Под небом золотым

      Ветер за окном мчащегося по трассе автомобиля трепал рыжие локоны. Молодой мужчина опёрся локтем о дверцу машины, положил подбородок на ладонь, наблюдая за проносящимися мимо полями. Трава поблёскивала в лучах солнца, оставляя на сетчатке глаз яркие белые пятна. Если закрыть глаза, эти пятна начинали расходиться кругами, словно кто-то бросил камень в омут: жёлтый, оранжевый, красный, бурый. Бурый, как старая, засохшая кровь. Как загнивающие листья под слоем белого снега зимой. Водяной пар смёрзся в облаках и осыпался на землю, а ты носком ботинка отодвигаешь его, оголяя землю и смотря на останки некогда золотого великолепия. Бередишь рану, которая по воле природы уже заросла. А ты всё думаешь: имеешь ли ты право на то, чтобы снова быть целым, идти вперёд?       Патрик вздохнул с лёгким раздражением, почесал нос, приподняв солнцезащитные очки, взмахнул густыми ресницами. Он ненавидел это всё – эти мысли, то, что он понимал их причину, и то, что он ничего не мог с этим поделать, несмотря на всё понимание. В последнее время он чаще чувствовал желание жить, что-то делать. Быть кому-то нужным. И вместе с тем чаще ощущал себя предателем. Ненавидел от всей оставшейся души за то, что может смотреть в будущее. Он понимал умом – это всего лишь процесс принятия изменений, но от этого не было ничуть легче.       Со стороны водительского сиденья донёсся мягкий скрип перчаток по рулю и ответный вздох, а вслед за ним:       – Не против немного прогуляться?       Патрик ненадолго задумался, прислушиваясь к своим ощущениям, и в результате решил – нет, не против, о чём и сообщил вслух. Услышав утвердительный ответ, его спутник подыскал подходящее для остановки место, плавно замедлил ход машины. Запустив длинные пальцы в копну медных волос, медленно прочёсывая их, парень слушал, как щёлкнула дверца водителя.       Винсент обошёл машину, достал и аккуратно разложил коляску, положил на сиденье подушку, пару раз похлопал по ней, словно удостоверяясь, что она лежит надёжно. Удовлетворившись проделанной подготовкой, он открыл дверь переднего пассажирского сидения, нажал на кнопку поднятия стекла. Вряд ли прогулка подразумевалась долгой, но оставлять машину полуоткрытой всё равно не стоило. Конечно, от настоящих бандитов это не убережёт, но тот тип людей, которые могут позариться на то, что «плохо лежит», остановит.       Наклонившись, мужчина протянул к Патрику руки, но тот остановил его лёгким покачиванием головы:       – Спасибо, я сам.       Патрик ненавидел сочувствие и предложение помощи, без которой он мог обойтись. Зачастую участливые люди не удовлетворялись вежливым отказом, у них как будто зудело от желания предложить свои услуги. В таких случаях приходилось применять более тяжёлую артиллерию. К счастью, Винсент был не из таких – он просто поднял руки. Мол, сдаюсь, делай, как знаешь. А Патрик знал прекрасно. Он подвинулся чуть ближе к краю сиденья, вытащил наружу сначала одну ногу, потом – вторую, приподнялся на руках. Мышцы привычно заходили под кожей, когда он переместил тело в коляску.       – Ну что, куда? – спросил он, окидывая взглядом простор. Трава шелестела, прогибаясь от малейшего движения ветра.       – Прямо туда, – кивнул Винсент в сторону зелёных волн. – Позволишь? – он взялся за ручки коляски, ожидая ответа. В эту секунду казалось, будто ему всё равно, утвердительным тот будет или отрицательным. Чтобы выйти на поле, нужно было немного спуститься с автострады. Опять же, никогда не знаешь, где там в этом поле может попасться коварная ямка, а эффектно заваливаться набок совсем не хотелось.       – Валяй, – бросил рыжий безразлично.       Мягкие, но уверенные руки сжали ручки крепче и повели вперёд, всё дальше от машины. Патрик почувствовал себя лайнером, бороздящим морские просторы. Был лишь одна разница: просторы не были мокрыми, да из волн выпрыгивали не скользкие рыбёшки, а испуганные насекомые. Зелёное море отчётливо пахло августовской травой.       – Останови, – вдруг потребовал он.       Колёса под сидением разом прекратили вращение, замерли на изготовке. Патрик снял с носа тёмные очки, зажмурился и широко раскинул руки, растопырил свои паучьи пальцы, будто пытаясь посчитать, сколько бабочек попалось в его сети. В мире насекомых жили, конечно, не одни бабочки, но на таком свежем, зелёном поле было просто абсурдно думать, что в паутину попадётся кто-то, кроме них. Он вдохнул настолько глубоко, насколько позволяли лёгкие, пропустил в них ароматный запах трав, медленно выдохнул через приоткрытые губы. Откинулся головой назад, прямо в подставленные ладони Винсента. Упёрся макушкой ему в живот. Винсент словно знал, что ему нужно. Он не говорил лишних слов, даже, как будто, не дышал, хотя это, конечно, было невозможно. И всё-таки он просто был рядом. Просто держал его голову в ладонях, потихоньку, очень деликатно, массируя кожу под волосами кончиками пальцев.       Патрик не знал, то ли из-за этих осторожных движений ласковых пальцев кровь прилила к голове, то ли свежий воздух так на него повлиял, но он вдруг почувствовал, что может наконец отпустить всю ту безысходность, что разъедала его. Он, конечно, ничего не забудет. Он будет порой так же сворачиваться калачиком и скулить от боли потери. Он будет так же любить человека, которого больше никогда не увидит. И всё же он сможет жить дальше по-настоящему, не входя в цикл «запой-рехаб», не думая о том, как было бы здорово умереть и не чувствовать ничего.       Винсент ничего не говорил, но он заметил слабую улыбку, коснувшуюся края губ парня. Он уже знал, в чём дело – всё-таки Майкл хорошо умел рушить старые стены. Патрик рассказывал и про своё военное прошлое, и про смерть мужа, и про рехаб и знакомство с самим Майклом. А Винсент хорошо умел принимать и ждать. Поэтому он принял то, каким был и есть Патрик. И ждал, когда сдвинувшееся с мёртвой точки сердце начнёт постепенно исцеляться и открываться. Он умел много говорить, если его слушали (а Патрик умел слушать), он знал, что порой даже пассивное выслушивание помогает продолжать идти, когда знаешь, что говорят для тебя (а Патрик понимал и это).       Свидетельством того, что всё налаживается, было уже хотя бы то, что Патрик согласился сходить с ним в кино как-то раз. Винсент тогда мало ещё о нём знал, но постарался выбрать фильм, который, как он думал, понравился бы Патрику. Угадал. Понравилось. За первой встречей последовала вторая, затем – третья. А сейчас они ехали неизвестно куда из ниоткуда, просто потому что Патрику захотелось. И пусть это пока что путь «неизвестно куда», но Винсент надеялся, что однажды это превратится в один определённый путь к счастью их обоих.       – Знаешь, – улыбнулся Патрик уже более смело, – трава под этим золотым небом особенно красивая. Спасибо, что привёз меня сюда.