***
До последнего момента Сириль сомневался, что обучение у Риттера — хорошая идея. Он помнил себя студентом, и то насколько плохо ему давались уроки у несобранных и рассеянных преподавателей. Они не умели структурировать информацию, и научиться у них можно было только самостоятельно, собрав лоскутки знаний. Или сжульничав. Сириль хмыкнул, поудобнее перехватывая наплечную сумку. Он не раз обманывал своих наставников, считавших его «умным и ответственным юношей». Так оно и было, только пользоваться репутацией он тоже умел. Несмотря на сомнения, он намеревался как минимум попытаться. Пять сотен иритов в месяц — это сумма, за которую можно и демона хаоса потерпеть. Небольшого, разумеется. Размером с Риттера. Вообще, не будь тот магом, впору было бы заподозрить его в одержимости. Но нет, демонов внутри быть не могло. Просто безалаберный олух. Сегодня должно было состояться первое занятие. Сириль заранее перенес все свои дела, успел наскоро поужинать и теперь шел по направлению к нужному дому. Риттер жил недалеко от работы на одном из маленьких островков. Айсел, их город, как и большинство городов Айропских Островов, представлял собой не плотный пласт суши, а множество клочков земли разного размера. Некоторые были настолько крохотными, что едва хватало места, чтобы поставить небольшой домик. На главном, самом крупном острове, возвышался университет. Издалека его башни с водопадами, окруженные парящими аудиториями, казались сказочными. Ночью огненные маги подсвечивали его крыши и окна, придавая этой обители знаний окончательно сказочный вид. Центральный Айропский университет был одним из самых известных строений Айропских островов и самым лучшим университетом открытого мира. Наряду с айропцами в нем училось и преподавало множество иностранцев. Когда-то будучи небольшим строением, сейчас университет разросся и ввысь, и вширь и не собирался останавливаться на достигнутом. Помимо него на центральном острове Айсела располагались городская больница, торговые ряды, порт, администрация и другие важные постройки. Здесь же была и большая часть жилых домов. В одном из таких — одноэтажном, окруженным небольшим садиком, — жил Сириль. На маленьких же островках в основном селились рыбаки, бедняки или те, кто предпочитал жить вдали от основного шума. И последними в основном были маги. Те, в зависимости от стихии, могли или просто перелететь на нужный остров, или пройти по воде как по суше, или поднять себе земляной мост. Не повезло только огненным: им, как и простолюдинам, приходилось довольствоваться лодками. Даже среди уединенных островков дом Риттера умудрялся выделяться. Дверью. Плотной темно-красной деревянной дверью. Стоящей прямо на краю воды, отделяющей основной остров от владений Риттера. Возле двери висел большой колокол, а рядом с ним — колотушка в виде изящной птицы. Обычно хозяева домиков на островах ставили на берегу арку или просто небольшой столб для колокола. Такая дверь, да еще и не на собственном острове, казалась расточительством. Помимо прочего на пороге обнаружился пышный букет дорогих оранжерейных цветов. Свежий, яркий, перевязанный грубым шнуром красного цвета. Заглянув за дверь, Сириль увидел небольшой зеленый островок с уютным домиком под красной черепичной крышей. Вздохнув, Сириль подобрал букет и потянулся к колотушке — большехвостой птице. Бам! Бам! Звук получился громкий, звонкий, хорошо расходящийся по воде. Бам! Через несколько минут дверь домика отворилась, и на пороге появился Риттер. — Ты вовремя! — радостно проорал он, ничуть не смущенный расстоянием. — Сейчас, подниму дорожку! Он взмахнул рукой, и из воды поднялось несколько камней. Мокрых, кривых, да еще и стоящих слегка зигзагом с прогалами. Дух Сириля проявился и презрительно обнюхал дорогу. В голову мага ткнулся вопрос, не стоит ли сделать все как надо. Ведь это безобразие и халтура. Соблазн согласиться с духом был силен. Но Сириль усмирил свой перфекционизм. До домика он дошел с трудом. Идти пришлось медленно. Несколько раз он поскользнулся. Дух тревожно крутился рядом, все предлагая сделать нормальный путь. Но Сириль отказывался. Если он не сможет пережить дорожку, то как он переживет часы уроков? С последнего камня он и вовсе соскользнул вниз, прямо в воду. К счастью, тут было уже мелко. Обувь сразу же намокла, ногам стало холодно. Выбравшись, наконец, на твёрдую землю, Сириль покосился на стоящего у порога Риттера. Тот выглядел обеспокоенным, даже немного напуганным. И шагнул навстречу, кутаясь в очередную полурасстегную разлетайку. — Сириль, ты как? Прости, камни от воды часто скользкие… — Все нормально, — быстро отозвался Сириль, сдерживая эмоции изо всех сил. Не хватало ещё сейчас нарычать на Риттера, поругаться с ним — и прощай прибавка в пятьсот иритов. Левая рука что-то сжимала. Запоздало пришла мысль о том букете, который он честно принёс с собой. — Это вам, — буркнул он, сунув цветы под нос Риттеру. Тот тут же расплылся в очередной широченной улыбке. — Мне? Не ожидал от тебя таких жестов… От таких предположений Сириль мгновенно выпустил букет, будто тот его ужалил. Риттер едва успел подхватить падающие цветы. — Это не от меня! — самым решительным тоном отверг такие подозрения Сириль. — Кто-то оставил у двери. — О, — ничуть не расстроился Риттер и небрежно бросил букет куда-то за дверь. — Наверное, кто-то со вчерашней выставки. — Ты проходи, — продолжил он, возвращаясь в дом. — Я бы сказал, что можешь не разуваться, но в сыром будет, наверное, неприятно. Сириль молча кивнул, входя в обитель хаоса — так он всегда представлял дом Риттера. И оказался прав. Внутри было светло, даже слишком. На стенах висело множество стеклянных ламп с огненными демонами, горящих даже днем. Некоторые из них были сломаны или просто не доделаны, от чего создавалась удручающая асимметрия. У входа