Губы об губы

Я пришел к нему под дверь с абсолютно дурацким веником из вонючих цветов, которые мне наспех собрала такая же вонючая баба из цветочного. Стоял там минут пятнадцать, не решаясь занести палец над заветной черной кнопкой дверного звонка, а теперь стою и морожусь перед подъездом, ковыряясь лакированным носком ботинка в снежно-ледяной корке, покрывающей землю. Фильтр, в пизду изжеванный, горчит на языке. Я ведь даже не поджег эту чертову сигарету. Эти, кажется, лилии уже замерзли, лепестки стали какими-то жухлыми и полупрозрачными. Я блять, не мужик чтоли? Надо пойти и сказать, все как есть. Все, как дома репетировал... Как это обычно делается? Вонючий веник летит в приподъездную урну. Тяжелые ботинки громко бахают по бетонным загаженным ступенькам, я оставляю за собой мокрые следы тающего снега. А в душе в этот момент все раз уже в тысячный, наверное, по атомам разлетается и собраться обратно никак не может. Я бухал дня три, выжрал столько, сколько никогда еще не жрал. Один. Ну почти, Намджун немного поддерживал. И я сейчас только из-за его задротских речей, которыми он мой мозг все эти три дня заливал, на ногах стою, могу соображать. Либо я сейчас иду, вываливаю все из своей головы этому человеку прям с порога, а дальше как в ванильных новеллах трое детей, кошки и парная могила на кладбище, либо ничего. Второго варианта нет, все будет, как в первом. Полгода назад я, как обычно, после рабочего дня решил зайти в бассейн, отдохнуть душой и телом. Навернул пару кругов, расслабил мышцы, полежал на водичке, что так благоухала хлоркой, потом цапанул полотенце и направился в душ. Все было как обычно. Как. Обычно. Но среди смутно знакомых мне мужских писюнов, что тряслись в унисон с моим каждый вечер, пока хозяева оттдраивали тела, в надежде избавиться от вездесущей хлорки , появился совершенно новый писюн. С этого дня и начинается моя история. Моя пидорская история. Из-за этого писюна я бросил девушку, с которой встречался с самого универа. Просто в один вечер, когда Тэхён (а имя-то какое, ах!) натирал свой писюн, стоя рядом со мной в том же душе, пожаловался на боль в голове, отсутствие машины и денег на такси с собой, мой мозг сам собой выдал что-то типа "Да мне по пути, подвезу!". К слову, я жил на другом конце города. В обсолютно, блять, противоположной стороне. У него очень приятный голос. Он безумно умный и начитанный. Он стильный до ужаса, странный немного, но это ему так идёт, Господь. Какой же он идеально странный! Все его серьги, кольца и вечные цепочки, как он вообще до них додумывается? Он несколько раз засыпал у меня в машине, а я как маньяк, после прибытия к его дому, минут пять сидел, специально не глуша мотор, и рассматривал его спокойное спящее лицо. Он очень мило чмокает губами во сне. А еще у него родинка на носу. И ресницы у него такие тоненькие, невесомые и длинные, как будто у самой настоящей блядской куклы. У красивейшей на свете куклы. После месяца таких "подвезу" я на девушку свою даже смотреть не мог, не то что сексом с ней заняться. Скандал был, закачаешься. Однажды я на работе задержался, завал был с документами, меня только-только повысили в должности. Радостно, конечно, но работы прибавилось. Так вот, задержался я на час где-то, может чуть больше. Но, вместо того, чтобы спокойно домой поехать, я решил отправиться в бассейн. Что я, зря что-ли абонемент покупал? Захожу в спорткомплекс, а там, прямо у входа, на диванчике, спит ОН. Тогда, наверное, последние крохи моей гетеросексуальности и испарились. Я стоял в дверях как истукан и пялил на это Божье дитя до тех пор, пока дядюшка-вахтер не поинтересовался, все у меня нормально или нет. Сидя на корточках перед ним и перебарывая внутри себя сумасшедшее