***
Лица повёрнуты друг на друга, они всё так же молчат, с застывшими улыбками на лице. Дрим не плакал, ни разу, слёзы, возможно, просто отказались течь, исчерпав запасы. Кросс бы отпустил пару шуток на этот счёт. Просто чтобы хоть немного приободрить. Головы повёрнуты друг на друга, а тел их нет. Стекает с шеи кровь, оставляя красную лужу. Широкие полосы ведут чуть поодаль. Оттуда слышны чавканья и звук ножа, разрезающего плоть. На худощавых телах много порезов и дыр. Хотя, истерзанное теперь нечто, нельзя назвать полноценным телом, когда головы валяются в сторонке, а куски мышц и мяса коптятся, жарятся. Мужчина облизывается, ловко управляя ножиком. Он срезает кожу с бедра плотными слоями, чтобы после прожарить их на масле, посыпав жалкими горстками соли сверху. Кросс так и не смог извиниться, не смог доказать, что понял, что это такое — любовь. Несмотря на их жизнь, на весь мир вокруг и собственное безумие.дыши
19 августа 2019 г. в 21:24
Пропахший гнилью и сыростью кабинет не спасал от холода снаружи. Кросс подул на свои окоченевшие руки, а затем перевёл взгляд на беспокойно спящего Дрима. Сердце сжалось от натиска противоречивых чувств, парень запустил руки в грязные волосы, тихо, но рвано выдыхая. Он зажмурил глаза, сдерживая вырывающийся скулёж. Тело затрясло, не только от холода, но и от мыслей, что он может потерять последнее, самое светлое, что у него есть. Ком в горле не желает исчезать, давя на глотку, мешая дышать и трезво думать. Мгновение, и ему кажется, что он задыхается, умирает медленно, в последний раз глядя на возлюбленного. И нет им обоим спасения в напрочь сошедшем с ума мире.
— Кросс? — тихо зовёт внезапно проснувшийся Дрим. Тыльной стороной ладони он трёт глаза, борясь с сонливостью.
Этот голос возвращает Кросса в реальность. Суровую, опасную реальность. Он хватается за грудь и тяжело дышит, словно минуту назад его кто-то душил. Дрим подрывается с места, обеспокоенно вертясь вокруг парня, что-то восклицая. Руки его задрожали от накатывающей паники и страха за Кросса.
— Я в порядке, я в порядке, — шептал Кросс, схватив его за руки и приблизив к себе.
Глаза в глаза. Слёзы на лице Дрима проступали отчётливо, он всхлипнул, резко прижавшись к груди Кросса.
— Не смей так пугать меня, — дрожащим голосом сказал он. В ответ Кросс слабо улыбнулся, медленно поглаживая его по спине в утешающем жесте.
— Прости, — всё же коротко бросил Кросс. Глубокий вдох-выдох. Носом он утыкается в его светлую макушку.
На улице завывает ветер, срывая развешанные повсюду амулеты и прочие побрякушки, в которых Кросс не видел смысла. Люди настолько отчаялись, что разом поверили в высшие силы. Своими криво сделанными вещицами они надеялись, что смогут получить милосердие. Наивные, глупые люди. Кросс отстраняет заплаканного Дрима, с нескрываемой грустью глядя на его лицо.
— Нужно идти, — тихо говорит Кросс, кладя ладонь на щеку возлюбленного. — Тебе легче? Ничего не болит?
В ответ Дрим отрицательно мотает головой, но к руке ластится, закрывая глаза.
Им было нечего собирать, лишь пару необходимых вещей убрали в небольшие рюкзаки, закинув себе на плечи. Не оглядываясь, они покинули кабинет, а затем само двухэтажное здание, которое выбрали для ночлега. Погода становилась с каждым днём всё хуже, выживать стало труднее. Живот скручивало от голода, но оба не жаловались, только подкладывали незаметно друг другу свои малые крохи добытой пищи.
Кросс запрокидывает голову вверх. Тёмные тучи не пропускали свет солнца, он вообще не надеялся увидеть его. В воздухе витал запах гари и мусора, что валялся кругом. А ещё кровь, много крови. Зрачки в глазах сужаются от ужаса. Дрим рядом жмётся к его боку, дрожа всем телом. Он тоже всё понял. Кросс чертыхается, глазами ища укрытие. Они только недавно вышли спросонья, голодные и словно давно не отдыхавшие, и тут же возникают серьёзные проблемы.
