ада даже несколько удивляется тому, что выдержка ангела закончилась именно теперь, а не минутой раньше. Ангел выгибается всем телом, словно пытаясь вырваться из рук палача. Будь на месте Хастура кто другой, возможно, ему это и удалось бы. На несколько секунд. Но Хастур не даёт пленнику не малейшего шанса. Нога в тяжёлом, земном ботинке упирается в поясницу ангела, не позволяя ему откатиться в сторону, свободная рука крепко вцепляется в шею, заставляя захлебнуться не криком уже, а придушенным хрипом. На лице демона написано искреннее, садистское наслаждение. Он буквально смакует мучения бьющегося, словно в агонии, ангела. Сладострастная улыбка и полуприкрытые в экстазе глаза больше подошли бы акту соития, нежели сцене, что сейчас разворачивается перед глазами Вельзевул. Однако Хастур, знает она, достаточно равнодушен к этому греху; зато все способы лишения разума, особенно посредством причинения боли, точно относятся к числу его любимых развлечений. Она почти готова остановить подчинённого, пока он окончательно не превратил ангела в утратившего рассудок безумца; но Хастур успевает опомниться сам.       Отпустив горло пленника, он нехотя отводит меч он остатков его крыла и отступает назад, с презрением глядя на рухнувшего на пол и, кажется, потерявшего сознание Азирафаэля.       Распластанное на полу белое крыло слабо вздрагивает, словно предчувствуя приближение своей очереди. А Вельзевул позволяет себе скупо усмехнуться. Готов. Остались последние штрихи. Это не должно быть сложно…       Это не должно было быть сложно. Она продумала всё до мелочей. Когда это всё успело пойти не так?.. Ангел не должен был выдержать вербовку. Часом раньше или часом позже, до потери второго крыла или уже позже – он должен был сломаться. Не он первый, не он последний. Кто-то склоняется перед болью и желанием существовать, хотя бы в каком-то виде. Кого-то сталкивает в Бездну гнев и ненависть к мучителям. Одним хватает одного только страха за свою безопасность, других приходится, без преувеличений, проводить через все круги Ада. Но итог всё равно один. Система не знает сбоев.       …Не знала – до этого дня. Азирафаэль не Пал. Почти лишился разума от боли, растерял всю гордость, утратил волю к жизни – но к краю Бездны не приблизился ни на шаг. Нет, Вельзевул и не рассчитывала, что этот белокрылый кретин пойдёт на предательство. Ей это и не нужно было, в общем-то. Достаточно пробудить в нём ненависть – к палачам ли, к не спешащему на помощь Кроули… Много ли нужно?       Как оказалось, больше, чем у них было.       - Неправильный ответ, ангелочек, - проникновенным полушёпотом произносит Хастур; голос его почти бесстрастен, и лишь недобрая, предвкушающая ухмылка выдаёт его удовольствие от происходящего. Ангел молчит, крепко зажмурившись и прижавшись щекой к мокрому от крови полу. Только тяжело, судорожно хватает воздух ртом.       Хастур медлит ещё несколько секунд, давая тому передумать. Предложение о защите и покровительстве от одного из самых могущественных демонов Преисподней дорогого стоит. Вельзевул не сомневается, что Азирафаэль понимает это. Понимает очень хорошо. Кроули в опале, даже если его помилуют (а его, разумеется, помилуют, если он будет вести себя разумно – но об этом ангелу знать рано), даже если ему сойдёт с рук измена Аду, то всё равно он вряд ли сможет защитить недавно Падшего ангела от мести разозлённых демонов. Небеса от него отказались, на Земле ни одному из отступников не будет ни покоя, ни спасения; лишь Ад – единственное место, которое способно подарить и жизнь, и безопасность, а со временем, возможно – и власть.       Хастур хмурится. Ждёт. На белом в синеву лице ангела – отчаяние и страх. Только вот колебания нет. Обречённое, тоскливое принятие своей судьбы. Вельзевул только мельком встречает измученный взгляд цвета чистейшей, горней вышины – и невольно вздрагивает, отшатываясь.       Бесполезно. Это всё бесполезно. Что-то пошло не так. Осознание приходит мгновенно, ослепительным ударом молнии. Свести с ума они его могут. Собственно, до этого уже недалеко. Заставить совершить хоть что-то, что этот пернатый придурок расценивает как предательство Кроули – нет.       Проклятье. А ведь такой удачный был план…       Молчание затягивается. Настолько, что даже Хастур наконец понимает, что ждать ответа бессмысленно. Удивлённо, с брезгливым недоумением, пинает кусающего губы ангела в бок. Раздосадованно кривит покрытые язвами губы. А потом, холодно усмехнувшись, равнодушным движением придавливает распластанное крыло ботинком к полу.       Азирафаэль дёргается, громко, судорожно вздыхая сквозь зубы. Но заговорить даже не пытается.       Хастур вскидывает меч…       …А план был действительно идеальный. Даже после того, как белокрылый безумец отказался Падать, всё ещё могло сложиться к полному удовлетворению владык Ада. Она всё рассчитала, сбоев быть не могло. Если и могло что-то заставить упрямого Кроули вновь подчиниться Преисподней, сковать его лучше всяких цепей, то это страх за жизнь своего пернатого приятеля. Ну и, конечно, возможность хотя бы изредка выбираться на так полюбившуюся ему Землю. Если у Кроули оставалась хоть капля мозгов, он должен был приползти на коленях, получив первую же из посылок, и униженно молить о прощении и возможности искупить свою вину. В крайнем случае, если бы даже с первого раза урок оказался недостаточно понятен, вторая посылка должна была заставить его бросить все дела – и примчаться, наконец, к её трону, чтобы спасти уже если не крылья, так хотя бы жизнь своего ангелочка.       Так и получилось, в общем-то. Почему же тогда в итоге всё пошло наперекосяк?       Она рассчитала всё. Да. Кроме того, что Кроули посмеет явиться в Ад с полными карманами святой воды. Что ему хватит наглости пуститься в бега, вместо чтобы смиренно молить об аудиенции и думать, что у него есть такого, чем он может купить свою и своего приятеля жизнь. Недооценила. Кроули слишком отуземился. Заразился самоуверенностью смертных и глупым человеческим самопожертвованием.       И – победил.       На этот раз.       Что ж, больше щадить глупца она не будет. Она могла бы простить Кроули многое, но только не повторное предательство. Если только сам Повелитель не потребует его себе…       …Но он не потребует. Вельзевул не была даже уверена, что Люцифер услышал её слова об истинной сущности того, кого она до Армагеддона и той дерзкой остановки времени считала погибшим вместе с другими восставшими. Последнее время у неё всё четче зрело подозрение, что после отречения Антихриста Лучезарный полностью потерял и интерес к давнему соперничеству, и волю к борьбе. Что ж, за последнего своего брата, который до сих пор был рядом с ней, она тоже расплатится с предателем. Возмездие будет жестоким и справедливым.       Хотя она предпочла бы, чтобы её, некогда любимейший, брат по-прежнему был рядом с ней.