Утро

      Освальд сонно потянулся, расправил плечи, потер руками глаза и быстро заморгал. Его сонное лицо казалось сейчас весьма милым и совершенно безвредным. Хоть Освальд никогда и не отличался пугающим видом, от него все равно исходила довольно очевидная опасность, которая порой напрягала других, но сейчас он был таким сонным и умиротворённым, что едва ли его можно было обвинить в малейшем грешке. У дверей стоял Эдвард, внимательно рассматривая своего дорогого «друга». Выражение на его лице было несколько неоднозначным, и сложно было понять, о чем Нигма вообще думает.       Кобблпот не заметил его, рассеянно почесал заживающий укус на шее и соскользнул с кровати. Он был в полностью расстегнутой рубашке и черных боксерах. Так устал вчера со своей должностью мэра, что даже не переоделся в пижаму, а отрубился сразу. Наконец он заметил Эда и мгновенно смутился, отдергивая рубашку, как будто это его немного скроет от проницательных глаз. Несмотря на то, что Эд видел его без одежды много раз (даже больше, чем Освальд мог вспомнить), Кобблпот все равно каждый раз смущался своего тела. Бледного, худощавого, невысокого, с жутким шрамом на ноге и хромотой.       — Эд? — только и нашел что спросить Освальд, отводя от него взгляд. Слишком уж он...открыто его рассматривал. И это давало понять, что будет происходить дальше, от чего бедная «птичка» совсем разволновалась, как-то он не был готов...       — Доброе утро, — Нигма сдержанно улыбнулся, неспешно приближаясь, словно охотник – к уже загнанной в угол жертве: неотвратимо и уверенно. Его взгляд скользнул по укусу и уже почти не заметным засосам на шее и ключицах Освальда. Лицо на мгновение приняло виноватное выражение. Кобблпот проследил за его взглядом, вновь потер шею и неуверенно улыбнулся.       — Всё в порядке, — сказал он, спеша пройти мимо Эдварда к стулу, где неопрятно висела его одежда. Эд хмыкнул. В этом звуке словно было целое предложение по типу: «Что, думаешь, я так легко оставлю тебя в покое? Нет уж...». И, кажется, Кобблпот это уловил как раз так, от чего еще больше разволновался и завозился с пуговицами на рубашке. Нигма неспешно скинул с себя зеленый пиджак на кровать и подошел со спины. Отточенным, плавным движением он обнял его одной рукой и легонько сжал шею. Пока что легонько.       — Постой, Эд, нет, нет...— замельтешил Освальд, но вырываться не решался. По шее и рукам побежали мурашки.       Вторая рука Нигмы скользнула к животу и осталась там. Прохладная кожа контрастировала с еще теплым после хорошего сна телом Кобблпота. Сердце последнего билось всё быстрей. Отчасти от страха. Каждый раз ему было немного страшно, каждый раз он этого не ожидал...и уже усвоил, что в этом и есть странная тактика Эда. А может, как раз Эд сейчас исчез, оставив только Загадочника. Со своими мыслями, своими чувствами. Загадочник мог оставлять укусы, а Эд виновато покрывать их поцелуями. Но об этом Кобблпоту известно не было. Даже сам Нигма уверен не был. Он слегка сжал его шею, заставляя поднять и развернуть голову, смазано поцеловал в скулу, а потом в шею, туда, где остался след укуса. Освальд тихо ахнул и все же капельку дернулся, врезаясь в стол, который был у стула с его одеждой.       — Эдвард, — повторился он. — Не нужно, я не могу, у меня сегодня столько дел и встреча днём, а я еще не готов, отпусти меня! － причитания прервал новый укус где-то на плече. Рука на шее сжалась сильнее. Кобблпот закашлялся, пытаясь сказать что-то ещё.       Вновь дернулся, пытаясь освободиться, а руками отстранить от себя сжимающие цепкие пальцы Нигмы. Эд это совершенно проигнорировал, словно не произошло ничего, скользнул второй ладонью с живота на бедро Освальда и резким движением сперва вжал его в стол, а потом, надавив на шею, заставил лечь на него грудью. Кобблпот постарался упереться руками, но Эд был сильней. Он всегда получал от Освальда то, что хотел. Неважно, насколько это было больно или грязно, и где они вообще находились. Король преступного мира в его руках был просто тем самым тихим и в меру послушным парнем с зонтиком. Нигма приблизился вплотную, и через ткань брюк и своих боксеров Освальд мог почувствовать его возбуждение.       — Э-эд, — простонал он, призывая к остаткам совести названного.       — Будь послушным, и я не причиню тебе боль, — от этих слов у Кобблпота в животе что-то ноюще сжалось. Страх вперемешку с возбуждением овладел им, и Освальд притих, уткнувшись лбом в стол.       