Громкие крики приближались, рёв мотора вместе с ними, послышалось пару выстрелов и истошный вопль.
— К-кросс! — Дрим сжал ткань его куртки, опухшие глаза вновь наполнились слезами. — Побежали, прошу.
Не медля больше секунды, Кросс срывается с места, буквально волоча за собой будто окаменевшего от страха Дрима, хотя тот только недавно молил бежать. Но Кросс не накричал на него, не торопил, только терпеливо тащил за собой, а затем аккуратно повалил в неглубокую яму, что явно могла уместить их обоих. Руки зацепились за валявшийся по удаче рядом матрас. Он лёг на Дрима, попутно укрывая их сверху этим старым матрасом.
Громкие вопли осчастливленных нарушителей покоя стали совсем рядом. Дрим под Кроссом зажмурил глаза, руками хватаясь за парня, бессвязно шепча какие-то слова. Сглотнув, Кросс приложил ладонь ко рту Дрима, давая понять, что нужно помолчать. Большим пальцем он провёл по лицу любимого от скулы до подбородка, ободряюще-нежно смотря в его глаза, пытаясь отвлечь от ужасающих мыслей.
— Завтрак, парни! — через безумный хохот прокричал кто-то, а затем раздался новый выстрел и дружные одобряющие крики.
Кросс опустил руку, сжимая ладонь в кулак и, скрипнув зубами, мысленно проклинал тварей сверху. В душе бушевала ярость, страх и непонимание того, как до такого можно скатиться. Он не хотел смотреть на Дрима, заранее зная, что так будет хуже. Со всем так или иначе приходится смириться, даже с тем, что некогда безопасный городок стал самым опасным, густонаселённым не людьми, а безумными зверями, которым есть своё название — каннибалы. Успевшие до этого кем-то насытиться, они, выродки, отправились за новыми жертвами. Теперь их крики постепенно стихали, уходя куда-то. Кроссу было плевать куда, лишь бы сейчас подальше отсюда. И лишь бы в следующий раз им никто не попался.
Кросс приподнимает матрас. Вокруг ни единой души, только новая полоса крови, ведущая вдаль.
— Кросс, Кросс, — Дрим приподнимается, опираясь коленями в землю.
Руки его отчаянно цепляются за грудки парня, притягивая к себе.
— Мне страшно, я-я устал от этого, — Кросс устало смотрит куда-то сквозь, кладя руку на голову Дрима, а затем спуская её на его спину. — Это никогда не кончится. Почему они стали такими? Почему бы нам просто не объединиться? Мы можем построить новую жизнь! Посеять семена, убрать всё обрушившееся! Мы ведь можем, правда? — новая истерика.
Кросс стискивает зубы, рывком затягивая Дрима в объятия. Сердце отбивало бешеный ритм, а сознание отказывалось что-либо воспринимать. Чей-то голос вновь появился в его голове, шепча очередные гадости и страшные пророчества.
Он медленно сходил с ума.
Никто из них не помнил, как было раньше. Каким было небо, как светило солнце или звёзды ночью. Красоты заката или рассвета. Это было сказками для них. Но была реальность: ненавистная, полная опасностей и с ежедневными попытками остаться в живых, не попадаясь на глаза безжалостных ублюдков, поедавших человечину.
Зато оба отчётливо помнят долгое, слишком долгое для маленьких детей заточение. Дрим помнит, что в тот день должны были показаться звёзды, Найтмер их так любил, их мать часто рассказывала о звёздах и космосе. Найтмер был так болен, что Дрим всем сердцем и душой желал увидеть улыбку брата. Тогда всё было не так плохо. Люди ещё мыслили. Не все, но большинство. И тогда они появились друг у друга. Кросс поклялся защищать это яркое солнце, зовущееся Дримом. Но это было после...
«Человек, вкусивший человеческое мясо, будет проклят.» Простая истина, которой теперь следуют единицы.
