Я всего лишь влюбленный, которому нужно признание.
Кроули посматривал на своего друга, который, по своему обыкновению, расставлял книги в
черт его знает который раз. Армагеддон позади, все вроде бы наконец-то встало на свои места, не без помощи крестных отцов Адаму, конечно.
Тем временем один Ангел и один Демон радовались спасению любимого мира.
— Ангел, мы опоздаем, если ты продолжишь перебирать свои книжонки.
Кроули никак не мог понять, с чего бы каждый божий день перебирать, перекладывать, перетасовывать, пересматривать и улыбаться, смотря на них. Это было больше похоже на ревность (в которой никто никогда не признается), на него Ангел никогда так не смотрел.
Их дружба (а точно ли дружба?) перепрыгивала на пять шагов вперед и десять назад изо дня в день, не оставляя Демону ни единого шанса побороть свою зависимость. Пока резидент верхнего мира занимался любимым делом, Кроули занимался самокопанием.
Он вспоминал те паршивые семь грехов, примеряя их на себя и Азирафэйла.
Гордость. Мог ли он быть наказан за гордость и отрицания веры в Непостижимый План? Но Ангел был горд в каком-то смысле, слишком горд, чтобы признать их далеко не самое обычное «побратался». Что было гордостью для всех людей, благодаря которым это слово появилось в Черном Листе? Мог ли Кроули, своими руками и мыслями, побудить Богиню включить это чувство туда? Он был слишком горд, подставляя себя и несколько других легкоманипулируемых ангелов за собой. А если вспомнить других? Габриэль был горд, всем своим нутром. Горд за то, что руководил Ангелами. Горд войной. Горд своим легионом и своей формой (хвастовство – тот же грех). Для Кроули было ошибкой задавать слишком много вопросом и.. его мысли о грехах на секунду прервались. Он кинул небрежный взгляд назад, вспоминая очертание своих крыльев. Черные как смоль. А ведь когда-то они были цвета облаков.
Чревоугодие. Пожалуй, это был единственный случай для пары людей, в котором Демон был чист. Он любил выпить, но алкоголь нигде не числился, разве что в разрушении собственного тела (а оно не стареет, так какая разница?) А вот Ангел обожал еду. Боготворил. Собирал по свету и называл это страстью. Суши, блины, сладости, гастрономические туры. И если это было не чревоугодием, то что? Вечное поедание Хастуром всякого людского дерьма? Ну да, Ангелы были выше этого. Портить свое тело отбросами не в их стиле. Хотя поглядев на Солдафона, чревоугодие – первое слово, приходящее на ум.
Зависть. О, он был завистлив. Зависть могла быть грехом всей его жизни. Создай бы Богиня легион Демонов Грехов, он бы отвечал за него. Секунду назад он завидовал книгам Азирафэйла, которых перебирали с заботой и нежностью. Он чувствовал это однажды, спутав свои волосы с его пальцами в 33 году от Рождества Христова. Он распускал свои рыжие кудри изредка, небрежно освобождая их от импровизированного платка. Медные волосы запутались, и как кстати Ангел был рядом. Пришлось спасать богатство Демона как можно аккуратнее. Кроули вспоминает, как не смел дергаться от боли, запоминая прикосновение мягких подушечек пальцев и нежное, бережное отношение к его волосам. То чувство бережно хранилось в памяти, и спустя две тысячи лет, становилось причиной мурашек на теле Демона.
Алчность. Разве был он алчен в том, что искал ответов на свои вопросы? Официально, некогда Ангела Рафаила покарали вечным пребыванием в компании Демонов за излишние вопросы. Любопытное дитя своего создателя, он с присущим ему тогда откровением и искренностью спрашивал все, что только мог. Почему солнце, почему вода, почему ангелы и демоны, почему война. Но самым непостижимым вопросом для него были несправедливость и злость. Мог ли он тогда подумать, что желание знать такие элементарные вещи заведет его в это гиблое место? Демон легонько дотронулся до щек и носа, на секунду задерживая взгляд на пустоте. Он спасал души, а последние шесть тысяч лет только и делал, что отправлял их в Ад. Куда подевались яркие звезды на его лице?
Лень. Он не был ленив. Как минимум, его излишняя энергия привела его в прекрасное место вечного огня и отопления. Он отшучивался, продолжая наблюдать за говорящем Ангелом. Было ли ленью его нежелание слушать пустой треп? Нет, дело совершенно не в этом. Он был ленив, когда души забирала Преисподняя. Они кричали «СПАСИТЕ», видя в желтых глазах Искушающего боль и сожаление, но крик тот был пустым и беззвучным. Их голос забирали, они молили уже в самом низу. И слава всему. Кроули не мог слышать этих молитв. Все то, что осталось от Рафаила еще в те времена сломалось бы окончательно. А такого допустить Кроули не мог. Это приносило свои проблемы в виде нередких выговоров Хастура, но он сохранял хотя бы каплю милосердия. Ту каплю, что была незаметна. Падать-то еще было куда, в бездну.
Похоть. Нет, он не смел. Он попросту не мог допустить тех мыслей, которые как черви поедали его сознание, затуманенное алкоголем. К сожалению, Азирафэйл любил составить ему компанию. Демон слегка наклонил голову и уловил еле заметное движение от Ангела. Он только что вильнул бедрами. Это было против всего, что Кодекс Ангелов гласил. Кроули прекрасно знал те редкие мысли защитника Эдема. В решении этой задачки, Кроули искусно притворялся тупым, Азирафэйл невинным. И пока желание не было оглашено, все попытки считались не более, чем шуткой. Этот ответ появился не сам собой. Еще одно крохотное воспоминание в памяти, в котором ощущением сохранился разряд тока по телу и мягкие губы. Оба были пьяны, оба забыли, что нейтральная территория не означает стирание границ. Но негласно было решено о таком не говорить вслух. Видимо, пока один из них не перестанет быть притворяться тупым. Пожалуй, похоть могла быть внесена в послужной список Кроули.
И наконец, гнев. Ярость, гнев.. ревность? Он сходил с ума, когда Азирафэйл нечаянно влюблялся, насколько это было возможным у Ангелов. Он влюблялся в разные бестолковые вещи, как считал Кроули. В книги, в еду, в страны, в.. людей. Да, он тоже любил их, считал их интересными созданиями, с некоторыми даже дружил, но чтобы полюбить кого-то? Из тех, кого так легко переманить на сторону или добра или зла? Это было не тем рациональными решением и ответом на его гнев. Дело было вовсе не в людях. В нем, в демонической натуре. В отсутствии крыльев цвета облаков и звездных веснушек на лице. Отсутствии всего того, о чем он не помнил, но был уверен, что когда-то это все принадлежало ему и это забрали. Так разве не заслужил он хотя бы чувство гнева? Смирение – удел Высшего Народа.
После Разрушения остаётся Возрождение. Но его надежда стала отчаяньем. Никогда еще Демоны не становились Ангелами, для равновесия на плечах человека нужны были оба. Люди становились настолько злыми, что не замечали, как весь хаос сеяли сами. Но он верил в нахождение ответов.
— Кроули! Ты завис, опять. Мы идем?
Он молча кивает и встает. Когда-нибудь, эти мысли пройдут. А сегодня его ждет ужин для двоих.
