Королева змей

      Мэри поплотнее запахнула плотный шерстяной халат и присела на краешек кровати Джейн, осторожно, чтобы не потревожить девочку. Она взглянула на часы – стрелки двигались к полуночи. Нервная дрожь, бившая ее с тех самых пор, как сегодня в Лондоне, в Косом переулке, она встретила Лестрейнджа, с каждым часом усиливалась все больше.       Мэри кляла себя на чем свет стоит за то, что именно сегодня решила наведаться в «Сладкое королевство» и присмотреть там что-нибудь вкусненькое для ребят. Она улыбнулась, вспомнив, как эти маленькие маглы поразились в первый вечер, когда она дала им попробовать сироп «Берти Ботс», меняющий вкус. В «Ежедневном пророке», который она выписывала тайком, она увидела рекламку о новинке «Берти Ботс», меняющих вкус драже. И вот решение порадовать малышей сыграло с ней злую шутку. Ее видел Лестрейндж, друг Тома, и она не сомневалась, что Том захочет найти ее.       Мысли о том, что Том работает совсем рядом, в Лондоне, в Лютном переулке, и теперь узнал, что она тоже в Англии, пугали ее. Мэри знала, что он непременно разузнает все и придет, но не знала, когда.       Эту странную связь они обнаружили почти сразу, на первом курсе, после распределения. Высокий темноволосый мальчик хвастался в гостиной перед однокашниками, что умеет разговаривать со змеями. Ребята не верили ему, и кто-то из старшекурсников, услышав разговор, со смешком трансфигурировал чей-то галстук, лежащий на столе, превратив ее в шипящую гадюку. Первокурсники с визгом расступились, кто-то уже кинулся прочь, но мальчик, который решил всех удивить, лишь усмехнулся и прошептал:       - Укуси его, дорогая. Того, кто тебя создал.       Мэри, присутствовавшая в гостиной, увидела, как змея повернула голову в сторону старшекурсника. Раньше, чем она успела обдумать это, она произнесла на парселтанге:       - Нет, не делай этого. Ты не должна никого трогать.       Змея в недоумении крутила головой, не зная, кого слушать. Побледневший старшекурсник взмахнул палочкой и почти выкрикнул:       - Випера эванеско!       По змее пробежал огонек, испепеливший ее, и через мгновение на столе лежала лишь горстка пепла.       Потрясенные слизеринцы переглядывались, глядя то на мальчика, то на Мэри, с которой тот не сводил своих красивых глаз. Наконец старшекурсник хрипло крикнул, чтобы все убирались по спальням, и сам ушел, постоянно оглядываясь на мальчика с девочкой, оставшихся в гостиной.       Мальчик первым подал голос:       - Я думал, я один змееуст тут. Дамблдор говорил, что это очень редкий дар.       Мэри пожала плечами и качнула густой темной челкой.       - Не знаю, я с детства это умею. Мама говорит, мне еще года не было, как змеи сползались к коляске, в которой я лежала, и разговаривали о чем-то со мной. На парселтанге я заговорила раньше, чем на английском, - с гордостью прибавила она.       Мальчик жадно вглядывался в нее.       - Твоя мать волшебница?       - О да, она из рода Сейров, слышал о таком? Они основали школу волшебства в Америке, но часть кто-то из их потомков вернулся в Англию. Хотя, кажется, они были ирландцами… Мама рассказывала мне, но я забыла. – Мэри смущенно улыбнулась.       Мальчик облизал губы.       - А отец?       - Он тоже волшебник. Род Поппинсов, конечно, не такой древний, как у Сейров, но тоже славный и чистокровный. Меня зовут Мэри, кстати.       Девочка протянула руку.       - Меня зовут Том. Том Реддл.       И он пожал ее.              Их дружба, зародившаяся, когда они обнаружили общий талант, с каждым годом крепла все больше. Мэри была прилежной ученицей, часами просиживала в библиотеке, и Том разделял ее рвение. Ее беспокоило, что Том уделяет все больше внимания Темным искусствам, но он успокаивал ее, утверждая, что это лишь академический интерес. Мэри делала вид, что верит ему, но она знала его лучше, чем Диппет, Слизнорт и другие взрослые, не видевшие то, что иногда могла увидеть она. Пожалуй, лишь Дамблдор, преподаватель трансфигурации, наблюдал за ним внимательнее, чем остальные. Пару раз он даже вызывал к себе Мэри, осторожно выспрашивая ее о Томе. В их последний разговор, когда они были на четвертом курсе, он сказал слова, которые до сих пор звучали в ее ушах, даже спустя столько лет:       - Том необычайно талантливый юноша, но он с детства был лишен самого ценного, того, что делает человека человеком.       - Чего, сэр? – удивилась тогда Мэри.       - Любви, моя дорогая, любви. Я очень рад, что вы так дружны с Томом, и надеюсь, вы восполните этот пробел, уж извините за откровенность. Любовь это главная ценность, и надеюсь, Том поймет это.       Мэри тогда жарко покраснела, она даже опасалась, не прибег ли Дамблдор к окклюменции. Конечно, она любила Тома, дружеская привязанность уже на втором курсе переросла во влюбленность, но, чем больше времени девушка проводила с Томом, тем больше убеждалась, что Том, скорее всего, неспособен на любовь. Постепенно ее чувства начали угасать, сменяясь непониманием и страхом. Иногда она видела прошлого Тома, своего Тома, например, когда танцевали на вечеринках Клуба Слизней, куда профессор Слизнорт с удовольствием принял их обоих. Или когда сидели в уголке гостиной по вечерам, разговаривая с ручной коброй Мэри, Королевой, которую родители подарили Мэри перед третьим курсом, передававшей им сплетни и слухи, собранные в коридорах. Но скоро Мэри стала прятать Королеву, когда Том начал сокрушаться, что у кобры перед продажей с помощью магии удалили весь яд, и что нельзя натравить ее на кого-то из грязнокровок.       - Моя Королева не будет никого кусать, Том, - холодно сказала тогда Мэри, и Том пожал плечами. Откуда ей было знать, что будет на пятом курсе.       Тем летом, перед пятым курсом, Том приехал к ней на каникулах. Семья Мэри с радостью приняла его, да и как иначе, такой несчастный и талантливый юноша. Он рассказал Мэри, что путешествовал, и нашел семью своих родственников, а главное, секрет своего происхождения.       - Я потомок Слизерина, понимаешь? Мой дед, Марволо Мракс, последний из рода Слизеринов. Я его единственный наследник! Я знал, я чувствовал эту связь, ведь Салазар Слизерин тоже был змееустом.       Том так ликовал, что Мэри даже не знала, как сказать ему то, о чем она слышала с детства, и чему никогда не придавала особого значения.       - Я тоже змееуст, Том, помнишь?       - И что? – Том раздраженно посмотрел на нее, будто не понимая, почему Мэри не падает перед ним ниц.       - Помнишь, я говорила, что я из рода Сейров? Так вот, в их роду тоже была фамилия Мракс. Я тоже потомок Слизерина, выходит. Наследница. А мы с тобой, похоже, дальние кузены. Так почти всегда у чистокровных семей, - Мэри пожала плечами и извиняющеюся улыбнулась. Она ожидала, что Том расстроится, или наоборот, обрадуется, но его реакция удивила ее больше.       Том долго молчал, глядя ей в глаза, а потом сказал:       - Значит, Мэри, мы поженимся сразу после того, как закончим школу. Но перед этим ты поможешь сделать мне то, что я задумал. Ты обязана, раз ты наследница Слизерина.       Почему-то это предложение руки и сердца не обрадовало Мэри, а напугало. Конечно, она фантазировала о том, как выходит замуж за Тома, рожает ему детей, девочки – синеглазые и курносые, как она, мальчики – темноволосые и прекрасные. Но сейчас, глядя ему в глаза и услышав тон, каким он сказал об их женитьбе, как о решенном факте, Мэри вдруг отчетливо поняла, что Дамблдор был прав. Том не умеет любить, и никогда не ее полюбит. Будто подтверждая эту мысль, Том шагнул вперед и коснулся губами ее губ. В этом прикосновении не было ни капли ни нежности, ни страсти, он делал это, зная, что должен, что так делают парни, которые хотят показать, что они влюблены в девушку. И Мэри отчетливо поняла, что Том будет манипулировать ею, как марионеткой, и она не знала, сумеет ли сопротивляться.       И вот начался пятый курс, и настал ад. Том часами просиживал в библиотеке, раскапывая все, что можно, о Тайной комнате, которую, по легенде, создал в замке их общий предок, Салазар Слизерин. Мэри делала вид, что помогает ему, но на самом деле ей самой хотелось узнать все о комнате, чтобы в нужный момент помешать Тому открыть ее и осуществить свой чудовищный план – убить всех грязнокровок. Конечно Мэри, как чистокровная волшебница из древнего рода и истинная слизеринка, всегда посматривала на потомков маглов свысока, но убийства… от одной мысли об этом Мэри покрывалась холодным потом. И все же Том нашел ее, и они вместе спустились в Комнату, и увидели василиска.       - Видишь, Мэри, твоя Королева больше мне не нужна, - усмехнулся тогда Том.       А через пару дней в женском туалете, где располагался вход в Комнату, нашли мертвой Миртл Уоррен, девочку с Когтеврана. На ней не было никаких следов насилия, но Мэри, услышав, что Миртл была из семьи маглов, сразу все поняла.       Она нашла Тома в спальне для мальчиков, он крутил в руках свой дневник. Увидев Мэри, он приподнял уголки губ в улыбке.       - А, Мэри. Прогуляемся?       Девушка кивнула, комок стискивал ей горло. Они долго блуждали по замку, скрываясь от патрулировавших коридоры преподавателей, и наконец поднялись в совятню.       - Том, я знаю, это сделал ты. Это ты убил ту девушку! – Ветер трепал густые темные волосы Мэри, и ей приходилось перекрикивать его шум.       Том холодно улыбнулся и пожал плечами.       - Ну, технически это был не я, а василиск. Я не собирался убивать ее, когда выпустил его, кто знал, что она была в кабинке?       - А для чего ты выпустил змею, Том? Разве не для того, чтобы василиск убивал грязнокровок?       Том отвел глаза, не прекращая улыбаться.       - И что ты сделаешь, Мэри? Сдашь меня?       Мэри молчала, слова застряли у нее в горле.       - Нет, ты этого не сделаешь, я знаю. И, кстати, - Том вытащил из-за пазухи свой дневник, с которым не расставался много лет, и помахал им в воздухе. – Может, тебя это успокоит, но смерть девчонки не была напрасной. Я сделал кое-что… не буду объяснять тебе.       Мэри протянула руку и коснулась кожаной обложки. Магия, очень темная магия… книга была буквально пропитана ей, и кончики пальцев девушки одновременно будто обжигало и покалывало, как от льда. Мэри поспешно отдернула руку.       - Что это, Том? – прошептала она, глядя, как Том засовывает дневник обратно под мантию.       - Моя душа, Мэри. Моя душа.       Том захохотал, и Мэри стало так страшно, что захотелось кричать.              С тех пор их дружба распалась раз и навсегда. Мэри избегала Тома, вокруг которого образовался кружок из других приятелей, которых Мэри побаивалась, но не больше, чем самого Тома, который именовал себя отныне не иначе, как Лорд Волдеморт. Это имя Том придумал давно, сразу, как узнал о своем происхождении, переставив буквы в своем имени. Том Марволо Реддл. Лорд Волдеморт. Мэри посмеивалась тогда над этим вычурным прозвищем, но очень скоро смеяться расхотелось.       Последние два школьных года Мэри делала все, чтобы никто даже не приближался к ней. Она развила в себе такую надменность и высокомерие, что однокурсники, и так помешанные на чистоте крови, стали избегать ее. Мэри опасалась Тома, чужих распросов о Томе, а еще дружбы, которая могла расслабить ее и заставить рассказать правду об убийстве в туалете. Все силы она бросала на учебу, и скоро стала лучшей ученицей на курсе среди девочек. С Томом она сталкивалась редко, разве что во время патрулирования коридоров, ведь оба с пятого курса были старостами. Том не заговаривал с ней, но Мэри знала, что он наблюдает, и ждет, не совершит ли она что-то, что может навредить ему и его изысканиям. Она часто видела его с его дружками, которые придумали своему кружку странного название, Пожиратели смерти. Мэри молилась только об одном – чтобы они не пожрали и ее.              После окончания Хогвартса Мэри приглашали работать в Министерство магии, и в больницу святого Мунго, но Мэри отказалась. Лето она провела дома, рядом с родителями, которые недоумевали, почему их блестящая дочь не спешит начать блестящую карьеру. А Мэри было страшно и стыдно. Она проводила целые часы, сидя в своей комнате, и думала о том, почему не помешала Тому. Почему не сообщила о василиске, почему позволила Тому подставить этого глупого Хагрида с его ручным пауком. Выходит, Мэри ничем не лучше Тома. Он творил зло, а она позволяла творить его. Слизерин – это не факультет храбрецов, это уж точно. Гриффиндор взращивал смелых и отважных, Когтевран – умных, Пуффендуй – добрых и верных. А Слизерин? Какие достоинства он ценил, кроме высокомерия и чистой крови? Что он дал ей, Мэри? Чувство превосходства над грязнокровками и маглами?       