на стенах располагалось множество вешалок, почти скрывшихся под многочисленными пестрыми накидками, куртками и прочими странными вещами хозяина. Сириль едва нашел место для своего плаща, повисшего укоризненным черным мазком посреди цветного великолепия. Вперед уводил коридор, небрежно расписанный под дивный пейзаж. Рисовавший его явно любил сказки, где магия не просто служит в быту, а преобразует мир и превращает прекрасных дев и юношей в лягушек, где помимо демонов, вампиров, эльфов и духов существуют всякие феи, драконы и прочие порождения фантазии. А еще этому «неизвестному художнику» не хватало организованности — рисунки обрывались в самых неожиданных местах, перемежаясь яркой мозаикой, лепниной, подвесными украшениями, кашпо с цветами. Даже каменный пол лишь частично покрывался красивой изумрудной плиткой. Через пару метров она неровно обрывалась, создавая впечатление куска шлейфа кого-то, кто в панике только что выбежал в дверь. До слуха доносился тихий перезвон от подвешенных то тут, то там колокольчиков из глины и дерева. Из дальних комнат слышалось чириканье. Несмотря на то, что на улице было еще светло и ясно, создавалось ощущение, что в доме Риттера жил свой отдельно-взятый кусок солнца и летней яркости. Все вокруг было таким цветным и пестрым, что Сириль даже ненадолго растерялся. Он вертел головой по сторонам, даже забыв про босые, но все еще мокрые ноги. Обувь осталась у двери, выделяясь на ярком полу. Риттер стоял неподалеку, улыбаясь непонятно чему. Брошенный букет, который он ногой подтолкнул в одну из комнат, тоже казался частью композиции. — Как тебе мой дом? — радостно спросил он, обводя рукой свою обитель, — Нравится? Вопрос был простым. Но Сириль почему-то задумался. Сначала хотелось ответить «нет». Но все-таки это было бы неправдой. Пусть дом и казался какой-то безумной палитрой, все-таки было в нем что-то… особенное и интересное. Почти сказочное. — Он… яркий, — выдал, наконец, Сириль первое более-менее подходящее определение, — Очень. Тут ведь много комнат? — Да. Целых четыре. Спальня, зал, одну я переделал под мастерскую и еще одна гостевая, — охотно перечислил Риттер, немного пританцовывая на месте. Создавалось впечатление, что он все еще очень чему-то радуется. — А еще кухня, ванная… — Да-да, я понял, — прервал его Сириль, понимая, что сейчас весь разговор уйдет неизвестно куда. А он пришел сюда отнюдь не рассматривать чужие комнаты. — Хочешь, я покажу тебе все остальные? — Нет, лучше сразу в мастерскую. У меня не так много времени. Риттер кивнул. Его улыбка немного погасла, он развернулся, направляясь куда-то вглубь дома. Сириль последовал за ним. По дороге он увидел еще несколько дверей — все они были открыты настежь — за одной виднелся край большой кровати, заваленной грудой цветных одеял, за другой — темный бортик ванны. Размеры дома и правда поражали. Сам Сириль довольствовался куда меньшей территорией. — Как вы все это убираете? — спросил он, когда за спиной оказалась очередная дверь. — Убираюсь? — Риттер даже остановился, словно вопрос застал его врасплох. — А… Уборщики. Приходят несколько раз в месяц. Мы пришли. Он махнул рукой в сторону одной из комнат. То, что это была мастерская, Сириль понял еще до того, как вошел. Еще в коридоре сильно запахло краской и глиняной пылью. Из головы сразу вылетели мысли о нерациональной трате денег на уборку — он бы удавился платить кому-то за то, что можно сделать самому. В мастерской Риттера царил такой же бардак, как и в остальных коридорах и комнатах. Но тут он не раздражал. Взгляд сразу прикипел к полкам с красками, кистями, стеками, карандашами, пастелью — всему тому, что просто обязано быть в хорошей мастерской. А еще здесь были недоделанные работы Риттера. Причем не только на мольбертах и подставках. Вся мастерская представляла собой недоделанный шедевр. На стенах красовались наброски и фрагменты из цветовых пятен, потолок был частично расписан, пару углов украшала лепнина, весь большой подоконник был заставлен фигурками, часть которых приспособили под кормушки и сейчас на них сидели и чирикали птицы. Сириль бы никогда не подпустил пернатых пакостников к своим работам, а вот Риттера они похоже радовали, несмотря на закономерные пятна по всему полу. А кроме птиц тут было еще кое-что, чего не должно быть в мастерской — пустые бутылки. Они валялись на полу, прятались за мольбертами и выглядывали из-за кормушек. — Это моя мастерская, — объявил хозяин дома и так уже очевидное. — Сейчас я все подготовлю. Сирилю осталось только согласно кивнуть. По его мнению, Риттер мог бы подготовить все заранее, а не копаться сейчас, добывая все необходимое, расчищая стол, доставая нужные инструменты. Даже эта небольшая задержка раздражала. — У тебя красивый костюм, — неожиданно сказал Риттер, водружая на стол крупный кусок сырой глины. Но прежде чем Сириль хоть что-то ответил, продолжил, — Испачкаешь — будет жаль. Там есть старые вещи. Выбери что-нибудь. Прозвучало это спокойно, но Сириль вдруг разозлился на себя. Совсем забыл! Идти заниматься скульптурой и не озаботиться сменной одеждой. Таких проколов с ним не случалось очень давно. Осталось только послушно пойти в нужный угол и начать копаться в мятой одежде со следами краски. Найдя приемлемые штаны и рубашку, он было взялся за пуговицы своего пиджака, но остановился. — Где мне переодеться? — А? — рассеянно отозвался Риттер, разглядывавший свои готовые скульптуры. — Да переодевайся здесь, птички не смутятся. Его нарвал согласно закивал, от чего Сириль еще больше убедился в желании куда-нибудь уйти. — Ну, выйти в коридор можешь, если принципиально, — правильно понял его молчание Риттер и уверенно потащил к постаменту одну из голов. Уже в коридоре Сириль, наконец, торопливо переоделся. Одежда Риттера была великовата — рубаха так и вовсе висела. А