Облаченный в мрак

Понятие «семьи» для Неро было крайне размытым, а ее образ (крепких родительских фигур) вырисовывался в сознании слишком смутно. Тем не менее, у него были близкие люди, которые заменили ту самую семью: сначала Кредо и Кирие, а после уже Данте и в какой-то мере даже Триш. С первой утратой жизнь поделилась на две четкие, кардинально отличные друг от друга половины. Потеря оказалась излишне тяжелой для сердца и оставила весьма глубокую рану, которая со временем заросла и зарубцевалась, но боль приходила вновь и вновь уже в виде воспоминаний. Память о тех днях была ностальгическим ориентиром и вместе с тем ночным кошмаром — мучила и дразнила светлыми и заботливыми образами, которые едва ли когда-нибудь повторятся в неспокойной жизни молодого охотника. Это вполне ощутимо пошатнуло эмоциональное состояние Неро от самого основания вплоть до верхушки. Когда он, еще четко ощущая вкус горечи на языке, погрузился в другую жизнь в другом месте, с другими людьми — с Данте — то начинал с отчаянием на дне глаз хвататься за призрачную возможность хоть как-то восстановить утраченное. Цеплялся за родственную связь, за общую кровь. Неидеальность, а порой и полная противоположность семье тщательно игнорировалась им. Неро продолжал выплескивать неутихающие эмоции на себя и с завидным терпением приближался маленькими шагами к ранее знакомой ему близости. А вот Данте очень упорно и долго не шел на контакт. Добиться его вполне серьезного внимания, а не простого мимолетного интереса, было почти невозможно. Время хорошо сыграло на руку им обоим. И когда все сложилось настолько удачно, насколько это было возможно с такими непробиваемыми характерами, Неро потерпел внезапное поражение. Было просто необходимо уничтожить Клипот. От этого Данте без лишних предупреждений, расшаркиваний и прощальных речей спустился в Ад вслед за своим братом в очередной горячей псевдосопернической гонке, в омуте своей очередной — и не обсуждаемой — болезненной обсессии, которая распаляла разожженную ярость и неистово подначивала гнаться. Неро снова остался совсем один, и это одиночество взрастило в нем гнев. По вечерам в коконе из нагретого одеяла его находил тремор. Подрагивающие пальцы рук леденели как в середину зимы, а не в теплый вечер августа. Глаза еле смыкались от мучительной бессонницы. Потерянность разъедала по кусочку, и она бы добилась своего, если бы Неро оставался стоять на месте и не повзрослел за те несколько лет после переезда из Фортуны. На протяжении четырех месяцев он погрузился с головой в почти беспрерывную работу — приходил в агентство, спал, ел и уходил. Трудился, и не чтобы просто заработать денег на еду, а чтобы доказать себе, что он может справиться со всем самостоятельно. Порой он страшно перерабатывал и загонял себя, и настолько к этому привык, что иного ритма у него не было. Это почти сразу же начало сказываться: он пропускал удары, получал новые раны впридачу к старым, в ходе боя разносил оставшиеся после нашествия демонов руины, от этого и дотягивал до последних моментов со спасением какого-нибудь идиота, который забрел на изолированную территорию. Примерно тогда для Неро слово «семья» начало оставлять после себя на языке ужасное послевкусие. Он доверял Данте, пусть и не на все сто процентов. По его краткому мнению о брате можно сделать вывод, что его — Неро — с Вергилием связывает только Ямато и кровь. Никаких взаимоотношений, никакой привязанности. Именно поэтому он никогда — особенно после прояснения позиции отца к сыну — не планировал встречу, не размышлял о вопросах, которые хотел бы ему задать, и не пытался представить его внешность, глядя в зеркало. С именем «Вергилий» у Неро было немного ассоциаций. Самыми главными были, наверное, сила и жестокость. Что касается силы, то Данте с неприкрытой небрежностью говорил, что Неро не победит своего отца даже если тысячу раз разорвет свою задницу на британский флаг. С ним могут разве что поиграть, вымотать, а потом от скуки прикончить или немного помучить. Само явление Уризена и проигрыш Данте говорили о многом. О жестокости же внушали те самые шрамы на шее: извилистые и идущие то вдоль горла, то поперек. Они крайне доходчиво доносили свой посыл. Вергилий как минимум три раза пытался отсечь брату голову. И Неро невероятно сильно злился на него из-за этого. Сейчас, когда он встретился лицом к лицу со столь многозначительной фигурой, пришло осознание, что дальше будет тяжко. В голове не было ровным счетом ничего касательно привычного развития сценария, только представлялись отдельные, вырванные из контекста куски — мечи, пот, кровь, боль. Не было тактик, которые обычно применял Вергилий в бою, ничего про его сильные и слабые стороны, про уловки или триггер… И эта легкая рассеянность усилилась, когда Неро обнаружил, что мысленный призыв к Ямато в своей демонической руке остался без ответа. Что-то было не так. Это, безусловно, сбавило спеси. Неро начал неосознанно пятиться — но не в панике, а вполне плавно, пока не уперся спиной в самого Данте и не вздрогнул от этого как от какой-то неожиданности. — Пацан? — с голосом Данте на плечо красной куртки приземлилась рука в неизменной перчатке в надежде замедлить племянника и ненадолго придержать от лишних движений. Его взгляд широко раскрытых глаз — тревога вознесла его на пик внимательности и высасывала остатки моральных сил — неотрывно наблюдал за Вергилием на другом конце комнаты. Все тело застыло одним неподвижным каменным монолитом, и рефлексы были готовы среагировать на любое движение, будь то рывок или колебание кончика пальца. Если обычно рука дяди была чем-то вроде бальзама на душу, средством для ментального заземления, то сейчас она была лишь отвлекающим фактором. Неро неторопливо, но в своем темпе потянулся за спину к мечу, и из-за того, что он не сразу решился на это действие, оно показалось крайне неловким. Словно был еще совсем в сомнениях — а он действительно увяз в них по самые уши. Неро как будто бы всю жизнь готовился к этому бою — хотя он смутно представлял свою победу над Вергилием — и сейчас даже сам не до конца понимал, хочет ли он, чтобы это шаткое положение, на котором они все находятся, наконец склонилось к «борьбе». Он приложил усилия, чтобы позволить себе глупость и сместить фокус своего внимания ради беглого взгляда на Данте. Взгляда немного сурового, с небольшим замешательством. Он до конца не понимал, правильно ли он поступает, но был готов на любую оборону. Слабо верилось, что он сможет зайти дальше нее. Весьма «удачно» совпало, что, когда он наконец ухватился за меч, в руках Вергилия из синих искр появился Ямато. Точно такая же длинная и изящная катана, которая до этого времени хранилась в синей лапе. Хотя, возможно, это не прямо уж точно она… Дьявольская длань, однако, незамедлительно среагировала на присутствие знакомого оружия посредством чешуи — та топорщилась и почти что встала дыбом сровне волосам, отчего Неро незамедлительно поежился. Он снова не мог контролировать это. Без лишних намеков стало ясно, что ситуация стремительно скатывалась к самому нежелательному исходу. — Сейчас совсем не время для этого. Недавно вот только ремонт сделали, а, — в ответ на реплику брата на лице Вергилия промелькнула короткая усмешка. Он определенно поддразнивал, хотя в целом казался довольно-таки опасным и напряженным. Очевидно, что тоже осторожничал. Ямато вопреки всему все еще покоился в ножнах. Неро не понимал — это оружие наносит молниеносные удары, и если бы