Мэри помнила эксперименты Тома с Темными искусствами, а так же его предложение руки и сердца. Он ни разу не повторил его, и, скорее всего, забыл, но Мэри было страшно, что однажды он вспомнит и придет за ней. Сможет ли она отказаться?       Решение созрело внезапно, когда мать однажды заговорила письме своей кузины, Бернадет, которая работала во французской школе чародейства Шармбаттон.       - Мама, а тетя Бернадет не сможет выхлопотать мне стажировку? Я всегда так мечтала о Франции!       Родители Мэри сочли эту идею замечательной, тем более, как они подозревали, хандра дочери была вызвана расставанием с тем красивым мальчиком, Томом, о котором Мэри давно ничего не рассказывали. А новая обстановка, как известно, лечит душевные раны лучше всего.       Стажировку Мэри, благодаря своим блестящим оценкам и протекции тети, получила без труда. Собираясь во Францию, она оповестила всех школьных знакомых, с кем поддерживала хоть какое-то подобие связи, что уезжает из страны, и, скорее всего, навсегда. Кое-что она узнала и о Томе – Рейчел Миллс написала ей, что «твой Том, кстати, всех поразил – представляешь, умолял Диппета дать ему пост преподавателя защиты от Темных искусств, тот отказал, конечно, хорош преподаватель, сам едва ЖАБА сдал. Ну и что ты думаешь? Он отказался от работы в Министерстве, которую ему предложили, и пошел работать не поверишь куда. Знаешь Лютный переулок, жутковатое местечко? Магазин «Горбин и Берк», лавка со всякими темномагическими штучками. Наш блестящий Том Реддл – продавец, с ума сойти, можешь себе представить?».       Мэри в очередной раз порадовалась, что приняла решение уехать. Пожалуй, только она подозревала, зачем Тому такая непрестижная работа, и как опасен он, в окружении темномагических предметов.       В Шармбаттоне Мэри вписалась так хорошо, будто училась тут все годы и родилась француженкой. Стажировка в качестве преподавателя заклинаний прошла успешно, и Мэри задержалась там почти на два года. Во Франции Мэри стала очень изысканной штучкой, обрела уверенность в себе и истинно французский лоск. А еще она безоговорочно полюбила синий цвет, который так шел к ее глазам, и прогрессивные короткие стрижки. Она уже даже подумывала о том, чтобы действительно остаться тут насовсем, и принять ухаживания преподавателя зельеварения, мсье Лефевра, который оказывал ей ненавязчивые, но настойчивые знаки внимания с самого первого ее появления в школе. Она почти стала забывать про прошлое, и как ей казалось, вылечилась от гнетущего чувства вины и страха.       Все изменило одно-единственное письмо от родителей, полученное одним майским вечером. Мэри распахнула окно, выходящее в опьяняюще благоухающий сиреневый сад, высунула лицо навстречу свежему ветерку, и тут в небе появилась увеличивающая точка. Белоснежная сова, принадлежащая отцу, мягко спикировала на подоконник и протянула Мэри лапку, давая отвязать письмо. Мэри зажгла огонек на конце палочки, и начала читать, чувствуя, как с каждым словом руки трусятся все сильнее.       «Дорогая Мэри, как у тебя дела? Это мама. Почему ты ничего не рассказала нам, дорогая? Сегодня заехал твой школьный друг Том, который гостил у нас несколько лет назад. Он рассказал, что ты внезапно бросила его, хотя соглашалась выйти за него замуж, и сбежала. Я не знаю, что между вами произошло, доченька, но он выглядел таким расстроенным и несчастным. Думаю, не будет ничего плохого, если вы поговорите, разве не так? Любые раны можно залатать. В общем, я пишу это письмо, пока отец внизу с Томом пьют виски. Я дала ему твой адрес, и завтра Том отправится во Францию. Повторюсь, я не знаю, чем он тебя обидел, но отношения это сложная штука, у нас с твоим папой тоже в начале не все было гладко, так что прошу, хотя бы выслушай его. Он очень потерян и печален. Люблю, мама».       Мэри почувствовала, как крик рвется из груди, и с трудом подавила его. О господи, мама! Она представила, какое лицо было бы у матери, если бы она узнала, какой на самом деле расчудесный печальный Том, как умеет он манипулировать людьми, как жесток может быть в достижении целей… но, рассказав это, Мэри поставила бы семью под удар. Значит, они не должны знать.       