вот куда деть свою одежду — не знал. Идти обратно и спрашивать не хотелось. Подумав, он оставил ее в ближайшей комнате на диване и вернулся обратно. В мастерской уже было все готово. Риттер поставил на столы два деревянных каркаса, положил глину и инструменты. Напротив на удобном расстоянии стояла гипсовая голова женщины. Все это живо напомнило студенческие годы — тогда он в последний раз брался за глину, стараясь повторить объект перед собой. Объекты постепенно становились все сложнее, от геометрических фигур до натурщика. И с каждой из таких работ Сириль справлялся успешно. Ровно до тех пор, пока не начались свободные темы. — Я подумал, что тебе уже не нужно начинать с треугольников и яблок, — Риттер стоял у одного из столов, разминая глину. — Да и лепка с гипсовых образцов тоже не будет долгой. Но для первого занятия после стольких лет подойдет. Сириль усмехнулся — задача была простой. Несмотря на нестандартные, фактурные черты лица неизвестной женщины и ее далеко не строгую мимику, он был уверен, что справится. У него всегда было прекрасное пространственное воображение и чутье материала. Некоторое время они оба лепили. С непривычки глина поначалу плохо слушалась, но стоило вспомнить азы, как дело начало спориться. Через несколько часов Сириль обнаружил, что его работа почти закончена, в то время как Риттер застрял на волосах. И дело было не только в том, что он отвлекался для помощи Сирилю с техникой. Он вообще лепил другую прическу. Сначала Сириль молчал, не понимая как на подобное реагировать. Задача была очевидна — лепить с натуры. Учитель должен повторить натуру, чтобы ученик ориентировался на его работу. А тут вообще непонятно что происходит! — Профессор Риттер… — в какой-то момент молчать стало совсем сложно. — Юрген, — тут же отозвался Риттер. Сейчас он старательно добавлял у уха своей скульптуры крупный завиток. Которого совершенно точно не было у натуры. У натуры был гладко зачесанный пучок. — Пожалуйста, Сириль, зови меня по имени. — Хорошо, Юрген. Скажи… что ты делаешь? — Новую прическу. Старую я уже лепил, и мне неинтересно, — жизнерадостно отозвался тот. — Да и Фьюи тоже. Присмотревшись, Сириль обнаружил, что дух Риттера в самом деле принимает участие в лепке. Прямо сейчас он старательно накручивал серьгу в форме ракушки. — Причем тут интерес? — Сириль попытался внести последнее зерно рациональности в происходящее. — И убери своего духа от скульптуры! Ты же знаешь, что за такое снижают баллы. Кнот согласно зафырчал. В юности своего мага он тоже любил лезть в его работы. Но с тех пор, как Сириль начал заниматься искусством профессионально, им обоим пришлось отучиться дурачиться во время процесса. — Кто мне их тут снимет? Ты? — рассмеялся Юрген, отступая от своей работы и оборачиваясь к «ученику». — О, твоя скульптура получилась очень хорошо. Почти копия. Если и в остальном ты так же хорош, я вообще не знаю, зачем тебе мои уроки. — Кстати, — он поднял палец вверх. — А что с моим вином? Ты его не забыл? — Нет, я ничего не забываю, — слегка высокомерно отозвался Сириль. Ему отчаянно хотелось хоть как-то сбить с Риттера веселую беспечность. Но проще было попасть камнем в облако. На резкость тот опять рассмеялся: — Кроме одежды, да? — Сменной одежды, — с нажимом выделил первое слово Сириль. Помимо тупости, он не любил юмор Юргена еще и за пошлость. — Хорошо, тогда если ты ничего кроме этого не забыл, я предлагаю сделать перерыв, — тот беспечно кинул на стол инструмент и потянулся к ведру с водой — вымыть руки. — Выпьем вина, и ты расскажешь, чему именно хочешь у меня научиться. — Но я же говорил. И подробно, — злость от происходящего абсурда только усиливалась. Собрав все инструменты, Сириль начал с усилием протирать их мокрой тряпкой. Раз уж их хозяину плевать на свою собственность, он не мог оставить их просто так. Кнот помогал своему магу как мог. Кусочки глины отлетали от инструментов сами собой и собирались в компактный комок. — Да? Тогда напомнишь, хорошо? — Юрген улыбнулся как-то совсем по-детски, и потянулся к одной из полок. Там обнаружилась пара стаканов сомнительной чистоты. — Мой руки и доставай вино. Оставалось только согласиться. И вот уже скоро они сидели в мастерской друг напротив друга со стаканами в руках. Вино, которое купил Сириль, было хорошим, айнурийским — в толстом стекле, густое и пряное. Раз уж Риттер отказался брать деньгами, то плата за потраченные усилия должна быть достойной. Была бы воля Сириля, они бы так и просидели молча, пока не кончилось бы вино. Но «учитель» был вовсе не из молчаливых. — Скажи, а почему ты выбрал эту специализацию? Зачем связал жизнь с искусством? Вопрос застал врасплох. Сириль нахмурился и вопросительно уставился на собеседника. — Что значит — почему? — На кафедре говорят, что ты терпеть не можешь выставки. И вообще ничего не творишь за пределами университета. Почему? Ты же хорошо рисовал в студенчестве. И твои скульптуры хороши. Риттер вопросительно уставился на Сириля, вертя в руках полупустой стакан. И от его по-детски чистого, полного интереса и любопытства взгляда становилось откровенно не по себе. Не говоря уже о том, что увидеть студенческие работы Сириля можно было только в архивах. И были только вопросы, зачем Риттер рылся в архивах и рассматривал его рисунки. — У меня очень много дел и очень мало времени, — ответ получился куда резче, чем Сириль ожидал. — Дома я хочу отдохнуть, а не заниматься работой. Еще и бесплатно. — А да, твои бесконечные дополнительные занятия и частные уроки, — понимающе кивнул Риттер. — Видимо, они совсем не оставляют времени для себя… — Они приносят деньги. А мне они, в отличии от многих, нужны, — с неожиданной для себя злостью отрезал Сириль. Кнот, уловив настроение своего мага, беспокойно потерся носом о его ноги. Прикосновение землистого носа немного