Вергилий захотел, он бы давным давно не просто атаковал, но и воспользовался замешательством, чтобы призвать легкую дымку со множественными рассекающими ударами. Вопреки силе, которой он обладал и о которой знал Неро, он совсем не торопился пускать свое смертоносное оружие в ход. Не импульсивный — значит, расчетливый. Возможно, хитрый и, вероятно, даже прагматичный. Поэтому Неро не решался нападать первым, не хотел раскрывать своих карт, хотя в целом колода была у него так себе. Он уже не чувствовал отягчающую руку на плече, оттого и приобрел немного мизерной легкости. Слегка развернул корпус, чтобы быть готовым… хоть к чему-то. Тут же Данте вышагнул вперед с твердым намерением поставить точку. И обращался он, в первую очередь, именно к брату. К тому, кому хватит сил покалечить другого и которого остановить будет труднее всего. — Даже не думай! Пацан остается здесь, и остается целым. — Хочешь сказать, у тебя все под контролем? — зазвучал голос Вергилия — такой звучный, что произнесенные им слова походили на опасно острые кинжалы — и вновь вызвал дрожь во всем теле Неро, от ушей до самых кончиков пальцев. Он ни разу не слышал его до сегодняшнего дня. Несомненно, это его взволновало. И, конечно, немного разочаровывало, ведь самую малость он ждал, что голос будет точно таким же, как у Данте. Они же… близнецы, в конце-концов. Но на удивление они даже внешне выглядели не совсем одинаково. Поскольку разница уже была очевидна, также быстро нашлись и сходства. Например, у Вергилия тоже был нюх на всякие подвохи. — Да! — озвучивая самую очевидную вещь крайне уверенным голосом, Данте развел руки в стороны. Его брат подозрительно нахмурился. Вероятно, готовился парировать какой-нибудь острой фразой. Неро слушал их почти лишенный смысла диалог и постепенно начинал отмирать от своих первоначальных эмоций: вцепившиеся в рукоятку меча пальцы начали со своей странной периодичностью перемещаться по ней, чтобы восстановить ток крови, избавиться от мертвой хватки и вернуть гибкость. Но если все действительно пойдет в том же духе, и завяжется какой-нибудь спор, то можно просто пройти на диван или вообще уйти — вдруг эти двое даже не заметят. Настолько увлеклись друг другом. — Я очень рад, что тебе не все равно, но сейчас просто доверься мне, ладно? «Данте просит Вергилия довериться?» Услышь Неро это еще неделю назад, то знатно бы посмеялся. Небывалое дело — чтобы братья нашли общий язык и не перегрызли друг другу горло. Но все было невероятно серьезно, и близнецы стояли с нереально серьезными минами. В подкрепление своих слов Данте решил незамедлительно сойти с пути своего воинственно настроенного брата. Этакий жест доверия со своей стороны. Этим он открыл Неро полный обзор и обрек на новую встречу со взглядом цвета неразрушимой стали. Почти нечитаемым. Было все еще непонятно, что за конкретная эмоция была в нем. Гнев? Презрение? Ненависть? Или все же где-то за уже автоматической настороженностью было что-то вроде усталости или пустоты. Неро долго и бесцеремонно пялился в ответ, будучи, в свою очередь, для этого человека совсем открытой книгой. Волнение он еще сносно прикрывал своими внутренними убеждениями, что в бою не облажается — но ведь и Данте был в чем-то прав. Глаза его моргали редко-редко, а светлые и сведенные к переносице брови иногда слабо подергивались от расшатанных нервов. Неро так отвлекся от своего тихого и равномерного дыхания, что, когда рука с Ямато поднялась немного выше, неосознанно задержал его на вдохе. Он почувствовал себя беззащитным, потому что в голове после хаоса панической атаки и множества мыслей было пусто. Ни на чем не сосредоточиться более чем на несколько секунд. Будь он в порядке, то его разум (и тело), привыкший к мощным рассекающим атакам катаны — пускай и в руках Данте — уже просчитывал бы траектории ударов, пути уклонения, примерные комбинации, которые могли бы на него обрушиться. Но вот в чем была загвоздка: Неро никогда не сражался с Вергилием, и это было новое поле для опыта, которое пугало своей чудовищной пустотой. Особенно своей чертовски огромной вероятностью заиметь надранный зад. — Жду твоих объяснений, — Вергилий выждал почти минуту, прежде чем хмуро покосился на брата. В подкрепление слов катана исчезла вместе с теми же синими искрами. Если триггер Данте был вулканическим огнем, раскаленной лавой, то триггер Вергилия походил на синее пламя, которое могло сковать цепями изо льда и иглами впиться в тело. Заставить еще горячую кровь в живом теле застыть в жилах. — Только не испытывай мое терпение. Неро наконец отмер. Это позволило ему судорожно и жадно вдохнуть больше воздуха — он ведь действительно задержал дыхание в предвкушении развязки диалога близнецов. Пожалуй, он сделал это слишком шумно. Данте с одобряющей полуулыбкой положил руку на плечо брата, стискивая каменные мышцы под светлой кожей, и получил за это совсем беззлобный, но вполне недовольный взгляд. Очевидно, такая солнечная улыбчивость была для его темной грозовой серьезности некой трагедией, с которой пришлось просто смириться. Это, конечно, дядю не остановило. С другого конца комнаты Неро поочередно метался взглядом между ними двоими, совершенно не понимая, как эта ситуация, где они хотели только что разнести здесь все вплоть до фундамента, сменилась на… это. Вергилий не казался до смешного сговорчивым. Он вообще поджал губы в полоску и показательно скинул с себя ладонь. В этом коротком жесте было самое что ни на есть открытое нежелание какой-либо тактильности. — Даже не собирался… — Ты всегда так говоришь. Вергилий вполне себе безобидно подхватил книгу с другой обложкой из соседней стопки и — не без подозрительных косых взглядов напоследок — невозмутимо отправился на второй этаж. Неразговорчивый — и так контрастировал с достаточно болтливым братом. Неро даже показалось, что найти язык ему будет легче с ним, чем с дядей, потому как Данте, с которым он куковал несколько лет под одной крышей, тоже редко был щедр на болтовню. Как только скрип лестничных ступеней стих, молодой охотник ощутил прилив крови к лицу да и вообще ко всему телу. До этого она, как могло показаться, действительно с трудом продвигалась по сосудам. А вот Данте, в свою очередь, был не то что бы просто доволен — как братом, так и собой — он весь сиял и вдвойне гордился тем, что нашел с Вергилием общий язык. Это было настолько явным, что даже не подозревающий о роде их отношений парень понял все с первого взгляда. Радость процарствовала недолго. — Я думал, будет сложнее, — на усталом выдохе произнес мужчина, пока смотрел в сторону уже пустой лестницы. Как только они остались одни, он сразу посерьезнел: уголки губ опустились, а взгляд стал несколько скучнее. Неро не понимал, почему Данте так себя вел, к чему была эта игра в прятки: при брате был чересчур оживленным и с неким псевдопозитивом, а за его спиной оказался совсем таким же. Это состояние было сродни вымотанности, возможно, даже немного грусти. Для Неро его Данте был наподобие огромной черной тучи, которая иногда несла с собой легкий дождь, а иногда настоящую разрушительную грозу. Он предпочел бы удавиться, чем открыто показать, что у него что-то не в порядке. Его Данте был воплощением предвестника бури, горючей смесью из некого затаенного в глубине гнева, толики недоверчивости и асоциальности. Он почти и не скрывал этого. Совершенно отличный от того, что сейчас стоял перед Неро. Даже у Вергилия сейчас было больше общего с ним, чем у стоящего перед ним