Нигма плавно убрал руку с шеи, скользнул ей по позвоночнику под тканью рубашки. Кобблпот не воспользовался образовавшейся мнимой свободой и не стал больше дёргаться, хотя сердце, казалось, билось громче и быстрее прежнего, и адреналин возрос. Он сжал руки. Эдвард неспешно стянул с любовника боксеры, и те сползли до щиколоток с худых ног. Освальд сжался и напрягся, когда услышал, как звякает ремень Эда, как расстегивается молния брюк, как шуршит ткань. Нигма перекинул свой пояс через шею Кобблпота, затянув его на ней «петлей», и чуть потянул на себя, заставляя поднять голову. Освальд вновь задохнулся и заёрзал. Осознание, что Эд сейчас имеет над ним чуть ли не полную власть, пришло с оглушительным эффектом, и он почувствовал, как комок в животе распространяется и на грудь, а вся кровь приливает к ногам, чтобы скорее, при случае, убежать. Нигма почувствовал эту панику и повторился:       — Будь послушен, и всё будет хорошо. Помни об этом, — губы растянулись в тонкой ухмылке.       Он отпустил край ремня на время, достал из расстегнутых брюк маленький тюбик смазки и презерватив. Растягивать Освальда было не нужно. Во-первых, к чему такие нежности, во-вторых, он уже был сравнительно привыкшим, и в -третьих... боль лишней никогда не бывает. По крайней мере у этих двоих. Надев резинку и быстрым движением смазав уже готовый и возбужденный член, Эд крепко сжал бедра Освальда и, приказав расслабиться, резко вошел в него до конца. Кобблпот в начале резко вскрикнул и выгнулся, а потом обмяк и заскулил от боли. Несправедливо. Его ноги подрагивали, и он уже всем весом лежал на столе. Нигма склонился к нему, еще сильнее вжимая в стол, словно утешающе погладил по спине и бедрам, но потом резко потянул за край ремня, урезая доступ к кислороду и начал неспешные толчки, выходя практически на всю длину и вновь входя внутрь. Освальд захрипел и задергался, но, вспомнив слова Эда, постарался расслабиться в его руках, хоть это и было невероятно сложно с такими сильными ощущениями со всех сторон... Он закрыл рот ладонью и сдавленно стонал в нее, чуть ли не забывая дышать и издавая всхлипы от каждого проникновения до конца. Эдварда, в свою очередь, всё более чем устраивало.       Это продолжалось какое-то время, темп нарастал. Периодически Нигма ослаблял ремень на шее, а иногда затягивал его туже, кусал лопатки и позвонки любовника и случайно царапал его бедро ногтями, слишком сильно сжимая его. В какой-то момент Эд просто взял его за это самое бедро и закинул одну ногу Освальда на стол, оставив в качестве опоры на пол только одну. Кажется, последний потянул какую-то мышцу – еще бы, это было слишком неожиданно, и хорошей растяжкой он не отличался. Сделав это, Нигма крепко зафиксировал рукой ногу там, второй обхватил талию и продолжил трахать Освальда без всякой пощады. Кобблпот вскрикивал и протяжно стонал, что было слышно даже через тщательно зажатый уже обеими ладонями рот, а из глаз текли слезы, которые он никак не мог контролировать. Не выдержав, наконец, он взмолился:       — Эд, пожалуйста, я больше не могу! Я,.. — закончить он не успел, Нигма резко склонился к нему и поцеловал. Впервые поцеловал первый. Это настолько выбило из колеи, что Освальд совсем затих и только смог ответить на требовательный поцелуй таких любимых губ. Эдвард просунул одну руку под живот Кобблпота и коснулся его члена, начиная водить по нему рукой в такт толчкам, которые он существенно замедлил во время поцелуя. От такого резкого перехода Освальд даже разомлел, сладко постанывал в поцелуй и уже, казалось, простил Нигме все его грехи и все болезненые отметины, что он на нём оставил.       Эдвард прекрасно знал, где находится грань, которую пересекать нельзя, где всё еще «игра», а где насилие. Он также знал, как не перегнуть палку; как сохранить то самое понятие «ужасно хорошо, но ужасно плохо», он знал и мастерски этим пользовался. Финальные ускорившиеся толчки, и Освальд кончил, испачкав ладонь Нигмы, а тот, в свою очередь, закончил следом. Тело Кобблпота мелко подрагивало, но эйфория настигла его почти сразу, и он полностью расслабился. Эдвард вышел из него и вновь жарко поцеловал, после снимая свой ремень с передавленной шеи.       В этот раз он ушел быстро, но Освальд не стал его останавливать, он был слишком измождён и опустошён. Кажется, именно здесь Эд совершил ошибку, прокол. Не должен был он оставлять его. И, устало валяясь на кровати, Кобблпоту резко стало так обидно, что он уже было решил весь день из постели не вылазить.       Но вот, прошло примерно десять минут, и он вернулся. Оказывается, ходил за средствами от синяков и растяжений. Освальд вновь засмущался, ведь никак не ожидал проявления заботы, но, конечно, позволил растереть свою шею и немного спину, позволил все эти поцелуи следов в извинение за несдержанность и позволил Эду говорить «Я люблю тебя» так, как тот пока умел и разрешал себе.