успокоило, и Сириль наклонился погладить каменную спинку. Тема, поднятая Риттером, была больной. Хотя до сегодняшнего дня Сириль не представлял насколько. Он думал, что давно принял мир таким, какой он есть — с фактом, что некоторые рождаются богатыми и могут лепить цветочки, а кому-то приходится каждый день повторять одно и то же, до тех пор, пока от вида красок и глины не начнет тошнить. — Извини, я не хотел тебя обидеть, — удивленно распахнул глаза Риттер. Сириль готов был поставить любимые ботинки на то, что тот ни демона не понял, что в его дурацкой речи было не так, и извиняется по привычке. — Ты меня не обидел, — холодно произнес он, залпом допивая вино. — Давай продолжим урок. За лепкой напряжение постепенно сошло на нет. Они слепили еще пару копий статуй Риттера. Тот даже дал пару дельных советов и немного подкорректировал работу Сириля. Пришлось признать, что несмотря на легкомысленность и несобранность, он действительно смыслил в своей работе. И цветок на той скульптуре смотрелся и правда лучше. Разошлись они затемно — Сириль не выдержал и создал нормальный мост вместо скособоченного безобразия Риттера. Но тот и не увидел — Сириль просил его не провожать дальше, чем до порога. Добравшись до своего дома — темного, а внутри прохладного, чистого, с небольшим количеством вещей — он вдохнул с невероятным облегчением. Первое занятие у Риттера вышло мягко говоря нестандартным. И Сириль все еще не жаждал общаться с ним чаще необходимого. Но свое дело он знал хорошо. Да и цену за свои услуги просил символическую.***
Погода хмурилась с самого утра, и скоро обещало пролиться на землю водой. Впрочем, вода была и сейчас — холодная изморось, оседающая на лице, волосах, одежде. Этот недодождь мешался с морскими брызгами, не давая ни малейшей возможности хоть где-то скрыться от сырости. Сириль торчал у красной двери, как маяк на одиноком острове. Обдуваемый всеми ветрами, одинокий, мокрый. И злой. Риттер не открывал — звонкий стук бесполезно звенел в воздухе. Не отвечал еще и его эмофон — ответом на просьбу демону позвать Юргена Риттера была тишина. То ли он где-то забыл эмофон, то ли отказывался отвечать. Так или иначе Сириль торчал под дверью уже час пятнадцать минут, а Риттер и не думал появляться. Даже Кнот не стал составлять компанию и самоустранился в мир духов. Сириль колебался, уважать ли его за благоразумие или обижаться на оставление в одиночестве. Вообще, это был не первый случай срыва их занятий. За прошедшие две недели, Риттер то и дело отменял и переносил уроки, внося хаос в плотный распорядок жизни своего ученика. То у него вдохновение на шедевр, то крайне важная встреча с друзьями, то «непредвиденные обстоятельства», как в последствие выяснилось, оказавшиеся свиданием с «такой потрясающей женщиной». Последнее Сириль узнал из крайне громкого разговора на кафедре. Юргену не хватило мозгов обсуждать свои похождения подальше от того, кто из-за них потерял целый вечер полезного времени! Каждый раз при таких выходках Сириль напоминал себе о прибавке. Пять сотен иритов — это больше, чем стоила аренда дома в те годы, когда у него не было своего жилья! Дом был, конечно, паршивый, крыша текла и за водой приходилось к колодцу ходить, но все же. Да и, к чести Риттера, один урок с ним шел за три. Он отлично объяснял различные техники работы с материалом, подбирал хорошие образцы, а его шутки то ли стали лучше, то ли Сириль к ним привык, но при последних встречах даже пару раз посмеялся. Над головой невнятно громыхнуло, и изморось перешла уже в крупный дождь, который быстро вымочил то, с чем не справилось все предыдущее. В ботинках захлюпало, а плотный плащ прилип к рубашке. Приходилось то и дело вытирать лицо, чтобы вода не заливала глаза. «Все, хватит уже тут стоять, — мысленно проговорил Сириль. — Наверняка он очередной раз забыл об уроке и сейчас сидит у очередной «потрясающей женщины». А, значит, не было ни малейшей причины продолжать тут находиться. Но стоило Сирилю, ворча под нос, направиться прочь от двери, как прямо навстречу ему нарисовался Риттер. Такой же насквозь мокрый, но не в пример веселее: ярко-желтая накидка расстегнута, пушистый хвост волос растрепан, шарф сполз и едва не метет краем землю, а на шее, чуть выше шарфа, яркий красный след. Округлый и очень узнаваемый. — Ох, здравствуй, Сириль, — на лице Риттера тут же расплылась широкая искренняя улыбка, отчего захотелось тут же столкнуть его в море. — Прости, я немного задержался и… — Да-да, обо всем забыл. Разумеется, мне же совсем несложно подождать, — голос Сириля был полон сарказма, но он и не пытался его скрывать. — А я так люблю бесполезно мокнуть под дождем. — Прости, я… — Так, давай мы сейчас просто пойдем к тебе и хоть немного позанимаемся тем, ради чего встретились. Не слушая дальше извинений Риттера, Сириль обошел дверь, мысленно позвал духа. Вскоре прочный каменно-земляной мост был построен до знакомого дома. Он не оборачивался на своего опоздавшего учителя и вообще был ужасно зол. Настолько, что в голову даже пришла мысль убрать мост под ногами семенящего следом Риттера. Все равно уже мокрый, но хотя бы перестанет быть таким счастливым. Останавливало то, что не перестанет. — Давай я в качестве извинения сделаю кое-что хорошее, — предложил Риттер уже в студии. Едва просохший Сириль посмотрел на него с подозрением. В его понимании «хорошим» был чай, который заварил Юрген, и полотенце, которое он выдал. Ко всему за пределом этого стоило относиться с сомнением. — Сегодня ты будешь лепить все, что хочешь! — радостно возвестил он, доставая ком глины. Но сияние его глаз подугасло, когда он увидел выражение лица ученика. — Юрген, — попытался как можно дипломатичнее объяснить Сириль, — я не занимаюсь вольным творчеством. Это не «хорошее». Это трата еще и моего умственного ресурса, в