Данте во плоти. — Он странный, — Неро с иронией не один раз думал о том, что, будь у него иной цвет волос вместо платины, с такими жизненными поворотами он поседел бы в десятки раз быстрее. — Да, есть что-то такое. Но ты не стесняйся — он пока что еще адаптируется. — С чего бы еще, — с тихим фырканьем он прошел к стойке для оружия, чтобы оставить там Алую Королеву — и место для нее действительно имелось. Вообще, там было место для трех видов оружия, но очевидно, что одно кто-то таскал с собой, а второе попросту отсутствовало. Для Синей Розы Неро приберег место рядом с диваном, на котором собрался спать. Конечно, он в какой-то степени доверял Данте, но не Вергилию, и оставлять спину незащищенной не собирался. Не дурак, в конце-концов. Возможно, поэтому атмосфера безопасности, которую Неро так хотел встретить после насыщенных событий, пропала и заменилась на пресловутую неловкость. Он чувствовал себя чужим. И на самом деле был чужим. Утешало лишь то, что ему не придется долго это терпеть. Данте оставил красный плащ на вешалке рядом с другим плащом, но уже темно-синего цвета, там же кобуру и, словно вспомнив о чем-то, в спешке без предупреждения поднялся на второй этаж. Быстро перескочил через некоторые ступени и был таков. Снова в своих мыслях — он всегда был захвачен ими, особенно когда много говорил. Короткие перерывы в разговоре в компании, и вот, он уже на другой планете. Своим уходом он еще и столько шума поднял… Не подозревал даже, что внезапному гостю очень сильно хотелось, чтобы его пребывание здесь было тише, чем самое поверхностное дыхание самого безнадежного коматозника. Неро не остался здесь даже если бы Вергилий был ему рад — это в мысленном представлении было неправдоподобно, что говорить про такую возможность в реальности. В ожидании он обхватил себя руками — дьявольская длань в присутствии Ямато засветила как настольная лампа, направленная в лицо в тесном и душном кабинете для допроса. С этим не помог даже рукав. Случись такой синий всплеск в людном месте, парень бы от стыда сгорел. Да и чешуя чего стоила: она же такая жесткая и грубая, что при неаккуратном обращении можно порезаться. Что говорить о том, что ее движение причиняло собой по ощущениям отнюдь не чистое удовольствие. Неро прижал лапу к себе и снова зачем-то спрятал ее в куртке и складках футболки, а затем настороженно взглянул в темный угол рядом с баром. Именно на то место, где была крупная картинная рама, но без картины как таковой. Оттуда донесся тихий и подозрительный скрежет. Охота не проходила зря, и иногда парню удавалось определить вид демона и его морфологические особенности по одним только звукам. Они не давали целой картины, но были очень полезны. Их заглушил активный топот с другой стороны — Данте уже вернулся. — Не обращай внимания, он надежно прибит, — проследив за настороженным взглядом племянника, мужчина с облегчением сбросил на диван то, что так «долго» нес — одну подушку в спокойного цвета наволочке да старый, с виду грузный плед. — Ты мне это сто раз говорил, и… — припоминая, сколько проклятых раз он покупался на эту фразу с «крепко прибит», припоминая каждый инстинктивный ночной подскок за оружием, который становился счастливым и в последний момент спасал от загребущей когтистой лапы или зазубренной клешни с ядовитыми железами — это уже зависело от вида прибитого демона — поток словно подготовленных жизнью негодований вдруг сорвался. Неро заметил, что говорил одно, а имел в виду немного другое. Это, конечно, вызвало некое неудобное замешательство. Он не хотел так скоро облажаться, потому быстро прикусил кончик языка. — Вернее, другой Данте. Тот, которого я знаю, конечно же. — Надо же, — Данте тихо усмехнулся, скорее всего, по привычке. Верил ли он этим словам или просто подыгрывал — трудно сказать сразу. — И какой же тот Данте, которого ты знаешь? Поделись-ка мыслью. Могло показаться, что в этом вопросе прозвучала некая насмешка — Данте часто ими оперировал — но стоило посмотреть чуть дальше своего привычного восприятия, как вырисовывался иной ответ. Он просто разруливал неловкую ситуацию своими привычными методами. Неро бы здорово удивился, если бы у новоявленного дяди проявился интерес к личности, что стояла за спиной у его не менее новоявленного племянника. Ответ, конечно, был необходим, но здесь парень был просто обескуражен нежданным вопросом просто потому, что их обоих он досконально не сравнивал. Вообще. — Другой… Наверное, вы во многом не похожи друг на друга, — он выцепил наугад какой-то сомнительный ответ. На удивление заинтересованность с лица собеседника никуда не пропала. — Я не знаю тебя так, как знаю его. Неро не мог сказать, кем его сейчас могли посчитать — прежде всего он думал, конечно, о себе как о самозванце, потому что вторил это себе как мантру — и торопливо замолчал, чтобы не сделать только хуже. Вместо этого он занял себя другим делом и принялся раскладывать постельное белье в более цивильный вид из одной скомканной кучи. К сожалению, дел было на две секунды, и даже за ними прекрасно чувствовалась пристальная слежка. Затем с неким раздражением бросил подушку в угол дивана и начал сразу же снимать с себя потрепанную, едва не укороченную демоном куртку. На красном цвете было почти не видно крови — почти, потому что у демонов кровь иногда бывает не только красная, но и почти что черная. Гнилая, порой с вязкими мутными сгустками. Неро немного помедлил с раздеванием, когда заметил в отражении окон неподдельный и ни разу не скрытый от него, а скорее даже усилившийся интерес в светлом взгляде. Иногда излишне пристальное внимание напрягало слишком сильно. Возможно, потому, что он довольно часто находился один, поэтому не привык к дополнительной паре не демонических глаз, которая следила бы за ним не с планами разорвать на части и сожрать. Или потому, что обычно хотя бы немного, но знал, что бывало на уме у дяди в подобные моменты. Сейчас парень на самом деле будто бы начал жизнь заново, правда, с неправильной точки таймлайна, и все его знают, а он… просто растерян. И скрывал это скверно, поскольку бросил последние силы на попытку сделать вид, что этот взгляд его не трогал, да и в целом вся эта незапланированная ночевка на диване была вполне себе запланирована. Данте снова заговорил, словно не мог вытерпеть тишины. От возобновившейся речи рука Неро немного дернулась, и куртка тут же равнодушно отправилась на подлокотник дивана в ногах. —  Если бы не я, вы вдвоем могли бы тут такое представление устроить. Не на одну сотню долларов ущерба, — кажется, все были в некой степени рады, что последние слова остались всего лишь словами. На этот раз Данте тактично прошелся взглядом по уже до скрипа зубов знакомым стенам, заполненным одинаковыми витиеватыми узорами. — Ты ведь его не узнал, верно? — Нет. Безо всякой интуиции по одним только ошеломленным глазам можно было понять, что здесь что-то не так. Данте знавал разные взгляды от племянника, от горделиво-задиристого до жутко оскорбленного или разочарованного, но такой он мог наблюдать только когда сам Неро узнал о том, что Вергилий — его отец. И то, тогда парень сразу начал скорее машинально отрицать подобный факт, чем пытаться понять его. Конечно, он смирился с ним и принял его позже, а здесь… Здесь от всего этого пройденного «тернистого» пути не было видно ни следа. Закономерно, что, если бы Неро с таким багажом знаний добрался до агентства самостоятельно, кто знает, чем бы все обернулось. — Но ты знаешь, что