Я знаю, что грешна моя любовь, Но ты в двойном предательстве виновна, Забыв обет супружеский и вновь Нарушив клятву верности любовной. Но есть ли у меня на то права, Чтоб упрекнуть тебя в двойной измене? Признаться, сам я совершил не два, А целых двадцать клятвопреступлений. Уильям Шекспир, 152 сонета
1
Я знал его давно, А оказалось не знал я ничего… У него была жена, Красива, молода. Были вместе года три, И так, словно голубки. Сам он молод, лет так двадцати. И пять прошло, как сошлись наши пути. История долгая о том, Как продáли его дом И переехали в Мадрид По маршруту Порту — Вальядолид…2
Мы учились в одной школе И столкнулись как-то в коридоре. Мы быстро сдружились И вместе веселились. Он плохо по-испански говорил, Но я всё ж их помирил. Хотя вдруг по-португальски затараторит, Что не понять, о чём он Бога молит. Вместе были мы всегда, Не страшила нас беда. Так шли наши юные года. В какие только не попадали мы места — Бродили всюду И там, где не было большого люду…3
Повзрослели, нашли работы, Но не забыли наши годы. Встречались раньше, выпивали И наши затеи с улыбкой вспоминали. Пока я искал, как заработать на жизнь, Он устроился, и деньги нашлись. Как я раньше сказал, Он и жену свою показал. В душе я рад был за него, Но мотался по работе всё-равно, Не выпуская из головы Все вечные свои мечты…4
Но как-то вдруг, После долгих лет, Напился мой друг И впал в бред, Стал нести ерундень, Что в один прекрасный день Влюбился он в меня, И пропала вся тоска, И стало ярче всё вокруг, Что исчез всякий недуг; Каждый день вспоминал он обо мне, Как о прекрасном сне, И представлял, что вместе Мы лежим в постели. Началось, говорит, это давно. — А насколько? — молчит и пьёт вино. Не принял я его всерьёз — У него явный передоз. Отвёл его домой, к жене И пошёл по своей стороне. Я не страдал от мыслей о нём И заснул мирным сном.5
Через недели две пошли мы в бар. Народ там танцевал. Мы сели и опять напились, И его чувства сильные разгорячились… Я сам, дурак, не меньше пил И так я всё забыл… *** Он португалец, я испанец. Мы кружили быстрый танец. Он очарован мною был, Что забыл про свой юный пыл. Не хотел меня он отпускать. А что делать? Оставить? Убежать? Он был пьяный в стельку И хотел утащить меня в постельку. Моя вина за этот грех. Пусть раздаётся народа смех! Я в ответе за него из себя. Пусть горит в аду моя душа…6
Поддался я ему, как девица молодая. Видно, судьба моя такая, Чтоб в один прекрасный день Меня настиг ужасный зверь. Я думал он не тронет ни букашки, Но лихо снял с меня рубашку, Суетливо расстегнул ремень, И исчезло всё, полетело в тень. Я был гол и безоружен, Для него я был как сладкий ужин. Во взгляде юном, пылком Не было ни совести, ни её бликов. Знал ли этот хищный взгляд ту, Чьё сердце отдано глупцу? Чей взгляд, губы, ноги, тело Ему обещаны клятвою завета?.. В безумном страсти порыве, Дыша в редком перерыве, Совершили страшный грех, Что лишь после деяний тех Смогли понять мы и проститься. Но бедам ещё дано было свершиться…7
Он хотел ко мне на исповедь прийти, Чтоб понял я его, и сказать «Прости». Он пришёл и горестно сказал: «Я жизнь свою предáл. Пытался изменить себя, судьбу, А вместо — отказался от того, кого люблю. Думал, я больной, Раз происходит то со мной, Что я, в школу приходя, Взглядом всё искал тебя. Мне говорили: «Юность — всё пройдёт!» Вот прошла, а я, как идиот, После пируэта со своей женой, Что служит лишь тебе заменой, Долго не могу уснуть — На меня находит грусть… О, прости, мой верный друг, Что выпустил себя из своих рук! Теперь ты знаешь что есть я. Только прошу — не мучай ты меня. Твоё право: полюбить, возненавидеть… Но позволь, что у тебя внутри увидеть. Я, право, дальше не смогу прожить. Лучше прикажи меня по поезд положить!» — Вот, что я услышал. Никогда его такого я не видел. Моё сердце сжалось сильно И отказать было непосильно. Так он жалок и грустен был, Что всякое сомнение смыл. Я хотел ему помочь И поддался в ту же ночь…8