добавок к устроенным тобой тратам времени. Риттер расстроенно вздохнул. — Ну, значит это будет не приятным, а просто сюрпризом. Но тебе надо вспомнить как работать самому. Чтобы подтвердить, что ты можешь не только повторять формы, которые видишь, но и придумывать их сам, а потом подбирать правильные техники для их исполнения. Так что ты не можешь отвертеться от этой задачи. — Ты прав. Как бы ни было тяжело в этом признаваться — Сириль не мог бесконечно только повторять. Он знал это сам, об этом говорила декан. И именно это было его слабым местом. Глубоко вздохнув, не глядя на Риттера, Сириль подошел к столику, оторвал от пласта кусок глины, смял его в руке. Та постепенно нагревалась, облепляя руку. Снова вздохнув, Сириль скатал ее в шар — ровный, без скосов. Потом безжалостно смял. Покатал еще. Старательно вылепил треугольник. Риттер стоял рядом и наблюдал за ним с каким-то странным выражением лица. На столешнице перед ним лежала заготовка чего-то, похожего то ли на ежа, то ли на шипастую рыбу. Подумав, Сириль скатал из глины цилиндр, потом еще один поменьше. Если уж браться за воображение, то лучше начать с чего-то попроще. Постепенно цилиндры украсились цветами, полосами и причудливыми фигурками, напоминающими маленькие домики и грубых человечков. Неловкость и скованность отступала. В памяти ворочались старые воспоминания, от которых на губах появлялась улыбка. — Ты лепишь торт! — восторженный возглас вывел из творческого транса. — А, да, — неловко, будто его застали за чем-то постыдным, отозвался Сириль. — На вид он вкусный, хотя и из глины, — Юрген жизнерадостно изучил скульптуру со всех сторон и наклонившись обнюхал. — Точно глина, а как настоящий! Он весело рассмеялся. — Ты хотел стать кондитером? — Нет, — Сириль отошел чуть в сторону и, чтобы как-то занять руки, начал их вытирать. Это было не совсем правдой. Может, и хотел. Он много чего хотел в детстве. Особенно такой торт, который однажды увидел на дне рождения богатого мальчика, куда их семью пригласили в качестве развлечения. Сириль был единственным земляным магом в многочисленной огненной семье. Бабушка, двое дедушек, мать, отец, две старшие сестры и младший брат — все управляли пламенем и выступали на потеху публике. Приносило это удручающе мало, приходилось хвататься за любые подработки. Бывали дни, когда, чтобы не страдать от голода, Сириль ложился спать пораньше: во сне есть не хотелось. Денег не было ни на что, никогда. Фраза "денег нет" и по сей день вызывала холодок ужаса и тянущего отчаяния. До сих пор обладателю приличного счета в вампирском банке, профессору самого престижного университета казалось, что завтра он проснется нищим и будет спорить с сестрами за последнюю тарелку супа из водорослей. Он ярко помнил, как разбил нос брату, за то что тот съел кусок праздничного сладкого пирога, который запасливый Сириль приберег для себя в подвале. И родители его поддержали. Умный, старательный, бережливый маг земли Сириль с детства был «надеждой семьи». Его видели преуспевающим инженером или поднимателем земли, убивающимся за смену, зато приносящем в дом много иритов. Если бы не одна леди, держащая школу для бедняков на их острове, он бы никогда не узнал, что у него талант к рисованию и скульптуре. И даже при наличии оного, ему пришлось приложить невероятные усилия, чтобы получить возможность учиться в университете. Отдельным подвигом было убедить семью, что своими «почеркушками» и «фигурками» он сможет заработать на жизнь себе и им. А торт… да, он был красивый. Их даже угостили остатками. Вкусные были. — Да и какая разница, что я там хотел… Глиняный торт вдруг показался Сирилю лишним. Каким-то глупым напоминанием детских надежд. Когда-то давно он хотел рисовать. Лепить. Творить. Их дом стоял на берегу моря, и они с Кнотом часто лепили что-то из песка — иногда целые замки. И этот торт они, кажется, тоже лепили. Пока его не раздавил дед, погнав маленького Сириля строить мост для одного из соседей. Тот иногда угощал их семью выпечкой или дарил ведерко мелкой рыбешки. Поддавшись воспоминаниям, Сириль не заметил, как Риттер подвинул свой стул ближе к нему. Странное животное с шипами в его руках снова стало куском глины, а потом появились иные очертания — скругленная трапеция с мелкими ребрами, завитушка сверху. — А я… тоже люблю сладкое, — слова Риттера прозвучали совсем невпопад, но почему-то выдернули из грустных воспоминаний, заставляя улыбнуться. — Только я обычно ем пирожные. Он поставил возле изделия Сириля свою глиняную «корзиночку», а потом вдруг обрадованно вскочил, словно что-то вспомнив. — Точно! У меня еще остались пирожные! Пойдем пить чай!***
Прошел месяц. Их уроки шли с перерывами, и Сириль привык к тому, что никогда не видел Риттера серьезным, грустным или трезвым. Он всегда был навеселе во всех смыслах того слова. Но учил хорошо. Сириль начал понимать, за что его так любят студенты. Юрген и впрямь распространял какое-то «поле творчества». Рядом с ним хотелось творить и создавать… в те минуты, когда не хотелось усадить на место, протрезвить и вернуть в реальность. Или наорать, или врезать. Список негативных мыслей был сравним с позитивными. Зато духи наслаждались обществом. Юрген убедил позволить им развлекаться, и они вдвоем лепили причудливые лабиринты из глины. Сириль не видел своего духа таким счастливым с юности. Поэтому сердился еще и на него. Почему даже он любит этого избалованного и безответственного ребенка в теле взрослого? Через несколько дней после того памятного ожидания под дождем, Риттер вдруг нагрянул прямо в середине лекции и протянул ключи от собственного дома. — Это чтобы ты больше не ждал меня на улице, — в своей привычной радостной манере возвестил он и удалился, оставив Сириля с прерванной лекцией и перешептывающимися студентами. Почему бы было не отдать