он, ну, твой отец, например? — Данте прошелся вдоль комнаты с искренней надеждой на то, что ему не придется переживать никаких истерик на ночь глядя, особенно от этого пацана «с сюрпризами». Судя по всему, его ждал джекпот. — Нашел, чем удивить, — Неро глубоко вздохнул и запустил руку в растрепанные волосы. За пару месяцев он успел как-то примирился с тем фактом, что брат Данте — его отец. Осталось только свыкнуться с тем, что этого «отца» он сможет увидеть вживую не один раз, что необходимо набраться смелости смотреть этому отцу в глаза и что при надобности нужно самостоятельно открывать рот перед ним и говорить. Да еще и ждать чего-то. Пока парень думал, Данте уже что-то говорил. —…но, знаешь, как по мне, если один раз увидишь Вергилия, то больше его лицо уже не забудешь. Неро как пропустил начало мимо ушей, так и не стал цепляться за конец, поскольку никаких вопросов в свой адрес в процессе не заметил. С намерением снять футболку он ухватился за ткань на воротнике, но, похоже, дядя устроил себе тайм-аут и перехватил его левую руку раньше. Черт побери, этот полудемон даже подкрался так тихо, что только это прикосновение выдало его. — Эй, — Неро рефлекторно дернулся, однако пристальное внимание к пятну на коже — и только к нему — немного остудило его пылкое негодование. Часть руки почти ничего не чувствовала и оставляла брешь в защите. Парень шумно и нетерпеливо выдохнул, пока внутри его колотило от такой излишней тактильности. Это не раздражало, будь все в порядке, но сейчас вообще не то время для подобного. После пережитой паники хотелось поскорее побыть в тишине и еще лучше — наедине с самим собой. Чтобы привести мысли в порядок, переварить все, что свалилось, и сделать какие-то разумные выводы. Неозвученное требование крутилось на кончике языка, пока чужие пальцы очерчивали края светлого пятна. Там, где рецепторы в самых глубоких слоях эпидермиса каким-то чудом еще остались живы. Без лишнего нажима, однако в очаге пораженного участка все равно ничего не чувствовалось. Совсем. Прикосновение тянулось и двигалось выше, ближе к здоровой и самой обычной коже с самой естественной реакцией. Данте смотрел на это все так, словно действительно что-то мыслил в подобных ранах. Едва ли, ведь подобное отравление для него, скорее всего, было бы сродни легкому головокружению как от лишней пары выпитых бутылок алкоголя. Без понятия, что еще он пытался найти в измученной, иссушенной и обезвоженной коже, и Неро даже допустил мысль, что Данте на самом деле где-то гораздо дальше того, на что смотрит и что трогает. Однако парню знатно польстила аккуратность от таких внешне грубых рук. Редко, но подобные вещи мысленно возвращали его домой. Чем дольше длился контакт, тем сильнее в противовес всему хотелось вырваться и отойти — все потому, что накрывало нежданной ностальгией. Приставучее обманчивое чувство рядом с человеком, который… — Выглядит отлично, — светлые глаза с умным видом остановились на бледном, почти бесстрастном лице и сбили весь ход мысли. И чем дольше они задерживались на нем, тем нерешительнее хмурился племянник. Усталость брала свое. — Возможно, завтра ты и не продуешь. — Да с чего бы это я… — парень с удивительной ответной осторожностью вытянул свою руку из плена широких расслабленных ладоней. Чувствовал, что Данте не просто так пытается так активно подступиться к нему, но иногда это слишком сильно выбивало из колеи — разум был обманут тем, какой Данте (для него) на самом деле, потому что в некоторых местах грань начала стираться уже начисто. Он полагал, что именно здесь стоит задуматься о проведении четкой черты, иначе он так и будет блуждать в этом тумане из своих собственных догадок и домыслов. — Возможно, ты и прав. Но, так уж и быть, я всегда могу тебе поддаться. Данте честно пытался, но все же не смог удержаться и тихо рассмеялся себе под нос на это громкое заявление. Сколько таких он слышал, но каждый раз все переворачивалось как раз-таки наоборот. Неро с пышущей огнем уверенностью в груди затаил дыхание, вслушиваясь в этот смех. Что-то внутри теплело при его звучании, но совсем ненадолго. Его все еще настораживала эта улыбчивость, которая была скорее не от глупости, а, возможно… была признаком счастья? Парень внезапно оглянулся на то, что произошло здесь несколько минут назад. Вергилий и Данте явно не были в идеальных отношениях, но это уже было крайне далеко от стадии «убить друг друга голыми руками». Если в начале он не заметил, то сейчас, когда начал в быстрых и кратких темпах осмыслять увиденное, то понял, насколько, возможно, Данте рад всему, что сейчас происходит в его жизни. Даже несмотря на эту неудачу с ним — Неро — он не просто не отказался от него, но и попытался донести до брата свою позицию. И тот неохотно, но принял ее. Он считался с мнением своего брата. Этот человек, который отказался от всего ради силы и отнял жизнь у многих жителей Редгрейва! Неро быстро моргнул. Данте уже не было рядом — он сидел на самом краю стола со старой телефонной трубкой в руке. Быстро набрал номер — щелчки прозвучали почти что оглушающе в тишине всего первого этажа — и в ожидании соединения с абонентом приоткрыл одну книжку из стопки подобных. Любопытство закончилось, и пальцы быстро убрались с переплета и обложки. — Да, это Данте. Всё в порядке… Да, Неро тоже. Он здесь. Передам. Предположительно, он звонил Нико, и от этой мысли уже чуть более трезвому на ум Неро стало неуютно за свой чересчур эмоциональный поступок. Когда-нибудь он поговорит с ней об этом. Точно не сегодня и не завтра, если вообще предоставится возможность. Разговор однозначно затронет все, чего он так избегал, и к чему готов не был. Надежда вернуться поскорее домой без лишних задержек придавала сил. — Тебе горячий привет от подружки, — с тихим звоном трубка опустилась на свое законное место, мягко соскальзывая с подушечек пальцев. — Я понял. Данте коротко кивнул. Неро проводил его фигуру тоскливым взглядом вплоть до самой лестницы. В руках обнаружилась какая-то книга. Видимо, решил в эту непростую ночь развлечься чем-то посерьезнее и поинтеллектуальнее. Хотя, могла ли литература о демонах в принципе быть интеллектуальной?.. Дядя быстро отмахнулся каким-то привычным и непринужденным жестом. — Тогда до завтра. Наверху его ждал либо сон, либо с вероятностью в девяносто девять процентов обещанный разговор с братом. Возможно, встреча со сновидениями отложится вообще до утра — Вергилий об этом уж точно позаботится, если запрется в спальне один и оставит в распоряжении Данте на всю ночь коврик или ванну. Хотя, кто знает, будут ли эти полудемоны вообще ложиться спать и не станут часами обсуждать ту ситуацию, в которую влипли. Может быть, затем он и взял книгу — защищаться ею от брата. На середине лестницы Данте вдруг напоследок обернулся. Как ему показалось, за этим Неро нужен глаз да глаз, и, если вначале в нем говорила вполне обоснованная осторожность, то сейчас это была некая тревога. Ему было не все равно на племянника, как бы он себя ни вел, и был уверен, что Вергилий чувствует себя абсолютно также. Пускай он им не совсем знаком, но… вернуть прежнего Неро тоже было необходимо. И раз у пацана нет никаких корыстных умыслов, то с ним еще можно было сработаться и поскорее найти выход. В полном долгожданном одиночестве Неро с облегчением вытащил ноги из обуви и расслабленно рухнул на мягкий диван. В связи с недавними событиями он уже вдоволь належался в положении трупа со всеми вытекающими, поэтому забрался почти