Eclairs for breakfast

      Кормить полураздетого Чжинхвана эклерами со взбитыми сливками было однозначно лучшей идеей. Уронить крем на грудь, облизать губы, виновато улыбнуться и хлопнуть глазами – всё, что было нужно, чтобы Чжунэ загорелся, подхватил старшего под колени, усадил на мраморную столешницу, устраиваясь аккурат между разведенных тонких ног. Глаза у Чжинхвана лисьи, как подобает настоящей диве, смотрят с вызовом, пока Чжунэ тянет к чужим губам новое пирожное, которое так же безбожно неаккуратно кусается, оставляя весь крем на губах и роняя его на тело. Чжунэ с замиранием смотрим на представшую картину, наклоняется ближе, пальцем проводит по губам с нажимом, заставляя приоткрыть их и собирая сливки, чтобы дальше размазать их по подбородку и шее, обхватывая уже ее рукой и рывком притягивая ближе. маленькие пальцы на собственных широких плечах, тихий выход – и Чжунэ с победной ухмылкой припадает губами к молочной коже на шее, проходясь языком по сладкой дорожке, прикусывает нежную кожу, получая похвалу мелким подрагиванием ногами и впившимися ноготками. Чжинхван чуть запрокидывает голову, а Чжунэ и рад, жертва сама готова подставить лучше место для укуса; выдавить новую порцию сливок тоже удобнее, он мажет по шее, острым ключицам и ведёт к первому упавшему кусочку на груди, мимолетом оставляя хороший кусочек на сосках. Чжунэ мысленно уже взлетает, прикрытые глаза и полуоткрытые губы уносят его далеко в небытие, в голове тупые сравнения и подкаты, но губы уже заняты вылизыванием дергающегося кадыка, кусанием ключиц, подкрепленных блужданием испачканной руки по торсу, выше к соскам, чтобы сначала зажать пальцами, а после спуститься мокрыми поцелуями-укусами по подготовленной дороге. Дорога в рай, твердые бусинки – пьедестал, Чжунэ с радостью принимает награду за проделанную работу, обводит языком несколько раз, оттягивая и легко присасываясь, и кусает, собирая последний крем.       – А ты всё равно слаще. Чжинхван, стеснительный до комплиментов и фразочек Чжунэ, краснеет до ушей, пытается стыдливо прикрыть щёки рукой, а самого уже ведёт. Детское смущение и одновременно желание — любимое сочетание Чжунэ, когда дело доходит до старшего. он — умелый обольститель и соблазнитель, Чжунэ любит его именно таким ещё больше, сходит с ума, зажимая узкие бедра сильнее, собственически, подбираясь все ближе к краям домашних шорт, чтобы задрать их — медленно и со вкусом, дразня. Короткий и глубокий вздох сверху, когда широкая ладонь сжимает ягодицы, переминая, смакуя, пока он в самое ушко шепчет восхваления лучшей задницы на свете. Чжинхвана заводит, он дёргается уже весь, дрожит и кусает губы нетерпеливо — Чжунэ проходит ребром ладони по промежности, пару раз туда-сюда, заставляя взглядом умолять не тянуть, зайти дальше — дорога свободна, зелёный свет. Но Чжинхван прекрасный и изящный, его нельзя брать вот так на столе — для него опущенные шторы, сумрак, широкая кровать с красивым бельём, к которой Чжунэ несёт его, подхватив на руки, крепко усаживая на свои бедра, попутно слизывая всю оставшуюся сладость. Короткий глухой стон, тонкие руки обвивают шею, путаются пальцами в непослушных волосах, перебирая и сжимая. Углы встречают приветливо, не скупясь на удары по плечам и ногам, оставляя маленькие напоминания о страсти. Лестница кажется невероятно длинной, Чжунэ почти жалеет, что они решили сделать спальню на втором этаже кондитерской. Но только так у них остаётся больше времени лениво поваляться по утрам в кровати, на которую сейчас мягко опускается старший, утягивая парня к себе. Ещё ближе, горячее, кожа к коже, как только чжинхванова рубашка демонстративно летит на пол, а сам он выгибается, пока Чжунэ скидывает с себя футболку, открывая вид на подтянутый торс и кубики, которые старший любит вырисовывать кончиком пальца, стягивает шорты старшего, оценивает в сотый раз, довольно припадая губами, кусает тазовые косточки, одну за другой, спускается дорожкой поцелуев к внутренней стороне бедра, рукой разводя худые ноги, что подрагивают и елозят по кровати. Чжинхван чувствительный, жадный и до одури красивый, когда запрокидывает голову, тяжело дышит ртом, призывно облизывает губы, водит руками по кровати в поисках опоры, которой оказывается шея Чжунэ — дальше выше, на затылок, сжимая волосы и надавливая, заставляя наклониться ещё