Падший человек, женщина, миловидная женщина, поманившая детей конфетами, заперла их. В глазах читалось безумие и ненависть. Она смеялась, когда отрубала детям конечности, при них же жаря руку или ногу на вертеле. Она наслаждалась зрелищем слёз и криков. Она хватала за волосы и прикладывала их головы об стены. Её противные, сухие руки с тонкими костлявыми пальцами царапали детскую кожу, сдирая её. Она вешала органы как игрушки в их комнате пыток. Она приходила ежедневно.
Это она убила Найтмера. Особенно противно смеясь, приковав Дрима к стенке, и заставляя наблюдать за этим. Медленно делала порезы на животе, ведя к самой глотке, а затем оторвала ухо, надкусила мочку. Ей не понравились крики мальчишки и она отрезала ему язык, тут же прожарив его, с наслаждением засовывая себе в пасть, чавкая, чуть ли не давясь. Комната заполнялась отвратительными запахами. От женщины тоже несло смрадом и дешёвым алкоголем. Руки её тронули лицо Дрима, пачкая его кровью брата.
Найтмер умер мучительно, захлёбываясь слезами и кровью, моля о помощи. Дрим был беспомощен, в тот день он потерял прежнего себя. С того дня Кросс боролся с истериками будущего возлюбленного. И это были долгие года ада. Только другие завистники каннибалы стали шансом сбежать, что все дети и сделали. Это был день, когда каждый из них лишился понятия «детство».
«Убей или будешь убит.»
— Нужно идти, — прошептал в волосы Дрима Кросс. — Ничего не изменится, если мы будем так просто здесь лежать. Ты должен понимать, что мы должны быть сильными, мы выберемся отсюда только если будем идти дальше.
Дрим молчал, на удивление, недолго. Всё же даже он, светлый человек, недостойный такой тяжёлой участи в этом прогнившем мире, начинает мириться со всем дерьмом вокруг. И со своими многочисленными потерями тоже.
— Я люблю тебя, Кросс.
— Я люблю тебя, Дрим.
Они есть друг у друга. И это единственное, за что можно ухватиться, продолжая жить, не подвергая себя, как многие, виселице или холодному лезвию.
Ветер стихал, было начало нового дня. Два парня, держась за руки: с холодными, огрубевшими пальцами, шли по дороге, ведущую куда-то к их счастливому исходу. Надежда ещё горела слабым огнём в их сердцах.
Висели плакаты и исчерчены красками стены. «Не сломайся.» — гласили надписи. Кросс усмехается, опуская взгляд. Сдался ли он? Возможно, отчасти так, гранича между здравым умом и безумием. А сдался ли Дрим? Затравленный взгляд на возлюбленного, мимолётно, всего одним глазком.
Но Дрим борется. Каждый день. И не замечая, пытается вытянуть Кросса из бездны. Успешно, но надолго ли хватит его сил? Кросс издаёт смешок, получая обеспокоенный взгляд Дрима. Дрим сжимает его ладонь сильнее и молчит.
Как же это всё-таки странно — любить. А правильно ли они это делают? Дрим чувствует неправильность, но не знает в чём точно она заключается. В голове роются мысли, душа колит и мечется.
Они есть друг у друга, но одновременно их нет.
Для Кросса Дрим спасение и причина окончательно не свихнуться, отдавшись голосу. Кто вообще в своём уме даст голосу имя? Чара. Такое дурацкое имя, засевшее в голове вместе с голосом.
Для Дрима Кросс доказательство, что есть шанс на светлое будущее, на победу. Для него Кросс это всё. И, чёрт возьми, одновременно ничто. Это случается, когда в голове резко пусто. Свинцом покрываются все внутренности и темнеет в глазах. Он мельком видит брата и маму, он хочет к ним. Он устал.
Война это жестоко, все обезумевшие люди это зло. Кросс, однажды прокусивший ему руку, это свет. Со всем можно справиться. Они справятся. Надежда есть, горит решимость. Только слёзы в который раз скатываются по щекам, словно прожигая кожу.
Молчит и Кросс, опуская их сцепленные в замок руки. Они шли долго, погрузившись каждый в свои мысли. Яркий свет слепит глаза, а тело прошибает холод, хотя на улице, на удивление, стало тепло. Они синхронно смотрят друг на друга и губы их медленно расходятся в улыбке, прежде, чем тело пробивает боль.
Не сломайся, верно? Так гласили надписи и кричали отрывки страничек газет. Но как жить и не сломаться там, где все давно сдались? Там, где давно сломались.