весь под плед и сразу сгруппировался на боку. Было весьма ощутимо то тепло, которого так не хватало в старом агентстве из-за проблем с подачей воды и отоплением. Но сном после такого ряда потрясений даже не пахло. Молодой охотник пыхтел носом в край пропахшего пылью и старостью отсыревшего пледа и несколько раз закрывал глаза, чтобы ускорить приближение сна. Как назло не спалось. В голову лезло столько мыслей, что сразу и не разберешь, о чем конкретно: о Данте, об отце, о Нико, о Кирие или о самом себе. Он не представлял, что именно расскажет близнецам, как все объяснит, потому что сам не до конца понимал. Вот только ограничиться простым «самозванцем» в его случае будет равно приобретению новых проблем. Возможно, сослаться на пресловутую амнезию было бы легче всего, и он смог хотя бы притвориться какое-то время нормальным. Под скрип дивана и шорох подушки Неро перевернулся на другой бок. Он не смог бы жить в обмане, который бы затянулся одним тревожным спектаклем. Он не собирался лгать хотя бы потому, что искренне не хотел обманывать Данте. Неро вообще поразила его реакция, ведь он был настроен на один негатив. Черт побери, он готовился к неравному бою за сегодняшний день уже целых три раза. И пускай поначалу к нему была проявлена осторожность (причем взаимная), в итоге он получил обед и спальное место на диване в тишине. Данте по своим причинам защитил его перед Вергилием, хотя знал меньше дня. Это не давало Неро покоя и подталкивало к тому, чтобы наконец поставить точку и разделить этих двух Данте раз и навсегда. С завтрашнего дня. Пускай это будет его первая попытка, но — если он действительно застрянет здесь — он сможет узнать Данте получше и понять природу такого интереса к человеку, который выглядит попросту как неправильный двойник. С виду это был небольшой шаг, но если задуматься, то и Вергилий тоже другой. От этого небольшой шаг превращался в колоссальный, особенно при тех словах, которые засели в голове и как заезженная пластинка прокручивались при одном взгляде на отца. «Ему плевать» Неро прикусил нижнюю губу и начал ерзать. Он обхватил себя руками, неторопливо поглаживая и распространяя дополнительное тепло по конечностям. Он думал, как и с чего сможет рассказать о себе и что может дать ему больше уверенности. Парень и так наверняка показался Данте чересчур нервным, и если это можно было списать на стресс, то сейчас не хватало только того, чтобы этот статус подтвердился на постоянной основе. Возвращаться к прошлому больно, но если в этом будет необходимость, Неро скрепя сердце сделает это. Вернуться домой, туда, где его настоящее место — ради этого он готов пойти на жертвы, даже в виде самого себя. Сном он забылся уже почти под утро и успешно проспал до полудня, когда свет, попадающий прямо в глаза, вынудил отвернуться от окон. Никто за это время его так и не потревожил. Он шумно вздохнул с намерением снова провалиться в сон. После нескольких часов отдыха уже стало лучше, и голова начала соображать как надо. Буквально сразу после того, как была найдена удобная позиция для дальнейшего мирного сна, послышался голос. Он был совсем рядом и, вероятно, шел со стороны кухни. Как ни крутись, в полной тишине было трудно его игнорировать. Поэтому… пришлось замереть и закрыть глаза, чтобы сосредоточиться и прислушаться. — Не смотри так на меня. Завтрак не я сжег, — голос Данте сочился неким раздражением. Неро поначалу вздрогнул — ему внезапно показалось, что все снова на своих местах, а случившееся накануне было сном. Каким-то странным, возможно, из-за токсического отравления. На первых порах он даже был готов вскочить с дивана и поскорее заглянуть на кухню, но со следующей фразой энтузиазм угас также, как и вспыхнул. — Дело не в этом. Ты собираешься возиться с ним из-за своего чувства вины? — голос Вергилия был спокойным, но вместе с тем насквозь пропитан металлическим холодом. Это было уже намного ближе к тому, что Неро представлял, когда думал о своем отце. — Зачем держишь его здесь? — Я уже сказал, что взял на себя ответственность за все, — Данте зашуршал пачкой с какой-то хрустящей едой и начал говорить невнятно. — Исправлять тоже буду сам. С этим Неро, — он сделал паузу и заговорил на порядок громче, словно был возмущен, однако быстро взял себя в руки. На его фоне Вергилий был самой невозмутимостью. — Я должен был его оставить? Он был ранен, потом остался совершенно один. — Несомненно, это твоя вина, — Неро так затих, что даже не заметил, как бешено у него бьется сердце в тех коротких перерывах между фразами и отдельными словами. Стоило расслабиться, упустить нить, и учащенный ритмичный стук сразу же перекрывал собой все шумы. Вергилий явно не собирался просто так смиряться с тем, что произошло. Каждое его четкое слово с таким жестким тоном походило на упрек. Если он намеревался надавить на брата, у него вполне могло это получиться. — Ты нарочно отправил его вместо себя. И помогать будешь только из-за этой вины — не солидарности или жалости, а вашей ссоры. Она, между прочим, затянулась. В чем причина? — Я уже тысячу раз сказал, что не знал, что все так обернется. И эта ссора здесь ни при чем. Ты прекрасно знаешь нрав пацана, — упаковка начала усиленно шуршать — ее тянули в разные стороны, но уже не с целью открыть, а словно чтобы разорвать с концами. — В конце-концов, от кого он ему достался… Установилось короткое молчание, которое сопровождалось хрустом чего-то — возможно, печенье или сухари — и скрипом ножек отодвигаемого стула. Неро подумал о вероятности конфликта, который может сейчас разрастись между близнецами, а также о своем немедленном вмешательстве, но притормозил самого себя еще в начале. — Твое молчание прекрасно говорит о том, что дело не в Неро, — Вергилий явно хотел сказать что-то другое, причем пауза с его стороны была немного короче. Он успешно не поддался на эту уловку и не соскользнул с темы. — Дело в тебе. Неро зашевелился активнее, стал подбирать свои вещи и натягивать на себя. Не то что бы он переживал за взаимоотношения близнецов, но, как ему казалось, атмосфера между ними могла как быстро остыть, так и быстро накалиться. Если все продолжится в таком духе, то и ему может достаться. В плохом настроении можно придраться ко всему и быстро перейти от одной темы к другой. Неро мог бы подумать и прийти к решению, что лезть сейчас, возможно, будет не самым правильным поступком… Но он уже поднялся, оделся и даже на цыпочках медленно — словно какой-то пугливый вор — приблизился к кухне, с которой на самом деле тащило чем-то неприятным. — Хорош уже, я понял! — шуршание почти пропало. У Данте здорово менялся голос, когда он выходил из себя, и незначительно, когда он, например, делал что-то, чего совсем не хотел, или говорил о том, о чем не хотел. Значит, у Вергилия хоть немного, но получилось задеть за живое. — Так ты поможешь? — Порталы бывают разные. На изучение этого вопроса понадобятся время и соответствующие источники, — он тихо фыркнул. — Ты еще даже не знаешь, куда именно тебе надо попасть… Неро не представлял, что скажет, когда высунется к ним. Он сам по себе был еще заспанным, невероятно взлохмаченным и пытался поскорее приобрести бодрый вид. К сожалению, получалось у него скверно. Все равно что после знатного запоя надеяться не встретить на следующий день сушняк с похмельем. В противовес всему чувствовал себя парень отлично. Если бы выпил кофе, размялся с мечом на улице, так вообще было бы прекрасно. Правда, в отсутствии поблизости зеркала