желание прижаться губами к этой маленькой родинке на носу, я легонько тормошил его за плечо. Готов сердце отдать, лишь бы всю жизнь видеть эти удивленные заспанные глаза, прикрытые шторкой торчащих во все стороны вырвиглазного голубого цвета волос. Такого же голубого, как и я. Он меня ждал, потому что распереживался, ведь я ни одно посещение не пропустил, а за все время нашего "бассейного" общения ни одному из нас даже в голову не пришло номерами обменяться. Я тогда плюнул на бассейн и зацепив своей рукой его руку потащил к машине. А оттуда напрямик нему домой. А от его все еще сонного: "Поздно уже, переночуй у меня", я тогда чуть ли не описался, прямо как девчонка 13-летняя на концерте Бибера. Шли недели. Я все больше влюблялся в этого удивительного парня. В душе украдкой разглядывал его худощавое тело, покрытое россыпью малюсеньких родинок. Заметил шрам внизу живота от вырезанного аппендицита, посчитал, наверное, все почти незаметные расстяжки на его заднице. Частенько краснел и сбегал из душа раньше его, потому что не мог бороться со стояком... А потом его абонемент на полгода закончился. И вот он я, не выдержавший полуторанедельного расставания, влюбленный по самые помидоры, замерзший как собака, стою перед заветной дверью. Уже без букета. Или сейчас, или никогда, давай, Чон. Мой проспиртованный мозг блокирует все догадки о том, что Тэхён не гей, что он меня сейчас отошьёт и я не смогу лицезреть это произведение искусства воочию больше никогда... Спасибо, добрый дядя Хенесси! Уже вознося руку над звонком, мысленно благодарю святого Намджуна за лекцию, прочитанную мне в первый же день, о том что "два мужика - это нормально. Это обычная любовь, только у вас у обоих члены". Трясущимся пальцем с весьма покусанным ноготком давлю на черный кругляшок. Сердце делает "але-оп!" раз в полсекунды. Ноги предательски дрожат и именно в тот момент, когда палец отрывается от кнопки, Плутон решает столкнуться с Солнцем и моя алкогольная блокировка рушится в одно мгновение. Я не слышу ни самого звонка за дверью, ни шагов Тэхёна, ни звуков открывающегося замка. Все глушит звук собственного сердца, такой громкий, что по вискам колотит. Так что, когда перед моими глазами распахивается тяжеленная дверь, я чуть ли не отпрыгиваю назад в ахуе. В проеме стоит растрепанный Тэхен, пытающийся стереть с щеки засохшие слюни, смачно причмокивая губами, и ничего не говорит. Стоим, как два истукана и пялимся друг на друга. Он мягкий такой, пушистый, как кот, в футболке чуть ли не до колена и несуразных синих штанах в большой белый горох. Красивый до ужаса, с розовыми щеками, будто только проснулся. Пересиливаю себя, заставляю сердце успокоиться, и поднимаю взгляд. Если б можно было, я б согласился в этих глазах и потонуть. Смотрит на меня так по-доброму, так понимающе, как будто знает все, что я ему сейчас сказать должен и принимает это. А я должен, я обязан. Набираю полные легкие воздуха, сжимаю покрепче задницу и открываю рот... - Ты зачем лилии выкинул? Мне нравятся лилии. В следующий раз не выкидывай. Бархатный баритон разрывает грудную клетку пополам, ломает ребра и нежно сжимает сердце, не разрешая биться дальше. Я так и стою с открытым ртом, глазами размером с блюдца и не понимаю, что он сейчас говорит. Это он мне сейчас говорит? Это вообще он говорит? - И зачем на морозе стоял? Продрог ведь весь. Тэхен, шаркая босыми ногами, отступает в сторону и кивает, приглашая меня войти. Я, так и не осознавая до конца, где я, что происходит и какой сейчас год, как слепой котенок следую за ним. - Я пока за тобой смотрел, уснул прямо на подоконнике. Почему сразу не пришел? Он зевает, а я ,впериваясь глазами в ламинат, нагибаюсь, чтобы развязать ботинки. Его босые