ближе, зубами стаскивать ненужные боксеры и вести языком вдоль, медленно, затянуто, как будто пробует карамель. Наслаждается, оттягивая тонкую кожу и обводя каждую венку. Чжинхван для Чжунэ — искусство, венец творения. С него бы писать картины, прорисовывая каждую деталь, игру света на молочной коже, сияние и хитрющие лисьи глаза с пушистым ресницами, из-под которых он томно смотрит, посылая стрелы в самое сердце — без промаха. В этом он хорош. Как и в стонах, которые он отчаянно пытается спрятать в кулак свободной руки, но Чжунэ нащупывает и сдвигает её, заставляет быть громче, когда вбирает всю длину, сосёт умело, причмокивая и переодически выпуская совсем, если Хван наглеет и надавливает на затылок в попытках насадить глубже. Чжунэ ведь старательный, движется то быстро, то размеренно медленно, особенно задерживаясь на покрасневшей головке, слизывает капельки, но кончить не даёт, лишь коротко её целует и волной нависает над старшим, проезжаясь собственным стояком по члену хвана. Царапина от шеи до плеча — Чжунэ нравится. Он двигается ещё раз и тянется за смазкой, чтобы, разведя его колени, тягуче медленно, осторожно, но решительно вводить первый палец, ловить сдавленный крик губами, рассыпать поцелуи по лицу и двигаться, растягивая удовольствие и сжатые колечки мыщц. Больно, сначала неприятно как всегда, но через секунду уже хорошо, Хван входит во вкус. Второй прибавляется уже скоро — Чжинхван покорный мальчик, не заставляет долго возиться, но младшему всегда нравилось его дразнить, наблюдать, как он мечется по кровати, жадно хватает воздух и простыни, почти разрывая их в порыве. Он просит больше, шепча его имя приятным оттенком похоти в голосе, извиваясь змеем. У самого уже нет сил терпеть, и остатки одежды сбрасываются, маленькая рука несколько раз проходится по члену, пока льётся смазка, растирает тщательно и перемещается на плечи для новых царапин. Чжунэ толкается, заполняет собой пустоту, жизнь и мир чжинхвана, дарит удовольствие в размеренных толчках, после рванных, сразу глубоких, до основания, подбирая нужный угол. Ноги — на плечи, пятками, как отбойником, стуча по плечам, до синяков. Узкие бедра — вверх, двигаются навстречу, подстраиваясь под темп. Руки — над головой, сцеплены, удерживаются в крепких руках — жаль только не связаны, но Чжунэ мысленно обещает побаловаться с этим в следующий раз, испытывая его до последнего. Хван часто нарывается на это, но наказание получает редко, Чжунэ ведь добрый, не может сделать принцессе больно. Не потому что младше, просто Чжинхван со своими повадками ребёнка и синдромом drama queen не тянет на роль плохого мальчика, коим порой прикидывается. Его хочется оберегать и защищать. Сделать только своим и спрятать от мира, разглядывать часами, восхищаться и поклоняться. Любить. Чжунэ злым быть почти не умеет, но всегда пожалуйста — с трепетом, собственнически сжимать стройное тело, худые бока — теснее, ближе, забирая последний воздух из лёгких, впечатывая в матрац. Слиться с ним Чжинхвану кажется не такой уж плохой идеей, лишь бы прикрыть смущение и спектр эмоций от пронзительно томного взгляда Чжунэ. Смотрит он с вызовом, прямо в глаза, заставляет кричать его имя — оно сладостью растекается внутри, греет и заводит ещё больше, вырываясь наружу неприличностями в чужое ухо с маленькой сережкой. Зубы оттягивают её, кусают мочку и под ней. Мурашки расходятся — он попал в точку.       Космос не такой уж недосягаемый. Разрядка уже близко — для обоих. Руки давно отпущены, чтобы в благодарность разодрать спину в кровь, извиниться, погладить раскрытыми ладонями, но после. Сейчас только ноготки в кожу, когда Чжунэ плотным кольцом берёт его член, надрачивая в такт, сливаясь в целое.       Космос досягаем, звёзды и галактики близко — Хван видит и чувствует всем существом в оргазменной судороге, заходясь криком, снося крышу и уводя младшего с собой — тот обильно изливается внутрь, затягивая поцелуй. Волшебно, страстно, глубоко, сминая красные губы, в перерывах шепча, какой же его мальчик неземной.       Чжинхван думает, что неземной как раз Чжунэ — слишком светлый и красивый с этими стекающими по вискам каплями пота, взмокшими волосами, мышцами на руках, крепко его обнимающих, с широкой улыбкой до ушей и поцелуями бабочками. Но Чжунэ напоминает, что Хван — искусство.       И спорить бесполезно.