он едва ли подозревал, какие у него под глазами круги и насколько они темные. Да и сам он был все еще бледноват. Когда подслушанный (сначала случайно, затем намеренно) диалог окончательно прекратился на оборванной фразе, не было смысла попусту топтаться у двери. Неро остановился ровно на пороге, будто был остановлен невидимой стеной. Вернее, двумя смешанными аурами, которые исходили от близнецов и сталкивались между собой. Взгляд сонного молодого охотника маячил между братьями, которые, несомненно, быстро просекли наличие сторонних ушей. — Проснулся наконец, — Данте вскинул светлые брови и наспех смял в руках пустую упаковку от печенья. Глаза забегали в поисках мусорки. День у них явно не задался еще с утра (или же с ночи). Вергилий отправил брату последний долгий взгляд, коротко вздохнул и отпустил спинку стула, за которую держался все это время. Затем бегло смерил Неро равнодушным взглядом — тот чуть воздухом не подавился — обогнул кухонный стол и приблизился к плите. Очевидно, он каким-то образом намеревался разобраться с завтраком, вернее, прилипшей к посуде едой. Со стороны могло показаться, что он нарочно держался подальше ото всех, но, скорее всего, так оно и было на самом деле. — Много успел услышать? — судя по тону голоса Данте, на него за это вмешательство не злились. Заместо этого от излишнего спокойствия теперь ожидался подвох. — Достаточно. Неро бегло оглянулся. Кухня была, конечно, без сомнений самой приемной комнатой из всех в агентстве — видно, что появилась недавно. Небольшая, захламленная, в которую каким-то чудом удалось провести воду. Плита была электрической и тоже явно не самой новой, но смотрелась на порядок лучше полок, заставленных старыми картонными коробками. Судя по наклейкам, раньше в них был алкоголь. По скромной оценке эта обстановка была еще «не самой захламленной». Если бы Неро мог постараться, то навел бы точно такой же порядок и у себя. Не идеальный, но лучше, чем хлипкие шкафчики и перегруженные скрипящие стеллажи, занимающие половину всего пространства. Здесь же пространство было занято более-менее грамотно, и близнецы совсем не мешали друг другу. Данте развернулся, достал откуда-то из нижних ящиков самую небольшую небольшую бутылку виски и плеснул немного себе в кружку. Судя по скрытности, в открытую его дядя не пил от слова совсем. Более того, он удостоверился, что Вергилий не смотрит, и добавил немного темной жидкости и во вторую чашку. За близнецами было порой до странного интересно наблюдать — вот Данте оставляет (почти подсовывает) один горячий кофе рядом с плитой как некую подачку для брата с самыми наилучшими намерениями. Со вторым он сел за стол. Неро быстро присмотрел для себя пустующее место напротив. Он вновь задержался взглядом на спине Вергилия и слегка нахмурился. Отношения между братьями были для него вообще чем-то странным — то ли они не переносили друг друга на духу, то ли имели какие-то странные приятельские отношения. Причем иногда их взаимодействия выглядели скорее неловко, чем естественно. Невооруженным глазом видно, что они не привыкли к такому укладу дел — значит, еще совсем не прижились друг к другу. Неро уже умудрился приписать себя как третьего неловкого участника, потому что вообще не понимал, как впишется между ними хотя бы на день. Вероятно, будет клином, потому как результат на лицо: братья готовы столкнуться лбами только из-за одного факта, что он — Неро — задержится здесь на день. Даже меньше, на несколько часов. Почему-то молодой охотник был уверен в том, что эти двое уже могли начать что-то планировать и вполне себе спокойно не посвящать самого Неро в курс дела. Как всегда, никто и не думал поинтересоваться, чего хочет он сам. — Как договаривались — рассказывай, — мужчина с поразительной скоростью за пару глотков опустошил кружку. С кипятком, крепким кофе и алкоголем. И ведь даже не поморщился — Неро бы всего перекосило от подобной выходки. — Я не знаю, с чего начать, — он даже не репетировал свой рассказ. — Для меня поменялось абсолютно все. — У всего есть свое начало, — мрачно и довольно резко донеслось со стороны Вергилия. Хоть он и занимался другим делом, но держал ухо востро. Именно это больше всего смущало парня — он бы не отказался от разговора тет-а-тет именно с Данте. Не из-за боязни, сколько из-за морального дискомфорта. Вергилий давил просто одним своим присутствием, что говорить про взгляд. Такому даже врать не хотелось. Данте молчал некоторое время. Он мог сколько угодно скрывать свои настоящие эмоции, когда этого хотел, вот только в светлом взгляде, особенно когда он бродил по потемневшей от налета кружке, чувствовалась тяжесть. Неро очень старался не воспринимать ее на свой счет. То, что он чувствовал себя гораздо лучше, уже помогало ему со всем справиться. И, конечно, не без небольшой уверенности в том, что его выгонят после того, как выслушают, а не до. Вряд ли этот фокус прошел бы с Вергилием. А если и не выгонят, то парень уйдет сам, зато без подкатывающей к горлу тошноты, что с ним возятся из-за того, что кто-то когда-то конкретно налажал. — Подожди немного, — дядя внезапно поднялся с места и залез в одну из ветхих коробок на стеллаже. Из одной в другую, довольно небольшую и помятую, будто ее хорошенько отпинали и криво-косо попытались вернуть в первоначальный вид. В руках мелькнули марлевые бинты наподобие тех, что он сам носил толстым слоем под кожаными перчатками. Обычно именно это предназначение имела эта вещица, так как в остальном полудемонам ничего не требовалось — сверхрегенерация и все в таком духе. Это на фоне дяди парень почти что не вылезал из различных перевязок, от которых веяло типичным запахом больницы. Неро чуть дернулся на месте в неожиданном желании встать и поравняться в росте, когда Данте приблизился и оставил на столе небольшой старый пузырек с какой-то вязкой жидкостью и старой этикеткой. С неразборчивой надписью, причем содержимое пузырька уже было использовано, и не один раз. Мужчина коротким жестом избавил племянника от лишних действий, сел рядом на подставленный стул и спокойно протянул ладонь для левой руки. Доверительно ждал и даже не думал принуждать или торопить словами. Взгляд у него был все еще довольно тяжелым и с крупицей вины — свисающие пряди прекрасно скрывали это от окружения, но сам Неро был достаточно близок, чтобы заметить. Поэтому он поймал себя на мысли, что, даже при всем желании отказать, просто не мог этого сделать. Демоническая лапа снова отправилась подмышку, а вот обычная ладонь зависла над подставленной рукой. Без перчаток и бинтов, с потрескавшейся и натертой грубой кожей, немного потемневшей от скопившейся грязи, которую можно было вывести за несколько приемов душа и тщательного скобления. — Не переживай, это всего лишь масло. Для обезвоженной кожи, — он наспех смочил сложенные стопкой бинты желтоватой жидкостью и ими же распределил ее по пятну на руке. Запах у масла почти отсутствовал. Сам процесс длился недолго — бинты было не жалко пачкать в отличие от ткани, да и требовалось совсем немного. Неро успел на короткий миг оглянуться в сторону Вергилия. Тот уже закончил со сковородой и плитой и сейчас вообще беспристрастно наблюдал, чуть привалившись к столешнице. Отстраненный и холодный, он чем-то напоминал Неро самого себя, но более взрослую и одинокую версию. В руке его была та самая кружка, которую ему подсунул брат. Она попеременно то поднималась ко рту, то опускалась. — Если не увлажнить, то пойдет трещинами, обсыплется и