ключи в преподавательской или хотя бы в столовой — осталось загадкой. Впрочем, Сириль давно уже принял, что с трудом понимает большинство поступков Риттера. Зато сейчас не приходилось бездумно торчать под дверью. За окном шумели волны. Тут они были гораздо ближе и настраивали на какой-то свободный лад. Риттера все еще не было. Сириль успел пройти, перемыть часть посуды — у Юргена вечно была беда с чистыми стаканами и тарелками — выпить кофе, убрать из-под дивана в гостиной очередные пустые бутылки. И сейчас направлялся в мастерскую. Риттер советовал начинать работать, не дожидаясь его. А Сирилю было что продолжать. В последний раз Юрген предложил побыть моделью. Честно говоря, модель из него была не самая лучшая — слишком беспокойная, но в Сириле заиграл даже какой-то азарт. Основная часть была закончена — оставалась доработка и шлифовка. Этим он и собирался заняться. По памяти. А потом сравнить с оригиналом. Работа оказалась увлекательной. Когда начинало казаться, что все готово, Сириль находил небольшой изъян и тут же начинал его исправлять. Образ Юргена в голове менялся. Сириль то добавлял глиняной голове больше привлекательности, откровенно льстя модели, то наоборот — гротескности. И все никак не мог остановиться на чем-то одном. Работу прервал дух. Кнот настырно тыкался в хозяина, а когда тот обратил на него внимание, повел в гостиную. За окнами стояла глухая ночь. Сириль неверяще посмотрел на часы, потом опять за окно, а затем высунулся из входной двери. На улицах сквозь туман светили фонари, большинство домов стояло темными монолитами. Прошло не менее четырех часов, а Риттер так и не объявился. Выругавшись про себя, Сириль достал эмофон. Но в ответ была ожидаемая тишина. Так сильно Риттер еще никогда не опаздывал. И кроме привычной злости и раздражения, Сириль поймал себя на том, что волнуется. А вдруг случилось что-то серьезное? Куда он мог пропасть? Но где его искать и как? Вернувшись обратно на главный остров, Сириль обошел местность рядом с дорогой к Риттеру, покричал его, даже дошел до университета и спросил о нем у сторожа. Тот посоветовал идти домой. — Уверен, профессор Риттер найдется сам, — спокойно проговорил охранник, и Сирилю ничего не оставалось, как действительно вернуться к себе. Утром он проснулся совершенно невыспавшимся и усталым. И едва не опоздал на работу — что не случалось раньше никогда. И первое, что Сириль увидел, пролетев в ворота высокого забора, чуть ли не бегом спеша ко входу в университет — Риттер. Тот не выглядел ни раненым, ни помятым — скорее довольным и счастливым. И, в отличие от Сириля, никуда не торопился. — Юрген! Тот обернулся и тут же расплылся в широкой зубастой улыбке. — Ааа, Сириль! Здравствуй! — Я ждал тебя полночи! — не разделяя жизнерадостности Риттера, рявкнул Сириль. Кнот сердито зарычал, от чего Фьюи тут же скрылся в мир духов. — Где? — непонимающе моргнул Риттер своими мутноватыми, как всегда поутру, глазами. — У тебя дома! У нас должен был быть урок! Я ждал тебя полночи! Уже… Сириль собирался сказать, что волновался, как из-за спины Юргена вынырнула профессор Ольви. — Что за шум! Профессор Монгрен, что вы так кричите? Студенты уже оборачиваются. Это был удар ниже пояса. Оглядевшись, Сириль понял, что на них действительно смотрят. И студенты, и преподаватели, и духи, и случайные прохожие. В приступе стыда показалось, что весь город неодобрительно косит на них глазом. Осознание того, что он стал зачинщиком безобразной сцены, ударило как хорошая оплеуха. Лицо вспыхнуло, пошло бурыми пятнами. — Мы поговорим вечером, на уроке, — придушено выдавил он и сбежал в огромные ворота главного входа. Весь учебный день Сириль был как на иголках. Он честно отвел все лекции, стараясь лишний раз не выходить из своей аудитории. Он даже обедать не пошел — во-первых, не хотел снова сталкиваться с Риттером и Ольви, а во-вторых, нервы начисто заглушили голод. Дух кружил рядом, пытаясь успокоить хотя бы немного. Но стоило Сирилю попробовать взять себя в руки, как через некоторое время начинался новый виток стыда, паники, отчаяния и злости. Зачем он вообще связался с этим проклятым Риттером? Неужели не мог поискать кого-нибудь еще или вовсе оставить эту затею? А к концу рабочего дня нервы и вовсе превратились в истрепанные штормом водоросли. Сириль не знал, услышал ли Риттер его слова у университета? Или опять забыл и сейчас развлекается непонятно где. После лекций был запланированный частный урок. И его вести было даже сложнее, чем читать лекции. Ученик чувствовал висящее в воздухе напряжение, от чего волновался и ошибался в мелочах. Не выдержав, Сириль сделал немыслимое — завершил занятие раньше времени и вернул остаток денег. Все ради того, чтобы прийти к Риттеру раньше и выяснить какого демона он себе позволяет. Сириль лавиной пронёсся по улицам до знакомого дома. Мелкие камушки то и дело взлетали вокруг. Он едва успевал извиняться перед возмущенными прохожими. Тратить время на звонок в колокол Сириль не стал. Создал мост. Пробежал по нему, едва не упав, открыл дверь своим ключом… и столкнулся нос к носу с нарядным Риттером. Тот как раз обувался в очередные модные сандалии с кучей бусин. Судя по травянисто-зеленому наряду, расшитому золотом, он принаряжался для какого-то события, а никак не для очередного урока. — Сириль? Ты что тут делаешь? — с огромными глазами удивленной мышки спросил он. — Я решил прийти пораньше, — Сириль из последних сил сдерживался, надеясь на пристойное объяснение происходящему. — Пораньше? — Юрген выглядел все таким же удивленным, а затем облегченно разулыбался. — А, так у нас сегодня урок! Как хорошо, что ты пришел сейчас, а то бы я ушел опять, и ты бы меня искал. Гнев застлал глаза. Это было просто немыслимо! После своей вчерашней выходки он мало того, что опять забыл про назначенную