Зачарованная

Мартин свернувшись в клубок, сжималась на своей мягкой постели, вздрагивая от собственных всхлипов. Во всем себя винила, коря за то, что такая недостаточно красивая или недостаточно интересная, ну или почему там её Джексон бросил? Он её откровенно говоря послал, сердце на осколки разбивая, водой заливая оставшиеся искорки, не позволяя больше пламенем гореть. У него у самого душа уже мелкими сорняками поросла так, что от них не избавишься, выдерешь один, на следующей день три новых будет. И это чувство собственной подавленности он решил попытаться таким образом искоренить. Тоже ее во всем винил, мол, ты меня не достойна, только и делаешь что душу загаживаешь. У Лидии внутри пусто было, словно все органы выдернули разом, ее собственными ребрами поддевая. Она слез сдержать не могла, подушку солью пропитывая и мысленно все шла, нет, бежала за пачкой сигарет. Она бросила давно, — пару лет назад — как будто вечность прошла. Но сейчас хотелось. Хотелось пустить по лёгким горьковатый дым, мол, растекайся, заполняй меня хотя бы так, при это позволяя чуть отдавать в голову, заставляя успокоить дрожащие руки, — ну или дрожащую душу. Она, Мартин, себя героиней нелепого романа ощущала, глаза опухшие тыльной стороной сухой ладони вытирая, нанося помаду кроваво-красную и на полуватных затекших ногах медленно к ночному шагая. — Мальборо Ред и колу, пожалуйста, — просит девушка разлохматившиеся волосы за ухо старательно пряча, вспоминая в какой карман она засунула свою пластиковую карту. — Тяжёлая ночка? — чуть улыбается притерно-сладкий мальчишка, пробивая колу. Он ей Джексона остротой своих скул и прической напоминает, ее снова тянет плакать, но вместо этого она достает карту и, натянуто улыбнувшись произносит: — Тяжёлая жизнька. Забирает то, что купила и по темным улицам к дому спешит, чтоб поскорее неудобные каблуки и фальшивую улыбку с себя скинуть. На следующий день в школе она сияет, словно внутри нее кто-то снова спичкой шаркнул и зажёг, хвороста, да дровишек подбрасывая. Улыбка была широкой и даже чуть похожей на искреннюю, но с сердца все капало то вязкое вещество, кровью именуемое. Первой след крови от сердца Мартин заметила Шерил, чувствуя, как внутри что-то сжалось, задрожало предательски, так и говоря внутренне: Кто обидел твою невзаимную (пока что) любовь? Блоссом первая, кто в тот день начала разговор ни с «Привет, отлично выглядишь», а с вопроса о том, что случилось. Лидия тогда искренне удивилась в треснутое зеркало в раздевалке вглядываясь. Даже она сама бы по такому виду никогда бы не поняла, что что-то не так. Но Шерил словно чувствовала, словно сама пачкались в сочащейся из сердца крови и саже сгоревшего внутреннего мира Мартин. — Джексон меня бросил и это после всего, что у нас было, — сказала рыжая опустив взгляд вновь начинающих слезиться глаз в пол, нервно рукой с запахом сигаретного дыма браслет, — подарок Джексона — теребя. — Значит он полнейший кретин, милая, — Шерил улыбнулась, по-птичьи на бок голов склонив. — Уверена он ещё пожалеет о том, что сделал, — положила лёгкую руку на плечо и тогда Лидия чуть вздрогнула, словно ее током ударило. Затем кивнула, соглашаясь. — Давай сходим куда-нибудь, развеешься, может полегчает. Лидия о осколок собственного сердца в тот момент поранилась, предложение обдумывая. Джексон не отпускал, он причинял боль, оседая в голове юной красавицы, эхом напоминая, что развеяться та спокойно не сможет. Ты уже не та девочка-зажигалка, понимаешь? Только не без своего мальчика-кремня. Но она соглашается назло противному голоску в голове, настоятельно рекомендующему все время лежать дома и реветь в подушку, простыни в кулаках злобно сминая до побелевших костяшек. Вечером Шерил мнется на пороге, рыжие пряди меж пальцев пропуская, словно боясь, что с укладкой что-то не так. Лидию ждёт, пока та в своем прекрасном синем платье на пороге покажется и Шер возьмёт ее под руку, ведя ее за собой, — от всех проблем подальше. Сначала они идут в кино, на какую-то, как оказалось уже посередине сеанса, бессмысленую комедию. Затем в боулинг, пока тот ещё не закрылся и Лидии