Пока сова ждала ответа, Мэри размышляла над стратегией дальнейших действий. Решение пришло неожиданно и быстро. Она спрячется, и спрячется там, где он точно ее не найдет. У него под носом.       Мэри отбыла до рассвета, уложив все вещи в аккуратную сумку с заклятием незримого расширения. В ее комнате Тома ждала пустая постель и записка с текстом «Том, прости, я люблю другого, я знаю, ты будешь ревновать и убьешь нас, не ищи меня, мы уезжаем». Мэри расчитывала, что Том, «заподозренный» в роковой ревности, посчитает ее круглой дурой, и потеряет к ней интерес. Родителям же вечером она отправила сову с запиской: «Мама, как ты могла!! Я ничего не рассказывала, потому что мое сердце было растоптано и разбито!! Он целовался с Робертой Харрис, и не только целовался, если ты понимаешь, о чем я, о котором не положено говорить добропорядочной девице!! После такого не хочу не видеть его, не слышать, такого оскорбления я не могу стерпеть!! Так как мне и так положен отпуск, я уезжаю в Италию, и не вздумайте сказать ему, иначе я вообще не приеду домой!!». Мэри специально отправила письмо с опозданием, чтобы они с Томом разминулись.       К утру она уже была в Англии. Мэри поехала в первый попавшийся пригород, и купила первую попавшую газету. Увидев объявление о том, что семье Бэнксов требуется няня для четверых детей, Мэри поняла, что это именно то, что ей нужно, чтобы искупить вину перед Миртл и всеми теми, кого презирала, и навсегда очистить свою совесть и развязаться с Томом. Мэри, чистокровная волшебница и выпускница Слизерина, решила пожить и поработать у маглов, пойти к ним в услужение. Такую епитимью она наложила на себя сама, и будет работать там, пока сама себя не простит. И пока Том не забудет про нее.       Как ни странно, детей Бэнксов она полюбила сразу. Она дозированно показывала им «чудеса», и забавлялась, глядя, как они реагируют на самое простейшее волшебство, например, на ее сумку с заклинанием незримого расширения, или на меняющий вкус сироп. Палочку Мэри привычно прятала в рукаве, либо в ручке зонтика. Она не могла отказать себе в удовольствии колдовать рядом с детьми, осознавая, что они воспринимают волшебство не так, как взрослые, принимая его как удивительную данность. И только рядом с Джейн и Майклом Мэри вдруг осознала, какое величайшее чудо представляет собой магия, к которой она привыкла с детства, и как не повезло тем, кто ее лишен. Маглов нужно оберегать и жалеть, а не презирать, осознала Мэри. Сила – это не только преимущество, но и ответственность за слабого. Впрочем, глядя на Джейн, Мэри осознавала, что, скорее всего, лет через пять-шесть девочка получит приглашение в Хогвартс, она явно не была маглом, волшебство иногда прорывалось из нее. С Майклом Мэри пока не наблюдала этого, а уж о близнецах вообще рано судить.       Окружающие ее взрослые маглы ей тоже, в принципе, нравились. Мэри удалось сразу же внушить к себе уважение и почтение, никто не лез в ней в душу, ее даже побаивались, что Мэри не могло не льстить. И она, в свою очередь, выполняла хорошо свою работу, радуя детей и их родителей.       Ах, малыши Бэнксы… Мэри осторожно гладит вспотевший во сне лобик Джейн, чувствуя прилив щемящей нежности. Она редко показывает им свои чувства, но мысль о том, что, возможно, им придется расстаться, затапливает ее скорбью. Мэри помнит, как в первый вечер Майкл спросил у нее: «А вы никогда-никогда от нас не уйдете, Мэри?». Она тогда фыркнула и бросила первое, что пришло в голову: «Останусь, пока ветер не переменится». Дети не знали, что каждое утро она украдкой поглядывает на флюгер, установленный на крыше соседа, которого все называли Адмиралом Бумом, и мечтает, чтобы он никогда не переменился.       Мэри смотрит на часы – полночь. Может, пора попробовать заснуть? С чего она вообще решила, что Том явится к ней сегодня? Чутье прямо-таки кричало об этом с того самого момента, как она встретилась глазами с Лестрейнджем в Косом переулке. Она явственно видела, как тот заходит в «Горбин и Берк», и говорит Тому: «Знаешь, кого сейчас встретил? Мэри, Мэри Поппинс. Она в Лондоне».