встречу, так еще и даже не собирается извиняться, когда это понял. Руки сами собой сжались в кулаки. — Да! Сначала торчал бы у тебя в доме как полный идиот! — здесь был не университет, а эмоции переполняли еще с утра. Сириль крайне редко выходил из себя, но Риттер совершил невозможное. — А потом бы пошел искать, думая, что с тобой что-то случилось! В то время как ты развлекался бы неизвестно где! От такого тона Риттер сжался и попятился. Его большие, зелено-карие глаза, не мигая смотрели на Сириля. — Зачем тебе эмофон, если ты им не пользуешься?! Мало того, что ты не умеешь планировать собственное время — тебе плевать еще и на чужое. Какого демона ты вообще согласился чему-то меня учить?! По стене поползла паутинка трещин, Сириль выдохнул, заставляя себя успокоиться. Да, он был зол, но это не повод ломать чужой дом. Пусть даже это дом Риттера. — Можешь радоваться — я избавляю тебя от своего общества, ты, избалованный, инфантильный, зацелованный в задницу, говнюк. Проговорив это, Сириль с силой бросил ключи под ноги Риттера и развернулся обратно к мосту. Не успел он выйти за дверь, как почувствовал легкую вибрацию пола и услышал треск ломающегося камня. — Ты что творишь?! — прорычал он, оборачиваясь. Что еще мог вытворить этот придурок?! Но как только Сириль обернулся, злость сменилась страхом и потрясением. Юрген сидел на полу, схватившись за голову и изо всех сил прижимая ее к коленям. А от него по стенам и потолку шли разрастающиеся трещины. От его крупной дрожи пол трясся, как от землетрясения. Фьюи крутился в воздухе, пытаясь привести своего мага в чувство, но все было тщетно. Первый кусок цветного потолка упал прямо под ноги Сирилю. Вот демон! Сириль мысленно напрягся и тут же почувствовал поддержку духа. Тот тоже был удивлен, но готов помогать, делясь силой со своим магом. Сверху упало еще несколько цветных кусков. — Прекрати немедленно! — от магических усилий трещины перестали расти, потолок трясся, но больше не сыпался, дрожали под ногами куски пола. Чужая сила противостояла, мешая, отчаянно отталкивая. К счастью, сейчас дух Риттера не усиливал его — неизвестно, чем бы закончилось полноценное противостояние. — Юрген! — слова, казалось, не доходили до Риттера. Он все так же сидел на полу, дрожа, отчаянно толкая магией сдерживающую его силу. Сириль не знал, сколько так простоял, когда сопротивление вдруг исчезло. Без него трещины быстро затянулись, оставив след в рисунках, как старые шрамы. Стало очень тихо. И в этой тишине тихие всхлипы показались громогласными. Сириль опешил. Он так и замер на пороге, потрясенно глядя на Риттера. Который натурально рыдал. Его дух тихо посвистывал, прижимаясь к нему боком, но Юрген никак не реагировал. Сириль удивленно переглянулся со своим духом. Кнот передал мысль полного недоумения и скрылся в мире духов. Разбираться с человеческими драмами он точно не хотел. Еще немного постояв, Сириль закрыл дверь. Нечего устраивать спектакль для возможных случайных прохожих. Без закатного света в коридоре стало гораздо темнее: Юрген собирался уходить и много ламп не зажигал. Что делать дальше - было неясно. Сирилю не так часто приходилось кого-то утешать. А сам он терпеть не мог чужих утешений. Но и стоять столбом было как-то глупо. Вздохнув, он сходил на кухню, плеснул в чашку воды, вернулся обратно. Рыдания продолжались, но хотя бы разрушений больше не было. Сейчас, наверное, можно было бы уйти — зачем ему возиться с тем, кто регулярно про него забывал. И все-таки уйти не получалось. Снова вздохнув, он расчистил пол от обломков, аккуратно собрав их кучкой у двери, и опустился на одно колено рядом. Реакции не было. — Юрген, — негромко позвал он. Хотелось спросить «ты чего плачешь?», но небольшой опыт утешений подсказывал, что за такое можно и в нос получить. — Юрген, — позвал он чуть громче, и в ответ раздалось невнятное бормотание. -… брл… прав… — Что ты говоришь, я не понимаю? Риттер резко поднял голову. Его лицо было заплаканным, опухшим, а глаза красными как у кролика. — Ты прав! — прокричал он в лицо Сирилю. От резкого звука дух-нарвал отлетел в сторону и испуганно засвистел. — Прости, Фьюи, — снова всхлипнул Юрген и протянул руку. Дух тут же нырнул к нему в объятья, успокаивающе посвистывая. — В чем прав? — озадаченно спросил Сириль. Он не понимал ничего. До сего дня Юрген не бывал в настроении хуже «все неплохо», а обычно вообще прыгал счастливым пузыриком. Он даже недовольство выражал смешно и весело. Видеть его рыдающим было так же неожиданно, как почерневшее солнце. — Во всем! — Риттер снова всхлипнул, неловко вытирая лицо рукавом. На красивой расшитой ткани тут же появились разводы. — Я правда безответственный, избалованный и… бесполезный. Ни на что не годный. На меня никогда нельзя положиться. Он рассеянно почесал прижавшегося к нему нарвала. Пальцы казались очень бледными и дрожали, как и голос. — Я был удивлен, когда ты попросил меня об уроках. И… я, правда, хотел тебе помочь. Очень хотел. Но как всегда все испортил. Если бы… если бы я брал плату — я бы вернул тебе деньги. А сейчас… я даже не знаю, что возвращать… Последнее слово почти потонуло в новом то ли всхлипе, то ли кашле. — Ты…хмм… не бесполезный, — попытался найти слова поддержки Сириль. Злость отступала перед растерянностью. Да, Риттер его бесил. Да, он считал его бестолковым и бессмысленным человеком. Но больше всего злило то, что Юрген был счастлив, или, по крайней мере, так казалось. Его ничего не волновало, его все любили, и жизнь засыпала дарами. Все, за что Сирилю приходилось бороться, Риттер получал как должное. — У тебя много друзей, ты выставляешься… мы даже работаем вместе. Юрген поднял на него взгляд, и Сириль продолжил с удвоенной силой: — Ты постоянно ходишь на разные свидания, тебе плевать на деньги… Постоянно опаздываешь на работу, но декан