будет кровоточить еще сильнее, — вдруг пояснил Данте ровным голосом, как будто в этот момент прочитал мысли. Да и говорил с уверенностью, словно на собственном опыте знал о подобном исходе. Он быстро закрыл пузырек, завернул его в газету и отставил в сторону. Краем глаза заметил, как брат неодобрительно еле качнул головой с пресловутой кружкой у тонких губ. Неро, конечно, этого не заметил. Он вообще вдруг решил вспомнить то, что когда-то похоронил глубоко в себе. Это было довольно внезапно даже для него самого, причем настолько, что он аж приосанился на скрипнувшем стуле, чтобы выглядеть увереннее. Почему-то казалось, что, раз с Вергилием это работает, то получится и с ним. Если бы он отвлекся и дошел до мысли, что в чем-то все же копирует отца, то точно разозлился бы. — Данте… взгляни, — в коротком отклике на свое имя мужчина слегка приподнял брови и отложил уход с нагретого стула. Неро разогнул дьявольскую длань шире и указал на область внутреннего сгиба локтя, а именно на место, в котором был стык синей чешуи и здоровой кожи. Оно представляло собой зрелище странное и даже поначалу отталкивающее. Смотреть было особо не на что, и то, что до Данте явно не доходило, Неро даже не удивляло. Он понимал, что этот ход тупиковый, но для старта его рассказа и прояснения сразу многих моментов (хотя бы для себя) он может быть идеальным. Конечно, с каждой минутой молчания идеальность утекала, так что вполне сносным ходом. — Мы встретились в Фортуне. Но я более чем уверен, что ты не знаешь, откуда это, — он указал на один крупный шрам из нескольких мелких и блеклых, полукольцом огибающий руку выше локтевого сустава и пересекающий под прямым углом крупную синеватую вену. Данте смотрел, но не трогал. По большей части он анализировал что-то в голове и не задавал вопросов. Неро даже почувствовал, будто они на какой-то момент почти поменялись ролями, которые играли прошлым вечером. Он с осторожным интересом во взгляде наблюдал за происходящим мыслительным процессом. — Понятия не имею, — он даже не поднял глаз. Вероятно, тот факт, что на теле с регенерацией остался шрам, его не удивил, но в чем-то однозначно огорчил. Его левая ладонь нервно и довольно резко сжалась, и подушечки последних фаланг, наоборот, мимолетно и аккуратно прошлись по ее внутренней стороне. Какой-то странный рефлекс. Со стороны Вергилия до парня донесся звук от короткого поверхностного вздоха. Совсем не раздраженный или нетерпеливый, а на удивление задумчивый. — Кхм, ладно. Это неважно, — Неро отказался от своей спонтанной идеи и торопливо согнул руку. Пальцы незаметно прошлись по исчезающей в кожных складках светлой полосе. Чтобы тема быстрее забылась, он начал подбирать хоть какие-то слова, составлять в связные предложения, чтобы заполнить пустоту. В конце-концов, пойти по пути, который упомянул Вергилий — «начать с начала». — Про Орден вы наверняка уже знаете. Интересы у нас с ним не всегда сходились. Все началось… История его жизни будет не очень длинной, даже если он начнет с начала своей совместной жизни с Кирие и Кредо. При их всплывших образах и последующих выплывших воспоминаниях о (все-таки) частично беззаботном времени в Фортуне, Неро чуть не подавился собственными словами — он планировал обойтись без имен, чтобы не подводить самого себя к краю. Ему было тяжело, изнутри все беспощадно давило и грозилось даже мокрого места не оставить от его измученного сердца. Вопреки этому он имел в запасе на удивление достаточно моральных сил, чтобы не пустить все на самотек и не потерять над собой контроль. Всего-то требовалось поменьше думать о самых важных фигурах и моментах в его существовании и описать, каким образом его жизнь приобрела самые безобразные цвета из общей яркой палитры. Оттого все желание угасало вместе с его взглядом. А ведь он все еще должен был сообщить о том, что его родня из Фортуны, вообще-то, уже много лет как мертва. Жива только память, и то теплится в руках и обжигает открытую кожу. — Притормози, — Данте спешно перебил его, и на несколько мгновений парню даже показалось, что он был взволнован. Во внешних уголках собирались морщины, когда светлые глаза сузились. Такой подозрительный взгляд был скорее приобретенной чертой от брата, чем своей собственной. — Что в нем такого? Неро почти тронуло подобное желание с природой странного любопытства узнать ответ. Возможно, потому что за каждым шрамом стоит своя история. Конкретно за этим — как всегда не шибко веселая, имеющая даже какой-то особенный смысл для самого парня. По существу она была одной нитью в сплетенном вручную ковре и, безусловно, важной. Она связывала с Данте. Пускай Неро не держал ее в голове постоянно, прошлые эмоции не угасали до сих пор. Более того, из года в год почти каждый день он испытывал их вновь. В целом, этот шрам был главным ориентиром на память, на отношение, на узнавание друг друга. Разочарование от того, что они с нынешним Данте в этом узконаправленном плане не сошлись, уже было загадано и не ударило так сильно, как могло бы на оголенных эмоциях. На данный момент они действительно не были оголены, при том, что, пускай весь диалог (как уже имеющийся, так и предстоящий) обо всем больном и прошлом разжигал огонь и перекрывал кислород порыву открыться и попытаться довериться. Сделать небольшой шаг. Несправедливость от того, что все свалилось в первую очередь на самого парня (как будто он все это заслужил) осела неприятным и мутным осадком на корне языка, на легких, забирая ценный воздух, и въедалась в кровь, заражая сердце и сбивая его с намеченного ритма. Привыкший давать сдачи обидчику, Неро был попросту озадачен тем, что чувствам нельзя надрать зад точно также, как демону, или хотя бы избавиться от них мощным броском дьявольской длани. Неосязаемый противник, в бою с которым он всегда безоговорочно проигрывал, выводил из себя. Настолько, что парень поймал себя на мысли о том, что хочет точно также ошарашить Данте. Также, как он сам был шокирован фотографиями живой и повзрослевшей подруги детства и юношества. Ударить чем-нибудь таким же, чтобы он понял, насколько хреново было его племяннику, что он аж распорол себе кожу от чувств. Вопреки этому молодой охотник быстро засомневался, что сможет ли при таком беспокойном факторе, как Вергилий, встревожить дядю еще сильнее. Брат прекрасно справлялся с этой ролью и до появления незваного гостя. — У меня другая жизнь, Данте. Совсем. С теми же людьми, но с иными характерами и судьбами, — Неро в упрямом жесте сложил руки на груди. — Не буду вилять: шрам оставил ты во время нашей первой встречи. К твоему сведению, еще немного, и шрама бы не было. Руки, кстати, тоже. Не думаю, что она бы, кхм, приросла обратно. Этот бой он запомнил на всю жизнь, возможно, потому что он действительно впервые сотряс его непоколебимую веру в свою силу. Данте был и остается крайне серьезным противником, особенно когда не дурачится и сражается без игры в поддавки. Под градом ударов Неро давал посильный отпор и в какой-то момент открылся для удара исподтишка. Черт побери, он бы и сам воспользовался такой возможностью, будь у его противника желание немного уравнять шансы на победу, вернее, повысить их с одной сотой процента до одной десятой. Со свистом рассеченного воздуха металл лезвия Мятежника вошел в руку. Нещадно рвал мышцы и связки, задевал податливый край менее плотной по сравнению с кожей чешуи. От такой неожиданности — а суставная сумка почти раскололась напополам — даже крик не успел выйти из груди. Сразу