там откровенно плохо становится. Она вновь словно о осколки от сердца руки ранит. — Мы сюда с Джексоном ходили. Тогда Шерил губу закусывает и корить себя начинает за такую оплошность, за то, что сердце ещё на более мелкие осколки разбирает. Тогда ей начинается казаться, что и она его уже не соберёт. Лидия же, даже от воспоминаний задыхаясь, идёт к шарам для боулинга и все же несколько раз их швыряет, как-то на абум, но тем не менее три страйка подряд выбивая, затем она Шерил учит, помогает сосредоточиться. Блоссом в своем превосходстве всего лишь с третьего раза умудряется выбить страйк, а затем ещё, ещё и ещё. Мартин улыбается уже не фальшиво, смотря как Шерил Блоссом подобно ребенку подпрыгивает, в ладоши хлопает, да улыбку по шире расстягивает, радуясь своим успехам. Лидии даже на мгновение кажется, что Шерил ее реанимирует. Например когда они выходят из боулинга и та протягивает Мартин ее любимую яблочную сигарету, которые она в магазине за день до того не наблюдала. Затем своей красной зажигалкой прикуривает им обоим и холодную руку Лидии своей согревает, сжимая ее ледяные пальца своими почти горячими. Они курили, пока шли, топя в дыму свои проблемы и действительно улыбаясь. Лидии даже причудилось, что не все искры Джексон потушил, что есть ещё одна, что оранжевым горит и никак угасать не торопится. — А теперь мы идём ко мне, к винишку и бассейну посредь ночи, — произносит рыжая и Лидия согласно кивает, светом фонарей освященная. Руку Шерил покрепче сжимает, цепляясь за нее, как за последнюю надежду на выживание. Вечер и ночь ей райскими кажутся, когда Шерил последние капли вина в её бокал доливает, а затем предлагает искупаться в бассейне и покурить, громко любимый трек Мартин на колонке включая. *** С Шерил Блоссом каждый поход по магазинам или прогулка по парку заставляла пламя внутри Лидии разгораться заново, языками пламени ребра и грудную клетку облизывая, тело изнутри согревая. У Шерил был превосходный вкус, потому она свою подругу заставляла в торговый центр постоянно ходить, чтоб получше подобрать той туфли под платье или серьги под макияж. И такие походы всегда заканчивались настоящими приключениями, ведь в торговом центре помимо бутиков есть кафе и бары, в коих они частенько выпивали, иногда в туалете торгового центра затем уединяясь, пакеты с покупками в сторону откидывая, позволяя страсти накрыть их с головой. И однажды даже целый час пришлось объясняться перед охранником, мол, как так получилось, что они дверь на замок на час закрыли и не открывали бедным женщинам, в туалет хотящим. Благо он хоть поверил в ту чушь, которую Лидия и Шерил ему говорили на перебой, мол в кафе пролили на блузку кофе, пришлось идти и переодеваться, но с открытой дверью это было бы как-то не удобно, а потом замок заклинило. А волосы у них растрепаны и макияж немного смазан — это потому что они так яро пытались дверь открыть. *** Шерил её разбитое сердце по частям собирала, собственной любовью каждый осколок клея, каждую искорку разжигая внутри Лидии до пожара неистового. Нежными ручками по обнаженной груди каждый раз шествуя, а языком на шее укусы от нее же зализывая, она оказывалась сверху, заставляя девушку в спине прогнуться, Джексона напрочь из головы выбрасывая. Лёгкими поцелуями по всему телу, стоны срывая, чтоб Лидия обо всех кроме Шерил забыла, чтоб больше и мысли не было блеск в глазах из-за всяких мудаков терять. Лидия была словно зачарованная красавицей Блоссом, что над ней нависая, пальчиками нутро исследовала, смазку и стоны собирая. Хотя почему словно? Она и была зачарованная ей. И особенно отчётливо Мартин это понимала, когда у нее голова начинала кружится от духов и запаха яблочных сигарет. Их любимых. Ещё когда Лидия под слишком настойчивым взглядом с себя одежду стягивать начинала, бледноватую идеальную кожу рукам, губам и языку Шерил подставляя. Когда ноги раздвигала ужасно не прилично и собственные соки с пальцев тонких слизывала. Когда языком и пальцами Шерил до умопомрачительного оргазма довела прямо в школьной подсобке, стоны поцелуями заглушая. Лидия зачарованная была своей девочкой-кремнем.