ноги прямо перед моим лицом и даже пальцы, даже ногти его идеальны. Желание упасть ничком и расцеловать эти ступни накатывает волной, как только я замечаю очаровательную родинку на бязымянном пальце, прямо около аккуратного маленького ноготка. Шнурки свободно болтаются и я стягиваю ботинки. Слишком медленно. А потом также медленно разгибаюсь, скользя взглядом от этих прекрасный ступней по расстянутым штанам. И замираю в такой позе, останавливаясь на середине бедра, там, где Тэхен теребит длинными пальцами край футболки... Нервно теребит длинными пальцами край футболки. Нервно? В один миг на меня обрушивается осознание всего происходящего. В один миг в голове всплывают все его легкие, незаметные касания, взгляды, квадратная улыбка после каждой моей безбожно тупой и несмешной шутки, объятия в благодарность за то, что подвез. Совсем не дружеские, совсем не братские. Какой же я тупой, ебаный в рот. Мне в сердце будто только-что вогнали шприц с ареналином, в мозгу что-то щелкает, я разгибаюсь до конца и внимательно смотрю в эти светлые глаза, обрамленные пушистыми ресницами . Он совсем не такой спокойный сейчас, каким пытается казаться, будто не специально продолжая тереть большим пальцем свою щеку, очищая ее от уже несуществующих слюней. Ту-дум. Я подаюсь вперед, хватая его за затылок и наугад бьюсь губами о его губы. Зажмуриваюсь, в страхе получить по морде и в ожидании криков. Но этого не происходит. Я отстраняюсь, распахивая веки и смотрю прямо на это прекрасное лицо, ожидая реакции. Тэхеновы глаза округляются, а потом я вижу слёзы, которые буквально брызнули. Испугал? Блять. Блять, блять, блять. - Тэхён, прости, прости пожалуйста, я совсем спятил, прости, прости, прости! Я убираю руки с его пушистого затылка, прикусываю губу и не знаю что делать. Почему он плачет? Блять. ВОТ ЖЕ БЛЯТЬ. Настроил себе небесных замков, напридумывал себе пять детей и восемь кошек, только вот у Тэхёна спросить забыл... Я ему, вообще, может сейчас психику поломал... Не в силах больше смотреть на рыдающего Тэхена, не зная, как его успокоить, закрываю лицо руками. У меня голова сейчас взорвется. Что я натворил? Нормально ведь все было. Надо было прийти с пивом, предложить посмотреть бейсбол, надо было подружится с ним и прожить всю жизнь, тихонько подрачивая на его фото ночью. Плачу и дрочу, как говориться... Уши улавливают шарканье босых ног, а потом я чувствую теплые ладони, которые накрывают мои руки. Он тянет их от моего лица, смотрит прямо в глаза, хлюпает носом и вздагивает, от остаточных рыданий. Я опускаю руки и снова падаю в прострацию. Его горячие пальцы скользят по моей шее, всё дальше, медленно, дальше... Он сцепляет свои руки в замок у меня на загривке и припадает своим взмокшим лбом к моему. Ту-дум. Мне в глаза лезет его голубая чёлка, легкие заполняет его запах, а по телу расходятся волны от его горячего дыхания. - Чонгук, прости, - всхлипывает,- но я тоже совсем спятил. Его губы мягкие, такие нежные и влажные от слез и соплей. Его руки горячие и кожа под ними идет волдырями, кровь во всем теле пузырится, сердце болезненно бьётся о ребра, так и стремясь выпрыгнуть из грудной клетки и упасть к его ногам. Он весь сейчас здесь, в моих объятиях, я прижимаю все его тело к себе, он весь сейчас мой. Такой вкусный и теплый. Такой любимый. Слезы текут по моим щекам от осознания, что мои чувства хоть немного взаимны. И вот, стоим мы, два ревущих придурка, которые пытаются друг друга не сожрать, не раздавить в своих обьятиях, на пороге раскрытой настежь квартиры. А тетка Хонг из соседней квартиры, громко цокая языком, заметив нас, жалуется на молодежь.

Господи, если ты вообще существуешь, позволь мне остаться в этом моменте на всю свою оставшуюсь жизнь.