же скатился в сдавленный хрип, будучи единственным ответом на хлынувшую кровь при удачной попытке вырваться и увеличить дистанцию. Вероятно, что упорство Неро и его полная готовность с оружием в зубах стоять до конца что-то задело в Данте, поэтому он не довел начатое до конца и успел уйти вовремя, до прибытия Кредо с подмогой. Что-то заинтересовало его. И сейчас, спустя годы, Неро мог на полном серьезе сказать, что уже давно простил ему этот инцидент. Это оставило неизгладимый отпечаток, но зла он не держал. Собственно, когда-то он очень сильно жалел, что Данте так и не закончил начатое. Со всей непомерной ненавистью в сердце к этому проклятию, которое выставляло его чуть ли не чудовищем для остальных, он предпринимал попытки избавиться от этой руки. И останавливало либо здравое чувство самосохранения, либо потеря сознания от геморрагического шока. Самым худшим из всего этого было то, что он лежал на полу в полном одиночестве. Никто и не подозревал, что происходило, пока кровь не сворачивалась, а регенерация не исправляла принесенный ущерб и не стирала все попытки, обновляя счет. И приходил Неро в себя на том же месте, попросту выпадая на какое-то время из жизни. Если бы не Кирие, он бы сошел с ума, и то был на грани того, чтобы рассказать ей об этой чудовищной несправедливости — мало того он был с детства белой вороной и почти не имел друзей, так еще и ходил при всех с перевязкой, сразу приобретая статус двойного чудака. Агрессивного чудака, который может дать в морду за открытый прямой наезд в свой адрес или в адрес близких для него людей. Обостренность чувств в подростковом возрасте подгоняла его в этом саморазрушающем направлении, ровно как и желание «быть как все остальные — быть нормальным». Неро много боролся с самим собой, пока в конечном итоге именно через призму отношения Данте к этой руке не поменял свою позицию. — Ты так из-за нее загоняешься, — Данте тихо цокал языком и снова опускал пустой взгляд в глянцевый журнал в своих руках. Глаза бегали по строкам, ярким картинкам, но смысл упрямо ускользал. — Как будто что-то с ней станет или она «чудесным» образом станет обычной. — Тебе легко говорить, это же не ты ходишь с ЭТИМ вместо нормальной руки! — раздался глухой ответ, и Неро выскочил из ванной комнаты, чтобы усиленно и хмуро вытаращиться на полудемона. — Да брось, серьезно? — Данте вскинул брови и приподнял свою руку. На короткое мгновение она тоже стала почти черной, с пластинками красноватой чешуи, довольно крупными роговыми отростками в области запястья и с когтями не меньшей длины, чем у самого Неро. В повторной короткой и яркой вспышке форма триггера исчезла. Обстановка от использования этой способности сразу менялась, а у молодого охотника при виде этого всегда волосы вставали дыбом — непонятно толком только от чего: от избытка восхищения или от насторожившихся рефлексов. — Если тебе станет легче, то я к ней уже привык. И тебе придется. Если ты, конечно, не начнешь точить когти о мебель. Тогда… с этим придется что-то сделать. — Я что, по-твоему, похож на домашнего питомца? — Неро стремительно подошел и с громким хлопком упер руки в стол, распаляясь сильнее от вида Данте, старательно уставившегося на страницы с фотографиями. — Имей в виду, с одного ракурса слишком сильно похож на жалкого щеночка, — донеслось до ушей мальчишки, и это сработало спусковым крючком вкупе с прогулявшимся по его телу взглядом. Конечно, они еще только съехались, и никто не нашел точного подхода друг к другу — от этого страдало все, переломанная в пылу боя мебель в том числе. Парень тут же вскинул синюю лапу с плотно сжатым кулаком — на такое резкое движение было трудно не обратить внимание — и оттопырил средний палец. — Козел, — сквозь зубы произнес парень, и тут уже Данте захлопнул журнал и отложил в сторону, одновременно скидывая ноги со стола. Ковер на полу едва ли смягчал стук от каблуков при тяжелых шагах. — Нет, не похож. А я, между прочим, сейчас серьезно, — он обогнул стол и накрыл синюю руку своей ладонью, вместе с этим сгибая все пальцы в один кулак. Неро молчал с отлично выраженным на лице желанием то ли «как следует ударить сразу», то ли «выслушать и ударить после». — Это из разряда «неизменное». С этим можно только смириться. К тому же, — Данте окинул взглядом светлые прожилки среди жесткой чешуи и спрятанный за ними голубоватый свет, — как будешь сражаться с демонами, не примирившись со своим собственным? Неро только после этого стал замечать, что часто Данте вел себя действительно неоднозначно по отношению к его «особенности»: то он шутил над чересчур острыми когтями или над ее порой раздражающим сиянием, то иногда просто очень долго — то вдумчиво, то просто бездумно залипая — смотрел на расслабленную ладонь и чем-то напоминал мотылька у фонаря за окном. Именно эта рука притягивала весомую долю его внимания. Неро приноравливался и успокаивался, и от прошлого остались лишь отошедшие в сторону воспоминания и шрам. Ни один след не держался так долго за всю его жизнь. Это не волновало настолько, чтобы полноценно беспокоиться — рубец не болел так сильно, как раны Данте на шее. Он вообще не беспокоил своего владельца, разве что был чуть более чувствительным местом. — Я всего лишь ответил на твой вопрос, — Неро вдруг заговорил первым, чтобы не выставить свое отношение к дяде предвзятым из-за этой не самой подходящей для неторопливого знакомства истории. Она вообще и не касалась этого Данте, но даже малейшая вероятность того, что он будет винить себя, попросту угнетала. — Вы правда разные. Возможно, даже слишком. Очевидно, этот ответ неоднозначно повлиял на Данте — он словно замкнулся, переваривая услышанное. Бросил короткий взгляд в сторону брата. Действительно пытался спрятаться от остальных и скрыться сам от двух пристальных взглядов. Новость не ошарашила, но порядочно озадачила. И на это были брошены все ресурсы — сделать вид, что это действительно не задело. Не обвинение, но было… неприятно. — Я думал, это Вергилий у нас специалист по отделению конечностей от… — с до очевидности наигранным смешком Данте позволил себе отстраниться к спинке стула, чтобы хоть немного снять с себя напряжение. Перед ним его племянник, заявляющий, что как-бы-он ему чуть руку не снес с концами. — Ты сейчас серьезно? — на бледном лице его брата застыла высшая степень пренебрежения. Черты лица исказились, и Неро даже не думал ждать, когда же два серых осколка сменят предмет внимания и найдут в нем причину для бессловесного осуждения. — Нет, конечно, — он ответил так четко, словно сказанная ранее фраза была действительно лишь фальшивой насмешкой, в которую изначально не вкладывалось никакого упрека. Племянник смотрел на Данте со смесью из недоумения и настороженности, словно прямо перед ним внаглую говорили на простом и вместе с тем сложном шифре. В своеобразную отместку брату мужчина сложил руки на груди, отчего на мятой ткани появилось еще больше складок. — Будет лучше, если ты поскорее забудешь и продолжишь. Неро покосился на Вергилия — тот отвернулся, глядя на кран. Более конкретно — на капающую воду. Это не слишком его тревожило, да и взгляд был скорее идущим куда-то дальше, с присущей близнецу задумчивостью. Кружка была на столе, вероятно, уже пустая. Закутанные в истрепанные перчатки руки также сложены на груди. В сжатых ладонях в любой момент мог появиться меч, и это, честно говоря, так щекотало немногочисленные выжившие нервы и нервные клетки Неро. — Тогда… постараюсь кратко.