Последний раз

Он стоял возле ее двери и сделал глубокий вдох, прежде чем постучать. Он бросил взгляд на свои часы — был один час ночи, но он знал, что она еще не спит, и знал, что она его впустит, как и всегда. Возможно, причиной тому была ее собственная глупость — впускать его каждый раз, когда он объявляется. Не стоило ей идти на поводу у этой слабости. Нет. В конце концов, это была не ее вина, и он знал это. Это он виноват, ведь он мог уйти в любой момент, когда пожелает, но не делал этого. Он продолжал приходить, потому что, в конечном счете, он был слабее нее. Он ранил ее каждый раз, когда она открывала дверь, он видел любовь и боль в ее глазах, но постоянно возвращался. Больше нет. Сегодня ночью это будет последний раз. С завтрашнего дня он больше не появится у нее на пороге, и не станет потчевать ее ложью. Не станет извиняться за то, о чем не сожалеет. Он больше не причинит ей боли, но сегодня он был здесь. Дверь отворилась и то место, где он стоял, озарило светом. Она выглядела усталой и разбитой, но все равно улыбалась, отступая назад и впуская его. — Не думал, что ты еще не спишь, — мягко произнес он, на что она лишь пожала плечами. — Я знала, что ты остановишься… — в ее голосе можно было различить налет сломленности и уязвимости. — Могла бы не открывать дверь, — сказал он с легким укором в голосе, и она снова пожала плечами. Так оно и было всегда, с самого первого раза до сегодняшнего дня. Она была хрупкой, и они оба это знали. Он злился на нее за то, что она не злится на него, поэтому он за нее злился сам на себя и показывал это. А она смахивала это простым движением плеч, и боль, которую он ей причинял, тоже оставляла ее, но он причинял ее вновь. Это было прозаично, этому не было причины — просто это происходило, и эти чувства не имели названия. Она была сломлена, и он исцелял ее. Он делал ей больно, но она охотно прощала его, и поутру они становились лишь двумя людьми, которые знали друг о друге все, но никогда об этом не говорили. Он взглянул на лестницу, ведущую к ее спальне, но не сдвинулся с места. Он даже еще не дотронулся до нее самой. — Ты действительно сделаешь это завтра? — спросила она, посмотрев на него, но он отвел взгляд. — Да… Ты знаешь, что сделаю. Завтра он женится. — Не надо… Выбери меня… пожалуйста, — это была не мольба, но ее глаза выдавали те острые эмоции, что она испытывает. Она просила не в первый раз. — Я не могу… — тихо сказал он. — Я больше не стану просить, — упорно сказала она, и он знал, что именно это она и подразумевает. — Я знаю… И я тоже, — ответил он, и она вздохнула. — Пойдем наверх, — позвала она, шагая к лестнице, и он последовал за ней. Он поднимался молча. Это был последний раз, когда он вошел в ее дверь, стоял у нее в коридоре, преодолевал эти ступени. Он приходил сюда уже три года. Он никогда не звонил и не назначал встречи, просто появлялся здесь, когда нуждался в ней — иногда без нее проходили целые недели, а временами он едва мог протянуть и пару дней; но сегодня он уйдет навсегда. Она развернулась к нему у основания ее кровати. Она выглядела такой красивой, такой сильной, и такой сломленной. Его руки легли ей на талию, привлекая к себе, и его собственные губы отыскали чужие. Он был очень нежен, этот раз должен быть особенным. Они оба знали, что он покинет ее утром, выйдет за ее дверь — и уйдет из ее жизни, — но это будет утром, а сейчас было «сейчас». Он скользнул губами по ее шее, по плечам и к ключице. На ней была его любимая розовая шелковая ночнушка, длина которой едва доходила ей до середины бедра, а тонкие лямки так легко соскользнули с плеч. Она обвила руками его шею, прижимая к себе так близко, чтобы он не увидел несколько слезинок, покатившихся по ее щекам. Она не станет умолять его остаться утром, как и не станет просить выбрать ее. Она попросила об этом еще в первую ночь, когда он показался у нее на пороге, но он ответил отказом, и с тех пор она повторяла свою просьбу каждый раз. Он же просил ее разрешения. Войти в ее дом, в ее тело и ее разум, и каждый раз она говорила «да» до того, как она сама попросит выбрать ее, а он скажет «нет». Сегодня был последний раз, когда она давала ему разрешение и обращалась к нему с этой просьбой. Он легонько прикусил ее плечо, так, что даже не осталось следа от зубов на ее безупречной коже, и она уткнулась лицом в его шею, стягивая пальто с его плеч, после чего оно упало на пол. Его руки задрали ее ночнушку на бедрах, и он приподнял ее, позволив ей обвить себя ногами за талию. — Мне жаль, — сказал он, и она знала что это действительно так. Они опустились на кровать, она оказалась внизу, а он, обнимая ее, навис над ней. Он сделал глубокий вдох и занялся с ней любовью в последний раз. Сидя на краю кровати, он надел рубашку. Она лежа наблюдала за ним. Она не плакала и не кричала, не швырялась вещами и не проклинала его, и не умоляла его остаться. Он был благодарен ей за это, и разочарован одновременно. Он заметил приглашение на свадьбу, лежащее на прикроватном столике. Это его невеста пригласила ее. Она отказала, на что он и рассчитывал. — Мне жаль… Хельга, — мягко произнес он. — А мне нет. — Мне… мне бы хотелось, чтобы все было иначе. — Ты любишь ее… Я знаю это… — она перевела взгляд на окно. — Все не так… И тебе это хорошо известно. Это ты, и всегда была ты, и всегда будешь только ты, — он повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза. Она улыбнулась. — Не возвращайся, Арнольд… прошу… Не возвращайся. Он вздрогнул. — Не буду. Обещаю. Не могу видеть, как тебе больно, и знать, что это я тому виной… Не могу выносить того, что причиняю тебе боль. — Я знаю. Он осторожно поцеловал ее губы. — Ты ведь знаешь, что я к тебе испытываю, верно? — спросил он, и взглядом отыскал ее глаза, на что она кивнула. — Знаю. — Если бы дело было не в ребенке… Если бы она не была беременна… клянусь… все было бы по-другому. — Я знаю… Все в порядке, — она улыбнулась ему, но улыбка оказалась вымученной. Она проводила его вниз по лестнице, к двери, как она обычно делала, а он обрывисто поцеловал ее, как и всегда. Было почти непросто поверить в то, что он больше не вернется. — Арнольд… Я не попрошу снова, — уверенно произнесла она. Он вздохнул. — Я тоже… Она кивнула, точно зная, что это означает. Она была свободна. Свободна двигаться дальше, найти свою любовь и мужа; ей больше не нужно было ждать этого стука, который раздавался каждый раз, когда она уже теряла надежду. После двадцати двух лет любви к нему он окончательно сказал ей не любить его. — Прощай. Арнольд. — Прощай, Хельга. Он развернулся и вышел за ее дверь в последний раз.