на тебя не злится. Тебя обожают все коллеги… «Кроме меня», — мысленно добавил он, но вслух продолжил иное: — И студенты с радостью идут на твои лекции и практические занятия. Да, сегодня я на тебя наорал и испортил свидание. Но не все ли тебе равно? Та, к кому ты шел на свидание, наверняка тебя простит. А со мной будешь видеться на работе, но и только. — Тот, — машинально поправил Юрген, снова хватаясь за голову. — Меня все простят, всегда! И помогут, и вытащат, и купят кофе, и отзывы критиков, и дадут еще шансы… даже если я ничего не сделаю… Он снова начал рыдать, от чего Сириль впал в ступор. Да такому только позавидовать можно! Он всю жизнь чувствовал себя одуванчиком, пробивающим мостовую. Остановишься — сдохнешь. А эта садовая роза ревет, что вокруг него если только хрустальный купол не построили. — И что плохого? — Да то, что я не заслуживаю всего этого! — проорал сквозь всхлипы Юрген, еще сильнее утыкаясь в колени. — Я ничего не сделал, чтобы получить этот дом, чтобы попасть на выставки… чтобы меня любили! И ты единственный, кто это видел! И я так хотел заслужить твое признание… потому что оно было бы честным! Такого Сириль тоже не ожидал. Он недоверчиво посмотрел на Риттера, а потом хлебнул воды из чашки, которую все еще держал в руках. Никому и никогда не было нужно признание Сириля Монгрена. Это он должен был всем и всё. Быть послушным и удобным ребенком. Тихим и полезным подростком. Хорошо зарабатывающим взрослым. Он должен был получать деньги. Как можно больше денег, чтобы больше не жить в той беспросветной нищете. У Сириля вечно не было времени ни на развлечения, ни на друзей, ни на что, кроме работы. А теперь оказывается, что его признание было нужно такому, как Юрген Риттер. — Зачем ты тогда постоянно пропускал занятия? — Я… отвлекался… — куда тише отозвался Юрген. Показалось даже, что ему… стыдно? — Я привык делать то, что хочется… и забывал про тебя. — Угу, то есть прощения просить ты не привык, — с сарказмом произнес Сириль. Но в ответ услышал сдавленное: — Привык... Но... Мне… на меня никто никогда так не кричал, как ты… И я даже хотел, чтобы ты на меня разозлился… Чтобы все было по-настоящему… Сириль вздохнул и сел рядом, прислонившись к стене. — На, выпей воды, — сунул он чашку в руки Юргену. Тот послушно взял ее дрожащими пальцами. — Ты в самом деле избалованный говнюк, и от этих слов я пока не отказываюсь, — на порядок спокойнее начал Сириль. — И ты не прав. Другие тебя так же искренне любят, как я терпеть не мог. Он специально выбрал прошедшее время. Когда раздражение ушло, сложно было игнорировать, что с Юргеном было весело. И интересно, и легко. Время, проведенное за уроками и выпивкой, было лучшим отдыхом за последние годы. — Не мог? — с надеждой посмотрел зареванными глазами Юрген. — Угу, — флегматично кивнул Сириль, глядя на починенный потолок с кусками побитого рисунка. — И буду не мочь, если ты продолжишь в том же духе. Но я вот чего не понимаю: почему тебе так важно мое мнение? Риттер вздохнул, допил воду, и пересел так, чтобы смотреть прямо на Сириля. — Ты потрясающий, — от искренности и эмоциональности этого признания будто окатило горячей волной. Сириль недоверчиво уставился на Юргена, но тот не собирался останавливаться. — Ты целеустремленный, организованный, ты знаешь, чего хочешь. Ты постоянно в своих уроках, работе, планах. Мне кажется, я бы умер от такой нагрузки, а ты живешь так, будто это нормально… Мне кажется, что положи на твои плечи небо, ты составишь разумный график работы! Я ничего этого не могу… и я думал, что если смогу чем-то тебе помочь, это сделает лучше и меня. Но я не смог… Его глаза снова начали наполняться слезами, и Сириль поспешно заговорил: — Так, не реви. Все ты смог. Ты почти довел для меня курс. Скоро я сдам экзамен и получу свою прибавку. Спасибо, Юрген. — Но ты не будешь больше со мной общаться… — Возможно, буду. Посмотрим. Если ты научишься не забывать про наши встречи. Риттер в последний раз шмыгнул носом и неуверенно улыбнулся. — То есть… ты останешься на урок сегодня? — У тебя же свидание, помнишь? — Я его отменю!.. — с жаром пообещал он и потянулся к эмофону, но Сириль его остановил. — Подумай хорошенько, если ты не хочешь встречаться с человеком, то, конечно, отменяй. Но перестань разбрасываться временем и вниманием других людей. Даже если они тебя за это прощают. Немного подумав, Риттер все же достал резную коробочку. — Нет, не хочу… и не хотел… я даже не знаю, зачем на него согласился. Просто потому что позвали… я не знаю. Уже открыв коробочку, он снова поднял взгляд красных, но все таких же выразительных глаз на Сириля. — Ты останешься… на урок или просто выпить? Ты же наверно уже освободил для меня вечер. Сириль вздохнул, взъерошивая гладко уложенные волосы. Он, в самом деле, зарезервировал для Риттера свое время. А еще он хотел выпить. И полепить. И уложить в голове тот факт, что им восхищался тот, по кому сходит с ума пол-университета. — Останусь. Юрген снова всхлипнул, но уже как-то радостно. А потом вдруг потянулся и обнял. Так крепко, что стало даже трудно дышать. Сириль дернулся, но потом понял, что не хочет его отталкивать и вырываться. Это было даже… приятно. Хоть и странно. Сириля давным-давно никто не обнимал. — Так, зачем? Я же уже согласился, — проворчал он, но вопреки словам аккуратно погладил Юргена по плечу. От него шло уютное тепло, а нос щекотал запах красок, глины и каких-то травяных ароматических масел. — Это мой способ сказать «спасибо», — приглушенно пробормотал Юрген прямо в ткань плаща. — А еще я давно хотел узнать, чем ты пахнешь. — И чем же? — скептически поинтересовался Сириль. Он не пользовался никакими отдушками, так что не пах лугом как некоторые. — Чистой одеждой. И камнем, — тихо ответил Юрген. И Сириль был готов поклясться, что тот снова улыбается.