Долго мы скрывались, Но жена всё ж догадалась. Он ходил не в лучшем виде, Суетился, торопил события. Видно, она стала ему тяжёлой ношей, Раз ходил он весь покошен. Я же привык к нему И, не знаю почему, Стал ждать каждой встречи, Чтоб услышать его речи, Посмотреть в глаза, Чтоб понять его, себя… И осознал всё, наконец, Что и я грешник и глупец. В него влюбляясь, Не заметил, как теряюсь В пучине его слов и фраз, В огне тела, глаз. О, какой же я дурак, Что оскверняю этот брак! — Подумал я, — И Господа моля, Просил простить за все грехи, Что вместе совершили мы. Теперь я смог понять И всего его принять С теми чувствами, любовью, С давней душевной болью. Сам в груди почувствовал я это, Что тяготит меня смертельно. Но нет назад пути, И не могу сейчас уйти! Держит меня не только лишь приличия устои, Что заставляют помогать всем даже против нашей воли, А то, что многие романтично любовью называют, Но они даже себе не представляют, Что чувствует такой, как я — Мужик, что любит мужика.9
Но вот раскрылась наша тайна, И оголилась эта правда, Когда пришла его жена И увидела сверху голого меня, Что подчиняюсь воли её мужа, И готов по приказу отдаться тут же. Она остолбенела И на миг похолодела. Я ничего не мог сказать И продолжал безмолвно ждать, Что скажут они оба, Но никто не вымолвил ни слова. Губами шевеля, хотела что-то объявить, Но не смогла и то проговорить. Развернулась и ушла, Растеряна, но зла. Самому не по себе аж стало, И сердце биться не переставало. Мы прервались, вышли к ней, Чтоб объяснить ей всё ясней. Он говорил, она молчала, Тихо свою обиду изливала В горестных слезах. Но не помочь ей было на словах, Да и сделать ничего нельзя. Ведь это не её вина, Что сошлись все мы втроём И выясняем, что по чём. После всех пояснений его, Она повернулась ко мне и посмотрела в лицо. Всю ненависть в лице увидел я её . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Мы поняли друг друга по взгляду — Она проиграла свою награду, Отдала всё и ушла с поля боя, Оставив себе лишь боли и горе. Я знал, она осуждает нас за это, Молчанием призывает к ответу, Но не понимает она, Что — конец, проиграна война. Не выдержав, кричит, Но и он на своём стоит. Грубя и обвиняя, Она всё ж убежала. Была расстроена измене, Или тому, что увидела в постели? По её словам, мы — скверны, мы — геи, Но разве любовь — это скверные затеи? Да, я уже не мог прожить без его глаз, Не мог быть без его нежных фраз, Без кожи гладкой, Прикосновений украдкой. Что я мог с собой поделать? Не смог ьы себе я лгать! Нет порока хуже, чем самообман. Я не потерян, не пропал, Остался тем же, но узнал, Где жизнь мне приготовила привал.10
Какой итог у истории сей, Расскажу я вам скорей… Жена его ушла, Со скандалом порвала Узы брака, спокойствие, любовь… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Но что эта за штука? Зачем нам она дана? Это лишь дьявола подруга Или она очень велика, важна? Право, решайте сами: Любите, страдайте. Плачьте, когда нет ответа. Грустите, когда нет привета. Но прошу, не лгите! Никому и ни себе! Несчастным жить до могилы, Кто утонул в самообмане… Откройтесь миру, примите свет Таким, какой он есть. И очнитесь ото сна! Пусть играет внутренняя сила! Живите, душу не губя. Любите, мечтайте и верьте в себя. Не бойтесь драмы, грома, смеха — Всё уйдёт, всё излечимо. Лишь сами мы себе помеха, Стали великого несчастья причиной… Что о поэме, то она — одна из многих, Что толкует истину для одиноких И потерянных душ… Чтоб помочь им как-то уж! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Публикуйте во всех газетах и журналах Этот безумный бред. Да сохранится в сих словах Моя душа и мой обет.